Небо цвета лазурита
Марианна прекратила свой нравоучительный монолог, в котором ее опять занесло не в ту степь, бесхитростно глядя в прекрасные глаза нильдара, в которых сейчас не отображалось ровным счетом ничего. Она пыталась прочесть его, но он был выше ее возможностей. Он не был зол, но и не радовался. Годы, проведенные на престоле, научили его скрывать движения души, и когда ему нужно было сделать паузу для размышлений, он делал ее, не давая противнику предугадать, с какой стороны последует удар. Марианна жила распахнутой глупой честностью для всего мира, он же был ее полной противоположностью. Наконец, смягчив взгляд, прищурился и на лице возникла потаенная улыбка, которая росла и разрасталась, пока смех его не начал отражаться от стен кабинета.
Не отрывая взгляд от гостьи, он встал, обошел вокруг стола и остановился напротив нее. Марианна не могла позволить себе сидеть рядом с ним стоящим поблизости, таким статным, высоким, задирая голову наверх, и поднялась. Когда она еще только входила, то заметила меч, поставленный к столу с противоположной стороны, поэтому радовалась, что он сейчас безоружен и не снесет ей голову здесь и сейчас за подобную дерзость. Хотя вряд ли бы он захотел пачкать ковры.
Он улыбался лукаво:
– Я вижу, амрита придает тебе сил и дерзости. И мне радостно слышать, что ты больше ничего не боишься. Бросаешь мне вызов…Что-то есть в этом. Такая сила… – он подошел ближе. – Ты даже пытаешься учить меня так, будто мы равны.
– А разве это не так? – С простодушием спросила Марианна. Он специально показал ей, что немного опешил, а потом рассмеялся.
– Бедняжка, ты видать лишилась разума после всего что на тебя свалилось! Готова расстаться с жизнью, бросаешь мне в лицо такие высокопарные фразы. И это довольно странно, потому как я не говорил ни единого слова о неравенстве, социальном или между мужчинами и женщинами. Я лишь указал тебе на твое неприемлемое поведение. Это значит лишь то, что в разных местах следует вести себя по-разному. Дома ты можешь ходить в грязном халате и стоптанных тапочках, но не стоит выходить так в свет. И тем более – отправляться в дальнюю дорогу. Всему на свете есть свое время и свое место. И как бы ты не старалась, ты рассуждаешь довольно упрощенно. Но тем не менее, неравенство существует. Мы не можем быть все равны. Что дозволено королю – запрещено подданным. Так было и будет всегда.
– Что ж, пусть будет по-вашему, – нежно улыбаясь ответила Марианна, – только о том, что мы равны говорю не я, а он.
– Кто он?
– Человек из моих снов.
– Ну вот, ты уже начинаешь меня пугать. Что опять с тобой происходит? – Он взял ее за предплечья, смеясь. – Может уже надо приглашать доктора?
– Жаль, что вам ничего не докажешь. – со вздохом Марианна высвободилась из его рук и прошлась по комнате, – Вы очень умный… не знаю, как сказать, ведь вы не человек… Вы очень умный нильдар, и я думаю, что у нас с вами получился бы очень интересный диалог, будь вы более открытым. Но вы все время прячетесь за масками, думая, что этого никто не видит. Пусть я и не умна как вы и не могу просчитывать сто ходов наперед, но считаю, что главное в людях – это честность и открытость. Именно так заводят друзей.
– Это очередной твой совет мне на сегодня? Завести друзей? Наш разговор превращается в карикатуру. Не стоит так быстро переходить на личности. Я с тобой на брудершафт не пил, – Артистично вскинув брови отвечал он удивленно.
– Это не совсем совет…Хотя даже если бы я предложила дружбу, то вы бы несомненно отказались, ведь по-вашему мы не равны. К чему вам поддерживать общение с человеком, тем более таким бесполезным. Это так сильно волновало меня раньше, но после пережитой смерти я освободилась от желаний и страхов. Они подобны пыли на дороге. Все желания, сомнения, иллюзии, как пыль липли ко мне, но теперь я чиста. В этот раз я говорила не о себе. Я говорила о вашем счастье. Я просто хочу, чтобы вы были счастливы. Скажите, сейчас, имея такое мнение о мире, о том, как «должно быть» вы счастливы?
– Как быстро ты перескакиваешь с темы на тему. Хочу вернуть тебя к реальности, поправив лишь тем, что не просил тебя давать мне советы. Здесь именно я в данный момент даю совет тебе спрятать подальше свое огромное самомнение и впредь поступать согласно правилам нашего этикета, соблюдать субординацию. Но я слишком сильно устал сегодня, чтобы, сидя здесь за полночь, препираться с невоспитанным ребенком, коим ты, несомненно, являешься.
Он отошел от нее и снова сел за стол. Вид его был и впрямь уставший. Он долго и внимательно смотрел на нее, но Марианна отвела взгляд, притворяясь что разглядывает мебель.
– Садись же, чего стоишь, – он махнул ей на кресло, но уже более дружелюбно, хотя с усталостью. – Ты затронула серьезную тему, над которой испокон веков бьются самые могучие умы нашего мира. И ты знаешь… у них до сих пор нет ответа. Напридумывали всякого. Не знают, как сделать так, чтобы и иерархию в обществе поддержать и вместе с этим уровнять всех и каждого. А я думаю, что это просто демагогия. – Он снял диадему, отложив ее в угол стола, как бы показывая, что разговор перешел в разряд неофициальных. Марианна уставилась на украшение, лишь бы не блуждать глазами по комнате. Селдрион закинул голову назад и глубоко вздохнул, после чего опять уставился на гостью. Заметив ее интерес, поднял палец вверх и как будто специально изображая шипящий акцент гида из царства нагов, отметил. – Это старинное украшение поистине уникально. Оно было создано во времена предыдущей династии и передано моим далеким предкам самой богиней Алатруэ. – И дружелюбно спросил, – Хочешь посмотреть поближе?
Марианна замялась, но ей было действительно интересно, поэтому она кивнула.
– Что ж, бери! – уверенно кивнул Владыка.
Девушка встала и уже потянулась рукой к диадеме, как на полпути он подпрыгнул с места и со смехом перехватил ее руку. Все еще крепко сжимая ее запястье, заботливым голосом проговорил:
– Ах ты ж святая простота! Тебя же четвертуют за это. Ха-ха! Священный символ царской власти. Эх ты… – он манерным жестом смахивал несуществующие слезинки смеха с глаз.
Марианна недовольно вырвала руку и села обратно насупившись. Повисло молчание. Селдрион поднес к сжатым в усмешке губам палец. Он говорил холодно и четко.
– Ничего ты не чиста, как ты тут имеешь смелость заявлять. Вся в налипшей грязи своих предубеждений. Говоришь освободилась от желаний и страхов… Ну, ну. Почему тогда в тебе возникло желание посмотреть это украшение поближе, а потом возник страх, когда я перехватил тебя, а сейчас ты лелеешь свою обиду, как ребенка. То, что тебя в последнее время распирает от эйфории – это амрита. Так что не учи ученого. Тебе больше было бы к лицу иметь скромность и застенчивость, от природы присущую вашему женскому роду, от того дарующую вам превосходство над мужчинами, а не хорохориться, как те солдаты, с которыми вы там пьете вино в подворотнях.
– Я ни с кем ничего не пила! – возмутилась Марианна. Селдрион осуждающе кивал головой.
– А в моей компании значит трезвенница…
Марианна с мольбой вскинула на него взгляд, прося остановиться. Это было в первый раз, чтобы она так долго и пристально смотрела ему в глаза, ведь раньше ей хватало мгновения, чтобы потом было стыдно на весь оставшийся день. Словесная борьба переметнулась во взгляды, но теперь Селдрион не видел в ней вызова, эта была молчаливая мольба о пощаде, это был взгляд беззащитной женщины, которая ищет у него защиту от него же самого, и глубокая нежность внезапно кольнула иглой его сердце. Стыд прокрался ночным вором, затаившись в глубине. Он недовольно отвел глаза первым. Поерзав несколько минут на кресле, Марианна поняла, что разговор затих сам собой и спешно откланялась, еще раз официально извинившись и пожелав ему приятных снов.
Спустя время, лежа на гигантской кровати с синим бархатным пологом вышитым золотом, потихоньку засыпая, он думал: «У нее глаза как черешня».
Молодой Элихио
Бесконечные лабиринты потаенных дорожек, беседки, укрытые цветущими кустами, ограды, оплетенные плющом, журчащие ручьи, фонтаны, подсвеченные магическими камнями, огромные деревья, дающие широкую легкую тень, открытые поля для пикника – все это занимало несколько километров по периметру, но даже этого не хватало Марианне, чтобы укрыться от назойливых глаз. С тех пор, как начались состязания, и во дворец приехало множество высокопоставленных гостей, а солдаты установили шатры в полях недалеко от замка, ей не давали прохода. Привыкшая уже к своей незаметности, она была неприятно удивлена обилием мужского внимания. Сначала казалось забавным, когда тот знакомый солдат нашел ее и предложил прогуляться под луной, но потом она стала натыкаться на подобных ухажеров каждый раз при выходе в сад. Погода была чудесной, а сидеть в опостылевших за зиму комнатах, стало просто невыносимо. Работу в саду пришлось прекратить. Не только из-за недовольства Владыки. Размышляя над его словами, она все же решила не действовать наперекор и сделать так, как он хочет. Дело даже не в этом… Они следили за ней голодными взглядами, рвали цветы из этого же сада, чтобы подарить, посылали записки. Один даже пытался тискать ее в кустах. Девушка скорбела о тех счастливых временах покоя, когда она была никому не нужна, бродила как тень и общалась только со служанками. Да и им теперь не давали покоя. Но уйти, убежать, спрятаться как Марианна, они не могли, приходилось выполнять работу. Со смехом и одновременно сожалением Марианна наблюдала, сидя за чашкой чая в комнате для прислуги, как очередная молоденькая нильдарка бросала на стол огромную охапку тюльпанов, сорванных в их же саду, и плакала над тем, как эти озверевшие без женского внимания мужланы, вытоптали все клумбы, испортив весь ее труд. Дошло до того, что, написав коллективную жалобу, девушки отправились к Селдриону. Грозились вовсе не выходить на улицу до окончания состязаний и пусть эти животные растопчут сад ко всем чертям. Владыка иронично посмеялся, но нападения на служанок прекратились как по волшебству. Как всегда, нашлись и недовольные этими изменениями. Марианна видела, как младшая помощница швеи рыдала в тот же вечер и грозилась уйти со службы «этому извергу». Но ее никто не поддержал. Все вздохнули с облегчением. Солдаты так же разглядывали служанок, выходивших из замка, собирались толпами и ржали как кони в вечернее время, но клумбы никто не топтал, и за мягкие места не щипал. Поэтому она брала новую книгу, протискивалась через потайную дверь в противоположной от состязаний части замка, бежала быстрее по узким дорожкам вглубь сада. Дальше и дальше, под ароматные грозди цветущих глициний. Потом замедляла шаг наслаждаясь пением птиц. Листва распустилась. Теперь и без того изолированные тропинки стали вовсе недоступны для посторонних взглядов. Радовалась, что никто не увидит.
Сегодня небо было затянуто облаками с самого утра, иногда накрапывал дождь, в окрестностях замка стало безлюднее чем прежде. Марианна слышала вчера, что будут скачки. Военные уехали на ипподром, оставив лишь редкую охрану у шатров. Дождь начал накрапывать сразу после выхода. Девушка боялась испортить книгу. Прижав ее поплотнее к себе, она прорывалась сквозь кусты сирени и жасмина, обдающие ароматом поздней весны, к своей любимой беседке на окраине сада. Волосы уже успели отрасти до ушей и вчера ее подстригли по моде двадцатых. Никто из ее подружек служанок не умел этого делать, только Амаиэль взялась со словами, что портить тут уже нечего. Но проделанная работа всем понравилась, Марианна повязала кружевную ленту вокруг головы, заправила за ухо розовую веточку цветущей айвы, надела маленькие серьги. Получилась смесь двадцатых годов и романтики викторианской эпохи. И теперь полностью ощущая себя героиней старого романа, она склонилась над книгой стихов, сидя в беседке, пока дождь накрапывал все сильней и сильней. Блеснула молния, девушка вздрогнула, подняв глаза, гром грянул откуда-то справа. Дождь усиливался, крупные толстые капли с всплеском падали на круглые резные листочки, разбивали почву своей тяжестью. Над головой уже шуршал мерный поток, разбивающийся о крышу беседки. Вода стекала по желобам и уходила в землю. Снова сверкнула молния и оглушительный разряд грома разразился прямо над полем, скрытым от Марианны высокими деревьями. Ветер бушевал, с силой сотрясая ветки. Грянул ливень. Стало холодно, косые порывы то и дело задували потоки воды под крышу. Марианне пришлось встать в центе, в небольшом кружочке, остававшимся пока сухим. Тут она услышала быстрое шлепанье по лужам. Справа, со стороны леса кто-то бежал, ступая огромными шагами. Марианна повернула голову, то и дело ёжась от холода. Из темноты на тропинке показался силуэт вымокшего до нитки парня. Марианна узнала Фислара помощника по саду. Они встречались несколько раз, когда приходили с выполненными поручениями к строгой женщине, служившей главным садовником парка. Она радостно крикнула ему:
– Беги сюда, скорей!
Он вскинул взгляд из-под разметавшихся по лбу длинных мокрых волос пшеничного цвета и помахал ей рукой. Забравшийся под сень беседки промок насквозь. Марианна подвинулась, освобождая для него кусочек сухой земли. Парень ежился.
– Что ты там делал так далеко? – девушка пыталась перекричать потоки, падающие с небес.
– Да дерево упало, мне надо было его распилить и вывезти оттуда частями. Но когда пошел дождь я сначала думал подожду, но потом понял – надо убираться оттуда поскорее. А ты что здесь забыла? – крикнул он в ответ.
– Прячусь от солдат.
– А, да точно, сейчас же учения проходят или как там их, соревнования. Слышал, как повар жаловался. Его помощница каждый вечер убегает куда-то, похоже не спит все ночь, а потом как сонная муха ходит весь день. На других работу приходится перекладывать. А они и так все в мыле, столько гостей…Похоже ее скоро уволят.
– Когда это уже закончится? Эти соревнования. – Протянула Марианна.
– Да, последние пару дней вроде осталось.
Постояли немного молча. Обоим было неловко, поэтому Фислар спросил:
– Что читаешь?
– Стихи… автор… – Марианна повернула книгу обложкой на себя, – боже, ну и странное же имя, Всегзедмут, или Весьгд… да господи! Не могу выговорить! – она засмеялась, парень тоже.
– А ты давно здесь работаешь? – Марианна решила не рвать нить разговора. Дождь продолжал поливать, но уже не так ожесточенно.
– Я? Нет… недавно. Только устроился. Как весна началась, они набирают работников как обычно, на зиму всех сокращают. Такие дела, – они опять замолчали. Марианна металась умом от темы к теме, не зная о чем еще спросить, но Фислар сам продолжил, – Я ведь раньше тоже военным был. Служил в стрелковых войсках. – Заметив удивленный взгляд отвечал, – У меня это семейное. Отец, дядя, дедушка, все военные. Моя судьба была повторить их путь. – Тут он тяжко вздохнул и замолчал.
– Но теперь ты здесь – пилишь деревья?
– Да…
– Они против, да? – Понимающе продолжила она.
– Естественно, – Фислар собирал мокрые волосы на макушке в один пучок. Закатывал рукава мокрой белой рубашки, потирал руки согреваясь.
– А почему ты не захотел быть как они?
– Это долго объяснять… это все… вся эта служба… Как будто претит всему моему существу. Я могу хорошо стрелять на учениях, но в реальном бою, просто не представляю. Рука не поднимается. Вот такой я… Не знаю странный или слабый. Хотя родня считает, что скорее второе. В последний раз мне настолько было не по себе, что я попросил отставки. Все взбунтовались. В общем, это не очень приятно рассказывать, да и ни к чему тебе выслушивать ненужные проблемы, тем более сейчас все уже наладилось и я наконец нашел работу, – Фислар отвел взгляд зеленых глаз в сторону стихающей бури. Дождь прекращался, редкие раскаты грома были слышны вдалеке. Гроза перевалилась за реку и поливала теперь другую часть города.
– Я тебя понимаю. Недавно была свидетелем части соревнований, и это было ужасно. Просто бесчеловечно! Не представляю, как это может быть в живую, если там была симуляция. В нашем мире есть войны, но сейчас так никто никого не крошит. Стоит нажать на кнопку… Бух и все…Нет, нет, это все просто ужасно. И у нас, и у вас. Война – это то, чего не должно существовать. Как жаль, что я причастна ко всему этому.
– Не вини себя. Это все жадность нагов. Владыка должен был спасти тебя, ведь ты как-никак посол из другого мира. Наги должны были помочь в этом, хотя сейчас они против, но я думаю до них дойдет.
Так Марианна узнала общественную версию произошедшего. Выгодную для власти версию о величайшем спасении посла. За мир между мирами. Усмехнулась про себя. Все-таки Владыка всеми силами пытается убедить нагов в том, что они сами содействовали этому. Это тоже их заслуга. Пытается подписать мировое соглашение, а сам готовится к войне и наги это знают. Ей были непонятны эти противоречия.
Дождь закончился минут через пятнадцать. Они шли к замку, беззаботно болтая обо всем на свете. Разница между Фисларом и Селдрионом была огромной. Разговор с Владыкой, был подобен походу по минному полю. Его сложная, противоречивая личность подчас утомляла и отталкивала. Она мечтала никогда его больше не встречать, вплоть до возвращения. Одной рукой он бил ее кнутом, а другой – всегда протягивал руку с пряником. Тогда как с Фисларом разговор был подобен наблюдению за ручьем. Ты успокаиваешься, расслабляешься и сквозь тихую улыбку мирно наблюдаешь течение воды. Ничто не угрожает тебе, не пытается выбить из седла. Безмятежно болтая, они выяснили, что имеют множество тем для разговора. Тогда Марианна поняла, что, наконец, нашла свою отдушину в помощнике садовника. Столько времени в полнейшей изоляции. Девушек нельзя было назвать интересными собеседницами. Без образования, простые, лишенные замысловатости, они любили потрещать лишь о нарядах и мужчинах. Ей было ужасно скучно. Марианна же со школьных лет была влюблена в Шекспира, на распев читала стихи Цветаевой, бродила по картинным галереям, посещала концерты экспериментальной музыки. Мать привила ей высокий эстетический взгляд на реальность, который она постоянно подпитывала интересом к литературе и искусству. Благо Москва в изобилии предоставляла эти возможности. Дойдя до потайной двери, они распрощались на договоренности, что Марианна переведет ее любимые стихи на нильдари. Он же взахлеб трещал о том, как мечтает прикоснуться к поэзии другого мира. Следующая неделя пролетела для девушки на одном дыхании.
Обложившись словарями, часами ломая голову над синонимами, она переводила стихи, многие из которых знала наизусть. Это звучало иначе, но все же великолепно. Нильдари подходил для стихов, был певуч и богат. Но все книги, которые ей удалось прочесть, были неглубокого смысла. Поверхностно о чувствах, о красоте природы, любви, воспевание подвигов. В благословенном крае Богини Алатруэ было мало страданий. Тогда до нее дошло, что весь смысл, вся красота людского искусства состоит из противоречий, душевных мук, сложностей выбора. Основанием служила мимолетность жизни, непредсказуемость поворотов судьбы и прихода смерти. Здесь она не находила этого. Теперь же радовалась себе с восторженной улыбкой целуя исписанные страницы. Читала ему, когда сидели впотьмах: «Как звезда, обманувшая нас своим светом, пустым светом без звезды, который идет к нам, предлагая свою бесконечную катастрофу»14. Объясняла потом голосом лектора, что многие звезды уже давно мертвы, и мы видим только лишь свет, летящий к нам миллионы лет, а может в это время и звезд самих давно уже нет. И видела, как в его глазах загорается страстный огонь жажды знаний, который присущ неуемным существам, обреченным быть вечными путешественниками.
Видя это, она завершила свой рассказ стихотворением:
Есть звезды предсказатели, которые делают мир богаче
И падающие кометы, которые указывают нам путь
Есть сердца, блуждающие после сна,
И умы, светящиеся в такт с жизнью.
Есть руки, что вытягиваются навстречу бесконечности
И стопы, наделенные возможностью исследовать.
Мы вершина и бездна,
Мы основа и ничто. Солнце открывает наши тайны,
Луна оправдывает нас. Мы были химерой,
И свобода вдыхает в нас ветер путешествий.15
Спрыгнула со скамьи, опустилась мягко рядом с ним. Он сидел погруженный в свои мысли, глаза остекленели, глядя на звездное небо. Чувствуя будто, ступает по острию жизни, он понял, что не может больше жить как раньше. Как можно и дальше продолжать свое существование, когда есть неизмеримые миры, которые предстояло исследовать. Неужели он будет тратить свою жизнь на попытки заработать, встать на ноги, обеспечить себя едой, одеждой, купить дом, жениться, сделать детей, чтобы и их заставить крутиться в этом колесе? Ведь это все как пыль на дороге – не стоит и ломанного гроша. Он и раньше видел тщетность попыток своих родственников добиться уважения и почета. Постоянная погоня за богатством и славой. Это претило ему. Но судьбоносная встреча с Мариэ дала курс существованию. Подняв на нее восторженный искрящийся взгляд, он произнес:
– Скажи мне, Мариэ, разве достижимо познать все тайны мироздания?
С тех пор она стала называть его про себя «молодой Элихио»16.
Сон о золотом павлине
Синеглазый опять выхватил ее за руку из сна. Марианна огляделась. Они стояли у стен с множеством афиш в полумраке, пахло попкорном, издалека доносилась музыка.
– Привет! Пошли за мной, будет весело, – он повел ее за руку к кассе, по глянцевым коридорам.
Купив билеты, они прокрались в темный зал. Видимо опоздали к началу. Она не заметила, как они сели, но, когда повернула голову влево, он уже закидывал в рот порцию попкорна, щурясь на нее самым озорным образом. Тут она заметила, что от ее прежнего знакомого осталось только лицо и глаза. Он уже успел приодеться в модный прикид, а волосы были коротко подстрижены. Смотрел на экран с удовольствием похрустывая.
– Смотри, сейчас начнется.
Марианна последовала его совету. Начался фильм. Речь шла о золотом павлине необыкновенной красоты. Павлин был очень мудр и когда он понял, что отличается от остальных, то решил найти безопасное место для жилища. Каждый день он читал заговор, чтобы его не поймали охотники, и избегал общества других птиц. Однажды, жене царя привиделся сон о том, что некий золотой павлин рассказывает ей Истину. Она попросила царя найти павлина, но сколько бы тот не посылал охотников, никто не мог разыскать подобную птицу. Так она и умерла в тоске о несбывшемся. Царь разгневался и приказал оставить потомкам надпись, что где-то в горах живет золотой павлин. Тот, кто его съест не состарится и не умрет. Сменилось шесть поколений царей, но никто не мог отыскать павлина. Пока один охотник не приметил его. Он понял, что павлин живет в уединении и сила его в заклинании, которое тот читает. Тогда охотник нашел паву, обучил ее кричать по команде и подкинул ее павлину. Пава издала призывный крик. Павлин, живший в целомудрии семьсот лет, услышал ее призыв. Одурманенный страстью, позабыв все на свете, кинулся к ней. Тут-то и поймал его охотник. Тогда павлин начал говорить. Да, это был магический говорящий павлин. Марианна засмеялась, но ее сосед следил за действием с замершим дыханием, остановившись с рукой попкорна у рта. Павлин рассказывал, что пожалел о мимолетном влечении, за что был пойман и уговаривал охотника отпустить его. Таким образом они провели время в беседе, после которой охотник понял, что нельзя убивать такую мудрую птицу. Он осознал, что всю жизнь тратил на бесчестное занятие и после смерти его ждет наказание за это. Столько животных погубил! Тогда он решил освободить всех когда-либо пойманных птиц. Павлин дал ему заклинание. После чего все животные и птицы, пленные в неволе, оказались свободны. Экран потух, пошли титры.
Марианна следила за фильмом, будто была в нем. Когда все закончилось, она повернулась к синеглазому другу. Он вытирал слезы счастья и улыбался. На его лице было неописуемое отражение восторга. Обернувшись по сторонам, она заметила, что они опять стояли на безлесой равнине, а его черные волосы развевались на ветру. Он повернулся к ней со словами.
– Это была история о павлине из прошлого. Но он и сейчас живет в мире. Когда ты узнаешь его, то обретешь бесконечное счастье.
– Но кто он? Как его зовут? Где он живет. Я знаю его?
– Ты должна сама выяснить это. Обещай мне, что сделаешь это.
– Хорошо, – ответила она и взяв руку девушки, он по-дружески сжал ее. Сон растаял, а Марианна проснулась со слезами счастья на глазах.
Фатальная переписка
Красавица Клариэль бежала вверх по ступенькам сжимая в руках письмо. Ее полная грудь немного подпрыгивала при каждом шаге, длинные рыжие волосы скользили по плечам. Сердце трепетало радостным предчувствием. Уже представляла, как выведает у Мариэ все ее тайны о загадочном ухажере, передавшим письмо кухарке пол часа назад. Самого ухажера она не видела, но уже придумала шутку, над которой довольно хихикала минут пять. Разглядывая письмо, запечатанное сургучом, она сожалела лишь о том, что не умеет незаметно вскрывать такие печати. Опустив глаза к письму, чуть не врезалась в бесшумного Селдриона спускавшегося по лестнице.