Попроси меня. Матриархат. Путь восхождения. Низость и вершина природы ступенчатости и ступень как аксиома существования царства свободы. Книга 7
Промышленный переворот в России способствовал складыванию новых для России прослойки – рабочих и буржуазии. В пореформенную эпоху (1860—1900) численность индустриальных рабочих выросла с 720 тысяч до 2,8 миллиона человек, то есть в 3,9 раза. Тем не менее, говорить о завершении процесса классообразования еще не приходится. Несмотря на необычайно высокую концентрацию российских рабочих на крупных предприятиях, рабочие в целом оставались тесно связанные с деревней. В 80-90-е годы только 2/5 рабочих были потомственными.
Впервые рабочие России напомнили о себе в 70-е годы. Первые рабочие организации возникли в 1875 г. в Одессе и в 1878 г. в Санкт-Петербурге и назывались «Южнороссийский союз рабочих» и «Северный союз русских рабочих». Оба они находились под влиянием идей народничества, хотя Северный союз, возглавляемый В. П. Обнорским и С. А. Халтуриным, отметил в своей программе, что именно рабочему классу суждено стать ведущей революционной силой. В 80-е годы рабочее движение расширялось, но носило еще чисто экономический характер. Требование стачечников касались увеличения зарплаты, уменьшения продолжительности трудового рабочего дня, улучшения условий труда и т. п. Однако именно в эти годы рабочие впервые заявили о себе на всю страну.
В 1885 г. на Никольской мануфактуре Морозова в Орехово-Зуеве состоялась крупнейшая в пореформенной России стачка. Рабочих возмутило то, что экономические трудности хозяин попытался целиком переложить на ткачей, в 5 раз снизив расценки за работу и увеличив размер штрафов. У стачечников выявились вожаки – П. Моисеенко, В. Волков и Л. Иванов, которые не дали разгуляться стихии бунта и перевели протест рабочих в организованное русло. Были выработаны требования к владельцам мануфактуры, которые стачечники передали владимирскому губернатору. Последний вызвал войска и арестовал зачинщиков стачки. Однако во время судебного процесса все 33 обвиняемых были полностью оправданы присяжными заседателями. Властям удалось в административном порядке (то есть без суда, по распоряжению министра внутренних дел) выслать лишь Моисеенко и Волкова.
Стачечное движение рабочих с 80-х годов быстро росло. В 1880—1884 гг. состоялось 95 стачек с 34,4 тысяч участников. В следующие пять лет (1885—1889гг.) число стачек увеличилось в 1,9 раза – до 177. а их участников – в 2,6 раза (до 88,5 тысяч). В 1890—1894 гг. произошло уже 195 стачек со 120,5 тысячью участников, а в 1895—1900 гг. число стачек возросло до 1395, а участвующих в них – до 395,4 тысяч человек. В 80-е годы рабочее движение практически не соприкасалось с движением революционеров, хотя на отдельных предприятиях и велась соответствующая пропаганда.
Поскольку рабочие в России становились одной из заметных социальных групп, притом по темпам роста самой прогрессирующей, правительство принуждено было обратить внимание на ужасающие условия их жизни, ведущее к прямому возникновению оппозиции власти, то есть пролетариата. В 70-е годы XIX века для промышленников выгодным делом был прием на работу детей, подростков, женщин, которые работали не меньше мужчин за половину зарплаты. Закон 1 июля 1882 г. запрещал труд на фабриках детей до 12 лет, труд малолетних (от 12 до 15 лет) ограничивал восемью часами. 3 июня 1885 г. был издан закон «О воспрещении ночной работы несовершеннолетним и женщинам на фабриках, заводах и мануфактурах». 3 июля 1886 г. вышел закон, урегулировавший условия приема рабочих на предприятия и расчета с ними, ограничивал штрафы и запрещал для заводчиков такую распространенную форму расплаты с рабочими, как товаром из фабричных лавок, где их цена была выше обычной. Для надзора за выполнением рабочих законов правительство создало специальную фабричную инспекцию. Вместе с тем издавая эти законы, правительство стремилось пресекать случаи неповиновения рабочих и последним законом ввело ответственность за стачки.
Генерал А. Ф. Редигер (военный министр в 1905—1909 гг.; в царствование Александра III служил в центральном аппарате министерства) в своих воспоминаниях (1917—1918) писал о кадровой политике в военном ведомстве этого времени: «Во все царствование императора Александра III военным министром был Ванновский, и все это время в военном ведомстве царил страшный застой. Чья это была вина, самого ли государя или Ванновского, я не знаю, но последствия этого застоя были ужасны. Людей неспособных и дряхлых не увольняли, назначения шли по старшинству, способные люди не выдвигались, а двигались по линии, утрачивали интерес к службе, инициативу и энергию, а когда они добирались до высших должностей, они уже мало отличались от окружающей массы посредственностей. Этой нелепой системой объясняется и ужасный состав начальствующих лиц, как к концу царствования Александра III, так и впоследствии, во время Японской, во время Японской войны»51.
Вследствие финансовой политики строжайшей экономии Александр III отменил роскошную форму для разных родов войск. Указом 14 ноября 1881 г. для всех родов войск и всех чинов вводилась однотонная и дешевая военная форма, напоминавшая традиционную русскую одежду. В армии переобмундирование вызывало своеобразный шок, отчего многие офицеры, не выдержав нововведений, уходили в отставку.
Бережливость императора проявлялась во всем, начиная от личного гардероба и заканчивая выдачей наград и даже императорской семьей: Александр III провел закон, по которому «великими князьями» могли именоваться только дети и внуки царствовавших императоров, а остальные члены августейшей фамилии получали титул «князей императорской крови» – соответственно с сокращением им денежных выплат.
В 1876 г. Александр II составил завещание своему наследнику, в котором заповедовал: «Да поможет ему Бог оправдать мои надежды и довершить то, что мне неудалось сделать для упрочения благоденствия дорогого нашего Отечества. / Заклинаю Его, не увлекаясь ложными теориями, пещись о постоянном его развитии, основанном на любви к Богу и на законе. Он не должен забывать, что могущество России основано на единстве Государства, а потому все что может клониться к потрясению сего единства и к отдельному развитию различных народностей, для него пагубно и не должно быть допускаемо»52. Из этого завещания Александра III неукоснительно следовал только идее народного единства. Князь С. М. Волконский писал: «Смешение принципов национального и религиозного достигло последних пределов уродства. Только православный считался истинно русским, и только русский мог быть истинно православным. Вероисповедной принадлежностью человека измерялось его политическая благонадежность»53. Пользуясь искренней набожностью государя и его преданностью православной вере (Александр III выстаивал до конца все службы и соблюдал обряды) обер-прокурор Синода Победоносцев развернул буквально травлю не православного населения, причем наибольший удар наносился представителям христианских не православных течений. Одновременно правительство стремилось любыми путями поощрять переход населения в православие. Консервативный «Гражданин» князя В. П. Мещерского, издание, ценимое и читаемое императором, 11 февраля 1892 г. писал о действиях православных горе-миссионеров: «С Восточной Сибири – из Иркутской губернии сведения еще печальнее; они повествуют об ужасных насилиях, совершавшихся для обращения буддистов в православие… К счастью, эти ужасы дошли до сведения иркутского генерал-губернатора, и началось следствие. Но все же событие это вдвойне печально: во-первых, потому, что крещение насильное, с облавами в лесах, с побоями, истязаниями, даже над беременными женщинами, совершалось полицией по требованию местного духовенства, а во-вторых, потому, что с этими действиями, не имеющими имен, сопоставляли дорогое всем русским имя царственного первенца…»54
Национальная политика правительства была не менее эксцентричной. Историк начала XX века А. А. Сидоров полагал, что «после 1 марта с воцарением императора Александра III и в правительстве, и в обществе взяла верх национальная идея. Под ея влиянием были предприняты меры по объединению окраин»55. Русификации подвергались и регионы родственные русским (Украина), и те окраины, где фактически не было русских жителей (Прибалтика). Еще в 1875 г. было запрещено издание книг на украинском языке и постановка украинских пьес. При «русофиле» Александре III в 1881 г. эти ограничения вновь подтверждаются. В результате центр украинофильского движения переместился в Галицию, территорию Австро-Венгрии, власти которой более спокойно относились к претензиям своих народов на национальную самобытность, а само украинское движение приобрело антирусскую ориентацию. В эпоху Александра III закончилась русификация Польши. В Прибалтийском крае (Лифляндии, Эстляндии и Курляндии) велась «борьба с германизацией». Здесь остзейцы, потомки немецких и шведо-датских родов, захватили все должности в местной администрации, от чего управление, суд и школы в качестве государственного языка использовали немецкий. От этого страдало не только русское правительство, с которым остзейцы зачастую мало считалось, но, прежде всего эстонцы и латыши. Поэтому перевод администрации, судебной системы, школ и университетов на русский язык встречал среди местных жителей понимание.
Политика русификации не затронуло великое княжество Финляндское, являвшееся единственным островком конституции в океане самодержавной империи и даже расширила свои права. Финляндский законодательный орган – сейм – получил при Александре III право законодательной инициативы, которую он добивался два десятка лет. Государственными языками по-прежнему оставались шведский (на котором говорило 5% населения) и финский, валютой – золотая финская марка.
Одним из бесправных инородцев в Российской империи продолжали оставаться евреи. Уже впервые два года правления нового императора России познала масштаб еврейских погромов, охвативших «черту еврейской оседлости» – 15 западных губерний. Зачастую погромы проходили при бездействии и даже сочувствии власти, причем сами погромщики были убеждены в существовании специального царского указа, разрешавшего на Пасху «бить жидов». Правительство солидаризировалось с известным славянофилом И. С. Аксаковым, который восклицал, «каков же должен быть характер взаимных экономических отношений Евреев и Русских!», и далее приходил к заключение, что погромы являются ответом на «гнет Еврейства над Русским местным народом… для того последнее народное движение не представляет в себе ничего не только противоестественнаго, но даже неожиданнаго»56.
Защита евреев была не по душе императору, но он вынужден был давать на места указания не допускать повторения «беспорядков». «Это-то и грустно во всех этих еврейских безпорядков» – писал он на отчете варшавского генерал-губернатора за 1882 г., в котором с циничной откровенностью указывалось, что «вынужденная роль защитников евреев от русскаго населения тяготила правительство»57. В целом политика правительства к евреям сводилась к большим ограничениям. В 1887 г. из черты оседлости были изъяты Ростов-на-Дону и Таганрог, с передачей их области войска Донского. Евреев перестали утверждать в должности присяжных поверенных (адвокатов) и допускать к экзаменам на офицерский чин. В 1887 г. введена процентная норма для еврейских детей в гимназии и университеты: в черте оседлости – 10%, в остальной России – 5%, а в столицах – 3%. Сквозь пальцы смотрели и на нарушения административного порядка. Так, московский генерал-губернатор великий князь Сергей Александрович, дядя императора, организовал массовое выселение из Москвы и прилегающих губерний даже тех еврейских семей, которые находились там, на вполне законных основаниях.
Во время коронации Александр III, в мае 1883 г. в Москве был освящен храм Христа Спасителя. Он был задуман как памятник в честь победы над Наполеоном. Указ о его строительстве появился еще 25 декабря 1812 г. Первоначально храм предполагалось построить на Воробьевых горах по просьбе архитектора А. Л. Витберга. Из-за нехватки средств при Александре I произведено было лишь закладка храма. Николай I забраковал проект Витберга и по проекту архитектора К. А. Тона перенес строительство в центр города, на берег Москва – реки. Храм начали сооружать в 1838 г. и к 1859 г. здание было построено, затем более 20 лет продолжались внутренние работы. Над отделкой храма трудились лучшие скульпторы и художники России: П. К. Клодт, В. И. Суриков, В. М. Васнецов, В. В. Верещагин, Г. И. Семирадский и другие. По открытию это колоссальное сооружение могло вместить до десяти тысяч человек. Но именно здесь хочется вспомнить летописные слова о покинувшем свой сан митрополита Феодосия, общий смысл которых в том, что для каждого человека лучше иметь один храм внутри себя, нежели множество внешне великолепных, но бестолковых.
Александр III знал, что сановники при разработке законов, чаще всего руководствуются настроением монарха и потому он старался не высказываться о предмете до предстоящего обсуждения. Когда же ему говорили, что без заявления монаршей воли «будут разногласия», то царь не раз подчеркивал, что «присутствие разных мнений очень полезно для дела»58. Царь не любил и то, когда решение какого-либо вопроса затягивалось бесконечными обсуждениями в министерских комиссиях, в госсоветовских заседаниях. Прислушиваясь к мнению умудренных опытом сановников, однако пресекал попытки превратить госсовет в самодавляющий орган: «Государственный совет есть ближайшее, помогающее мне и правительству учреждение, а не противостоящее ему»59.
Александр III гордился историей России, делами своих предков и немало делал для ее изучения. Душевной привязанностью Александра Александровича являлось и собирание произведений искусства, на что император, как исключение, денег не жалел.
Эпоха Просвещения в России стала приносить свои двойственные плоды – культурный подъем и реакционное напряжение недовольства всего общества. Во второй половине XIX века в России происходит подъем в живописи: И. Н. Крамской, И. И. Левитан, В. С. Перов, И. Е. Репин, В. А. Серов; музыке: М. П. Мусоргский, П. И. Чайковский, С. В. Рахманинов, И. А. Римский-Корсаков; театре: М. Н. Ермакова, В. Ф. Комиссаржевская и певец-актер Ф. И. Шаляпин; архитектуре: М. О. Микешин, А. М. Опекушин, М. М. Антокольский. Сильное развитие в это время получила также и русская наука. Врач С. П. Боткин, химик А. М. Бутлеров, историк С. М. Соловьев, физиолог И. П. Павлов, химик Д. И. Менделеев, физик А. Г. Столетов, изобретатели А. Н. Лодыгин, П. Н. Яблочков, А. С. Попов, А. Ф. Можайский (немного раннее инженеры Черепановы), географы и путешественники Н. Н. Миклухо-Маклай и А. М. Пржевальский – эти имена встали в ряд самых выдающихся деятелей мирового научного мира.
Для обучения населения строились учебные заведения. К концу XIX века в России числилось 196 мужских гимназий, 44 прогимназий (с укороченными курсами обучения), 117 реальных училищ и сотни различных средних учебных заведений. Количество же начальных школ и училищ измерялось десятками тысяч. Несмотря на все это около 60% населения (главным образом людей среднего и старшего возраста) все еще не умели ни читать, ни писать. В 1894 г. в России выходило 804 периодических изданий. Большая их часть на русском языке. Имелись также издания на французском, немецком, польском, украинском, еврейском и других языках. Существовали издания общественно-политические, литературные, юмористические, научные, рекламные, справочные, спортивные.
В 90-е годы развитие капитализма и устремление Англии, Японии и США в Корею и Маньчжурию резко интенсифицировало экономическое и политическое освоение Дальнего Востока. Мысль о грандиозном сооружении сквозной железной дороги через всю Сибирь к портам Тихого океана увлекает императора в конце его царствования и ознаменовывается в 1891 г. путешествием в Японию юного наследника престола, Николая Александровича, обогнувшего морем с юга всю Азию, побывавшего в Китае и в Японии и вернувшегося через Владивосток и Сибирь сухим путем. Во Владивостоке царевич лично участвовал в закладке великого железнодорожного пути, постройка которого окончательно решена была в это время.
По возвращению цесаревича Николая был образован особой комитет по постройке сибирской железной дороге, председателем его стал наследник. Еще раньше императору пришлось учредить другой особый комитет, так же под председательством цесаревича, для сбора пожертвований и оказания пособия голодающим, по случаю голода, начавшегося во многих губерниях Европейской России вследствие полного неурожая осенью 1891 г. Голод, охвативший огромное пространство самой плодородной полосы Европейской России, повторившийся, вместе с холерой, и в следующем 1892—1893 гг., был грозным предостережением, указывающим на глубокое расстройство хозяйства в России. Голод 1891—1983 гг. и постройка сибирской железной дороги, сопровождавшаяся крупным развитием переселенческого движения в Сибирь, были самыми крупными событиями последних лет царствования Александра III.
К времени правления Александра III стали обнажаться проблемы связанные с присоединившемся ранее Закавказьем: «Выходит, что грузины едва не молились на нас, когда грозила еще опасность от персов. Когда гроза стала проходить еще при Ермолове, уже появились признаки отчуждения. Потом, когда появился Шамиль, все опять притихло. Прошла и эта опасность, – грузины снова стали безумствовать, по мере того, как мы с ними благодушествовали, баловали их и приучали к щедрым милостям на счет казны и казенных имуществ. Эта система ухаживания за инородцами и довела до нынешнего состояния. Всякая попытка привести их к порядку возбуждает нелепые страсти и претензии1» – писал К. Победоносцев императору из Кисловодска 6 июня 1886 г. по поводу убийства студентом ректора семинарии, сетуя, что на судебном процессе «масса публики обнаруживала явно свое сочувствие преступнику, так что председателю приходилось ее сдерживать2», и попутно добавляя, «германское правительство внесло нынешней весной проект закона о дальнейшем ограничении публичности, а мы боимся сделать и первый шаг в этом направлении3»60.
Религиозное мировоззрение российского общества этого времени характеризуется присутствием в нем множества религиозных течений, которые в сумме своей откладывают отпечаток на общее духовное состояние. В России присутствует православие (самое многочисленное течение), его рукав – старообрядчестве, а так же ислам, католицизм, протестантизм, иудаизм, буддизм и откровенно языческие, как анимизм, культ предков, магия, теротеизм, тотемизм, фетишизм, шаманизм и другие. Во всех течениях присутствует воздействие мистических сил, больше или меньше. Вместе с тем иудеи своей закупоркой не принимают спасение от Бога, а наиболее прогрессивные передовые протестантские течения слишком малы, чтобы оказывать противодействие мистицизму, тем более, что в них самих мистицизм присутствует. Кроме этого в российском обществе распространены различные секты, псевдохристианского направления, соответственно, с достаточно большим воздействием в них мистических сил.
Стремящийся к свободе, т.е. к первенству, мистицизм ищет пути реализации своих амбиций. Вывод напрашивается сам собой – в XX веке, воспользовавшись давлением низов и смягчением властно-православного режима, в либерализме взглядов победит партия большинства – народного мистицизма. Абсолютный мистицизм реакционной волной недовольства своим аскетизмом займет трон российской власти.
В реакционном противодействии (по другому и не могло быть в мистическом обществе) идущему либеральному духу император Александр III попытался поднять значение православия: увеличил оклады для духовенства, поставил духовенство во главе дела народного образования, восстановил многие, прежде закрытые приходы, открывал новые храмы и увеличил число монастырей (ежегодно освещалось до 250-и новых храмов и открывалось до 10-ти монастырей) – Россия еще раз попыталась «надеть» на себя старое неудобное платье, чтоб вскорости окончательно сорвать его и поспешить нарядиться еще более старыми, с виду обновленными лохмотьями, впаренные ей под видом последнего писка (мистической) моды. Россия делала последние приготовления для собственного перевоплощения, реинкарнации древней обожествленности.
В 1876 г., наконец, произошел выход перевода полной русской Библии, – православной церкви, волей-неволей, пришлось следовать за передовыми христианскими течениями и снимать гриф сакральности с текстов Священного Писания, размистифицировать, равно как и русскому царизму, превозмогая холодное отношение и к Богу и к народу, проглотить осуществление необходимости элементарного народного образования. Конечно, и библейский взгляд необходимости заботы о бедняках, и возможность смены форм правления (судьи – цари) и династий (Саул – Давид), причем, совершено независимо от родовой значимости, и, вообще, отсутствия в еврейском народе крепкой сословности, все это не приветствовалось русским царизмом. Ветхий Завет в глазах российских монархов был своеобразный красной тряпкой, не имеющий никаких устоявшихся аксиом для родовитости, почему и перевод его делался черепашьими темпами, не говоря уже о незаинтересованности в этом самой православной церкви, делавшая всё, чтобы народ не знал Бога.
Появление Библии на русском языке в массе не изменило ситуацию. Духовное состояние русского народа почти на рубеже веков описал К. П. Победоносцев в своем письме 8 марта 1880 г. наследнику цесаревичу Александру Александровичу: «Впечатления петербургские крайне тяжелы и безотрадны. Жить в такую смутную пору и видеть на каждом шагу людей без прямой деятельности, без ясной мысли, и твердого решения, занятых маленькими интересами своего я, погруженных в интригах своего честолюбия, алчущих денег и наслаждения и праздно-болтающих, – просто надрывает душу»61.
Были и мыслящие люди, которые искали свою философию жизни, пытаясь открыть что-либо новое, в общем русле бегства от действительности. Арианомистические направления в них преобладали. Яркая демонстрация тому взгляды проинтеллигентного Л. Н. Толстого, который в письме от 7 марта 1905 г. к К. Верксхагену пишет следующее: «Меня очень радует, что я, сам того не зная, был и есть масон по своим убеждениям. Я всегда, с самого детства, питал глубокое уважение к этой организации и думаю, что масонство сделало много добра человечеству»62. Толстой служит и своеобразным примером бегства из плена русского бытия, в котором, и где ярко соединились два русских противоречия – поддержка православия и желания из него вырваться: Толстой всю жизнь то и дело стремился бежать, то в мир – мирские законы, науку, то в монастырь, ища в нем правду мироздания, и не находил его ни там, ни там, и остался в конечном итоге «у разбитого корыта» на перепутье дорог станции Астапово. К. П. Победоносцев писал Александру III о Толстом и его учении 1 ноября 1891 г.: «Толстой – фанатик своего безумия и, к несчастью, увлекает и приводит в безумие тысячи легкомысленных людей… Самый разительный пример – кн. Хилкова, гвардейского офицера, который поселился в Сумском уезде, Харьковской губ., роздал всю землю крестьянам и, основавшись на хуторе, проповедует крестьянам толстовское евангелие, с отрицанием церкви и брака, на началах социализма. Можно себе представить, какое действие производит он на невежественную массу!.. Хилков успел уже развратить около себя целое население села Павловки и соседних деревень. Он рассылает и вблизь, и вдаль вредные листы и брошюры, которым крестьяне верят. Народ совсем отстал от церкви: в двух приходах церкви стоят пустые, и причты голодают и подвергаются насмешкам и оскорблениям. В приходе 6.000 душ, и в большие праздники, нар., в Покров, было в церкви всего 5 старух. Под влиянием Хилкова крестьяне для общественных должностей отказываются принимать присягу. Такое положение грозит большою опасностью…»63 Здесь надо понимать, что речь идет о социализме гуманистического уклона, т. е. Толстой в совмещении христианства с гуманизмом подменял социализм христианский социализмом антихристианского направления. А словами о невежественной массе автор письма точно показывает на общее религиозное, и не только, состояние народа.
Древние русские мистические корни в средневековой Руси вылились в арианское крещение. Дух арианства, непонимание И. Христа, присутствовал в русском обществе на протяжении всей его последующей истории, и даже пропитка русской церкви греческой верой (тоже с душком арианства) не изменила эту ситуацию; русских священнослужителей более всего заботило «чистота» культа. Кульминационное развитие русского мистификоционизма, арианства, воплотится в России в XX веке в гипнотизирующем поклонении науки, и в превозношении личностей символизирующих уход от Бога, в возводимых им почестей как получеловекам-полубогам (одинаково, что Ленину, что Сталину). Абсолютным отражением этого стал роман А. М. Булгакова «Мастер и Маргарита» с преклонением в нем русского общества перед дьявольщиной, его абсолютным всемогуществом, с сатанинским добродушным гуманистическим Христом-полубогом, который сам отрицает спасение человечества – Свое распятие, и главного смысла человеческих стремлений не в спасении, а в свободе.