– Петер, – ответил он.
– Простите?
– Меня зовут Петер. Вам не нужно называть меня «констебль». Будьте добры, ваши права.
Я поставила сумку на колени, слишком сильно наклонилась вперед и очень долго искала кошелек.
– Жаклин Эва Селандер, – прочел он и посмотрел так, как на меня обычно смотрят все мужчины.
– Просто Жаклин, – сказала я.
– Впереди школа, просто Жаклин. Поэтому тут надо ездить помедленнее.
Я притворилась маленькой и взмахнула ресницами:
– Простите… Петер.
Он сделал шаг назад. А в полицейской форме что-то есть. К тому же этот Петер, судя по всему, не вылезает из тренажерного зала.
– Вообще-то, обычно я не лихачу.
Так говорила героиня одного фильма. От сердитого настроя Петера не осталось и следа. Возвращая мне права, он просто сиял.
Реальный мачо. Из-под рубашки выпирали мускулы, обвитые жилами.
– Похоже, я обязан взять у вас номер телефона.
Очередное подтверждение, что я еще ничего. Иногда это нужно. Ровно сутки Петер присылал текстовые сообщения и мемы. На вторые сутки мы переспали.
14. Жаклин
После катастрофы
Пятница, 13 октября 2017 года
Когда я выхожу из кухни Бьянки и Микки, мне кажется, что температура упала на несколько градусов. Оке на диване читает новости на канале «ТВ-текст», Гун-Бритт увела детей наверх. В тишине скрыты капканы. Я надеваю кофту и подхожу к сидящему в кресле Фабиану:
– Вставай, пойдем домой.
Он на меня даже не смотрит. Мне хочется взять его и встряхнуть, погладить, обнять. Как это делают мамы. Но вместо этого я просто говорю:
– Идем!
Полицейский в дверном проеме внимательно смотрит на нас. Оке тоже.
– Вы ее не арестуете? – спрашивает Гун-Бритт. Она стоит на лестнице и так крепко сжимает перила, что они вибрируют. – Она алкоголичка, – выпаливает Гун-Бритт.
Она никогда не скрывала собственного презрения, но это уже переходит все границы.
– С тех пор как вы сюда переехали, от вас одни неприятности. Видишь, что ты натворила! Ты этого хотела, да?
Полицейский смотрит на меня. Нужно промолчать, взять себя в руки. Что бы я ни сказала, они истолкуют это против меня.
– Успокойся, – говорит жене Оке.
– Ты понимаешь или нет? Бьянка, возможно, никогда больше не придет в себя!
Она облачает в слова самые страшные опасения. Я отстранялась от них, но сейчас на меня обрушивается реальность. Гун-Бритт права. Во всем виновата я.
– Это для всех шок, – произносит Оке.
Гун-Бритт продолжает:
– Что, если ты ее убила? Как ты могла?
«Заткнись!» Мне очень хочется крикнуть это, но я сдерживаюсь и отворачиваюсь.
– Это был несчастный случай, – удается мне выдавить из себя.
Гун-Бритт не успокаивается.
– Ты сама – несчастный случай, Жаклин, – театрально всхлипывает Гун-Бритт, а Оке спешно обнимает ее за плечи:
– Ну-ну…
Я тону. Больше всего мне хочется уйти на дно, исчезнуть, пока все не закончится. Я хватаю Фабиана за руку и тащу его за собой. Только в прихожей он успевает вывернуться.
– Мы в таком же отчаянии, как и вы, – говорю я.
Гун-Бритт отталкивает Оке и, размахивая руками, кричит полицейским:
– Почему вы ничего не делаете? Остановите ее!
Полицейский, который допрашивал меня, пытается ее успокоить. Объясняет, что проверил меня на алкогольное опьянение. И тест отрицательный, следов опьянения нет.
– Последний раз я пила двадцать второго августа, – говорю я.
Клятва, данная Фабиану, тисками сжимает мою голову.
15. Жаклин
До катастрофы
Так наверняка почти у всех девчонок. Нужно, чтобы тебе говорили, что ты красивая. Всегда, что бы ты ни делала, ты должна быть симпатичной или красивой. Так говорят не только родители. Воспитательницы в детском саду, учителя, тренер по плаванию, родственники, знакомые и соседи. В конце концов ты только об этом и думаешь. Подружки. Именно так рождалась дружба.
Какая ты сегодня красивая!
Ой, какая прическа! И ногти!