Беверли решила сделать второй заход, позвонить Лорен. Но по рабочему бесполезно, трубку возьмет секретарша, поэтому она попробовала на мобильный. Обычно тоже пустой номер, но в этот раз, как ни странно, сестра тотчас отозвалась:
– Алё? А, это ты, Бев…
Озабоченная, рассеянная. Сидит в городской клинике, где папу срочно оперируют после удара.
Первая реакция – удивление. Лорен ответила на звонок, редчайший случай.
Но что она говорит? Какой такой «удар»?
Беверли нащупала стул. Ее кошмар сбывается.
Предвосхищая плохие новости, она попыталась их отдалить. Как часто она прибегала к этому испытанному суеверному трюку. Несчастье с отцом, с матерью, с обоими. Чрезвычайные обстоятельства. Она старалась не верить в вероятность Самого Плохого Сценария.
– Беверли, успокойся. Он не умер.
– Господи! Лорен…
– Говорю же тебе, успокойся. Хватит завывать! Папа уже час в хирургии. У него случился удар на автостраде, но он, слава богу, успел съехать на обочину. Где его увидел полицейский патруль и вызвал «скорую». Они спасли ему жизнь.
Беверли пыталась постичь смысл, но ее всю трясло, и она с трудом воспринимала речь сестры.
Но кое-что она четко услышала:
– Здесь собрались все, кроме тебя. Хотя ты живешь ближе всех к клинике.
И еще:
– Я пыталась до тебя дозвониться, но телефон не работал.
Ее обвиняют? О каком телефоне идет речь? Беверли попробовала протестовать, но сестра ее перебила:
– Хорошо, что мимо проезжала полиция. И слава богу, что папа успел припарковаться на обочине, прежде чем потерять сознание.
– Но он… он поправится?
– Он поправится? – Лорен вдруг взвилась. – Как ты можешь задавать такие идиотские вопросы? Я тебе что, предсказательница? Ну, Беверли! – После паузы она заговорила уже спокойным тоном, как будто кто-то рядом (Джессалин?) ее попрекнул. – Ему сделали МРТ. Инфаркт вроде бы не обширный, и это хороший знак. Папа, можно сказать, уже сам дышит.
Можно сказать, уже сам дышит. Это как понимать?
– Я… я… я в шоке…
У Беверли закружилась голова. Только не упасть в обморок!
– Мы все в шоке, Бев. Или ты у нас особенная?
Как же она ненавидела высоколобую среднюю сестру. Всегда такая уверенная в себе, самодовольная, этакая начальница. Не звонила она ей ни по какому телефону, можно не сомневаться.
– Мама рядом? Я хочу поговорить с мамой.
– Ладно. Только не расстраивай ее своими истериками, пожалуйста.
Да пошла ты. Ненавижу. Беверли была готова утешить мать (которая наверняка трясется от страха), а в результате та стала утешать ее.
– Беверли! Как хорошо, что ты позвонила. Мы уже волновались, куда ты пропала. Вирджил пытался с тобой связаться. Есть хорошие новости… я хочу сказать, врачи настроены оптимистично. Уайти получает всю необходимую помощь. Его хороший друг, главврач Мортон Каплан, распорядился, чтобы ему сразу сделали МРТ и прооперировали. Все так быстро. Мы с Лорен только успели приехать. Нас заверили, что им занимаются лучший нейрохирург и лучший невролог…
Джессалин говорила замедленно, с осторожностью канатоходца, боящегося глянуть вниз. Беверли мысленно увидела обескураженную мать, выдавливающую из себя подобие улыбки. Это в стиле Джессалин Маккларен – успокаивать других, что все хорошо.
Она произнесла «Мортон Каплан» так, словно каждый слог волшебным образом свидетельствовал о связях Уайти Маккларена с медицинской элитой… в подобных обстоятельствах сам Уайти говорил бы точно так же.
– Сегодня медицина творит чудеса. Уайти доставили в неотложку, сразу сделали скрин головного мозга и обнаружили лопнувший сосуд, который хирург обещал привести в порядок… Ой, извини. Лорен тут меня поправляет: не скрин, а скан. Скан головного мозга.
Беверли передернуло от одной мысли о нейрохирургической операции. Отцу вскрыли черепную коробку, обнажили мозг…
– Мама, тебе нужно что-нибудь из дому? Какая-то одежда?
– Беверли, приезжай сама! И молись за отца! Он, когда отойдет от наркоза, захочет увидеть всю семью. Он вас всех очень любит…
Молись за отца. Странно слышать такое от Джессалин.
Лорен забрала телефон у матери, чей голос задрожал, и принялась перечислять:
– Захвати для отца нижнее белье, зубную щетку с пастой, расческу, туалетные принадлежности, а маме – свитер и шерстяную кофту ручной вязки… она выскочила из дому легко одетая, когда я за ней приехала.
В голосе Лорен звучал упрек. Так она разговаривала со своими подчиненными в школе.
Беверли спешно покидала все в маленький чемодан в родительской спальне. Руки дрожат. Глаза на мокром месте. Господи, помоги отцу. Сделай так, чтобы операция прошла успешно. Вообще-то, в аварийных ситуациях она чаще обходилась без Бога.
Кто знает, как долго Уайти пробудет в больнице! Неделю? Даже если удар несильный, ему (вероятно) потребуется терапия, реабилитация. Пожалуй, стоит захватить его (фланелевую) пижаму. Он будет категорически против больничной одежды и потребует только свою. Бедный Уайти, как же он не любит казаться слабым.
Джессалин будет настаивать на том, чтобы оставаться рядом с ним как можно дольше, и Беверли планировала находиться при ней.
Господи, прошу Тебя!
Она быстро покинула дом. Но, уже подойдя к машине, вспомнила, что кухонная дверь не заперта, и вернулась исправить ошибку.
А еще зажгла свет на первом этаже. В двух комнатах. Должно выглядеть так, что в доме кто-то есть. Что он не пустой, этот прекрасный старый каменный дом Форрестера с покатой шиферной крышей, стоящий в глубине от дороги, по адресу: Олд-Фарм-роуд, 99, и посторонним вход воспрещен.
– Дедушка заболел. Мы с ним в больнице.
– Ой, – произнесла девочка голоском тонким, как шпилька. Обычный ее сарказм сразу куда-то улетучился.
– Мы не знаем, насколько это серьезно. И когда он вернется домой, неизвестно.
Брианна позвонила матери на мобильный с раздражением, ее терпение лопнуло. Она прождала сорок минут у подруги, когда же ее заберут домой, а Беверли (как такое возможно?) просто забыла про дочь.
– Прости, милая. Это ЧП. Разморозь себе еду на ужин. Хорошо?
– Ох, мама. Ну дела.
