Спустя полчаса мы уже укладываем сумки. Август попросил разрешения взять машину Айзека, чтобы доехать до райцентра, и теперь внедорожник с поцарапанными бортами урчит рядом с домом. Я быстро собираю свои вещи, беру необходимый минимум, все помещается в старом рюкзаке, с которым я сюда приехал.
Заглядываю к Августу и застываю на пороге – у него на кровати разложен целый арсенал. В нос бьют запахи пороха, масла и стали, Охотник недовольно ворчит – его неприязнь к огнестрельному оружию вполне понятна.
– Откуда это? Разве летом все не сгорело?
– Я хранил их в другом месте. К тому же, большая часть этого добра принадлежит Айзеку. Я решил забрать все, на случай, если он вдруг вернется. А ты разве не чуял оружие?
– Конечно, я знал, что в сейфе кое-что есть, но не думал, что так много, – я невольно тянусь к ружью, приклад которого украшен серебром. Беру его в руки. Металл приятно холодит ладони. Поднимаю ружье к плечу, оно отлично сбалансировано; смотрю в глазок прицела – и мне не верится, что Айзек мог промахнуться, – Ты брал его после…? – я не договариваю, все и так понятно.
Август качает головой:
– Нет. Честно говоря, мне хотелось утопить его в озере или реке.
– Хорошо, что ты этого не сделал. Оно слишком дорогое и красивое, чтобы просто так его выбросить, – я любуюсь игрой света на серебряных вставках, потом кладу ружье обратно на кровать, – Не надо с собой ничего брать. Мы справимся и так.
– Ты уверен? – в глазах Августа сомнение.
– Да.
– Ладно, как скажешь.
Я почему-то не уверен, что он последует моему совету. Наверняка возьмет что-то небольшое, то, что можно незаметно носить с собой.
– Жду тебя в машине, я за рулем.
Август не откликается, он складывает арсенал в сейф.
Выхожу из дома, забрасываю рюкзак на заднее сиденье, сажусь за руль. До райцентра доедем за пару часов, дороги сейчас в неплохом состоянии. Потом пересядем на попутку, Август с кем-то договорился. Днем, если ничего не помешает, будем в столице. Я устало опускаю голову на руль – так и не успел отдохнуть после пробежки. Смеркается, скоро зажгутся первые звезды, и я снова буду ехать прочь от неотвратимо настигающей ночи. Прямо как в старые добрые времена. Я еще даже не успел выехать, но мои преследователи уже встрепенулись, они ждут где-то там, у самого города, ждут, чтобы вновь на меня наброситься. Наверное, за эти полгода они успели изголодаться. Меня ждет незабываемая встреча.
– Ну что, готов? – Август садится рядом, – Парень, на машине которого мы поедем, поставил одно условие – чтобы ночью за рулем был кто-то из нас. Если ты устал, я сменю.
– Ничего, все в порядке. Я сам поведу.
Мы едем в тишине, погрузившись каждый в свои мысли, потом я не выдерживаю и включаю музыку. Август морщится – он не разделяет мою страсть к хардкору, но терпит. Только эти песни могут заглушить тревогу, которая медленно и неотвратимо поднимается во мне. Дорога вьется прямо по реке, она отлично укатана, и я гоню на предельно возможной скорости. Понимаю, что это глупо, что ночью на трассе смогу ехать быстрее и наверстаю упущенное, но иначе не получается. Как только я оказываюсь за рулем в темное время суток, начинается гонка – и тут уж кто кого, или я, или ночь. Я не знаю, с чем это связано. Может, еще один инстинкт Охотника, которому я подсознательно подчиняюсь, или бежать прочь стало привычкой, почти рефлексом. Есть и другой вариант, попроще – мне просто нравится скорость.
В свете фар мелькают торосы – река изо всех сил сопротивлялась морозным оковам. Волны неистово бились, пытаясь вырваться на простор, течение неутомимо неслось вперед, но даже оно не смогло выстоять перед властью зимы. Я чувствую, что под бешено крутящимися колесами, под многометровой толщей льда река продолжает жить, она просто затаилась на время, чтобы через два месяца взломать крепкий панцирь и с ликованием подставить свое гибкое упругое тело солнцу, чтобы оно заиграло тысячами бликов.
Я кидаю взгляд в сторону Августа – его голова опущена. Странно, но я не раз замечал за ним такое – он умудряется засыпать при самых неблагоприятных обстоятельствах, но в собственной кровати сон к нему не идет. Делаю музыку потише, немного сбавляю скорость. Постепенно река исчезает во тьме, свет фар выхватывает только небольшой участок. Кажется, что мы стоим на месте, а колеса просто прокручивают ленту дороги.
Темнота диктует свои правила. Все то, что казалось днем незыблемым, тает в ней, утрачивает свою осязаемость. Темнота меняет и мир, и его отражение в тебе, и тебя самого. Она вливается в глаза, захватывает твой разум, разбегается по всему телу с кровью, и ты даже не успеваешь понять, что перевоплотился в другое существо. Дневное «я» засыпает, ночное пробуждается. Оно более чувствительное, восприимчивое, чуткое; ночь заставляет мобилизовать все ресурсы твоего организма, которые за тысячелетия существования цивилизации отошли на второй план, но не исчезли. Они просто дремали все это время, выжидая подходящий момент, и когда он наступает, тебя отбрасывает далеко назад во времени, туда, где твои предки в неверном свете факелов с опаской шли через лес, готовые в любую минуту отразить нападение врагов или хищников. На этот древний зов невозможно не откликнуться – он доносится из тьмы веков, заставляя Охотника встрепенуться. В такие минуты он готов взломать любой лед, перед ним не устоит ни одно препятствие, он стремится вырваться на волю, захватить тебя целиком. Но ты, наученный горьким опытом, упорно продолжаешь держать его взаперти, с мрачной решимостью загоняя его глубоко на дно, где холодное течение остужает его жаркую первобытную кровь.
Впереди – длинный прямой участок. Я плавно нажимаю на педаль газа, какая-то кипучая радость наполняет мое существо, когда машина, покорная моей воле, стремительно несется вперед. Мотор натужно ревет, снежные накаты по краям дороги сливаются в неразличимую полосу, и вдруг в нескольких десятках метров, на границе освещенного фарами участка я замечаю силуэт оленя. Он стоит прямо на нашем пути. Я резко бью по тормозам, одновременно выкручиваю руль, чувствуя, что машину заносит. Нас разворачивает, и мы останавливаемся. Я выскакиваю наружу, оглядываюсь – олень скакнул в сторону и теперь замер на самом краю дороги. В его больших раскосых глазах светится спокойное любопытство. Он наклоняет голову и изучающе рассматривает меня, словно я не представляю никакой опасности. Я вдруг вспоминаю встречу на опушке горящего леса – может, это то же животное? Нет, вряд ли возможно такое совпадение, да и произошло это слишком далеко отсюда. Тем не менее, меня не отпускает ощущение, будто я встретил старого знакомого. Медленно иду к нему, но он стремительно отскакивает назад, во тьму, и мгновенно в ней исчезает. Я стою, вглядываясь в ночь, пока не слышу пронзительный сигнал – Август меня торопит.
– Алек, какого черта ты так гнал! – он в ярости. Я вижу, что он не прочь приложить меня покрепче, но сдерживается, – Что произошло?
– Там был олень, я едва его не сбил, – я вновь сажусь за руль, захлопываю дверь и делаю глубокий вдох, чтобы унять дрожь в руках.
– Не было там никого, – голос Августа звучит раздраженно, – Тебе просто показалось.
– Откуда ты знаешь? Ты же спал!
– Я проснулся сразу, как только ты погнал вперед. Хотел уже крикнуть, чтобы притормозил, как ты вдруг выкрутил руль. Что с тобой происходит?
Я опускаю голову на руль, сижу с минуту, чувствуя равномерное гудение двигателя.
– Ты уверен, что там никого не было? – мой голос звучит глухо.
– Да, абсолютно. Ладно, поехали, считай, что это было предупреждение от духов реки, – Август уже успокоился, – И, пожалуйста, больше не включай свою музыку, я не знаю, как ты слушаешь это целыми днями и до сих пор не оглох, но она явно плохо влияет, когда ты за рулем.
Я покорно разворачиваю машину и еду вперед, уже гораздо медленнее. Через полтора часа тишины мы доезжаем до райцентра. С переправы виднеется узкая полоска огней, протянувшаяся вдоль берега на несколько километров. По сравнению с огромным куполом ночного неба это всего лишь тоненькая ниточка, на которую нанизаны крошечные бусины уличных фонарей.
***
Знакомый Августа оказывается мужчиной лет пятидесяти – типичный водила, который провел полжизни за рулем. Полноватый, с красными от недосыпания глазами, загорелый, в мятой одежде. Кожа на руках потемнела и потрескалась, видно, часто приходится заниматься ремонтом. Походка также выдает его профессию – больная поясница явно беспокоит его не первый год. Но необычные светло-серые глаза смотрят приветливо и немного лукаво.
– Ну вот, напарник слег, когда мы приехали сюда, а найти нового за такое короткое время я бы не смог. Хорошо, что вы подвернулись. Мне нужно поспать хотя бы эту ночь, уже больше суток на ногах. Вы как, согласны? – он преимущественно обращается к Августу.
– Его спрашивай, это он будет за рулем, – Август кивает в мою сторону.
– Сын, что ли?
– Да. Похож?
– Видно, что сын. Похож, только не внешне, а повадками. Такой же нелюдимый, как ты, – водитель расплывается в улыбке, словно удачно пошутил, потом протягивает мне руку, – Сева.
Я отвечаю на пожатие:
– Алек.
– Ты меня разве не помнишь? Брось, ты ведь прикидываешься. Мы с тобой ездили в пару рейсов, возили пассажиров на север. Правда, дело было лет пять-шесть назад. А потом ты пропал. Никто не знал, куда и почему, хотя ребята то и дело говорили, что видели тебя на улицах города.
Я пристальнее всматриваюсь в его лицо, но в моей памяти оно не вызывает никаких ассоциаций.
– Да ладно! Не может быть, чтобы ты забыл!
– У меня плохая память на лица, извини, – и это правда. Если я не вижу даже хорошо знакомого человека длительное время, то спустя год-полтора совершенно о нем забываю, и столкнувшись нос к носу, могу пройти мимо, не узнав.
– Ладно, проехали, – отмахивается Сева, – Тогда к делу. Завтра днем я должен забрать товар для одного из местных магазинов, сами понимаете, дело срочное. Неустойка, все дела. Платы за проезд с вас не возьму, просто пусть кто-то будет за рулем до утра. Неважно, кто. Решайте сами.
У него небольшой грузовичок – как раз для перевозки продуктов, но надписи на фургоне гласят, что некогда он обслуживал сеть цветочных магазинов. Мне всегда казалось невероятным, что все эти расписанные иероглифами машины некогда разъезжали по японским городам, и их владельцы не могли даже представить, что их четырехколесный друг кончит свое существование где-то в сибирской глубинке. Взгляд цепляется за забавные наклейки с изображением собаки – похоже, водитель частенько брал своего питомца.
Я устраиваюсь за рулем, сиденье хоть и продавленное, но довольно удобное. Мне всегда требуется некоторое время, чтобы наладить контакт с автомобилем. Несколько раз завожу и глушу двигатель, вслушиваясь в его работу, переключаю передачи, протягиваю руку к обогревателю – вроде все исправно. Не хотелось бы застрять где-нибудь на трассе из-за поломки. Сева хоть и опытный с виду водитель, но в погоне за выгодой явно предпочитает сделать выбор в пользу очередного рейса, а не отдыха. Я отлично знаю таких предприимчивых товарищей – они готовы отправиться в путь через пару часов после приезда, и так все те месяцы, пока есть зимник. Обычно они рано или поздно попадают в аварию, и тут уж как повезет. Если были пристегнуты – еще ничего. Если нет – то увы. Может, и поставят небольшой памятник на обочине. Но не факт.
Август садится рядом, Сева устраивается сзади, он там оборудовал что-то вроде спального места. Спустя пять минут он оглушительно храпит.
– Устал, бедолага, – в голосе Августа проскальзывает саркастичная нотка, – Я не думал, что вы знакомы, но он согласился на мое предложение, как только услышал твое имя.
– Я его вообще не помню. Столько времени прошло. Да и те два года почти не отложились в памяти, – мы уже едем по трассе, вырвавшись за пределы городка, – Я садился за руль ночью, днем отсыпался, со временем перестал отличать один рейс от другого, все слилось. Куда уж тут запоминать водителей. Может, и ездил с ним какое-то время.
