Искупление Дамира

1.

Меня настолько поражает мысль, что это действительно конец, что я даже не помню, как возвращаюсь домой. Чудо, что доехала без приключений и не врезалась никуда.

Это всё-таки бесконечно разные вещи: в пылу ссоры, на эмоциях поставить точку и увидеть эту точку в холодном непроницаемом взгляде другого человека, еще день назад казавшегося почти родным. Внутри будто что-то распадается и леденеет, будто я роза, которую опустили в азот, а затем безжалостно бросили на пол. Звенит, звенит, звенит…И пустота.

И в то же время тайная надежда, что вот он сейчас позвонит, позовет, придет наконец перестает тянуть, мучить. И ты постепенно принимаешь новые правила игры. И даже легче дышать несмотря ни на что. Когда ничего ни от кого не ждешь – всегда легче…

Не помню, чем ужинала, не помню, что смотрела на ночь. Вырубилась где-то в час. На следующее утро меня поднял трезвонящий будильник на телефоне и за окном встретило безрадостное дождливое утро. Выглянув за окно, обратно задернула занавеску и отправилась в ванную. На автомате приняла душ, почистила зубы…

Краситься? П-ф-ф…

Точно не сегодня. Зачем? Как там? Кожа должна дышать…Отрыла в холодильнике какой-то йогурт и сделала крепкий кофе, для завтрака – вполне. Даже ленту новостей успела пролистать. Ничего нового – мир всё так же сходит с ума. Достала из шкафа первые попавшиеся штаны и свитшот, на ноги кроссовки. Захватила дождевик в коридоре, сумку – мешок, и вприпрыжку спустилась по лестнице, игнорируя лифт. В привычных вещах было легко и удобно, мне нравилось ощущение, как сползает безразмерная кофта с плеча, как брюки не сковывают движения, как пружинят беговые кроссы на ступеньках.

Дождь на улице лил стеной, но неожиданно оказался настолько теплым, что даже не тянуло от него убежать. Я лишь накинула капюшон и прошлепала к своему авто по быстро набирающим силу лужам. В воздухе пахло июнем. Зеленая листва парила, даря особый пряный аромат влажному воздуху, горчила прибитая каплями пыльца, и даже мокрый асфальт, казалось, ощущался на языке. Мир вокруг крутился, жизнь продолжалась, и я тоже решила выбрать жить дальше, не оглядываясь.

Как выбирала это всегда.

***

– Привет, ну что сегодня? – интересуюсь у Ромки, крутанувшись в своем кресле и чуть не выплеснув на себя кофе, который крепко сжимаю в руках. Пальцы обжигает горячим бумажным стаканчиком из автомата, но почему-то это приятное ощущение. Привычное, живое, такое утреннее…

– Да, ничего, – потягивается и зевает мой напарник, и не думая прикрывать рот рукой, – Работает как часы…вроде. Думаю, наладили уже, ошибок не вылезает. Тимофей написал, что сегодня вечером протестирует еще и в принципе можно Керефову сдавать.

Тут Ромка мне подмигивает.

– Даже раньше на два дня, чем обещали, да?

– Да…– я прячу взгляд в стаканчик, будто нахожу в его белой крышке что-то дико интересное, – Знаешь, я наверно у Тимофея отпрошусь тогда уже сегодня. Ну, смысл мне тут сидеть? Всё работает, да и ты отлично во всем и без меня уже разбираешься…

– О, Жек, решила слинять? А как же я? Как же моя великолепная компания? – Ромка строит мордочку вселенского обиженного страдальца. А потом добавляет уже серьезно, – Да и, чтобы ты тут сидела, Тиграныч просил. Так что, если он разрешит только, что не факт. Ты же его знаешь…

– Ну, да…Знаю…– бурчу я и отставляю стакан.

Хорошее мгновенно настроение скатывается до отрицательных температур. Утыкаюсь в монитор и приступаю к оставшейся рутинной работе.

Не знаю я ни черта…

Взгляд невольно притягивает притихший телефон на углу стола, молчащий с воскресенья…

***

Тимофей приезжает в офис, как обычно, к обеду. К нам не заходит, а сразу отправляется к Керефову на совещание. Поэтому я решаю написать своему непосредственному начальнику смс.

Ж. Тим, можно я домой пойду?

Т. А что?

Ж. Плохо чувствую себя. Больняк брать не хочу, отлежусь. Все сделали. Пашет. Если что, из дома могу.

Т. Ты че? Прямо сейчас что ли?

Ж. Да, и до конца недели. Можно?

Т. Охренела? Вторник только! Бери больняк!

Ж. МОЖНО???

Две галочки напротив последнего сообщения зеленеют. Молчит. И даже не печатает. Нервно барабаню пальцами по столу, к лицу приливает жар. Кажется, я почти слышу, как Тимофей извиняется перед Дамиром за свою нерадивую сотрудницу…Минута, две, десять. Экран вспыхивает, и гаджет тонко пиликает принятым сообщением.

Т. Дуй, но от премии половина. Или больняк!

Ладони влажнеют и по телу разливается будоражащая слабость, когда беру в руки телефон, чтобы ответить. Я ведь знаю, что это значит. Что Керефов меня отпустил и, скорее всего, по той же причине, по которой я отпрашивалась. Чтобы не сталкиваться со мной лишний раз в лифте или в коридоре. В понедельник они улетают с Тимофеем в Новороссийск, а значит, возможно, я Дамира вообще больше никогда не увижу.

Никогда…

От этого простого слова в груди странно и томительно теснит, но я давлю в себе эти чувства.

Ж. Ты лучший. Мой герой…Героище!!!

Отправляю сообщение Тимофею и начинаю закрывать программы на рабочем столе. На это получаю смайлик с закатанными глазами и расплывчатое пожелание не-расклеиваться- мне- там. Выключаю комп. Суетливо собираю вещи.

– Что, отпустил? – вопросительно вздергивает брови Роман.

– Ага. Если что- звони!

– Ну, давай…– Ромка недовольно и с легкой завистью хмурится, наблюдая за моим внезапным побегом с рабочего места, но никак его больше не комментирует.

В следующий раз мой телефон оживает принятой смской, когда я уже захожу в лифт своего дома. И когда я вижу имя человека, ее отправившего, мне приходится опереться ладонью о кабину, так сильно тело качает в сторону от резко стукнувшего сердца. С каким –то нездоровым трепетом открываю, чтобы прочесть совершенно нейтральные слова. Даже во рту пересыхает…

Д. Жень, у тебя все нормально?

Первый мой порыв – ответить. Написать короткое и исчерпывающее «да». Но я ему не следую и поддаюсь второму. Заношу номер Дамира в черный список и дрожащей от эмоционального перевозбуждения рукой прячу телефон в сумку.

Да пошел он…С вежливой заботой своей…Очень далеко!

***

Так как я почти целую ночь провела в объятиях какого-то дурацкого турецкого сериала, на следующий день просыпаюсь я сильно после обеда. Вылезаю из- под пледа и с трудом разминаю затекшее от неудобной позы тело. До кровати я так и не добрела, свернувшись калачиком на диване в гостиной. В голове стоит гул, будто и не спала, сухие веки с трудом открываются. Проверяю телефон на предмет звонков с работы и плетусь в душ, раздумывая чем бы заняться, раз уж я выбила себе у Тимофея почти целую неделю.

Решаю, что ничем. От этой идеи становится сладко.

Может быть только присмотрю какой-нибудь СПА отель или санаторий на пару дней, чтобы заниматься "ничем" совсем уж профессионально. Но это завтра – сегодня даже на это нет сил ни моральных, ни физических. Хочется без лишних угрызений совести и мыслей в голове дать побыть себе настоящей амебой, бесцельно растекшейся по дивану. От подобной перспективы у меня даже настроение поднимается, и я, наскоро помывшись, в предвкушении счастливого инертного существования падаю обратно на диван, взяв с собой пульт от телевизора и телефон, чтобы заказать доставку. Ночью я проглотила пятнадцать серий какой-то наитупейшей романтической комедии с красивым турком, что было главным достоинством этого кино шедевра, и впереди меня ждали еще тридцать два эпизода…

Прекрасно…

Мозг отключился как по команде, завидев черноволосого тестостеронового красавца, картинки на экране с чудесными видами Стамбула замелькали, разбавляя его близкие планы, а суши обещали привезти через час…Я поудобней заворачиваюсь в плед, пялясь в телек и готовясь провести так как минимум еще двадцать часов.

Ближе к шести вечера, когда еще пять выпусков сериала было мной успешно проглочено, позвонил Тимофей справиться о моем самочувствии и аккуратно уточнить, не хочу ли я все-таки выйти на работу.

Отрезала, что не хочу.

Тим повздыхал и начал было что-то про то, что так не делается, но сквозь его нудную поучительную речь стал прорываться второй звонок. Я отстранила телефон от уха и, кусая губы, уставилась на экран. Катя. По телу пробежала теплая нервная волна. Решение пришло мгновенно.

– Тимох, мне действительно так себе, – для убедительности кашляю в трубку, – Все, мама звонит. Пока…Не могу, правда…

Сбрасываю его и тут же принимаю второй вызов. Ладонь влажнеет, крепко сжимая гладкий корпус. Сколько мы не общались? С концерта…Очень долго для нас…

– Привет, – голос немного хрипит то ли от волнения, то ли от того, что только что слишком усердно кашляла Тиму в трубку.

В динамике пауза. Похоже, Катька и не надеялась, что возьму. Эта мысль почему-то греет. Улыбаюсь.

– Привет! – наконец летит восторженное мне в ухо, – Женьк, ты как???Заболела? Случилось что-то? Ромка сказал, что с работы отпросилась…

– Да…ерунда…Просто отдохнуть захотелось. Ничего такого…

– М-м-м, – тянет Катя на том конце. Пауза. А потом тихо, но настойчиво, – Ты дома? Я сейчас клиента отпущу, и у тебя.

Молчу. Она тоже. Ждет. Даже не слышу, как дышит. Сажусь с ногами на диван, обнимаю колени.

– Просекко возьми, – выношу свой вердикт, собираясь повесить трубку, пока не передумала.

– Суши может еще? – летит мне вдогонку, пока я не успела отрубить вызов.

– Ну, и суши давай, да.

***

В моей небольшой квартирке есть у нас с Катей одно особо любимое место. Это крохотная лоджия с панорамным остеклением. Два шезлонга, открытые настежь окна, вид на зеленый двор и детскую площадку – все это делает сей маленький уютный уголок идеальным местом для потребления суши и просекко в неограниченных количествах, и, конечно, ведения задушевных разговоров. Чем мы, собственно, и занялись, развалившись на деревянных шезлонгах и закинув ноги вверх чуть ли не до распахнутых стеклопакетов.

Поначалу затянувшаяся ссора между нами порождала неловкость, сковывала и одновременно будоражила. Нервные смешки, суетливость, неуместные паузы в речи, будто мысли обрываются, обгоняя друг друга в голове, разговоры преимущественно о работе…Но пара выпитых бокалов, ласковое закатное солнце, ощущение близкого человека рядом, и мы обе расслабляемся и болтаем всё ленивей и откровенней, то и дело взрываясь беспечным хохотом.

– Как с Ромкой у тебя? – я отпиваю из своего третьего по счету бокала, уже мало ощущая букет.

Только чувствую, как алкоголь все больше туманит мозг и разморяет тело.

– А он что говорит? – хитро щурится Катька.

– Да, ничего. Счастлив, – фыркаю я.

– М-м-м, – Катя отворачивается, переводя задумчивый взгляд на детскую площадку за панорамным стеклом, – Знаешь, Жень… А я вот, наверно, тоже…Тоже, представляешь? Я в это поверить не могу. Я ведь никогда таких, как Ромка, всерьез не воспринимала. Не богатый, не крутой, обычный…Ну, что с него взять, а? Еще и в компе сутками торчит. Если бы ты нас тогда в клубе вдвоем не оставила, я ведь на него даже бы и не посмотрела. Думала, вообще не мой вариант. А кажется…Кажется, мой…

Катя улыбается как-то совсем робко и трогательно.

– Знаешь, мне с ним просто хорошо. Весело, легко, строить из себя ничего не надо. Просто классно и все…Понимаешь?

– Наверно…– отзываюсь я, вглядываясь в ее будто мягко засветившееся лицо.

Внутри покалывает от странного щемящего чувства. Я рада за нее и в то же время… Наверно, мне тоже хочется так про кого-то сказать…

– Оказывается, мы совершенно не знаем, что нам на самом деле надо, – продолжает Катька, которую вино всегда тянуло в бытовую философию, – Я вот вечно олигарха какого-нибудь искала. Ну, на крайняк мажора…

Тут Катя бросает на меня быстрый осторожный взгляд, боясь потревожить прошлое, но я показательно никак не реагирую, и она говорит дальше.

– А тут обычный парень. Не нищий, конечно, но все-таки…А ты вот наоборот, – тут Катькины глаза озорно вспыхивают, – Все вот с такими как Ромка тусуешься, Жень, а тебе может мужик посерьезней нужен, а? Такой как Ромка разве справится с тобой? Он у меня мягкий…Тебе бы кого с кнутом и спрятанным пониже пряником…

Она подмигивает, косясь на мои бедра, и мы начинаем ржать.

– Обойдусь без хлебобулочных, – фыркаю я, давясь от смеха вином.

– Ну, не на-а-адо, хлеб – всему голова! – Катька назидательно задирает указательный палец вверх, – Как у тебя кстати с начальником твоим тогда, после концерта? Пряник показал?

– Ага, два раза, – продолжаю улыбаться я, но отворачиваюсь, чтобы она не видела выражения моего лица.

– Так, Жек, без шуток! Было что-нибудь? – Фирсова даже через шезлонг перегибается ко мне, так зацепила ее эта тема.

К моим щекам предательски приливает кровь, и я чувствую, как подруга прожигает своим любопытным взглядом мой профиль.

– Же-е-ек.....!!!

Вздыхаю…Ну, а разве не для этого я ее сюда позвала?

– Ничего серьезного…

– Было! – радостно визжит Катя, перебивая меня, – И ка-а-ак? Он с виду прямо м-м-м…

– Нормально, – бурчу я, вдруг понимая, что совсем не горю желанием делиться интимными подробностями. Даже с Катей…

– Что значит "нормально"? – недоуменно хмурится Фирсова, – это вот твое "нормально" – это либо так себе, и пряник не стоит грызть, либо тебе теперь других пряников и не надо, что ты решила никому о нем не рассказывать!

– Отстань, – смеюсь я, – "Нормально" значит "хорошо". Просто… Ну было и было…

– Что, потом все? Исчез с радаров? – сочувственно вздыхает Фирсова и пытается в порыве сострадания погладить меня по коленке.

– Да нет…Просто разные мы с ним. Не получится ничего…

– Ну, знаешь, мы с Ромкой тоже разные. А получается все отлично, и секс в том числе…Так что не надо мне тут!

– Да я не про то, – отмахиваюсь я и хмурюсь, подбирая слова, – Просто на выходные за город ездили и…

– На эти??? – охает изумленно Катька.

– Да… И в общем на обратном пути у него машина сломалась, нас его брат подобрал, и в итоге я оказалась вообще на юбилее его деда.

– Да ладно?! – неверяще смеется Фирсова.

– Да, – тру лоб я, тоже улыбаясь, – Ну, и там, сама понимаешь. Миллион родственников, традиционная семья. Женщины не в парандже, но отдельно сидят, все такое…

– Ну, понятно…– вздыхает Катя, перестав веселиться, – Знаю я таких…Но привез же! Значит, не просто так…

– Да уж, привез, – закатываю я глаза, – Только я там наслушалась и за глаза, и в глаза, кто я такая, где мое место и с чем меня едят. Такси вызвала уже через полчаса. Пошли они…

– А он?

– А что он? Выдал, что старшим перечить нельзя и в такси посадил.

– М-да…– тянет Фирсова. Молчит пару секунд и заключает, – И правда, козел…

– Да, – киваю я и наливаю нам по четвертому полному бокалу, откупорив вторую бутылку.

– А сейчас наверно ведет себя как ни в чем не бывало, – кривится Катя, беря свой фужер, – Уж я таких знаю…

– Без понятия, как он там себя ведет, – пожимаю плечами нарочито беспечно, – Я его в черный список занесла, а с работы отпросилась, чтобы лишний раз не пересечься. Контракт у нас заканчивается на следующей неделе, так что…

– Ну, и правильно! – одобряет Катька.

Громко и торжественно чокаемся. Отпиваем. Фирсова задумчиво косится на меня некоторое время. Делаю вид, что не замечаю.

– Черный список? И с работы ушла… А не боишься, что сам к тебе явится?

– Дамир?! Пф-ф-ф…Он, знаешь, как себя любит? Бегать там за какой-то…Точно нет!

Делаем еще по глотку, переводя взгляды на алеющий перед нами закат. Красиво…

– А психолог твой что говорит?

– Да я пропустила в понедельник. Не было настроения рассказывать…

– М-м-м…Ну и правильно. Мне вообще кажется, что тебе ее надо менять. Столько лет, а ты все с этой стрижкой дурацкой, – начинает причитать Фирсова на свою любимую тему.

– Ой, Кать, отстань, а, – смеюсь я, толкая ее в плечо.

На душе становится намного легче. Оказывается, мне действительно нужно было с кем-то поделиться. С тем, кто не будет меня анализировать и направлять, а просто посочувствует и скажет, что, расставшись с Дамиром, я была права.

***

Ближе к десяти Катю начинает разыскивать Ромка, и она, причитая, обнимаясь и извиняясь, нетвердой походкой покидает мою квартиру. Я, тоже покачиваясь из-за целой выпитой бутылки просекко, бреду в гостиную с целью возобновить свое диванное времяпрепровождение.

Еще двадцать пять серий с турецким красавчиком – брюнетом ждут меня…

Как по мне, шикарные планы на ближайшие сутки…

Не успеваю включить телевизор и устроиться поудобней, как дверной звонок настойчиво верещит опять. Тяжко вздыхаю и нехотя поднимаюсь с уже было облюбованного дивана. Катька наверно забыла что-то…Вечно она так!

Шаркаю пушистыми тапочками по коридору. Почесывая живот под домашней майкой, не глядя в глазок, распахиваю входную дверь.

– Блин, я только ле…

Последний слог "гла" застревает в горле болезненным комком, потому что в мою квартиру без спроса шагает вовсе не Катя, а хмурый как висельник Дамир Тигранович Керефов собственной персоной.

Этот факт больше похож на игру моего затуманенного вином воображения, и я словно со стороны смотрю, как Дамир, окинув меня тяжелым скептическим взглядом, захлопывает за собой входную дверь и подходит ближе. Так близко, что мой нос почти касается его яремной впадины, виднеющейся в расстегнутом вороте классической белой рубашки.

Моргаю, упираясь взглядом в мужской подбородок, покрытый идеально подстриженной короткой бородой. Керефов сейчас весь такой идеальный, впрочем, как и всегда, что мне почти физически больно…От его этой рубашки белоснежной, тонко пахнущей кондиционером для белья и туалетной водой, от смуглой кожи шеи, от сильных рук с якобы небрежно закатанными по локоть рукавами, от того, какой щекочущий, терпкий жар идет от его тела, отчего у меня волоски дыбом встают.

Хочется плакать от того, что на мне сейчас растянутая майка с только что поставленным пятном от соевого соуса и просиженные пижамные шорты…Задолбал…Непроизвольно прикрываю пятнышко ладонью, положив её на живот.

– Тимофей сказал, ты заболела, – Дамир чуть опускает голову ко мне, говоря это. Черные глаза сверлят насквозь, бездонные и строгие, – Лечишься, смотрю…

– Сам сказал, что с бодуна на работу не приходить. Помнишь? – огрызаюсь тихо, быстро взглянув на него и тут же отведя взгляд.

Боже, что я несу…

– То есть это даже не первые посиделки с Катериной что ли? – совершенно искренне охает Керефов, – Жень, ты чего?! Ты…

– Да, конечно, нет! – запальчиво перебиваю, вдруг дико и совершенно не логично испугавшись, что он меня сейчас натурально примет за алкоголичку, – В смысле нет, что первые…Но почему я вообще должна оправдываться?! Даже если не первые?! Но…

Замолкаю, Дамир начинает криво и слегка снисходительно улыбаться. Черные глаза насмешливо щурятся. Бесит…Не успеваю отреагировать, когда он неожиданно протягивает руку и поправляет мне челку. Уже после бью его по руке. Улыбается шире…

– Откуда знаешь, что с Катей? – подозрительно щурюсь.

– Видел, как на лоджии сидели, ноги выше головы задрав. Думал, она уже никогда не уйдет.

– Видел? – заливаюсь красным от мысли, что он наблюдал за нами. Лихорадочно припоминаю, что мы делали. Да ничего такого…Ну, ноги…да… – И долго смотрел?

– Часов с восьми.

Опешив, молчу. Сейчас одиннадцать. По телу прокатывается странное покалывающее тепло. Мне сложно анализировать, делать выводы сейчас, но это… Дамир перестает улыбаться. В черных глазах мелькает что-то, тягучее и жаркое. Он подается ближе ко мне.

– Зачем пришел? – шепчу вдруг севшим голосом, сглатывая. Взгляд мечется по его приближающемуся лицу, – Проверить, что все в порядке? Все в порядке…

– В черный список занесла, – с укором произносит, почти касаясь губами ушной раковины.

По коже прокатываются мурашки. Затаиваю дыхание, чтобы не так сильно вбирать его запах. Срочно пытаюсь вспомнить, из-за чего там я его послала…Из-за чего?

– Я сказала, что нам не о чем общаться больше. Поэтому занесла, – отстраняюсь, смотрю в черные, будто подернутые поволокой глаза.

Скрещиваю руки на груди и, черт с ним – с пятном от соевого соуса. Пусть видит и вспоминает, что я ему не пара. Но взгляд Дамира замирает на моих губах и не опускается ниже.

– Женька…Что ты хочешь? Чтобы извинился? Извини, я не думал, что всё так выйдет. Ни о чем не думал…– он хмурится, смотря на то, как я отклоняюсь, увеличивая расстояние между нами.

– Что я хочу? Хочу, чтобы ты ушел, – сильнее обнимаю себя руками, закрываясь.

Дамир сжимает челюсти, и я вижу, как по его заросшим щекам прокатываются желваки. В черных глазах мелькает решимость. Он снова делает шаг ко мне и каким-то невероятно быстрым движением хватает за плечо и, развернув, впечатывает меня спиной в стену. Охаю от неожиданности, но он уже нависает сверху, уперев вторую руку у меня над головой.

– Рад бы, но не могу.

Я поднимаю глаза и, кажется, тону в его тягучем взгляде. Возможно, это просто вино, но коленки подкашиваются и тело будто насквозь пропитывается чужой подавляющей близостью. Губы приоткрываются, и я уже совершенно не помню, что меня там не устраивало. Что в нем вообще может не устраивать? Может снова вспомню утром – не сейчас…Сейчас я просто хочу, чтобы он меня поцеловал и…все остальное тоже очень хочу…Я не могу произнести это вслух и мне остается только ждать, замерев и ощущая, как низ живота наливается горячей влажной тяжестью, остро реагируя на близость этого мужчины.

Черные глаза Дамира расчерчивают мое лицо в поисках ответов и, кажется, находят их, потому что в его взгляде мелькает удовлетворение, и он наконец наклоняется ко мне, поддев пальцем подбородок и запрокидывая мою голову. Когда я ощущаю давление его губ на мои, то не могу сдержать тихий стон. Это как маленький взрыв, мгновенно разлетающийся по кровотоку. Дальше уже плохо ориентируюсь в деталях. Затуманенная голова не воспринимает происходящее частями – есть просто ощущение, что он становится ближе с каждом секундой, стирает границы, проникает в меня. Мозг отмечает лишь какие-то обрывки: его язык толкается в мой рот, гладя и забирая воздух, ладонь с подбородка перемещается на шею, крепко обхватывая и не давая увернуться, возбужденное дыхание смешивается, звуча рваным унисоном. Горячее тело вжимается в мое, заставляя спиной врасти в твердую стену. Дамир убирает руку у меня над головой и по-хозяйски нетерпеливым жестом задирает мою футболку чуть ли не до самого горла, оттягивает простой домашний лиф-топ, накрывает грудь и сосок упирается ему ладонь. Целует глубже под мой еще один то ли всхлип- то ли стон, отпускает шею и тянет мои домашние шорты вниз, тут же накрывая пальцами лобок и толкаясь между увлажняющихся складок. Меня пробирает лихорадочной дрожью от того, что я понимаю, что сейчас все произойдет прямо в прихожей, и я так не хочу. Разморенный мозг посылает первый протест. Перехватываю запястье Дамира, не давая его руке и дальше исследовать мою промежность, и разрываю поцелуй.

– Спальня там…– киваю в сторону конца маленького коридора. Голос непростительно хрипит.

Я глупо и немного неуместно хихикаю, видя непонимающие затуманенные черные глаза Дамира, который, кажется, вообще с трудом соображает сейчас.

– Или ты потом сразу уйдешь, проходить не будешь? – ехидничаю, потянув его за руку за собой.

– Ну, я морально был к такому варианту готов, – наконец оживает Дамир. Подхватывает меня, засмеявшуюся, под задницу и взваливает себе на плечо.

Я успеваю только расхохотаться и пару раз стукнуть его по спине, как уже оказываюсь сброшенной на кровать – моя квартирка небольшая, и Дамиру требуется несколько шагов, чтобы оказаться у постели. К возбуждению примешивается какая-то беззаботная покалывающая легкость. Ощущение счастливого момента вспыхивает в груди и окутывает меня. Все, что происходит правильно, и как я хочу…

Упав на кровать, переворачиваюсь на спину и отползаю по постели от Дамира, вглядываясь в него в густом полумраке комнаты. Белые ночи окрашивает спальню в глубокий серый цвет, дающий возможность видеть мужское лицо напротив. Дамир криво улыбается, но черные глаза хищно впиваются в меня, когда дергает пуговицы, срывая рубашку. Отвечаю дрожащей улыбкой и через голову стягиваю футболку с себя. За ней сразу летит топ, пока Керефов справляется с ремнем и штанами. Оставшись в одних боксерах, топорщащихся в районе паха, он ставит колено на кровать и подзывает меня рукой.

– Или сюда…

Послушно подползаю. Дамир перехватывает меня за затылок и заставляет приподняться, крепко целуя в губы. Наши языки сплетаются, терпкий вкус чужой слюны растекается на языке. Прижимаюсь грудью к его голому торсу, обнимаю за талию, ладони гладят твердые мужские ягодицы. Мне нравится его тело, вкус, запах…Между ног сладко сводит и в лоне ощущается болезненная пустота. А еще я чувствую его грубоватое нетерпение, и это тоже заводит меня…