Август подходит к нам, он что-то вполголоса говорит Севе, тот сразу начинает извиняться, я отмахиваюсь от него и сажусь за столик. Реальность подергивается дымкой, куда-то уплывает – приятное ощущение, как будто лежишь на поверхности теплой воды и качаешься на мелких волнах. Я ем, но не чувствую ни вкуса, ни запаха пищи. Мои спутники о чем-то разговаривают, до меня долетают бессвязные обрывки слов, я даже не стараюсь сложить из них общую картину.
Спустя десять минут вытягиваюсь на заднем сиденье. Здесь прохладнее, чем впереди, поэтому дополнительно укрываюсь своей курткой, натягиваю капюшон толстовки на голову, чтобы не мешал свет и, быстро согревшись, засыпаю.
Я надеюсь, что уж сегодня-то меня не побеспокоят кошмары, ведь время, когда они обычно являются ко мне, прошло. Да и день на дворе, почему-то мне кажется, что они должны бояться света – ничем не обоснованное убеждение. Понимаю, что заблуждался, когда со стоном выбираюсь из очередного мерзкого сна. Пару минут лежу, опутанный его липкими черными нитями, не понимая, где я, потом до слуха доносится звук двигателя, грохот и лязг, свидетельствующий, что мы едем по отсыпанной гравием дороге. Камни дробно стучат по днищу автомобиля, в фургоне что-то перекатывается, я не улавливал этот звук, пока был за рулем, но отсюда он прекрасно слышен. Тело затекло, я меняю положение, и стараюсь уснуть снова. На ногах что-то тяжелое и теплое – куртка Августа.
Машину немилосердно трясет, а потом вдруг становится тише – мы выехали на асфальт. Значит, до столицы осталось меньше сотни километров.
Сквозь гул до меня доносится обрывок разговора – я почти засыпаю, и не понимаю, снится мне это или все взаправду.
– Такие, как твой сын, долго не живут. Ты должен быть готов к этому, – голос Севы звучит непривычно серьезно.
– Это не твое дело, – огрызается Август, кажется, его не на шутку задело это замечание.
– Спроси, что с ним произошло в детстве! Он давно уже живет в долг, понимаешь? И рано или поздно…
– Откуда ты вообще можешь знать об этом?
– Я не раз с ним ездил, забыл? У меня было время понаблюдать за ним. Спроси у него, от чего он все время бежит, – Сева продолжает упорно настаивать на своем, – Я чувствую такие вещи. Мой дед тоже умел такое. Наследственность – важная вещь. Может, поэтому я и подался в дальнобойщики, чтобы не видеть так много. Тоже бегу, только вот от себя никуда не деться. Поверь, мне жаль твоего парня, но он давно на грани, а ты только сблизился с ним. Он уйдет, а ты останешься. Тебе будет во сто крат хуже. Всем, кто остался, приходится намного хуже.
Август молчит. Я бы предпочел, чтобы он продолжал спорить. Но, похоже, он знает куда больше, чем я. И глубоко внутри согласен со словами Севы.
Наверное, он прав. С этой мыслью я вновь ныряю в спасительную тьму.
***
– Сынок, проснись, – Август будит, положив руку мне на голову, – Приехали.
Медленно прихожу в себя. Кажется, что на дворе должна быть ночь, но открыв глаза, понимаю, что ошибался. Сажусь, стаскиваю с себя куртку, накидываю на плечи. Грузовик припаркован во дворе, со всех сторон окруженном новыми многоэтажками.
– Ну что, мы в расчете? – Сева улыбается и протягивает заскорузлую ладонь, – Береги себя, парень!
На солнце его странные глаза кажутся еще светлее, они резко выделяются на смуглом лице. Я отвечаю на пожатие, пытаясь уловить в его взгляде что-то, что помогло бы понять, приснился мне этот разговор или нет. Может, в глазах и присутствует некая абстрактная печаль, а может, я просто вижу, что ищу. Август выглядит подавленным, поэтому я склоняюсь к тому, что невольно подслушал не предназначенное для моих ушей.
Мы поднимаемся в квартиру Павла. Я никогда не был в этом районе, он слишком благополучный, чтобы здесь жили адресаты писем, которые я разносил. Просторная детская площадка, чистенький подъезд, работающий лифт, свежий ремонт. Уютные новостройки для среднего класса. Сам дом окрашен в нежно-бирюзовый цвет, балконы – белоснежные, окна – сплошь стеклопакеты, сверкают на солнце и отбрасывают блики на стены дома-близнеца напротив. Хотел бы я жить в таком месте? Не знаю. Конечно, тут спокойнее, безопаснее и рядом вся необходимая инфраструктура – больница, детский сад, школа, торговые центры… Можно всю жизнь прожить в этом районе, никуда не выбираясь, вырастить детей, дать им образование, трудоустроить. Эдакий город в городе. Но это место не для таких, как я. Иногда ловлю себя на том, что скучаю по одинокому стражу на окраине, двор которого ночами залит светом десятков фонарей, по запущенному парку, его темным извилистым дорожкам, даже по промзоне, через которую я проезжал, чтобы добраться до дома. Это место как никакое другое отвечало моему собственному представлению о себе.
Август что-то напряженно обдумывает. Я хочу спросить, о чем он говорил с Севой, но решаю дождаться более подходящего момента, когда мы будем одни.
Дверь открывает Денис – он выглядит несчастным и потерянным. Охотник еще дремлет после долгой поездки, но я все же слегка поднимаю парню настроение:
– Не вини себя в том, что произошло, ты не мог знать, что учудит мой братец, – я кладу руку ему на плечо, заглядываю в глаза, чувствуя, как его тревоги медленно перетекают в меня.
Кирилл с Павлом приветствуют нас, они тоже неважно выглядят, оба осунувшиеся, усталые – ночь выдалась тревожной для всех. Я делаю себе зарубку на память – когда все будет позади, серьезно поговорить с Марком и навсегда отбить у него желание устраивать подобное.
– И что дальше? – спрашивает Денис, когда мы собираемся за крошечным столом на кухне, не рассчитанной на такое количество гостей.
– Поедем вечером на площадь, найдем Марка и заберем его, – я говорю нарочито бодрым тоном.
– Видимо, ничего другого не остается. Он не отвечает на звонки, телефон отключен, – Кирилл вздыхает.
Я открываю ноутбук, запускаю браузер, показываю всем странички мальчишек – городских друзей Марка. Сам же делаю снимки их фотографий на телефон – своей памяти я не очень доверяю:
– Пригодится, если будет нужно опознать их в толпе. Марк в любом случае будет рядом с ними.
– Я могу вас отвезти, – предлагает Павел.
– Отличный вариант, – я рад, что мы не тратим время на бессмысленное обсуждение произошедшего.
– Я, пожалуй, останусь здесь, подстрахую на случай, если вдруг что-то пойдет не так, – Август отпивает чай и откидывается на спинку стула. Я ловлю его напряженный взгляд и не могу понять, что в нем скрывается. Печаль? Боль? Злость? Все сразу?
– Хорошо, тогда едем мы с Павлом, – подвожу я итог.
– Я с вами, – вызывается Кирилл, – Еще одна пара глаз не помешает, кто знает, сколько там будет народу.
– Ладно, договорились, – я киваю, с удивлением осознавая, что неожиданно стал руководителем нашей маленькой группы.
***
Я решаю воспользоваться передышкой и поспать, чтобы к назначенному часу быть бодрым и с ясной головой. Павел устраивает меня на диване, я вытягиваюсь на нем и почти засыпаю, когда чувствую, что в комнату вошел Август. Не знаю, как это происходит, чутье Охотника тут ни при чем. Просто я узнаю, когда он оказывается рядом. Это с самого детства, я всегда ощущал его присутствие – как Август потом признался, он действительно часто следил за мной, ненавязчиво, с приличного расстояния.
Он со вздохом опускается в кресло. Заставляю себя открыть глаза – кажется, вот он, удобный случай задать мучившие меня вопросы, и его нельзя упускать.
– Извини, если разбудил, мне лучше посидеть с ребятами, а ты спи, – Август порывается встать и уйти, но я его останавливаю:
– Подожди, мне надо кое-что спросить, – я сажусь, кутаясь в плед, выданный Павлом, – Я слышал обрывок вашего разговора, когда мы подъезжали к городу.
– Что именно? – мне кажется, или Август встревожен?
– Что за человек этот Сева? Откуда ты его знаешь?
– Почему он тебя интересует?
– Просто то, что он говорил тогда, совершенно не вяжется с ним. Думал, он обычный водитель, а у него, оказывается, какой-то дар…
– Давай не будем об этом. Не обращай на него внимания, он всегда был со странностями.
Его уклончивый ответ только подтверждает мои догадки.
– О чем шла речь? Я вижу, что ты знаешь больше, чем говоришь. Если это важно – я должен быть в курсе. В конце концов, все это касается именно меня, не так ли? – я начинаю злиться, но Август молчит, – Что еще за жизнь в долг? Почему он настаивал на том, чтобы ты спросил о каком-то давнем происшествии?
– Давай обсудим это позже, когда найдем Марка. Тебе нужно отдохнуть. Спи, – Август поднимается и выходит из комнаты.
Я остаюсь сидеть, пытаясь справиться с раздражением из-за того, что Август в одностороннем порядке прервал разговор, потом ложусь и закрываю глаза. Что ж, позже – так позже. Он же понимает, что я докопаюсь до правды, как бы он ни пытался оттянуть этот момент. Вообще-то, я думал, что слова Севы – лишь плод моего усталого мозга, но поведение Августа подтвердило, что все было наяву. Он прекрасно понял, о чем идет речь. И своим уходом от ответа только убедил меня в этом.
Минут пять лежу, уставившись в потолок, снова и снова прокручивая в голове услышанное в машине, восстанавливая в памяти мельчайшие детали поведения Севы, пытаясь понять, кто же он на самом деле, но вскоре понимаю, что начинаю искать скрытый подтекст даже там, где его на самом деле нет. Устав от бессмысленных умопостроений, отворачиваюсь к спинке дивана, закрываю глаза и медленно погружаюсь в сон.
***
Вечером, почти на закате, мы подъезжаем к площади. Улицы на удивление многолюдны, народ массово стекается к месту событий. После дневного сна я чувствую себя лучше, но атмосфера этого города угнетает. Только предстоящее дело заставляет меня оставаться собранным.
