– Я не сказала, что мне известно в точности, – при появлении второго сотрудника, без сомнений давно ей знакомого, своевольная женщина слегка стушевалась; однако она всё равно продолжала проявлять видимую неприветливость и исключительную спесивость, – но я могу предположить…
– Что именно? – настаивал старший прапорщик, обозначаясь серьёзной миной; он в упор разглядывал своенравную потерпевшую, словно бы прожигая её всевидящим глазом.
– На днях… – Вреднова взяла короткую паузу, как будто раздумывая, стоит ли посвящать «неразумных полицейских» в (столь!) важные вещи; но уже через минуту, по-видимому на что-то решившись, опасливо продолжала: – Точнее три дня назад, ко мне подъезжал Жулин Николай – Евгений Павлович его превосходно знает, – последовал утвердительный кивок рыженькой головы, – и сделал мне неоднозначное, зато понятное предложение.
– Какое? – вклинилась любопытная участковая, начинавшая понимать, что два других человека осведомлены о случившемся происшествии гораздо лучше, чем будет сейчас озвучено. – Только говорите, пожалуйста, поподробнее, во всех мельчайших деталях.
– Если передавать конкретнее, – Оксана Ивановна снова взглянула на Алексеева, словно спрашивая у него неслышимого совета; не заметив в его мимике никаких изменений, она заговорила с полной уверенностью: – То ко мне обращался «смотрящий за областью» и сделал недвусмысленное предложение, мол, в последующем он станет меня «крышевать» – отметьте где-нибудь, милочка, – она явно не собиралась проявлять хоть малого уважения, – что раньше я с криминалом никогда не связывалась, никакую мзду никому «не отстегивала», а напротив, исправно платила государственные, положенные по закону, налоги. Так вот, он затребовал с меня ежемесячно по двадцать тысяч рублей.
– Вполне по-божески запросил, – непроизвольно заметил полицейский мужчина, а следом внёс необходимую ясность: – Жулин, он же Кальян и мой одноклассник, мне отлично известен, как и его преступные махинации тоже. Ещё могу сказать, что другие предприниматели платят ему «за спокойствие» не меньше пятидесяти, в настоящем же случае он почему-то на удивление смилостивился. Ну, и какой Вы, Оксана Ивановна, дали ему исчерпывающий ответ? – вопрос предназначался к пострадавшей предпринимательнице.
– Разумеется, отказала! – своенравная женщина отобразилась напыщенной, горделивой гримасой. – Стану я поддерживать развитие российской преступности?!
– Что же он? – допытывалась дотошная участковая, изменяя воинственную позицию; она разомкнула скрещенные руки, достала записную книжку и стала делать короткие записи –наброски предстоящего подробного объяснения.
– Злобный выродок начал мне угрожать, – продолжала Вреднова с прежней надменностью, непоколебимой решимостью; она даже, для приличия, не придала самоуверенной физиономии ни угнетённых, ни испуганных выражений, – а в заключении сообщил, что в самом ближайшем будущем меня ожидают большие проблемы. Думаю, он имел в виду нечто похожее и не откладывая надолго, претворил приведённые угрозы в реальное действие. Как видите, оно выразилось в беспардонном разграблении основного источника моего дохода, по существу не слишком и многочисленного.
– В последнем утверждении Вы серьёзно не пострадаете, – старший прапорщик неприветливо усмехнулся; он прекрасно знал все местные «подводные камни» и существующие нюансы, – «похищенные ценности», – он иронично съязвил, – у неё, Слава, конечно же, застрахованы, – отвечал он уже на немой вопрос, последовавший из недоумённых де?вичьих глаз, – и совершённая кража… – последовала небольшая заминка, – если она на её относительном благосостоянии хоть как-то и отразится, то никак не материальным и, уж точно, не финансовым крахом. Чем же тогда? Моральными переживаниями, связанными с оформлением документов, необходимыми для получения денежной компенсации, причитающейся к причинённому имущественному ущербу.
«Так вот почему она нисколько не нервничает, – подумала Владислава, махом связав воедино все превратные тонкости, – а наоборот, ведёт себя нагло и вызывающе. Она мечтает получить хорошую страховую премию; уверена, она ещё и припишет, лишь бы затребовать по возможности больше, – делала она однозначный, по её субъективному мнению неотъемлемый, вывод, – и ей наплевать на существующие законы… как, в частности, и на нас, простых полицейских, как, впрочем, и на закоренелых злодеев, совершивших хищение, мне кажется, тоже». Вслух же, не переставая записывать, она попыталась прояснить для себя наиболее первостепенную значимость:
– Послушай, Палыч, а у тебя случайно нет номера его телефона?
– Кого? – тот вначале не понял и настороженно уставился на записывавшую напарницу.
– Твоего одноклассника – кого же ещё? – продолжала она, приподнимая карие очи и изучающе поглядывая на старшего прапорщика. – Я полагаю, между собою-то вы общаетесь, а значит, у вас должна существовать мобильная связь – или я чего-то не знаю?
– Ты что, сама ему собралась позвонить? – неподдельно изумился более возрастной сотрудник, предпочитавший свалить ответственное расследование на представителей уголовного розыска (по долгу оперативной службы те обязаны заниматься раскрытием в том числе и преступлений, связанных с ограблением магазинов).
– Да, и немедленно, – кивнула пытливая девушка, приготовившись записывать диктуемый номер, – ты разве против?
Не слишком трудолюбивому прапорщику, в тот же миг осознавшему, что выходной «накрывается», волей-неволей пришлось смириться; то есть ему ничего другого не оставалось, как передать запрашиваемую инфу. После он достал фильтровую сигарету из пачки «Alliance» и вышел на улицу, чтобы, торопливо покуривая, немного успокоить натянутые нервишки. В тот же момент явилась оперативная группа и пошла установленная процедура, связанная с фиксацией и изъятием наиболее значимых доказательств; в основном работали следователь, составлявший форменный протокол, эксперт-криминалист, изучавший оставленные следы (рук, ног и потожировых выделений, впрочем, как и обычно, их не нашлось), и прилежная участковая, снимавшая с потерпевшей подробные показания. На детальное оформление ушло чуть более двух с половиной часов, а соответственно, время плавно подходило к обеду. Едва полицейские, прибывшие из районного центра, убыли на основное место несения суточной службы, дотошная брюнетка, не «откладывая в долгий ящик» и не теряя драгоценного времени, позвонила авторитетному Жулину и договорилась о немедленной встрече. Неожиданно выяснилось, что, проживая в главном городе области, в настоящий момент он случайно оказался в поселковых пределах. Что также наводило на дополнительные, не очень хорошие, размышления. Дивное дело, криминальный авторитет согласился подъехать к отдельному участку незамедлительно.
***
Пока добирались до пункта полиции, кареглазая особа озадачилась и справедливым, и логичным вопросом:
– Слу-у-шай, Палыч, – привычка растягивать первое слово становилась у неё неотъемлемой, – а, не кажется ли тебе немного странным, что анонимный вызов, «поднявший» нас ночью на выезд и «сорвавший» меня из дома – заметь, он расположен от магазина Вредновой в непосредственной близости – обеспечил предприимчивым преступникам полноправных пару часов «спокойной работы»? Словом, я хочу сказать: не могло ли «удаление нас из посёлка» быть кем-то спланированно заранее и не является ли тот аноним, что позвонил в дежурную часть и что сообщил о якобы крутом происшествии, как-то связан с основными злодеями, совершившими дерзкое ограбление? Ты как думаешь: не смогут ли два совершенно разных события стать неотъемлемыми звеньями пока ещё непонятной, но отлично скреплённой цепи? – не позволяя ответить на первый, любознательная сотрудница задавала вопрос второй и буквально закидывала озабоченного сослуживца (поступившегося намеченным отдыхом) актуальными проблемами, по ходу рассуждения вытекавшими одна из другой. – Так что ты обо всём услышанном скажешь?
– Такая вероятность не исключается, – на многочисленные предположения, поступившие от пытливой напарницы, старослужащий прапорщик ответил и просто и лаконично.
– И всё? – расширив карие, так и не накрашенные сегодня глаза, искренне удивилась огорчённая Слава. – Я-то предполагала, Палыч, что ты меня поддержишь, дескать, я работаю всего второй день, а двигаюсь уже в правильном направлении, удивляю прозорливой интуицией и логичными рассуждениями. Ну, да ладно, я на лавровом венке не настаиваю, тем более что и достигнутых успехов пока не видно, а так лишь… ничем не подкрепленные мысли. Ни чё себе криминальные авторитеты на каких внедорожниках разъезжают?! – они как раз подъезжали к полицейскому отделению, и Шарагина оценила «мерседес» последней модели, стоявший прямо напротив. – Быстро же он добрался, как будто стоял неподалёку да как будто только и дожидался, когда его вызовут. Как считаешь, Палыч, права я, или же его чрезвычайно послушное появление – результат банального совпадения?
– Сейчас узнаем, – второй сотрудник продолжал удивлять немногословными, но ёмкими репликами.
Поставив служебную «Ниву» чуть ли не впритык к завышенной иномарке, выделявшейся отполированным чёрным цветом, солидарные сослуживцы вышли на улицу и направились к полицейскому отделению. Сразу же следом за ними из удобного, вместительного салона выбрался областной «смотрящий». Озарившись добродушной улыбкой, он показал золотые зубы, вставленные по верхнему ряду, и протянул Алексееву правую руку; хрупкую девчушку в мужском рукопожатии он, конечно, проигнорировал и проследовал мимо, словно её и не было, выказывая полное пренебрежение, если не брезгливое отвращение. Любая бы другая обиделась, а возможно, и выразила возникшее отношение какой-нибудь колкой гадостью, но Владислава считала себя уравновешенной, несгибаемой, стойкой – терпеливой ко всяческим неприятностям. Поэтому, резонно рассудив: «Уважение следует заработать», она спокойно «разложила по полочкам» произведённые наблюдения. Для себя пытливая особа отметила: «Он хорошо одет, в чёрный костюм, дорогой и отливающий блеском, значит, состоятелен и с финансами особых проблем не испытывает; машина, опять же, у него далеко не дешевая. Выглядит вроде бы представительно: высокий, статный, не толстый и не худой, а физически развитый – видимо, в перерывах между бандитскими разборками находит время для посещения спортивного зала? Там он и поддерживает великолепную, просто отлично сло?женную, фигуру. По возрасту вряд ли превышает сорок три года… Хотя, о чём это я? Они же с Палычем одноклассники, а следовательно, приравниваются и в прожи?тых отрезках. Не слишком привлекательное лицо в основном вытянутое, но на щека?х чуть-чуть располневшее, что выдаёт любителя неплохо покушать, а не исключено, что и «лишнего» выпить. Ещё можно отметить серые, проницательно въедливые глаза, где-то грозные, а в чём-то зловещие; чересчур большой нос – кстати, он-то и создает неприятное впечатление; тонкие, широкие губы; обветренную, слегка шершавую, кожу. Если подводить итог от первого впечатления, то перед нами предстал настоящий кровожадный бандит, который не остановится ни перед чем, ни перед какими серьёзными трудностями, – чего уж там говорить про какую-то захолустную торговую точку? Ежели говорить честно, для авторитетного мужчины дерзкое ограбление «необузданной отказни?цы» – это дело восстановления задетой преступной чести». Рассуждать Шарагина заканчивала, когда у неё полностью сложилось субъективное мнение и когда они все втроём очутились в пустынном помещении, по непонятной причине облюбованном Алексеевым.
– Чего вызывали? – неприветливо озаботился «региональный смотрящий», бесцеремонно усаживаясь за стол, вплотную придвинутый ко второму, где восседал его одноклассник; он обращался только к нему, специально игнорируя молодую сотрудницу (по его амбициозному разумению, она ничем убедительным ещё не отметилась, а соответственно, не вызывала у него необходимого почитания).
– Она объяснит, – кивнул Палыч на стоявшую рядом напористую напарницу.
От наглости криминального персонажа она пришла в некий озабоченный ступор и никак не могла сообразить, как надлежит вести себя дальше. Однако недаром она слыла предприимчивой девушкой, боевой и сообразительной, способной выставить себя в наиболее выгодном свете. Правильное решение нашлось буквально через секунду:
– Я буду разговаривать с ним в своём кабинете, – произнесла Слава тоном, не подлежавшим ни маленькому сомнению, эффектно развернулась на месте и твёрдой походкой направилась к выходу.
Чтобы придать себе большей значимости, направляясь в смежное пространство, где накануне работала на компьютере и распечатывала первые служебные прокламации, она больше обычно поцокала каблуками. В занятой комнате находился всего один письменный стол, на котором и размещалась вся используемая оргтехника: процессор, монитор, клавиатура и принтер. Выглядело несколько неудобно, зато никто (как не наглей!) не занял бы не отведенного ему места. Само помещение выглядело маленьким, не превышавшим трёх метров в длину и двух в ширину; помимо перечисленных принадлежностей, в нём ещё присутствовали двустворчатый офисный шкаф да пара расшатанных стульев. Не растрачивая понапрасну служебного времени, а заодно и чтобы немного поуспокоить задетую гордость, взбудораженную отъявленным поведением, прагматичная брюнетка спустила на пол ненужные комплектующие предметы, сняла с себя верхнюю куртку, элегантную шапку, беспечно бросила их на простенький подоконник, включила персональный компьютер, а пока он загружался, застыла в немом ожидании; она предполагала, что «пацанское» совещание, проводимое в соседней комнате, когда-то закончится и, так или иначе, её почтут завышенным авторитетным присутствием. В общем-то она оказалась права, потому как в соседних апартаментах происходил разговор примерно следующего характера: «Она у вас чё, «чиканутая»?» – «Вчера приехала, но себя уже проявила – с ней лучше не связываться». – «Считаешь, я должен к своенравной девчонке пойти и при любых «раскладах» с ней пообщаться?» – «Да, и постарайся говорить с ней на равных, не то проблем потом оба не оберёмся… Она не «стукачька», но коснись меня – лично я бы не хотел с ней ругаться». – «Чего так – боишься?» – «В любом случае я займу её сторону…» – «Ладно, я понял – пойду "перетру"».
Обретя душевное равновесие, Шарагина подготовилась к крайне неприятному разговору, включила компьютер и заняла?сь набором первоначального объяснения. Пытаясь отвлечься от навязчивых мыслей, она активно включилась в основную работу. Когда в процессуальном бланке, существовавшем в памяти жесткого диска, проставились дата и время, помещение проведения первичного опроса, название населённого пункта, фамилия, имя, отчество опрашиваемого лица, в кабинете появился и сам нелицеприятный субъект, предполагаемый к снятию существенных показаний; они интересовали по возникшему уголовному делу и напрямую связывались с ограблением продуктового магазина.
– Садитесь, – кивком очаровательной головы указалось на расхлябанный стул; на бесподобном лице отразилась неприветливая, если не серьёзную мина, нисколько его не испортившая.
– Прокурор посадит, – саркастически отшутился криминальный авторитет, занимая единственное место, оставшееся в узком пространстве свободным.
– Если хотите показать насколько Вы умный, то, сразу скажу, плоские шуточки Вас нисколько не красят, – не удержалась деловая брюнетка от колкого замечания, – так что придержите-ка лучше их при себе. Со мной давайте поговорим исключительно по существу возникшей проблемы и отвечая на заданные вопросы – хорошо? – она состроила недовольные глазки.
– Добро! – согласился преступник, обладавший в определенных кругах невероятно значимым весом. – Спрашивайте: чего там у Вас? – впечатлённый спесивым видом, искусно приданным привлекательной внешности, он и разговаривал-то теперь с некоторым почтением, надлежавшим сложившейся обстановке.
Далее, последовала неотъемлемая процедура, направленная на заполнение анкетных данных; здесь дотошная сотрудница непринужденно выяснила про Жулина практически всю подноготную информацию, и даже взяла на заметку содержание паспорта и государственных номеров всех транспортных средств, в той или иной мере оформленных на влиятельного злодея. После, вдоволь скрыто «наиздевавшись», она перешла к непосредственной причине его посещения. На несколько секунд оторвавшись от сделанных записей, несравненная сотрудница, одетая в полицейскую форму, вперила в Кальяна пристальный взгляд. Она словно пыталась победить его одними глазами; но, встретив «непробиваемый взор», наполненный неисчерпаемой силой воли, поняла, что игру «в переглядки», в случае с криминальным авторитетом, она бесславно, к стыду, проиграла. Теперь стоило вернуться к прерванному занятию и засы?пать враждебного неприятеля провокационными, завуалированно предательскими, расспросами.
– Итак, уважаемый, – начала участковая с незамысловатого обращения, принятого по отношению к любому незнакомому гражданину, – расскажите, пожалуйста, чем Вы занимались последние сутки? Вначале обстоятельно разъясните: как же так получилось, что Вы, проживая в региональном центре, вдруг оказываетесь в отдалённом посёлке? Особо заметьте, в день выходной! Ещё, что мне особенно интересно, как Вы появляетесь у местного участка через несколько минут после телефонного вызова, словно только и дожидались, когда же он, злачный, поступит?
– Нет ничего проще! – воскликнул закоренелый преступник, кладя ногу на ногу и обхватывая верхнюю коленку скрещенными ладонями. – Давайте порассуждаем в следующем аспекте: первое – я отсюда родом, а являясь почитающим селянином, периодически посещаю родные просторы, ставшие мне в чём-то близкими, а где-то и дорогими; второе – точно так же как и у Вас, милая девушка, у меня существует определённый ряд обязанностей и воленс-ноленс мне приходится их исполнять; третье – когда Вы мне позвонили, я как раз проезжал мимо поселкового отделения и не нашёл ничего более лучшего, как свернуть с намеченного пути, спокойненько Вас дождаться, «отстреляться» по всем возникшим проблемам и с успокоенной душой отправиться восвояси. Вроде всё просто?
– Пусть будет так, – тряхнула дотошная девушка чёрными локонами, показывая знак согласия – вынужденный; она не переставая печатала и эффектно постукивала ухоженным маникюром по настольной клавиатуре, – но давайте, не останавливаясь на несущественных мелочах, сразу вернёмся к Вашему «второе»… Проясните-ка, мне уважаемый Николай Александрович, – она немного сменила тактические приёмы, провоцируя авторитетного оппонента на установление доверительных отношений; предприимчивая красавица говорила с ним мелодичным голосом, способным «растворить» любую бдительность, и осторожную, и неусыпную, – с какой конкретной целью Вы прибыли сегодня в Нежданово и чем занимались нынешней ночью?
– Естественно, спал, находясь у одной хорошей знакомой, – выпалил лукавый рассказчик, нисколько не думая; он глядел на печатавшую брюнетку убедительным, наглым взором, – проживающей отсюда километрах, наверно, в шести. Телефонный номер даже не спрашивайте: всё равно не отвечу, – опередил он встречное пожелание и вернулся к сути основного повествования: – В посёлковые пределы прибыл около десяти утра, заехал к паре товарищей, затем направился к третьему, но тут позвонили Вы, и мне пришлось ненадолго прерваться. Хотя-а… с «ненадолго» я, похоже, погорячился, – непроизвольно криминальный авторитет взглянул на ручные часы и понял, что в полицейском участке он находится уже добрые два часа.
– Хорошо, – искоса поглядывая на хитрого враку (так она его про меж себя назвала), Шарагина ничуть не собиралась сдаваться, – с алиби всё понятно, тогда переходим к главному, – она перестала отбивать «маникюрную дробь», повернулась к неправдивому собеседнику и уставилась на него всепроникающим взглядом: – Скажите, Николай Александрович, зачем Вы подъезжали к индивидуальной предпринимательнице Вредновой Оксане и с какой, интересно, стати предлагали ей деятельную защиту? Мол, «будешь» по «двадцать штук» «отстёгивать» ежемесячно и «заморочек» с активным криминалитетом никогда у тебя не возникнет; типа, я их напрочь все «обрешаю» – говорила она чётко, понятно и выражаясь на уголовном жаргоне.
– Чё?! – воскликнул Кальян настолько не наигранно удивленно, насколько становилось похоже, что произведённая постановка вопроса является для него необычной. – Да она чё, «старая клуха», совсем с головой не дружит? Какой, «на хер», «наезд», какие, «бэть», «отступные» и какая, «мать её в душу», защитная безопасность?!
«По-видимому, немногие отваживаются передавать полицейским основную суть его «деловых» предложений?..» – подумала про себя Владислава.
– Перестаньте, Николай Александрович! – резким, почти пронзительным, окриком оборвала бравая участковая пылкую речь, готовую стать и пламенной, и напыщенной, и подлинно лживой. – Вы мне ещё скажите, что Вы законопослушный гражданин, честный, порядочный, ни в чём не замеченный, и что насущные деньги зарабатываете, разводя домашних курей, а никак не доверчивых, слабовольно наивных, людей! Если Вы считаете меня за несозревшую девочку – что ж? – пусть будет так. Однако не надо принимать меня за глупую дурочку: я прекрасно осведомлена, кем Вы «по жизни» являетесь и какими безобразными гадостями отрабатываете свой хлеб. Словом, давайте не будем «ваньку валять» да натягивать лишнее время, а поговорим конструктивно, без ведения протокола. В официальных документах я потом запишу, что посчитаете нужным. Всё равно, двуличный подонок, тебя ещё в уголовном розыске повторно допросят, – сказала она уже значительно тише, только лишь для себя. – Итак, – вновь в голосе у Шарагиной возникли звонкие интонации, – Вы… подходили к Вредновой с «отступны?м предложением»?
– По правде, дело, конечно, было, – честно признался закоренелый преступник, буквально сражённый напористым видом; тот отмечался у совсем ещё юной девчушки и вызывал у него невольное уважение, – но я совершенно не понимаю: к чему сейчас поднимать прошедшую тему? Она мне в тот раз, недальновидная дура, категорически отказала – короче, какой же тут рэкет?
– Очень простой, – прилипчивая сотрудница вернула себе умиротворенное выражение и пустилась в логичные рассуждения, – не удовлетворившись полученным ответом, Вы, Николай Александрович, три дня назад высказали недвусмысленную угрозу, что «в самом ближайшем будущем её ожидают большие проблемы», – она взглянула в маленький красивый блокнотик, куда у педантичной девушки аккуратно заносились важные сведения, – а сегодняшней ночью, осуществляя приведённые заверения – либо сами лично, либо приказали кому-нибудь менее значимому? – вывезли из её продуктового магазина всю реализуемую продукцию, – сощурив пронзительные глаза, она в упор посмотрела на грозного оппонента, неправдивого и опасного, – и мне становится интересно: что… конкретно… Вы… против очевидных обвинений поставите? – Слава повторно выразила наиболее значимые мысли, выделяя едва ли не каждое слово.
– Аха-ха-ха! – криминальный авторитет не смог удержаться, чтобы искренне, от всей бандитской души, не закатиться заливистым смехом. – Извините, милая девушка, но вы сейчас говорите полнейшую чушь! Ничем похожим мы уж давненько не промышляем: у нас есть более эффективные методы убеждений.
– Например? – не удержавшись от саркастической мины, поинтересовалась Шара?гина язвительным голосом; беспардонным, вальяжно беззастенчивым, поведением в той или иной мере она ввелась в невольное заблуждение.
– Скажем, убедительная рекомендация послушным селянам – а сочувствующих, поверьте, у нас большинство – избегать посещения неблагонадёжной торговой лавки, – пустился Жулин в откровенные изъяснения; он продолжал оставаться в положении «нога на ногу», а для придания дополнительной значимости (хотя, если честно, её и так хватало в чрезмерном избытке) ещё и скрестив перед собою твёрдые руки, – или, допустим, месяца эдак на два, как максимум, на три – в ущерб, заметьте, себе – разъяснить добропорядочным предпринимателям, не уклоняющимся от активного участия в «общественной жизни», – несомненно, он подразумевал «исправно платившим незаконную дань, но на какой-то период "освобожденным"», и толковая сотрудница его хорошо поняла, – что необходимо значительно снизить цены и тем самым повергнуть конкурирующую сторону в полную тоску и горестное уныние…
– К ней и так-то никто не ходит, – не дала договорить догадливая брюнетка, чисто по женской привычке обрывая собеседника на недосказанном слове, – а тут ещё и прибыли денежной нет; да и жёсткая психологическая давка, опять же… И никакого «тебе» силового воздействия, и никакого криминально направленного противодействия, – она самопроизвольно присвистнула. – Ха! Научились противоправные структуры работать! Однако, – Шарагина снова придала себе сосредоточенный вид, выразив его насупленными бровями, – Ваша видимая лояльность ничего не меняет: магазин-то ограблен, а продукты похищены! Перед самым нападением у вас с несговорчивой хозяйкой происходит нелицеприятный разговор, сыплются недвусмысленные угрозы – словом, возникает тупое непонимание. Не странно ли это – Вы не находите?
– И «старая клуха» утверждает, что её «обнёс» именно я? – как и его практичная собеседница, Кальян проявлял чудеса незамысловатой догадливости. – Типа, неудовлетворенный нерациональной беседой, я предпринял неоправданную, если не глупую попытку призвать её к существующему порядку. Ага, и осуществил я её сразу после неприятного разговора – уж не дурак ли я? С другой стороны, зачем мне её вонючий, давно прогнивший, «тухляк»?
