Москва, Петровка, 38. Московский уголовный розыск.
Кабинет капитанов особого отдела МУРа – Гладышева и Черкашина.
Звонок телефона заставил Гладышева вздрогнуть.
– Алло!
Сжавшиеся в нить губы, а также направленный в глаза Матвея взгляд означали: звонили сверху. Начальник отдела или сам генерал. При той суровости духа, что присутствовала в характере Антона, тот, почему-то, когда речь заходила о чем-то серьезном, всегда отвечал по уставу: «Так точно! Есть! Разрешите приступить?» Вот и сейчас левая рука, опершись на стол, представляла собой что-то вроде шлагбаума. Короткие, подобно выстрелам, слова: «Есть поставить в известность Черкашина. Есть выехать на место преступления».
Будто на дворе война, невыполнение приказа – означало расстрел.
– Где? Кого? – дождавшись, когда Гладышев положит трубку, задал вопрос Матвей, заведомо зная, что ответ получит не сразу.
Антону потребовались секунды, чтобы, осмыслив, произнести: «Мытника убили».
– Натана Захаровича?
– Его самого. Женщина шла и увидела лежащего на земле мужчину. Подошла, а тот мертвый.
– Надо же, знаменитого на всю Россию коллекционера завалили.
В голосе Матвея можно было различить нотки озабоченности.
– Я тут недавно о Мытнике в одном модном журнале читал. Так там, так прямо и написано: «знаток живописи, специалист высочайшего класса».
– За что и пострадал.
В кабинете воцарилась тишина.
Не потому, что не было о чем поговорить. Скорее наоборот: слишком много нашлось места мыслям, чтобы вот так, с бухты-барахты, начать выражать те вслух.
Первым нарушил молчание Матвей.
– Как думаешь, убили за что-то или с целью?
– Думаю, с целью. Убивать Мытника за что-то – мотивов не могло быть в принципе. Не потому, что Натан Захарович кристально честный, наоборот: когда старик чудом вывернулся из истории, связанной с ограблениями музеев в девяностом, перестал подпускать к себе криминал даже на пушечный выстрел.
– Но ведь убили-то не дома, на улице.
– На улице, потому что попасть в дом к Мытнику нереально настолько, насколько нереально ограбить алмазный фонд. Убить могли из-за ключей.
– Ключей?
Удивление Черкашина переросло в недоумение.
– Зачем убийце ключи?
– Чтобы проникнуть в квартиру.
– Ерунда. Тройной контур сигнализаций, код которых знал только Мытник! Вспомни, сколько в прошлом году пришлось намучиться вневедомственной охране, когда Натан Захарович угодил на больничную койку. В квартире осталась собачка. Жители такой концерт райотделу закатили, что менты вынуждены были к еврею в больницу ехать. Прибыли, а он на проводах и трубочках. Попытались узнать коды замков…. Куда там – «не скажу и все». Пришлось специальный автомобиль вызывать. И что ты думаешь? Вместо благодарности Мытник потребовал, чтобы все, кто сопровождал, спустились на площадку ниже, и только когда сотрудники вневедомственной охраны ушли, открыл дверь. Собачонка выскочила, после чего еврей вернул замки в первоначальное положение.
– Будет над чем подумать, – произнеся это, Антон будто подводил черту.
– Что ты имеешь в виду? – не понял Черкашин.
– Мотивы.
– Мотивы?
– Да. И начать надо с родственников.
– С каких родственников? Мытник жил один.
– Тогда придется отрабатывать завистников и должников.
– Ты еще скажи любовниц и любовников.
– А что такого? У каждого есть завистники.
– У меня нет, – не смог сдержать улыбки Черкашин.
– Поэтому ты мент, а не коллекционер.
Пропустив укол, мимо ушей, Матвей озарился вопросом:
– Слушай. А может Мытника не убили? Умер человек естественной смертью…. Два инфаркта как-никак.
– Ага. Только до того, как издать последний вдох, выстрелил себе в спину из арбалета.
Улыбка Черкашина была похожа на улыбку манекена.
– Из арбалета говоришь?
– Из него родимого. С десяти метров, – произнес, будто пропел, Антон.
– Надо же, – покачал головой Матвей.
– Из арбалета в наше время! Это что, возвращение в средневековье? Или новое поколение выбирает оружие прошлого?
– И то и другое. Арбалет сегодня можно приобрести в любом охотничьем магазине. С оптическим прицелом и с механизмом натяжения стрелы. Я сам недавно такой в руках держал. Приставил к плечу, глаз от прицела не мог оторвать. Приобрел навык и вот вам, пожалуйста, готовый к работе киллер.
– Навык, говоришь? И где же его можно обрести?
– Не знаю. Может, в секции, какой.
– С них и начнем?
Глянув в окно, Черкашин сдернул со спинки стула куртку.
