Целитель. Малышка из Рио
– Не боись, объедем!
Орбитальная станция сверкала, как любовно сделанная модель на угольно-черном стенде. Все три базовых блока вытягивались в длинный, вертикально ориентированный цилиндр, от которого, как ветви от ствола, отходили пристыкованные модули – жилые, технологические, служебные, функционально-грузовые, соединительные, лабораторные, всякие. Еще дальше простирались решетчатые фермы, удерживавшие «листву» солнечных батарей и терморадиаторов.
«Пробка! – Почтарь усмехнулся тому мальчишескому, что не унималось в нем, и держало в радостном возбуждении с самого старта. – Точно, как у нас во дворе! Вернешься поздно с дачи, а машину приткнуть некуда…»
Ко всем стыковочным узлам, кто-нибудь, да присосался – ТКС «Луч-4», пара «Союзов», «Буря»… За надирный порт, что «внизу», уцепился «Челленджер», у зенитного пристроилась «Заря-2».
– Понаехали тут… – проворчал Римантас брюзгливо.
– Включай «одуванчик», – велел командир.
– Включаю.
Гул двигателя зашуршал по борту.
– Идет разгон, – привычно доложил Павел. – ОДУ отработала штатно.
Ускорившись, «Байкал» поднялся, пролетая над станцией – восторгов на средней палубе резко прибавилось.
– Ой, а я думал, она на боку летит…
– Это называется гравитационная ориентация.
– Не умничай!
– Здоровущая какая…
– Кэ-эк хряпнется…
– Типун тебе на язык!
«Салют-8»» кружил над Землей по полярной орбите – доставить на нее с Байконура удавалось не двадцать четыре тонны полезной нагрузки, а лишь половину, зато все просторы Советского Союза видать. Вот проползли понизу заснеженные, безжизненные канадские острова, и распахнулись нескончаемые белые поля.
Даже из космоса арктические льды не казались плоскими, будто каток. Белизна порой отливала синевой, а ровная плоскость громоздилась торосами или раскалывалась трещинами. Но с борта корабля все эти отдельности сливались в сплошную выстуженную равнину.
Почтарь глянул за толстенные «лобовые» стекла – там меркла бесконечная чернота, не пропускавшая свет даже ярких звезд. Солнце ревниво царило в небе…
Неожиданно справа по курсу полыхнула бледно-фиолетовая вспышка. Проморгавшись, Почтарь разглядел крошечный челнок.
– Не понял… – затянул 2-й пилот озадаченно. – Его ж там не было!
– «Челленджер», что ли, обогнал? – пробормотал Волк, гадая. – Да ну, ерунда какая…
– «Буран»? – предположил Станкавичюс. – Господи, что я несу! «Буранчик» только готовится к старту…
– Явно не наш, – присмотрелся Павел. – «Дискавери»?
– Это «Атлантис»! – уверенно сказал командир. – «Дискавери» показывали в новостях, он сейчас на мысе Канаверал, а на «полярку» штатовцы выходят с Ванденберга… Э-э…
Почтарь моргнул – оттого и не увидел вспышки. Но и «шаттл» больше не висел белым бумажным самолетиком. Пропал.
– Может, связаться со станцией? – неуверенно предложил Волк.
– Ага, – кисло сказал 2-й пилот, – чтобы нас отдали мозгокрутам? – он талантливо передразнил станционного бортврача: – «Ну-с, на что жалуемся? Ах, «шаттлы» мерещатся? Нехорошо…»
– Вот что, мужики, – серьезно сказал Павел. – Молчим обо всем! А я со станции звякну одному товарищу…
Мужики молча кивнули.
Тот же день, позже
Московская область, Щелково-40
Спать легли рано.
За окном отчаянно валил снег, как будто зима срочно избавлялась от лежалых запасов. Чуяла, старая, подступавшую весну.
Всё смолкло в доме. Коша умотал на улицу, изнемогая от мартовских позывов, а Юлька гостила у бабушки.
Сытое урчание холодильника почти не достигало спальни, а больше и нечему шуметь. Тишина застыла такая, что я улавливал даже тиканье часов в гостиной. Порой в форточку дышал ветер, пахнущий снегом – тогда пробегали тюлевые волны, и звякали кольца с «крокодильчиками».
– Не спится… – тихонько пробормотала Рита. – А тебе?
– Тоже, – признался я. – Давай, встанем – и налопаемся?
Девушка тихонько засмеялась, ерзая и прижимаясь ко мне спиной. Моя ладонь с удовольствием соскользнула с гладкого бедра на плоский животик. Молодец Юлька, не растянула маме талию. Да и мама молодчинка, упорно ходит на гимнастику. Правда, в последнее время йогой увлеклась…
Рука долго блуждала по вздрагивавшему животу. Спустилась гораздо ниже пупка – и вкрадчиво поднялась, вминая пальцы в приятную округлость, теребя набухший сосок.
– Ты когда угомонишься, фавнёнок? – ласково пожурила Рита.
– Никогда, нимфеточка, – вздохнул я. – Набираюсь впечатлений на месяц вперед!
– На квартал! – хихикнула девушка, совершая развратные действия…
…Угомонились мы где-то через час, уже на диване в гостиной. Одеяла не было, и приходилось нам тискаться друг к другу, чтобы не замерзнуть.
– Подожди минутку…
Встав, я разжег камин, и быстренько вернулся к Рите, разнежено лежавшей в позе мадам Рекомье.
– Сейчас согреешься…
– Да мне и так тепло… Ты горячий, как печка! Слушай, – Ритин голос обрел легкую игривость, – а почему ты обнимаешь не за спину, а… ниже?
– Сравнила! – фыркнул я. – Спинка, она… Она как бы в общем доступе. Вон, у тебя вечернее платье есть, с вырезом до самого копчика!
– И ничего не до самого! И… Оно же тебе нравилось?
– Оно мне и сейчас нравится. Особенно, когда ангажирую тебя где-нибудь в ресторане! Приятно, знаешь, класть руки не на скользкую ткань, а на теплое, гладкое, шелковистое… Танец выходит почти приватный!
– А чего ж ты на Киврина зверем смотрел? На новый год! Помнишь?
– Ну, правильно! А чего он тебя лапал?
– Ага… Тебе, значит, можно Наташку лапать, а ему меня – нельзя?
– Наташка – это другое, – сказал я убежденно.
– Отелло ты мое ревнивое… – нежно заворковала Рита, прижимаясь всем телом.
– Да, я такое… – мои озабоченные пальцы усиленно раздвигали плотно сомкнутые ножки.
– Опять?! Ах, прелюбоде-ей…
Я закрыл девичий рот поцелуем.
* * *
Поленья в камине разгорелись, тихо потрескивая и нагоняя тепло. Отсветы шатались по стенам, пускаясь в пляс с тенями, а снежинки, что скреблись в окно, добавляли уюта.
Мы сидели с Ритой рядом на диване, и бездумно следили за причудливыми изгибами пламени. В трубе гудело.
– Ты проводишь нас? – негромко спросила девушка.
– Обязательно, – кивнул я, запуская пальцы в тяжелые, густые волосы моей брюнеточки. – Когда самолет? В понедельник?
– Ага… – последовал вздох.
– Провожу… Все-таки, хочешь с Юлькой лететь?
– Ну, да… Тебя же самого отправляют в командировку.
Я молча кивнул, перебирая девичьи волосы. Распространяться об экспедиции в «Бету» я не хотел категорически, хотя опускаться до лжи не хотелось еще больше. Спасибо Рите – не стала выпытывать. Уважала мое право на тайну. Хотя и знала, конечно, что я обязательно расскажу ей обо всем, но потом. Однако, терпение – тоже добродетель…
– Юлька будет ходить в школу при нашем посольстве в Гаване, – развивала тему девушка. – Зато, представляешь, сколько впечатлений у ребенка?! Куба! Море! Пальмы! А перелет? А заграница? Да я сама радуюсь! Знаешь, как было приятно, когда ты меня взял с собой в Париж?
– Ну, а как же? – поразился я дурашливо. – В Париж без жены – это все равно, что в Тулу без своего самовара!
Рита засмеялась, и крепко обняла меня.
– Там будут съемки в Гаване, потом на острове Пинос, – увлеченно болтала она. – А еще мы слетаем в Мексику – на Юкатане будем снимать, и даже в Бразилии! Представляешь?
– Роскошная натура! – улыбнулся я, и неуверенно предложил: – Может, поедим все-таки? А то у меня какое-то щемящее чувство…
– А давай!
Девушка накинула халатик, а я натянул свою «ночнушку» – вылинявшую, растянутую футболку. Нам нечего было стесняться на свету, просто не хотелось ежиться, усаживаясь голой задницей на холодный стул.
Рита как раз нарезала колбаску, когда зазвонил телефон – не обычный радик, а солидный аппарат, защищенный не хуже «вертушек».
– Нашли время! – недовольно заворчала девушка.
– Алё! – я тоже не был преисполнен добрых чувств.
– Привет! – вымолвила трубка. – Не разбудил?
– Паха? Вот это ничего себе! Привет! А ты откуда?
– Из космоса! – деланно засмеялся Почтарь. – Да мы, вот, только пристыковались. М-м… Я человек не слишком любопытный, просто слышал тогда, на Байконуре… В общем, я понял так, что ты не только физикой времени занимаешься, но и физикой пространства?
– Ну-у, типа того, – я напрягся. – А что случилось хоть?
– Да понимаешь… Тут такое дело… В общем, часа два назад мы летели над Северным Ледовитым, по полярной. Всё, вышли на монтажную орбиту – крутанемся виток, и на стыковку. И тут – вспышка! Далеко впереди, как взрыв! Заметь, никого вокруг, мы одни, и вдруг видим – в той самой точке, где пыхнуло, летит шаттл «Атлантис»!
– Интересненько… – у меня по коже промаршировали мурашки, и волосы на загривке вздыбились.
– Ну! – энергично воскликнул Пашка. – А потом еще интереснее! Опять вспышка – и нету «Атлантиса»! Исчез! Заметь, локатор мигом засек шаттл, когда тот появился…
– Паха, – сказал я серьезно, – мне не нужно доказывать, что ваш экипаж не страдает галлюцинациями.
– Потому и звоню тебе… – забормотал Почтарь. – Так… Слушай, если корабль «прокалывает» пространство, в точке входа… или выхода… должна же быть вспышка?
– Должна, Паха, должна… – я озабоченно закусил губу. – Инверсия же. Инверсное излучение. Вот что… Я займусь этим «Атлантисом», а ты пока… Ничего и никому. Понял?
– Понял, – серьезно ответил космонавт. – И… спасибо. Полегчало. Привет твоей!
В трубке задолбили гудки.
– Кто звонил? – полюбопытствовала Рита из кухни, аппетитно хрустя огурчиком.
– Павел, из космоса… – проинформировал я, заходя. – У них там свое время. Тебе привет передавал.
– А-а… Ну, всё. Давай кушать!
Я молча стянул футболку. Девушка мило покраснела.
– Неугомонный… – нежно проворковала она, и развязала пояс халатика.
Суббота, 18 февраля. День
Восточный Судан, Суакин
Гирин первое время блуждал по «Риге» – уж слишком велик авианосец. В одной надстройке – восемь ярусов, а вообще – семь палуб, и громадный ангар между второй и пятой, сто пятьдесят метров на двадцать шесть. В пургу все сходились на построение именно в ангар, а ныне там тесно – ТАВКР принял на борт ровно сорок «Су-27К».
Так что на «Риге» надо год-другой прослужить, прожить, чтобы вызнать все тутошние закоулки. Но флотские вывернулись-таки.
Для удобства весь корабль поделили на «схода», от первого до пятьдесят третьего. Ивану эта доморощенная система была знакома, ее еще на «Минске» придумали – все трапы, кроме тех, что на «острове», пронумеровали, при этом пролеты, расположенные друг над другом, несут одинаковые номера – четные по левому борту, нечетные – по правому.
Надо тебе послать матроса-новичка… Ну, скажем, в командный пункт связи. Вызываешь, и говоришь: «Ступай на семнадцатый сход, четвертая палуба, в КПС». И всё!
Интересно, что самыми сообразительными оказывались чеченцы или дагестанцы – у горцев служба в почете…
Старший лейтенант усмехнулся своему отражению. Капитан 2-го ранга Яковлев, командир родимой БЧ-7, посмеивался сперва, наблюдая за попытками Ивана «перевоспитать» новобранцев, внушить им, что служба на флоте не печальная судьба, а везенье. Даже прохаживался ехидно, дразня «политруком». Однако притих, стоило пятерым матросам запроситься на сверхсрочную – и молча пожал Гирину руку.
А старлей никаким Макаренко не был, просто вспоминал собственное житие, да зажигательные, увлеченные речи Якушева. Иван до сих пор верно не определил, какие же отношения их связывали – доброго знакомства или настоящей дружбы.
Когда же это они виделись в крайний раз? Лет восемь назад, на борту «Минска»…
Гирин придирчиво осмотрел себя, и успокоенно кивнул – «тропичка» выглажена и хорошо сидит.
Захлопнув дверь, он улыбнулся своим мыслям. В громадности ТАВКРа есть и большой плюс – вот эта вот одноместная каюта на второй палубе. Иллюминатор, естественно, моряцкой жилплощади не положен, но кондиционер исправно надувает прохладу. А что еще нужно для счастья в Красном море?
Старлей энергично зашагал в офицерскую столовую. Особых отличий от рабочей столовки, чистенькой и пропахшей борщами да сдобами, не наблюдалось, хотя кормили вкусно. Обед давно прошел, вся посуда перемыта, и команда коков потихоньку готовит ужин, но где еще соберешь полтораста человек, чтобы провести политинформацию? Говорят, какой-то чин пожаловал из Минобороны, будет разъяснять политику партии по ситуации в Судане…
Время было, и Гирин поднялся на полетную палубу.
Авианосец стоял на «бочке», напротив острова Суакин. Сюда от моря вела длинная бухта, поперечником в милю. В былые времена тут шумели базары и надувались паруса, но Порт-Судан переманил купцов. Теперь застройка на овальном острове, выложенная из коралла, превратилась в город-призрак. Никого вообще!
Лишь клочки цепкой зелени оживляли безрадостные пустынные тона вокруг. Зато квартирьерам новой базы флота – лафа! Никто не путается под ногами, не вопит, требуя бакшиш.
Плавучая казарма уже отражается в воде у старинных пирсов, рычат бульдозеры, взрыкивает экскаватор, нагружая блекло-оранжевые «КамАЗы» – в масть руинам…
…У остроносых истребителей копошились техники, а пара летунов стояла в сторонке, посматривая в белесое небо.
– Юран, здорово! – Гирин крепко пожал по-девичьи изящную руку пилота. – В поход собрался? Володь, привет.
– Дык, елы-палы! – выразился чубатый летчик. – Пора бы уж.
Его товарищ, надевая темные очки, ухмыльнулся:
– Ждем, пока ваш аэродром с места сдвинется!
– Но-но-но! – Иван возвысил голос в стиле кота Матроскина. – Нашу «Ригу» попрошу не обижать!
Воздух понемногу наполнялся дальним свистящим ревом, и над крейсером промахнуло звено «сто сорок первых» – ТАВКР «Баку» рассекал море между Суакином и Порт-Суданом. «Яки» красиво разошлись, выстраиваясь в очередь на посадку.
Басистый гудок перекрыл удалявшийся вой – «Рига» выходила на большую воду. Незаметно стронулись аркады и колонны на острове-заброшке, и Гирин поспешил в столовую.
Зал ее заполнился наполовину. Товарищи офицеры азартно сдвигали столики, с грохотом расставляли стулья, а у линии раздачи ходил взад-вперед смутно знакомый человек в белом. Якушев!
«Поседел-то как…», – мелькнуло у Ивана.
– Товарищ контр-адмирал, – с улыбкой заговорил он, – разрешите обратиться…
– Гирин! – охнул политработник, мигом оживляясь. – Старлей? Ну, молодчина! Так держать!
– Ну, и вы не совсем замполит…
Якушев довольно хохотнул.
– Да-а! Заместитель командующего Черноморским флотом по военно-политической работе! Как ты говаривал? Не хухры-мухры!
Оба рассмеялись, довольные встречей.
– Ну, давай, еще пересечемся! – замполит согнал с губ улыбку, и повысил голос: – Товарищи офицеры! Охотно верю, что боевая и политическая подготовка у вас на высоте, но все же прошу меня выслушать. Есть нюансы, которые в программе «Время» не освещаются… – он взял доходчивый лекторский тон. – Начнем, пожалуй, с Дарфура – это запад Судана. Тамошние негры-земледельцы всячески угнетаются суданскими арабами-кочевниками, считающими черных унтерменшами, а себя, так сказать, истинными арийцами. Именно на эту «высшую расу» и опирается суданский диктатор Джафар Нимейри. Четыре года назад фельдмаршал Абдель Рахман Сивар ад-Дагаб пытался свергнуть тирана, но тому помогли египтяне, поддержанные американцами. И Нимейри усидел. Что интересно, и Южному Судану, и Дарфуру давным-давно обещали автономию, но чернокожие так ее и не дождались. Тогда Южный Судан взбунтовался, и вот уже более десяти лет живет-поживает, да добра наживает в союзе с Эфиопией, Эритреей, Сомали и Йеменом. Вот и у Дарфура терпение лопнуло. Да и было, отчего. Власти задействовали карательные отряды арабов «Джанджавид» – в переводе «Дьяволы на конях», и те вырезали негритянских селян, грабили, насиловали, сковывали черных цепями, а затем сжигали. И негры подняли восстание! Тем более, что Дарфур граничит с Восточной Федерацией в районе Южного Судана…
По столовой разошелся довольный ропот понимания.
– Но трагедию и подвиг Дарфура я привел лишь в качестве примера, – громко сказал Якушев. – Разумеется, Советский Союз оказывал помощь повстанцам, но не напрямую, а через Израиль и Эфиопию. Можно быть уверенными, что после присоединения Дарфура к Вэ-Эф, наши спецы займутся прокладкой нефтепровода оттуда к портам на Красном море. В планах также нефтеперерабатывающий завод в Кассале, но пока этот город – территория Судана. Пока! Дело в том, что сразу в трех восточных штатах Судана успешно партизанят воины из племени беджа. Ситуация та же, что и в Дарфуре – арабы дискриминируют местных, грабят, устраивают настоящий геноцид! Эфиопы, эритрейцы, йеменцы помогают повстанцам провизией и оружием, боеприпасами и лекарствами. Если же мы поддержим их справедливую борьбу с воздуха, то успех гарантирован. Причем с минимальными потерями для обеих сторон…
– Фашистов не жалко! – крикнули из офицерских рядов.
– Согласен! – воскликнул Якушев. – Но не все же отморозки!
Гирин приметил, что повара столпились за никелированными стойками, жадно внимая замполиту.
– А Нимейри? – послышался одинокий голос.
– А Нимейри вертится, как уж на сковородке! – подхватил контр-адмирал. – На прошлой неделе он вылетел в Каир. Был слух, что Джафар Мухаммедович бежал, но нет – идут переговоры. Хосни Мубарак, египетский президент, склоняет Нимейри к объединению своих стран в федеративную республику. Понятно, что Египет обеспокоен ростом влияния Восточной Федерации, и не прочь наложить лапу на Судан, чего даже фараоны добиться не смогли. К тому же, Мубарака и Нимейри пугает еще один фактор – Белый и Голубой Нил находятся на землях Вэ-Эф, и обе реки мало-помалу перегораживаются плотинами ГЭС. Стоит «восточникам» перекрыть притоки Нила, как Судан с Египтом постигнет безводье, а, значит, и страшный голод…
– А пусть не лезут! – крикнул кок, воинственно взмахивая поварешкой.
– Согласен! – заулыбался Якушев. – Интересно, что к переговорам подключился Вашингтон – президент Картер заманивает правителей Судана и Египта к себе в Кэмп-Дэвид, чтобы втроем заключить союз между Каиром и Хартумом. Американцы окажут обоим щедрую помощь, а заодно создадут военные базы – для противодействия «советской экспансии»…
Знаете, товарищи, мне кажется, что самое показательное во всем этом – стремительное расширение границ Восточной Федерации и ее ускоренное развитие. Развитие самых нищих территорий Африки и Ближнего Востока, которых колонизаторы сначала нещадно грабили, а затем бессовестно обманывали, устраивая междоусобицы! Конечно, Запад не успокоится, продолжит пакостить, но на то здесь и мы. Вопросы есть?
* * *
Из душноватой столовой Гирин вернулся на палубу. «Рига» шла морем, а вход в гавань Суакина терялся в дымке. ТАВКР помалу наращивал ход, машины выдавали узлов двадцать или больше – для взлета достаточно.
Гремя двигунами, сорвался с места истребитель. Легко пробежав, «сушка» взлетела с трамплина, окунаясь в небо. За нею вторая, третья, четвертая…
Самолеты закладывали вираж, и уносились на запад – отвоевывать собственный взгляд на историю, на жизнь, на справедливость.
Глава 4.
Воскресенье, 19 февраля. День
Околоземная орбита, ДОС «Салют-8»
Проснувшись, Почтарь увидел собственные руки, висящие перед лицом, словно вот-вот вцепятся в щеки. Так уж скроены наши мышцы.
Павел протер глаза, с усмешкой вспоминая, как впервые углядел этот фокус невесомости. Спросонья дернулся от испуга…
Потянувшись, позевав, он решительно отстегнул ремни, и «встал».
Почтарю «постелили» в среднем базовом блоке, самом широком – шестнадцать метров поперек (под него использовали дооснащенную вторую ступень «Рассвета»). Несколько «гостевых» спален-капсул смыкались по вогнутому борту на манер газыря. Залез внутрь, задернул пластметалловую шторку – и ты в домике.
Даже голоса проплывавших мимо не мешали почивать, сливаясь с вечным фоном – тишайшим шелестом вентиляции и надоедливым писком индикаторов.
Ну, по крайней мере, у сна на орбите есть один несомненный бонус – тут ничего не отлежишь. Спишь, как ангел на облачке.
С «утра» Павел посетил ближайший санитарный отсек, лихо разобрался с новой моделью мочеприемника, и отправился в здешний «садик» – так местные называли переходный модуль между средним и нижним базовыми блоками.
В самом деле, приятное местечко – слева и справа таращились в космос обзорные купола, похожие на фасеточные глазищи, выпученные наружу. Их трапециевидные и круглые иллюминаторы толщиной в кирпич, отлитые из прозрачного кварца, распахивали воистину космический простор, а «ботаны», хозяйничающие в биотехнологическом модуле, «высадили» целую аллею из березок и кленов. Чахлые саженцы живо укоренились в гидропонных емкостях, но быстро утратили стройность – тонкие стволики переродились в ползучие лозы, оплетшие стенные панели отсека. Листочки распускались мелкие, зато часто, переливаясь глянцевыми блестками.
Любуясь сияющей лазурью планеты, Павел втянул ноздрями терпкий запах листвы. Чем не «Сокольники»?
Однако культурно отдохнуть на природе Почтарю не дали – экран информатора проснулся, и заговорил человеческим голосом:
– Летчика-космонавта Павла Почтаря просят явиться в Центральный пост управления. Нижний базовый блок, служебный модуль-три.
«Там меня еще не носило», – мелькнуло у летчика-космонавта, и он мягко оттолкнулся, чтобы впорхнуть в нижний блок, облюбованный ученой братией – к базовому пристыковали восемь исследовательских и лабораторных модулей. Стая научников в чистеньких белых комбинезонах, аки херувимы вились между пультов, экранов и табло, ожесточенно споря на лету. Лишь двое усердно крутили педали велотренажеров, приделанных к условному потолку.
Все блоки, раз уж конструкторы выставили их стоймя, делились на ярусы-этажи, чтобы запихать побольше оборудования. Лишь по центру круглых палуб зияли люки – станционные аборигены ныряли в них или выныривали. Что интересно, ни разу не треснувшись лбами.
Третий служебный модуль Почтарь обнаружил в самом низу, рядом с доком. Полупрозрачные дверцы со строгой надписью «ЦПУ» подчинились его рукам, и бесшумно разъехались. Паха вплыл в цилиндрический объем, размером с рабочий отсек «Алмаза», и завертел головой. Дежурные реяли над пультами или висели вверху, пристегнутые, и бубнили, взглядывая на экраны портативных микроЭВМ – на Западе их звали ноутбуками:
– Дмитро, дуй в двигательный отсек, будем поднимать станцию на километр…
– А кто знает? Ирина, это же не шуточки! А если крошки залетят кому-нибудь в легкие? Нормально?
– Тенин, готовь вакуум-сварщика. Герметичный стыковочный переходник Б-2 на орбитальном доке3 пропускает. Давай… Да! И глянь еще объединенный шлюзовой отсек.
– О-Ка «Байкал», два точка ноль один, погрузка завершена. Объявляется часовая готовность…
– Герман Степанович, Москва вызывает!
– Переключи на меня, – спокойно ответил Титов, всплывая и придерживая наушники одной рукой. – Начальник станции слушает. Да, Георгий Тимофеевич, все «семеро богатырей», хе-хе… Стажируются! Энтузиасты, мать их ети… Ну, куда ж без этого… Да их наставник застращал! Первое предупреждение, говорит, оно же последнее, а следующего раза не будет – отправлю на Землю. Как шелковые стали! Ага… О, нет! Това-арищ Береговой… Так вы тоже меня поймите! Это моя вторая экспедиция – и последняя. Уж лучше вы к нам, хе-хе… – заканчивая разговор, он приветливо кивал Почтарю. Легонько оттолкнувшись пальцами, плавно подлетел и протянул руку. – Павел… Э-э… Простите, не знаю вашего отчества.
– Да просто Павел, – смутился космонавт. – Чего уж там…
Перед ним висел человек-легенда, по жребию оказавшийся в тени Гагарина. Пожав пятерню Титову, Паша заодно погасил инерцию его «полета».
– Ну, тогда здравствуйте, Павел! – начальник «Салюта» уцепился за поручень, мельком глянув на дежурных, и ухмыльнулся. – К сожалению, отдельного кабинета у меня нет… Если не считать спальное место в модуле проживания! – Он посерьезнел. – Вчера на лунной базе случилось ЧП – пропали техник и специалист из НАСА. Джозеф Гарфилд работал на «Звезде» по обмену. Поиски прекращены – запас кислорода закончился у обоих. Кое-какими мыслями по этому поводу я поделюсь позже, а пока… Вы не могли бы поработать на базе за техника? Хотя бы временно?
Сердце у Почтаря заколотилось, а губы повело в широкую улыбку. Сдерживая ликование, чтобы не посчитали совсем уж бесчувственным, он сказал:
– Когда Кубасов гулял по Луне, я скучал на ТМК. И страшно завидовал Николаичу! Так что… Конечно, мог бы! Только… Опыта у меня как бы и нет.
– Пустое! – отмахнулся Титов с облегчением. – База мало чем отличается от корабля, а техник – от бортинженера. Проблемы те же – кислород и давление, тепло, антирадиационная безопасность, энергия, связь… Справитесь. И… Я ведь не зря вызвал именно вас, Павел. В случае с «Атлантисом» вы нашли оптимальное решение! Знакомы с Михаилом Гариным?