От того, что вагоны казались бесконечными, Бадри принялся их считать. Он всегда так делал. Таким образом… ему думалось, что так они проедут быстрее.
Раз… Два… Три…
Мелкие капли дождя стали агрессивнее. Бад накинул капюшон на голову. Пасмурная погода и колёса вагонов – отбивающих о рельсы нудный, но чёткий, словно метроном, ритм – навевали на барабанщика чудовищную хандру. Сзади послышались шаги: хлюпающие соприкосновения обуви и луж. Мысли о суициде прервались. Бадри обернулся, и увидел пузатого работника железнодорожной станции, облачённого в оранжевый жилет и дождевик. Они обменялись безразличными взглядами. Железнодорожник припарковал свою тушку в нескольких метрах от мрачного парня, и тоже принялся, вопреки своим интересам, ждать железную очередь на колёсах. Но как ни странно, вагоны после его прихода тут же закончились.
Бадри отвлёкся на незнакомца, но когда понял, что перед ним открыт путь,
(Ну его ***! Может всё-таки уволиться? Прямо сейчас прийти и сказать: “Я увольняюсь! У-ВОЛЬ-НЯ-ЮСЬ!”)
лениво побрёл прямо, осторожно перешагивая холодные и загаженные рельсы.
Калитка секционных ворот протяжно заскрипела и захлопнулась изнутри: Бадри зашёл на склад. Едва он успел оказаться в помещении, как сходу его встретил Рэй (в своей чёрной растянутой, как ведро, шапке).
– Привет, Бадри. Сейчас буду. Мне надо к бухгам
. Ты за старшего, – похлопал заведующий того по плечу и поспешил выйти.
– Хорошо. А Лео пришёл? – вслед протараторил подчинённый.
– Отпросился, – ответил кратко Рэй, закрывая калитку.
«Опять?» – удивился вслух Бадри: это был третий отгул на неделе от мексиканца.
Секционная дверца с грохотом закрылась.
За три недели, в общем-то, ничего и не изменилось; если, конечно, не считать наступления осени. Обстановка на складе была прежней – серая и рабочая, – за исключением порядка, который недавно навела складская тройка. Под ногами теперь не валялись горы разорванной плёнки, полимерные ленты и пенопласт; а зона, где рабочие выгружали прибывший на поддонах товар, была абсолютно пустой, и идеально выметенной. Фура, которая неделю назад привезла двенадцать поддонов дверей, была за несколько дней в пух и прах раскидана по заказам.
Бад шёл на поправку; а ведь по началу, первые три дня после травмы, его сильно рвало, и, соответственно, жуть как болела голова. Впервые в жизни он ощутил на себе обморок, а особенно – острую грань между жизнью и смертью. После того дня, он хоть задумался, и начал ценить жизнь; однако старые установки подсознания – вспышки беспричинной тоски, апатия и т.п. – периодически напоминали о себе. Бадри так и не понял, почему ему вдруг стало неожиданно плохо. Терапевт заключил: солнечный удар. А ещё… больничный сотрудник грешил на нервное перенапряжение проверяемого.
Пару недель Бад отлёживался в своей берлоге на больничном, хотя начальство вообще настаивало на целый месяц (ну… это ж Бадри!). Смотрел целыми днями фильмы. Не скупился на вкусняшки. Набрал один кило; и теперь он весил шестьдесят один. Обошлось без швов, однако всё равно пришлось коротко подстричься, дабы легче было заниматься раной.
Поправил мокрый рюкзак, и прошёл чуть дальше. Его не переставал встречать спёртый запах помещения. Он зачем-то огляделся по сторонам. Собрался на второй ярус, чтоб переодеться в рабочку, но замер на первой же ступеньке лестницы: некий шорох в конце склада привлёк его внимание. Это был не просто хаотичный шум. Это были шаги. Послышались чьи-то шаги!
«***!» – вполголоса выругался Бадри, и плотная акустика ангара быстро поглотила его мат.
На складе же никого…
Или нет?
– Лео?.. Лео, это ты?
Барабанщик пошёл проверять.
– Выходи, шутник. Я тебя вижу. Вон, у тебя голова выглядывает. Твоя лысая башка. Вылазь, Лео. Тебя уже спалили, – блефовал Бадри и запел: –Милый! Любимый! Ед-и-и-н-н-ст… – не допел он, когда настиг конца склада. Обнаружил, что никого нет.
Мыши? Да нет! Я же слышал чьи-то…
– …и они были явно не мышиные!
Глюки?
Мелкий дождик тарабанил по крыше ангара, поддразнивая нелюдимую тишину на складе. Бадри бегал глазами по пространству, в поиске автора таинственных шагов. Но перед собой он лишь видел голое место – лишь ветхие секционные ворота, серые регистры отопления вдоль стен ангара, и неровный, местами побитый, бетонный пол, – где абсолютно некуда было спрятаться, если, конечно, это реально была не мышь.
Значит, эта мышь носит туфли!
Не обнаружив (как он наивно полагал) ничего, барабанщик развернул обратно.
– Доброго времени суток, Бадри.
Парень содрогнулся от внезапности. Перед ним стоял низкорослый старик китайского происхождения: мокрое от осадков морщинистое лицо, красной паутинкой купероз
на щеках.
– Вы меня напугали, – сказал Бад, еле улыбнувшись.
Дождь о крышу ангара неисчисляемой дробью: тк-тк-тк-тк-тк-тк…
– Извини старого дурака. – Шэнли прокашлялся. – А где Рэй?
От пожилого азиата повеяло спиртным.
– Скоро будет. В офис пошёл. Что-то срочное?
– Думаю нет, – прочистил горло старик. – Что может быть такого срочного у старпёра вроде меня, – ухмыльнулся с хрипотцой.
Бадри не захотел комментировать. Шэнли приступил удаляться.
– Тогда загляну чуть позже. Передай, что я заходил.
– Хорошо. Передам.
На базе Шэнли работал давно: практически с самого основания компании. А-ля человек-загадка. Никто не знал, откуда этот старик в камуфляжной униформе взялся. Известно было только то, что он любил выпить и работал электриком.
Пожилой мужчина короткими шагами шёл к выходу. Бадри провожал немолодого работника взглядом, пока мысль о загадочных звуках снова не зачесалась. Напоследок ещё раз окинул голое место.
Ничего.
Лишь ветхие секционные ворота, серые регистры отоп…
Да-да-да-да! Ничего, ничего!
На другом конце складского помещения захлопнулась дверь: Шэнли вышел.
Шаги? Наверное, показалось.
Если б Бадри только знал, что это ему не просто показалось. И в ближайшем будущем он лично убедится в этом сам…
***
