Штормовое предупреждение

Добравшись до коричного дерева перед магазином фуража Хансэн, Хай Куй, вероятно, немного устала, к тому же знала, что одним волоком собаку не убьешь. Поэтому она встала на цыпочки, пропустила веревку через высокие ветви, натянула и привычным движением вздернула собаку. Та затрепыхалась, пытаясь сделать несколько шагов назад, но сопротивлялась не изо всех сил. Хай Куй рывками тянула веревку вниз, и с каждым рывком тело собаки поднималось все выше и, наконец, оторвалось от земли. Растянувшись в воздухе, ее тело несколько раз повернулось, инстинктивно трепыхаясь, и внезапно ветка сломалась. Собака рухнула, перевернулась, встала и вытянула шею. Веревка все еще болталась на ней.

Несчастный случай с упавшей с дерева собакой напугал Тан Фан из магазина фуража. Она первая в городе разбогатела. Когда стоматолог Цзинь был еще жив, она часто посещала его, и в рот ей было вмонтировано четыре золотых зуба. Если бы стоматолог Цзинь не умер, она смогла бы заменить золотыми все свои зубы. Она ездила в уезд на чествование семей с ежемесячным доходом больше десяти тысяч юаней, и там на групповой фотографии с начальником уезда стояла прямо рядом с ним. Черно-белая фотография висела на стене магазина фуража рядом с лицензией на ведение промышленно-торговой деятельности и при этом была больше самой лицензии. Тан Фан всегда расстраивало, что во рту Хай Куй на один золотой зуб больше. Она повсюду пускала слухи, что золотые зубы Хай Куй получила не за труд, а продав за этот почет «мочалку». У Хай Куй были основания для гнева, так что убийство собаки перед магазином фуража Тан Фан было затеяно исключительно из мести. Тан Фан не имела причин препятствовать государственному служащему выполнять его работу. Но как частному предпринимателю, только ей хватало капитала и уверенности публично обвинять мясничку из столовой снабженческо-бытового кооператива:

– Хай Куй, допустим, сама вешаться будешь, все же выберешь ветку покрепче?

Хай Куй также испугалась упавшей собаки и не сразу пришла в себя. Услышав насмешку Тан Фан, она разозлилась:

– Этих веток достаточно, чтоб тебя саму повесить, веришь, нет?

Лицо Тан Фан посинело от гнева, но, увидев двузубец в руке Хай Куй и оценив ее сердитый вид, решила не нарываться. Собака не смела пошевелиться, ожидая, когда Хай Куй снова начнет от нее избавляться. Хай Куй снова захватила ее шею железным двузубцем. Собака легла на землю, вытянув шею и ожидая, пока ее зарежут. Хай Куй тяжело дышала и не торопилась возобновлять работу, решив немного передохнуть. Ее тело было слишком громоздким, а руки и ноги – неуклюжими, как будто она в первый раз делала это. Стоявшая рядом Тан Фан смотрела на нее насмешливым взглядом. Хай Куй убедилась, что петля все еще крепка и надежна, заново выбрала ветку покрепче и снова забросила веревку вверх… Железная вилка ослабила хват, и собака, не выдержав исходящего от земли жара, села на задние лапы. В этот момент вдруг раздался чей-то крик: «Беги! Ты что, дура, почему не бежишь? Беги быстрей!» Собака внезапно очнулась, вскочила и со всех ног рванула по направлению к рисорушке. Хай Куй попыталась ее догнать, но где уж ей? В мгновение ока собака была уже далеко и исчезла в ослепительных солнечных лучах вместе с веревкой. Хай Куй для порядка пробежала несколько шагов и остановилась, чтобы перевести дух. Она выглядела так, словно была еще дряхлее собаки. Тан Фан наконец издала наглый смешок:

– Будешь догонять? Ставлю три золотых зуба. Если догонишь, выбью зубы и отдам тебе.

Хай Куй не хотелось препираться с этой богатейкой, она повернулась и пошла искать того, кто только что кричал собаке.

Голос, подстегнувший ее к побегу, исходил от сына Тан Фан. Он так развлекался. Вместо того чтобы винить сына, Тан Фан обвинила Хай Куй в том, что она халатно отнеслась к своим обязанностям и таким образом обрекает Даньчжэнь на бесконечные бедствия: собака рано или поздно вернется, чтобы отомстить, и всех закусает до смерти! Но, увидев, какая она толстая, Тан Фан немедленно сменила тему:

– Ты на постоянку на корм для свиней перешла, да?

Хай Куй была слишком поглощена своей одышкой и у нее совсем не осталось сил парировать.

Почти все проигнорировали оплошность Хай Куй, по крайней мере, никто не поверил сенсационному заявлению Тан Фан. Потому что их внимание было приковано к женщине, больной бешенством.

В тот день многие в Даньчжэне стали свидетелями процесса медленного умирания беременной женщины на скамейке в ветеринарной станции, что сделало этот день безмолвным, удручающим, печальным, страшным и полным потрясений. Особенно для женщин, которые наблюдали за происходящим со слезами на глазах. Пока та умирала, кто-то робко протягивал ей кашу, еще приходил врач из здравпункта, посмотрел издали и ушел. Кадровые работники из правительства не сделали ничего, просто разогнали всех зевак, а вот костоправ Цзэн Цяньли подошел к больной, пощупал ее лоб, сгреб за волосы и поднял кверху лицом, и, только увидев ее глаза, молниеносно разжал руку. Ее мужчина думал, что костоправ владеет искусством возвращения к жизни, но костоправ мог только собирать и вправлять кости. Он утверждал, что даже если человек, кости которого раздроблены на куски, умер, он все равно может соединить их по частям и восстановить в первозданном виде. Чтобы доказать, что он не хвастается, он однажды на глазах у публики сломал одной собаке все четыре лапы, сразу же соединил кости и натер зельем, и через некоторое время собака смогла самостоятельно встать и убежала в направлении переулка Пипаган. Во время «культурной революции» Ли Цяньцзиня порицали и раскритиковали до полусмерти. Язык способен и убивать людей, и Ли Цяньцзинь, пусть и не понес физического вреда, не смог вынести беспочвенную клевету и бесконечную критику, вследствие чего спрыгнул с третьего этажа культстанции. Он не умер, только переломал ноги в трех местах. А Цзэн Цяньли соединил его кости так, что и видно не было, что ноги когда-либо были сломаны.

Цзэн Цяньли свирепо уставился на мужа больной бешенством:

– Веришь ли, я все твои двести четыре кости по кусочку разобрать могу?

Мужчина съежился и тихо всхлипнул. А при виде равнодушного ветеринара Иня Цзэн Цяньли и вовсе воспылал гневом, и сказал с праведным негодованием:

– Человек умирает, а ты тут газету читаешь! Твой вонючий хер на первую полосу «Жэньминь жибао», что ли, попал?

Ветеринар Инь поднял глаза на дряхлого костоправа и наконец выбросил разорванную пополам газету в мусорное ведро, после чего встал и крикнул зевакам, столпившимся снаружи:

– А ну разошлись, человек умирает, не на что смотреть!

У некоторых людей не хватило терпения дождаться ее смерти, и они рано ушли. Я же упорно смотрела и ушла только после того, как она упала на скамейку, обхватив голову руками, и умерла. Она познакомила меня с коротким процессом перехода от жизни к смерти. Смерть оказалась такой непреодолимой, необратимой, нетерпимой. Я боялась смерти, но и была полна любопытства к ней, и неожиданно наблюдение за процессом умирания казалось мне волнующим удовольствием.

Примечания