С надеждой на смерть

– Большинство людей избегают подобных вещей.

Она пытается выдавить улыбку:

– Детектив-констебль Хансен говорил о цифровой криминалистике, и мне было интересно, что это значит. На примере реального дела.

Он вопросительно поднимает брови:

– Вот как? Ну, это наша первая попытка…

– Так я могу посмотреть? Вы не против?

Бакстер кивает:

– Нет, конечно.

Хлоя подтаскивает стул и садится. Он указывает на экран:

– В основном это то, что в Южной Мерсии сделали в две тысячи втором, чтобы попытаться найти ребенка. Это было сродни поиску иголки в стоге сена, но им ничего другого не оставалось: дела об убийствах без тела – это всегда сущий кошмар. Так что единственный способ доказать, что ребенок мертв, – это доказать, что его нет среди живых, если вы понимаете, о чем я.

– Понимаю.

– Поэтому они начали с просмотра всех мальчиков, чье рождение было зарегистрировано в течение шести недель после родов Камиллы. Сама она не регистрировала ребенка, поэтому, если б он был еще жив, это должен был сделать его отец. Только это ничего не дало, так что следующим их шагом стали все мальчики, родившиеся в больнице общего профиля Бирмингема и Солихалла примерно в один и тот же день. На той неделе там родились еще тринадцать младенцев мужского пола, но всех их пришлось исключить, поэтому поиск был расширен как по дате, так и по географии – на остальную часть Брума и Западного Мидленда, а также на два месяца до и после двадцать третьего декабря. – Он открывает другой файл: – Видите?

– И они физически проверяли каждого малыша?

Бакстер кивает:

– Да, всех, кто соответствовал профилю. – Он пролистывает все больше и больше файлов; каждый ребенок отслежен, изучен и вычеркнут из списка. – В какой-то момент этим занимались более сотни человек.

– Боже… И ДНК не было?

– Очевидно, у них была ее ДНК, но больше ничего, потому что Роуэн ушла до того, как в больнице сделали какие-либо анализы крови ребенка. Так что да, они брали анализы у некоторых детей – уж точно у тех, относительно которых у них были хоть какие-то колебания. Но каждый раз оказывались с пустыми руками. А отсутствие ДНК ребенка делало идентификацию отца бесполезной.

– Но теперь она у нас есть, верно?

– Верно, и криминалисты проводят полный семейный поиск.

Хлоя на миг задумывается.

– И что вы ищете? – Она указывает на экран: – Тут ведь такая уйма работы…

Бакстер морщится.

– Сам знаю, – со вздохом говорит он. – И да, это хороший вопрос. Иногда не узнаешь, пока не увидишь. Вдруг что-то всплывет сейчас, по прошествии времени, что не могло всплыть тогда. Или же явное упущение – например, данные, которые числятся как имеющиеся, но на самом деле их нет.

– Разве это не было бы замечено в то время?

– По идее, да, но, похоже, они всё еще собирали материалы воедино, когда начался суд. Насколько я понимаю, судья был не слишком доволен.

Бакстер вновь находит страницу, которую изучал, когда пришла Хлоя, откидывается на спинку кресла и тянется за кофе.

Она наклоняется и читает первую запись:

– «Аарон Уильям Дэйкр, 6 января 1998 года рождения, больница общего профиля Челтенхэма, отец – Тимоти Дэйкр, мать – Фиби Дэйкр, урожденная Феннер».

Бакстер морщится:

– Тим Дэйкр, Том Дэйкр, Тим Бейкер, Том Бейкер, или как его там… Хотя Том Бейкер – это, конечно, чертовски умно: регенерация все-таки.

Хлоя недоуменно смотрит на него, и он понимает, что показывает свой возраст.

– Доктор Кто[29], – говорит он чуть неуверенно. – Том Бейкер был Доктором Кто. Когда я был ребенком.

Она улыбается, и Бакстер качает головой:

– Да, да, не смотрите на меня так… Вы тогда еще даже не родились, верно?

* * *

Хансен откладывает мобильник и смотрит на Эв. Они возвращаются в Оксфорд.

– Это был Питер Андерсон. Сказал, что сегодня днем пойдет в местный полицейский участок и сдаст образец ДНК.

– Отлично. Нам лучше позвонить Дамфрису и Гэллоуэю – сообщить им, что он приедет.

Хансен улыбается:

– Это следующее в моем списке.

Звонит его телефон, и он смотрит вниз, чтобы прочитать сообщение.

– О, отлично, электронное письмо от Маркуса Кроутера… Он собирается прийти завтра в Сент-Олдейт. Остается только Джейми Фокс. Он живет в Стокпорте, так что придется попросить ребят из Большого Манчестера заняться этим вопросом. Но так получилось, что мой приятель там, так что я позвоню ему и узнаю, сможет ли он дать мне контакт.

Возникает короткая пауза.

– Отлично, – говорит Эв. – Замечательно.

Затем она поворачивает голову и смотрит на него с улыбкой. Хансен улыбается в ответ, и когда переключает передачу и нажимает педаль газа, ее улыбка по-прежнему на месте.

* * *

Адам Фаули

25 октября

11:05

Кирни наливает мне кофе и снова садится.

– Так что вы хотите знать?

– Что, по-вашему, произошло? В то время?

Он поднимает брови:

– С ребенком? Я думал, она его убила. Ложь, недомолвки, ее поведение – все указывало на это. И присяжные со мной согласились.

– А сейчас?

Кирни не торопится с ответом.

– Как она отреагировала, когда вы ей сказали?

– Что он вновь объявился? Трудно сказать. Но, если честно, я ожидал от нее большего удивления.

– Она спрашивала о нем? Где он был и все такое?

Я качаю головой:

– Нет. Ничего.

– У вас есть дети?

Жестокий вопрос. У меня их было двое, а теперь один ребенок… Но ответить можно только единственным образом.

– Дочь.

– Сколько ей лет?

– Три месяца.

Мой ответ явно его удивляет, хотя он силится это скрыть. Не иначе как думает, что я из тех не первой молодости муженьков с новой женой, вдвое их моложе.

– И если бы ваша дочь неожиданно появилась, числясь пропавшей без вести в течение двадцати лет, разве вы не хотели бы знать, где она была все это время?

– Конечно, хотел бы. Но начнем с того, что я ни за что не отдал бы своего ребенка практически незнакомому человеку.

Кирни поднимает палец:

– В этом вся суть дела Роуэн. И ни в чем другом.

Выдерживаю паузу, прочищаю горло.

– Она даже не спросила, как он вышел на ее родителей. Не то чтобы я мог ей рассказать… Но все, что она хотела знать, – это когда ее выпустят.

Он быстро и мрачно смеется.

– Ну да. Нисколько не сомневаюсь.

– Вы так и не ответили мне, сэр.

Кирни откидывается на спинку стула.

– Хотите знать, что я сейчас думаю? Я думаю, что это дело – сущее минное поле. Скажем так, я рад, что не на вашем месте.

Я морщусь:

– Так вступайте в клуб.

Мое предложение вызывает у него сухую, как пустыня, но все-таки улыбку.

– Есть ли что-нибудь такое, сэр, что, оглядываясь назад, вы сейчас сделали бы по-другому?

Кирни задумывается.

– Нет, – после паузы говорит он. – Думаю, мы сделали то, что сделало бы любое компетентное расследование. Тогда или сейчас.

– Вы и ваша команда потратили уйму времени на поиски мальчиков подходящего возраста, но так и не нашли его.

Он прищуривается:

– Мои ребята хорошо поработали. Вы не можете это оспорить.

– И не оспариваю. Но ребенок все равно должен был где-то быть.

Кирни снова откидывается назад.

– Объяснение будет. Понятия не имею какое. Но оно будет. – Он берет свой кофе.

– Что бы вы сделали сейчас, сэр, если бы вели это расследование?

Он одаривает меня хмурым взглядом:

– Уехал бы из страны. А если серьезно: я полагаю, вы проверяете родственные ДНК?

Я киваю:

– В процессе.

Он пожимает плечами:

– Тогда вы делаете то, что делал бы я.

– Вы не думали… тогда… что Роуэн могла отдать ребенка на усыновление? На этот раз незаконно?

– Что она продала ребенка, вы это имеете в виду? Да, мы рассматривали эту версию.

– Я не помню, чтобы видел это в материалах расследования.

Кирни прищуривается.

– Это потому, – быстро говорит он, – что нам нечего было сказать.

Я жду. Считаю до двадцати. Подозреваю, что и он тоже.

– Я уверен, вы в курсе, – начинает Кирни голосом, в котором слышится легкое, тщательно скрываемое раздражение, – что незаконное усыновление по-настоящему начало развиваться только с появлением интернета. В девяносто седьмом это были в основном просто друзья друзей. Кто-то, кто знает кого-то, кто знает того-то… Вы не хуже меня знаете, что такие вещи практически невозможно отследить, особенно спустя пять лет, а это именно то, с чем мы сейчас имеем дело. У нас было несколько зацепок – у ребят из Вест-Мидлендса имелись контакты, и мы связались с парой из них, – но результат был нулевой.

– Понятно.

– И если Роуэн действительно продала этого ребенка, она не получила за него много… То есть, безусловно, не получила сколько-нибудь значительных денег, мы проверяли. Единственное, на что она потратила деньги, – так это на дурацкую татуировку – «Сладкая свобода». Какая, однако, ирония… – Кирни снова начинает расхаживать по комнате. – И вспомните, каким узким было временно́е окно. Она уехала из Брума в три и была дома на рождественской вечеринке к пяти. У нее было максимум полчаса, чтобы избавиться от ребенка, так что если она передала его кому-то, то наверняка сделала все приготовления заранее. И как такой девчонке, как она, вообще найти нелегальное агентство по усыновлению? Я имею в виду, вряд ли такую рекламу разместили в газете, верно? И жила она в Шипхэмптоне, а не в чертовом Спаркхилле.

– Но рожала в Бирмингеме, и психиатр, который осматривал ее до суда, сказал, что она почти наверняка выбрала больницу заранее. Как, вероятно, и в случае с первым ребенком.

– И?..

– Она могла встретить кого-то таким образом. Если подыскивала больницу, могла встретить другую такую… девушку в ее положении. Возможно, та могла дать ей контакт.

Кирни ерзает на стуле и хмурится.

Я слегка подаюсь вперед:

– Затем после родов она звонит из таксофона больницы и договаривается о встрече, чтобы передать ребенка.

Он саркастически поднимает бровь:

– Дайте угадаю… на стоянке на трассе?

Я пожимаю плечами:

– Почему нет? Мы оба знаем: лучший способ заставить поверить в ложь – это выдумать как можно меньше. Что, если все, что она рассказала про тот день, было правдой, кроме одной главной, решающей вещи? Она действительно встретилась с кем-то на той стоянке и передала ребенка, но человек, который забрал его, не был отцом, это был торговец младенцами.

Я снова жду, и в конце концов он кивает:

– Да, полагаю, такое возможно.

– Это также объясняет, почему люди, взявшие ребенка, так и не заявили о себе. В общем, либо торговец, либо усыновители. Им всем было что терять.

– Но только не ей, не так ли? Почему она честно не призналась? Пусть не сразу, но хотя бы после того, как ей предъявили обвинение в убийстве? По сравнению с этим незаконное усыновление было бы пустяком.

На миг воцаряется молчание.

– Согласен. Тут нет логики.

Кирни делает кислое лицо:

– Добро пожаловать в извращенный мир Камиллы Роуэн. В нем ничто не имеет логики – и никогда не имело. Кроме того, что она его убила. Это всегда выглядело логично. Проблема вот в чем. Единственное, что мы теперь точно знаем: этого не было.

* * *

Отправлено: Чт 25.10.2018, 12:10

Важность: Высокая

От: DCVickyRoom@GMP.police.uk

Кому: DCThomasHansen@ThamesValley.police.uk

Тема: Джейми Фокс

Мистер Фокс только что посетил управление полиции Большого Манчестера на Фэрфакс-роуд. Нам повезло – он захватил с собой карту донора крови. Согласно тому, что вы прислали ранее, у вашей жертвы группа А, а у его матери – группа О[30]. Поскольку у Фокса также группа О, его отцовство можно исключить[31]. Мы взяли образец крови для проверки, но я подумала, что вам будет интересно узнать это прямо сейчас. Я дам вам знать, как только у нас будут результаты.

Искренне ваша,Вики Рум* * *

Адам Фаули

25 октября

12:15

Куинн ждет меня на автостоянке. Прислонившись к машине, он листает что-то на своем планшете. Когда я приближаюсь, поднимает взгляд:

– И много ты узнал от Хейверса?

– Нет, – отвечает он. – Ничего, кроме того, что было в файлах. Он так глубоко в заднице у Кирни, что видны только ботинки.

Похоже на то.

Куинн с помощью навороченного пульта дистанционного управления (ну, вы понимаете) открывает машину, и мы садимся внутрь.

– Я спросил Кирни о гипотезе незаконного усыновления, – говорю я, закрывая дверь.

Куинн кивает:

– И?..

– Он слегка ощетинился… Сказал, что они сделали всё, что было в их силах, но через пять лет это невыполнимая задача.

Куинн запускает двигатель.

– Тут он прав.

Я поворачиваюсь и смотрю в окно. Мимо машины проходит пара констеблей и, оживленно болтая, поднимается по ступенькам. Оба на вид вчерашние выпускники; даже я считаю, что в наши дни полиция молодеет.

– Я спросил его, говорили ли они с кем-нибудь из других матерей-одиночек, родивших в больнице примерно в то же время. Хотел проверить, не будет ли какой зацепки, которая привела бы к конторе, занимавшейся подпольным усыновлением.

– Что он сказал?

– Возмущенно запыхтел. Очевидно, они этого не проверяли.

Куинн включает передачу и оборачивается, чтобы увидеть, как можно сдать назад.

– Это единственная дыра в деле, которую мы пока нашли. Но как, черт возьми, нам отыскать кого-то из них сейчас…

– В больнице была женщина – социальный работник, не так ли? Разве ее нет в списке свидетелей?

– Да, но она видела Роуэна всего один раз, минут десять, так что это не показалось нам таким уж важным.

– Поднимите ее в списке приоритетов. Если были и другие девушки, думавшие об усыновлении своих детей, она наверняка в курсе.

Куинн кивает:

– Я поручу это кому-нибудь.

Он дает задний ход так резко, что я рискую стукнуться головой, и потом мы трогаемся с места.

– Кирни сказал еще одну вещь.

– Вот как? – говорит Куинн.

– Пошутил. Сказал, что на моем месте он уехал бы из страны.

Куинн смеется.

– Но это заставило меня задуматься. Если ребенка действительно усыновили незаконно, вдруг его вывезли за границу?

Куинн смотрит на меня, потом снова на дорогу.

– Но для этого он должен иметь паспорт, не так ли? Ребенок, в смысле. Или быть вписанным в паспорт кого-то из родителей… Нельзя просто взять и заявиться в аэропорт с коляской, надеясь, что вас пропустят куда угодно.

Я удивлен, что Куинн вообще в курсе такого. Возможно, Мейзи настраивает его на отцовство. Но представить себе, как он меняет подгузник, – это уже из разряда фантастики.

Впрочем, Куинн прав: без паспорта вас никуда не выпустят, а без свидетельства о рождении не будет никакого паспорта. И полиция Южной Мерсии уже проверила записи о рождениях. Конечно, существует такая вещь, как подделка документов, и в те годы, когда паспорта не были такими высокотехнологичными, она намного легче сошла бы с рук. С другой стороны, это потребовало бы уйму времени и расходов, притом что были легкие и законные способы добиться точно такой же цели. Если только не было причины, по которой вы не могли пойти простым и законным путем… Не слишком воодушевляющая мысль.

– Хочешь, чтобы я поручил Бакстеру проверить аэропорты? Если думаешь, что наш покойник, возможно, прибыл из-за границы.

Я собираюсь сказать «да», но потом начинаю думать о том, сколько людей ежедневно проходит только через Хитроу[32], и напоминаю себе, что все, что у нас есть, – размытое лицо на снимке и некая смутная догадка.

– Нет, я не смогу обосновать расходы. Для этого требуется веское основание. Или веское имя, чего за моим не водится.

Куинн кивает:

– Да, пожалуй.

– Хотя, возможно, стоит поговорить с почтальоном Суоннов. Мы знаем, что им не звонили из-за границы, но, возможно, наша жертва писала им… Вряд ли же он выследил их по соцсетям.

Куинн улыбается:

– Да, хорошая идея. Это я тоже кому-нибудь поручу.

Он сигналит и, взвизгнув шинами, выруливает на главную дорогу.

* * *

Канал: «Нетфликс»

Сериал: «Печально знаменитые», 4-й сезон

Количество серий: 4

Дата выхода: 03.09.2016

МУЗЫКАЛЬНАЯ ТЕМА – песня KARMA CHAMELEON группы ULTURE CLUB

ПОЯВЛЯЕТСЯ НАЗВАНИЕ

ПЕЧАЛЬНО ЗНАМЕНИТЫЕ

МЕДЛЕННО ПРОСТУПАЕТ ПОДЗАГОЛОВОК

ДЕВУШКА-ХАМЕЛЕОН

МОНТАЖ: кадры Камиллы Роуэн в суде Олд-Бейли, чередующиеся с газетными заголовками – «Лгунья Милли: «Я не причиняла вреда своему ребенку», «Что на самом деле случилось с ребенком Роуэн?», «Адвокат: Камилле Роуэн угрожают расправой», «Детоубийца получила пожизненный срок».

ГОЛОС ЗА КАДРОМ – ДЖОН ПЕНРОУЗ

В марте 2002 года Камилла Роуэн, казалось, оставила свою прежнюю жизнь и свои проблемы позади. Она окончила школу с хорошими оценками, прошла курс по физиотерапии и устроилась работать в частную клинику в Челтенхэме. Люди, знавшие ее тогда, описывают ее как «беззаботнейшее создание». Тем, кто наблюдал Камиллу со стороны, ее будущее определенно представлялось радужным. У нее была новая квартира, йоркширский терьер и новый бойфренд. А кроме того, она снова была беременна – скрыв этот факт от коллег, работодателей, друзей и семьи.

РЕКОНСТРУКЦИЯ, МОНТАЖ: молодая женщина выгуливает маленькую собачку, работает с пациентом, ставит в вазу цветы, пьет вино с мужчиной в ресторане.

Личность ее бойфренда была защищена судом, но проведенное впоследствии полицией Южной Мерсии расследование быстро установило, что он не был отцом ребенка, которого она тогда носила. Этот человек неизменно утверждал, что понятия не имел, что она беременна. Более того, она якобы намеренно скрывала это от него, в том числе диктуя позы для секса, которые они принимали на последних месяцах ее беременности. В это трудно поверить, и есть немало людей, которые не верят в это даже сейчас.

Но какова бы ни была правда, факт остается фактом: он не был отцом этого ребенка и – поскольку он встретил Камиллу Роуэн лишь летом 2001 года – также не мог быть отцом мальчика, которого она родила в Бирмингеме. В последний раз этого ребенка видели 23 декабря 1997 года, когда Камилла на руках вынесла его из больницы. Но только в марте 2002 года, почти пять лет спустя, кто-то понял, что он исчез.

Это воистину один из самых тревожных и, откровенно говоря, ужасающих аспектов данного дела, которое получило огласку лишь благодаря сочетанию удачи, счастливой случайности и решимости одного сотрудника городского совета.

ПОЯВЛЯЕТСЯ НАЗВАНИЕ, НАБРАННОЕ МАШИНОПИСНЫМ ШРИФТОМ:

Часть третья«Я тот, кто не знает»[33]

Интерьер гостиной. В окно виден городской пейзаж. Стив Макилвэнни входит и садится, операторы настраивают его микрофон, проверяют, правильно ли он смотрится в кадре, и так далее.

ТИТР: Стив Макилвэнни, чиновник Службы усыновления и опеки Глостершира в 1993–2006 гг.

ГОЛОС ЗА КАДРОМ – ДЖОН ПЕНРОУЗ

Этот эпизод полностью посвящен Стиву. Его целеустремленности и преданности делу, а также профессиональному чутью на то, что дело нечисто, которое приходит только с 15-летним опытом работы в сфере опеки за детьми. Без Стива не было бы и уголовного дела. Без Стива мы, возможно, никогда бы не узнали, что ребенок Камиллы Роуэн вообще существует.

СТИВ МАКИЛВЭННИ

Впервые я услышал имя Камиллы Роуэн, когда мой непосредственный руководитель передал мне дело в марте 2002 года. Тогда я знал только то, что 2 марта 2002 года эта женщина явилась в родильное отделение госпиталя принцессы Алисы в Глостере и на следующий день родила девочку. По словам медсестер, она кормила ребенка грудью, как и все матери. Все выглядело абсолютно нормально. Позже в тот же день она неожиданно заявила медсестре, что хочет отдать девочку на удочерение, и они связались с нами, чтобы разобраться с этим делом. Вручив мне документы, мой менеджер сказала: рядовой случай, «управишься за пару дней».

(Смеется.) Ага, как же.

ВРЕЗКА, РЕКОНСТРУКЦИЯ: молодая женщина на больничной койке с младенцем на руках; мужчина на стуле рядом с ней заполняет документы.

СТИВ МАКИЛВЭННИ

Я пришел к ней в первый раз на следующий день после родов, и она выглядела нормально. На этом этапе не было никаких тревожных сигналов, это точно. Казалось, она все четко взвесила и продумала.

ГОЛОС ДЖОНА (за кадром)

Чем она объяснила свое желание отдать ребенка на удочерение?

СТИВ МАКИЛВЭННИ

Она сказала, что не в состоянии заботиться о ребенке. Я спросил ее, была ли она жертвой жестокого обращения или нападения, но она настаивала на том, что нет. По ее словам, это была всего одна ночь, и она не знает, где отец ребенка. Она также сказала, что сейчас состоит в других отношениях, поэтому не может быть и речи о том, чтобы оставить ребенка. Но она хочет «поступить правильно». Она очень настаивала на этом. Поэтому я дал ей заполнить все документы и объяснил, как будет проходить процесс.

ГОЛОС ДЖОНА (за кадром)

Она хоть как-то намекнула на то, что когда-то уже прошла через то же самое?

СТИВ МАКИЛВЭННИ

Никак… Более того, она задала мне ряд вопросов, из которых можно было заключить, будто она вообще понятия не имеет, как это делается.

ГОЛОС ДЖОНА (за кадром)

Как вы думаете, это было сделано намеренно?

СТИВ МАКИЛВЭННИ

(Пожимает плечами.) Кто знает… Судя по тому, что я узнал о ней с тех пор, возможно все. С Камиллой Роуэн я ничему не удивлюсь.

ВРЕЗКА, МОНТАЖ: последовательность фотоснимков документов Камиллы Роуэн об удочерении этого третьего ребенка, помеченных, как и ранее, словами «Ложь», «Неправда» и так далее.

ГОЛОС ЗА КАДРОМ – ДЖОН ПЕНРОУЗ

Камилла подошла ко второму процессу усыновления точно так же, как и в первый раз, внося в официальные документы ложь за ложью. Она вновь назвала свое настоящее имя, но ни домашнего адреса, ни адреса электронной почты, которые она предоставила, на самом деле не существовало. А звонок на номер мобильного телефона, который она дала, всегда уходил прямиком на голосовую почту. Но на этот раз она имела дело с другой службой. И на этот раз ее делом занимался тот, кто не собирался принимать в качестве ответа «нет».

СТИВ МАКИЛВЭННИ

Мы отдали ребенка в приемную семью на следующий день после ее рождения, и мисс Роуэн в тот же день выписалась из больницы. Я сообщил, что свяжусь с ней, чтобы рассказать, как дела у ее дочери, и она сказала, что будет ждать моего звонка и вообще рада, что ребенок «попал в хорошие руки». Это прозвучало так, будто речь шла о щенке или что-то в этом роде.

ГОЛОС ДЖОНА (за кадром)

Разве это не выглядело как сигнал, что что-то может быть не так?

СТИВ МАКИЛВЭННИ

Нет, только не тогда. Как я уже сказал, у меня сложилось впечатление, что она никогда не делала этого раньше. Я списывал это на нервы.

ГОЛОС ДЖОНА (за кадром)

Она показалась вам нервной в тот день?

СТИВ МАКИЛВЭННИ

Честно говоря, нет, не совсем. Она была разговорчивой, улыбалась, уж точно не выглядела подавленной горем. Но, подумав об этом позже, я решил: она поняла, что комментарий про «хорошие руки» был слегка не к месту. После этого она следила за своей речью. Думаю, она отчаянно нуждалась в том, чтобы я просто поставил все галочки в бланке и отпустил ее.

ГОЛОС ДЖОНА (за кадром)

Что произошло дальше?

СТИВ МАКИЛВЭННИ

Она указала в бланках, что живет в Брайтоне, а в Глостере была лишь в гостях у друзей. Как и в случае с первым ребенком, хотя, конечно, я узнал об этом намного позже.

ВРЕЗКА: кадры Брайтона. Набережная, Королевский павильон и так далее.

Я также понятия не имел, что адреса, который она мне дала, не существует – такого за 15 лет со мной не случалось. Оглядываясь назад, я думаю, что она сознательно выбрала Брайтон, поскольку знала, что у меня не будет ни времени, ни средств, чтобы проделать путь туда. Все пришлось делать по телефону или по электронной почте – и, конечно же, меня ждала неудача и с тем, и с другим. Через полтора месяца наступил момент, когда нам нужно было заполнить окончательные документы, а мне так и не удалось связаться с ней.

ГОЛОС ДЖОНА (за кадром)

И как вы поступили?

СТИВ МАКИЛВЭННИ