– Да, много дел, так ещё и переделывать…
Филя
По утрянке[4 - На рассвете.] в кандее[5 - Кандей – тюрьма, следственный изолятор.] братва занята делами. Уголовными. Он тоже. Контролёру брякает. Мол, вспомнил кое-чё…
…Они с ребёнком в тихом бору. Впервые пацан видит гриб. «Папаня! Это кто?» Там грибы на кухне кухарки готовят. Но первый свой гриб не отдаёт пацан. Папаня обещает: найдём таких много!
Ведут… Кромкин рад: у Фили с памятью нормалёк. Алёшкой отец гордится:
– Утром тянет: айда, а то другие найдут! А у тебя кто?
– В смысле?
– Ну, сын, дочь, дети?
– Никого. На Злоказовке шампиньоны у бани…
– …и на сковородку! Пока дядя Гера и тётя Раня на работе…
Бакланят, как два другана. В тюрьме, которая отвратная баня, не будет долго парить! Воля, бля!
Время тикает. В камеру наталкивают жориков[6 - Жорик – молодой, неопытный преступник;], утомлённых на исповедях[7 - Исповедь – допрос;]. Труба не утихает. Эту музыку[8 - Блатная музыка – название тайного языка, арго преступников.] блатную выдумал башковитый мужик (кликуха Морзе), кент он браткам. Отбить «Фил» не проблема, но плоховато отгадывает, один тут легко:
– «Я – Пётр Крылов». У кого друган Пётр Крылов?
Никто не идёт в сознанку. Филя дёрнулся, будто в бубен[9 - Голова (арго преступников).]дали. Что теперь с ним, ведь этот в допре! А второй брательник? Будут гонять по делам с ними. Он так ответит: «Доверие ко мне Крыловых из-за Генки. Жизнь парню спас. И они дали пушку на хранение, мол, с давнего их дела. О милиционере трёпа не было».
В родовом доме контора мертвецкая. Над дверью в камне: «Купец третьей гильдии Филякин». Буквы видно плоховато, но эти хвалят… Именно с болтовни о родовом доме и начались его дела с Крыловыми.
Мельде
Будто он не в камере, а на воле, в дэка строителей перед фильмом, в котором неприятный японский гамадрил проявляет насилие к миленькой японке. «А ты напомнил Артуру о катании с гор?» Ответ неверный: «Да-да!» Инструкция Петра: выведать, где обитает, – и никаких напоминаний! Мишель не уточняет о вариации, о том диалоге, которого не было в задании, расписанном по нотам во дворе ресторана с ударом под дых. И узнай об этой вольной интерпретации братья, Мельде мог бы схлопотать на лыжной прогулке и в голову (минимум – лыжной палкой). «Ладно, давай в кино, барон». Как ему надоело их кино, оно не в лад с его музыкой!
Или «операция», когда ездил с ними туда, откуда мог и не вернуться. На окраину к Артуру, как на смерть. Не на свою, на чужую, но и о личной думка в темени. И… никого. Парни не верят. Пинают в дверь, молотят в окна. Какой-то мужик говорит: «Наверное, нет их». – «Его нет! – У Петра гляделки – два тонких сверла фирмы “Золинген”. Тык – в череп, и – боль. – Барон, ты предупредил друга?» И тут бабулька: «Обоих на “скорой”!» – «В больницу?» – выдаёт малоумное его брат. «А куды ещё на “скорой”?» – «Дурак ты!» – шипит Пётр на брата. Мельде благодарен этой бабульке. «Надо найти больницу», – вывод Петра. Мельде отговаривает: «Не надо, Артур поправится…» – «А с передачкой навестить?» – хохоток актёра. Да, братья найдут Артура! Тот ответит правдиво. Но не найден вёрткий индивид! Наверное, далеко от города!
Пётр выведывает в ментовке: «Дело отправят в архив» «Когда?» – мажорная нотка. «Ну, две недели… Как в октябре». В октябре грибов много, но не берут, так, для видимости. В корзине трёхлитровая банка с пивом. А в тюрьме теперь по какому делу? Надо Азбуку Морзе. Два тире буква «м», а буква «е» как?
Дундуков дундит:
– Не для себя! Напарник мой в цехе: «Кувалда нужна»! Дачный забор городить. Зайцы обдирают малину, деревья. У друга пальто короткое. А мне прикрепляют к ремню. Подхватывают (этот друг и его товарищ) и охране говорят: «Больного ведём». Я делаю вид: умираю, да и кувалда тяжёлая. На нашу беду охранник новенький, внимательно оглядывает. Милиция.
Ну, и дело! Кувалду упёр! Глупый субъект! Ему и года не дадут. Кувалда и так на родном заводе, его вернут туда же. Этим людишкам далеко до благородного индивида. Водят его в наручниках. А ребята делают вид, что не видят супермена, болтая о мелких делах.
– Много лет с твоей ходки? – Направляет взгляд, как магнит, бывалый Генрих на этого, с кувалдой. Интонация Андрея.
– Немало!
– А срок?
– Полтора… Драка. Превышение самообороны. Не превысишь – мертвец.
– Курорт?[10 - Место лишения свободы (арго преступников).]
– Воркута.
– Ивдельлаг! – Опять, как Андрей.
– Ты прямо студент, – говорит робко паренёк. – Термины научные.
– Мои извилины имеют немалый объём.
…двадцать девятого января он идёт с вёдрами, а у студентов-медиков (Алла и её муж, резальщик мертвецов) умишка не хватает печку растопить!
– Школьник! – Гамадрил пенсионного возраста говорит о нём, как о желторотым птенце.
– Прощай, молодость! – Ответ бывалого Генриха. – Не о ботах, о немалых годах.
– Да тебе лет двадцать пять! Моим детям и то…
– Некоторые немолодые индивиды имеют мало ума в лобных долях!
Парень – в хохот. Да, глупый этот работяга…
Камеру отворяют.
– Дундуков, на выход!
– С вещами?
– Нет.
Дверь опять, ключ: блямк-блямк-блямк – три оборота.
– Дундуков! Кувалда!
– Да, такая у него фамилия… Моя – Березин. Мамка моя употребляет, – щёлкает по горлу, – и меня маленького – на интернат. А теперь с этим портмоне влип… В очереди я, купить билет, и – вдруг бац, менты! И ко мне в карман! Будто я! Как мог дед с котомкой иметь дорогой гуманок[11 - Кошелёк (арго преступников).]?
– Для процента раскрытых дел. – Юридические знания. – А я не Геннадий, а Генрих… С трёх лет в детдоме, в отдельном доме – с тринадцати.
Приятный для тюрьмы диалог. У парня бойкое лицо, ловкие руки, которыми он вертит новую колоду. Не предлагает играть, а только тасует. И когда выводят Дундукова, не прячет от охраны. Это немного удивило. Общаются в конфигурации двух друзей, но опять Дундуков. И опять кувалда… Обед Генрих глотает, как истинный йог. Гремит дверь, будто обвешана кандалами, одна пара щёлкает на его руках.
Ведут, но мимо лестницы, которая ведёт в подвал! Лифт вверх. Удивительно: идти вверх неприятно, к такому не готов.
Никаких ламп в морду. Окно нормальное. Решётка фигурная, белая. Как бухгалтерия, где трудятся сотрудники, а не пытальщики для пытки. Но какой-то бред: «Ты «убил дружелюбного мента и кавказцев за торговлю плохими цветами». А семья убита не еврейская, а русская. Фамилия то ли Петровы, то ли Кулаковы, но не Хамкины. Этот немолодой орангутанг (голова седоватая) орёт: в городе орудует банда Мельде! Неплохое название. Однофамилец? Второй Мельде в полуторамиллионном городе? Но выясняется, что у того фамилия Мельдов. Путаница! «Ты не немец, ты не Генрих, ты Геннадий». – «Я дежурный в классе». Что-что, а это с детдома помнит.
Выходит из другой комнаты, видимо, немалый чин. И этот музыкальный мент (Семён Григорьевич) играет по нотам Генриха!
В камере ни Березина, ни Дундукова… Но никакого отдыха, опять куда-то. Вроде договорились: два дня – и домой!
