Кайл чувствуя, что меня необходимо спасать демонстративно закатил глаза.
– Ну, хватит! Стервятники! – Со смешком произнес он, однако в его голосе проявились нотки раздражения.
– Дайте девушке прийти в себя.
– Настоящие стервятники еще не вернулись в гнездо. – Язвительно протянула Анна, состроив гримасу. Насколько я поняла, она имела в виду Тейлора.
– Прекрати! – Ласковые черты Салли превратились в холодные.
– Имейте совесть! Говорите о своей семье, а не о чужих людях. – Сдержанно проговорил Адам. Его русые волосы, как и вчера были аккуратно уложены в сторону, а лицо гладко выбрито.
Мне захотелось провалится сквозь землю и не видеть эти семейные разборки. Сейчас они мне напомнили героев пьесы « Кукольный дом» Ибсена: все друг другу улыбаются и льстят до первой ссоры. Меня терзало любопытство – что послужило причиной того, что дети Эверсов так недолюбливают своего дядю.
После завтрака я убрала со стола и перемывала на кухне посуду, когда ко мне пришел Кайл. Я стояла спиной к дверям и не слышала, как он вошел.
– Пирог был замечательным! – Заговорил он за моей спиной. Я от неожиданности выпустила из рук тарелку, которую держала в руках, и та разбилась на десятки мелких кусочков.
– Ты постоянно будешь заставать меня врасплох! – Гневно накинулась я на него. Он пожал плечами и проворчал:
– Я не виноват, что у тебя со слухом проблемы. – А я не поняла: это было сказано в шутку, или в серьез.
– Знаешь, что! – Воскликнула я, угрожая своей тоненькой ручонкой.
– Что?
– Ты лицемер. Вот что! – Я круто отвернулась и, достав из шкафчика под раковиной совок и веник, принялась собирать осколки.
– Удивила! – Расхохотался Эверс, а мне захотелось двинуть его хорошенько совком, чтоб не зазнавался. Но сдерживало воспитание. – И я не лицемер, а просто шутить люблю.
– Дурацкие у тебя шутки! – Проворчала я, высыпая осколки в мусорное ведро. И добавила, возвращая веник и совок на их законное место:
– Так ведь можно и на комплементы напросится.
Он оперся левым боком о стену и скрестил ноги.
– Посмотрите -ка. Она еще мне угрожает. – Закатил глаза Кайл. Я уже начала жалеть, что, когда был шанс, его не ударила. Снова лезть в шкафчик было бы глупо.
– Чего ты добиваешься? – Сложив руки на груди, деловито выпалила я.
– Вообще-то, я шел сюда, чтобы сделать заманчивое предложение. Но не успел войти, как меня оскорбили; – Он состроил гримасу. – Назвали лицемером, а еще чуть не ударили!
– Вообще -то, вежливые люди стучат, прежде чем войти. И не подкрадываются сзади. И вообще не злят порядочных девиц!
Постепенно, возникшее между нами напряжение переходило в шутку. Но я была слишком разгневана, чтобы это понять.
– Ладно. Эвелин Стоулл, Кайл Эверс просит прощение за свое поведение. – Он отошел от стены и игриво наклонил голову. А после недолгой паузы продолжил. – И он очень хотел бы прогуляться с вами, когда у вас появится свободная минутка, желательно как можно скорее.
Глядя на него, невозможно было злится. И не только потому что он был прекрасен словно какое – то божество. Кайл подкупал своим характером, своей детской манерой общения, не навязчивым легкомыслием и много – много еще чем. Одни только глаза чего стоят!
Я долго не раздумывала. Все равно еще вчера задумала прогуляться, а в одиночку страшновато, так хоть веселее будет и безопасней.
– Что ж, Эвелин с радостью примет ваше предложение. – На моем лице расцвела милая улыбка, а про свою обиду я и думать забыла. Для полноты картины не хватало только реверанса.
– Отлично! – Он чуть было не заплясал, услышав мой ответ. – Когда?
– Завтра, в двенадцать, на террасе. – Уверенно вымолвила я.– Сегодня сделаю заготовки для завтрашнего меню, тем самым выкрою время на завтра.
– Завтра в двенадцать на террасе. – Повторил он с едва заметной улыбкой. – Идет!
Я принялась заниматься тем, чем занималась до его прихода, когда неожиданно вспомнила вчерашний вечер: подарок от щедрого поклонника и сама себе улыбнулась, продолжая тереть тарелку. Обернулась, надеясь, что он не успел уйти.
Моя фраза поймала Кайла Эверса в дверях, я уже знала, что хочу сказать, но, взглянув на его идеальное тело, растерялась:
– И…, спасибо за цветы.
Юноша состроил гримасу недовольства:
– Ты забыла про открытку. – Напомнил он, а я закатила глаза:
– Иди уже! – Вырвалось из меня, но, когда я снова посмотрела на дверной проем, Кайла и след простыл. И как он так неслышно передвигается? Или это я такая невнимательная?
Когда я вышла из дома, на террасу, то застала младшего Эверса сидящим на ступенях и смотрящем куда – то вдаль. Услышав, как скрипнула дверь он, не оборачиваясь, проворчал:
– Опоздала на пять минут!
Я пропустила его замечание мимо ушей и спустилась на ту самую ступеньку, на которой сидел он. На нем были черные штаны, белоснежные, будто только из магазинной полки кроссовки «Найк», а также короткая черная с белыми полосками вдоль груди куртка. На левой руке – наручные часы с кожаными ремешками.
Я окинула восхищенным взглядом округу: ДНЕМ ЗДЕСЬ БЫЛО ЕЩЕ ПРЕКРАСНЕЙ. Только мало зелени: полевые цветы уже отцвели, пожелтели листья на деревьях и дрожали от малейшего ветерка. И винограда оказалось не так много, как казалось в первый мой вечер в особняке, больше на земле.
Широкие листья толстым ковром укрывали площадку перед домом. Но даже эта картина умирающего лета была по-своему очаровательной. Я любила осень за покой и умиротворенность.
Кайл поднялся и отряхнулся. Небо заполонили косматые тучи, чем – то похожие на куски серой мокрой ваты, иногда слабые солнечные лучи освещали землю. В такие моменты листья казались особенно золотыми. На удивление теплый, но сырой, благодаря соседству с океаном, воздух словно атлас ласкал кожу и трепал волосы.
– Ну, что не изменила своего мнения? – С интересом на меня глядя, спросил Эверс.
– По поводу? – Не поняла я.
– По поводу местности.
– Нет. – Я зачаровано улыбнулась, еще раз осмотревшись. – Здесь прекрасно, если ты об этом.
– Пойдем? – Кайл подал мне руку, но я отрицательно кивнула.
– Давай без этого.
Он с маской безразличия на лице пожал плечами:
– Как хочешь.
