– Зачем тут эта крышка? – спросил Андрей. – Под домом нет погреба… Не открывается. Наверное, заклинило.
– Не рви жилы.
Послышались шаги.
– А колодец есть, – произнёс Андрей. – Какой-то странный колодец. Иди глянь.
Вновь скрипнули половицы, и повисла тишина.
Ощутив затылком неприятный холодок – будто сзади кто-то дыхнул, – Олег оглянулся. Не заметив ничего подозрительного, с трудом поднялся на крыльцо.
Снаружи изба представлялась более вместительной, чем оказалось на самом деле. Тесная, полутёмная комната. Из мебели – стол и два табурета, явно изготовленные много лет назад и только чудом не сгнившие. Всё покрыто мохнатой пылью. Углы затканы паутиной. В дальней стене единственное окно, забитое досками. Максим и Андрей стояли возле него, согнувшись, и смотрели в щели.
Не решаясь переступить порог (совсем некстати на ум пришли слова Андрюхи, что избушка – это гроб), Олег поинтересовался:
– Что там?.. Чего молчите? – Пересилив себя, приблизился к приятелям и приник лицом к просвету между тесинами.
В нескольких шагах от избы находился древний колодец. На краю сруба деревянная бадья, окованная металлическими полосами. С поворотного бревна – для спуска и подъёма ведра – свисал огрызок цепи и размеренно покачивался, словно маятник часов.
Сглотнув ком в горле, Олег прошептал:
– Ветра нет, а цепь качается.
– Полное безветрие, – поддакнул Андрей. – Тут явно магнитная аномалия. Без приборов не разберёшься. – Отступив от окна, прижал ладонь к животу. – Идёмте уже обратно.
– Давайте осмотрим округу, – предложил Максим. – Вдруг найдём ещё что-то.
– Вот честно, ты страдаешь хернёй. И мы с тобой вместе.
Олег осадил паренька:
– Андрюха! Не ругайся!
– Херня, к вашему сведению, на латыни означает «грыжа», – протараторил Андрей. – Этот диагноз врачи ставили детям зажиточных мещан, чтобы те не служили в армии. В конце девятнадцатого века в России каждый пятый богатенький сынок официально страдал хернёй.
– Хватит умничать!
– Стрекоза и диспетчер сговорились. Неужели не понятно? Командиру проще свалить всё на Максима, чем провести нормальное расследование. А врач долбо… не буду ругаться. У тебя не психическая травма, Максим, а обычная травма головы. Мой совет, топай в прокуратуру и пиши на них заявление. Я скажу отцу, там с ними разберутся. – Сморщив нос, Андрей втянул воздух сквозь зубы. – Живот крутит. Вы брали туалетную бумагу?
– А ты, Андрюха, лопушком, – съязвил Олег. – Или в интернете этому не учат?
Максим полез в рюкзак:
– Салфетки подойдут?
Выхватив из его руки пачку бумажных салфеток, Андрей пулей вылетел из избы.
– Далеко не уходи! – крикнул Максим. – Ты слышишь?
– В небе звёздочка горит – это питерский «Зенит»! – донеслось снаружи.
– С ним не соскучишься, – хмыкнул Максим. Затянув ремни, закинул рюкзак на плечи. – Пройдёмся вокруг избы, пока малец свои дела делает.
Не потрудившись смахнуть с табурета пыль, Олег сел:
– Я тебя здесь подожду.
– Устал?
– Голова плохо варит, и в сон клонит. Я проснулся задолго до рассвета, не выспался. И от походов отвык.
– Ты точно в порядке?
Олег вымучил улыбку:
– В порядке. Иди.
Максим вышел на крыльцо. Скользнул взглядом по кустарникам:
– Андрей!
– Да здесь я, здесь, – долетело из зарослей.
Сойдя с крыльца, Максим потряс приставленную к чердаку лестницу, проверяя на прочность. Осторожно взобрался по трухлявым перекладинам, открыл дверцу. В нос ударил гнилостный запах. Темно и тихо.
Затворив дверцу, Максим спустился и снова окликнул Андрея:
– Чего так долго?
Из-за куста послышалось:
– Дай подумать спокойно.
Максим обошёл избу и приблизился к колодцу. Поймал вихляющий из стороны в сторону холодный и шершавый на ощупь обрывок цепи. Помедлив, отвёл руку. Соединённые между собой звенья больше не двигались. Максим взял с угла сруба деревянную бадью, покрутил-повертел, рассматривая. Тяжёлая. Плотно подогнанные дощечки источены жуком-короедом. Металлические полосы сильно изъедены ржавчиной. Бадьёй давно не пользовались. Поставив её на землю, Максим заглянул в колодец: глубокий, ни воды, ни дна не видно. Бросив в чёрную яму шишку, прислушался. Ни звука.
– Хватит страдать хернёй, – прошептал Максим и направился к избе.
До слуха донёсся тихий всплеск. Максим застыл. Шишка упала в воду… Какой же глубины колодец? Но не эти мысли мешали Максиму обернуться. Он всем своим существом чувствовал присутствие чего-то невидимого, неосязаемого. Цепляясь взглядом за доски на окне, убеждал себя, что всплеск ему почудился, а колкие мурашки разбегаются по телу не от страха, а от того, что в лесу резко похолодало. Иначе как объяснить возникший при выдохе парок?
Звякнули железные звенья, раздался глухой стук. Максим медленно повернул голову. Обрывок цепи мерно раскачивался, свисая с поворотного бревна. Бадья стояла на прежнем месте – на углу колодца.
– Кто здесь? – спросил Максим, вмиг охрипнув. Попятился к избе, озираясь. Натолкнулся спиной на бревенчатую стену. Постоял, пытаясь уловить малейшее колыхание ветвей и листьев. – Андрей! Ты где?
С другой стороны избы донеслось:
– Тута я, тута!
Максим быстро вернулся в избу.
