Зеркало
Дамир Губайдуллин
Оставшийся без работы милиционер принимает странное предложение и ввязывается в криминал. Пытаясь остановить его, дочь дипломата запускает кровавую историю, последствия которой только предстоит узнать. Наблюдающая за ними будущая балерина строит свой дерзкий план. Их, а еще подруг-студенток и молодую медсестру, свяжет одна история и растопчет одно время. "Лихие" 90-е.
Дамир Губайдуллин
Зеркало
Год 2005.
Невысокий, уже немолодой мужчина неспешно опустился на бетонную скамейку в сквере. Достал из кармана серых брюк видавший виды носовой платок и со вздохом утер пот солба. Солнце в августовский полдень жарило беспощадно. Завистливо оглядев радостно, с восторженными воплями плескавшуюся в фонтане детвору, офицер МВД в отставке Ярыгин опустил пакеты с продуктами на землю. Затем извлек из кармана пачку сигарет, зажигалку и не спеша с наслаждением закурил.
Народу, несмотря на страшный зной, в сквере было много: от мамочек с детьми до старушек и пенсионеров, вроде него, Ярыгина. Подняв глаза на обшарпанный памятник Дзержинскому, обнимающему детей, мужчина усмехнулся, похлопав себя по животу. У того – разбитые колени, у него – пузо и седина. А что делать? Рано или поздно все приходит в негодность. А ведь еще недавно бегал за преступниками. Потом – сел в кресло начальника. А потом…
А потом что-то пошло не так, совсем не так. Но могло ли быть иначе? Свою ли жизнь он спасал? Что руководило тогда им, Ярыгиным? Жажда наживы или страх за свою жизнь? Что больше? Мог ли он спасти, не губить те жизни, которые загубил? Мог ли не ломать судьбы, которые сломал? Что это было? Пресловутый инстинкт выживания или пелена на глазах от внезапно свалившихся возможностей, денег? В милицию-то шел не ради богатства. Шел в органы с высокими идеалами. Ярыгин вздохнул. Тогда об этом не думалось. Зато думалось сейчас, да так, что скулы сводило. Что ты такое, Ярыгин? Что ты натворил? Где была твоя совесть?
Но могло ли быть иначе? Не он, так кто-то другой бы занял его место, Ярыгина. И все было бы точно так же. Слабое оправдание. Но вышло как вышло. Да, времена другие нынче. Но в жизни все по-прежнему. Мужчина опустил глаза. Плитка в сквере – и та разломана. Уже сколько лет. Не меняется. Ничего не меняется. Только музыка в сквере та же.
«…Заросло васильками небо,
А ромашки из солнца из снега…»
– Простите, у вас закурить не найдется?
Ярыгин поднял глаза. Девушка, на вид лет 30. Безумной красоты, огромные карие глаза. Смотрят прямо в душу. Аккуратные, утонченные черты лица. Контрастом огромный шрам, вертикально пересекающий щеку едва ли не до самого глаза. (Ярыгина) Будто полоснули, чем-то острым. На девушке черные спортивные брюки, черная спортивная куртка. Голову скрывает капюшон. Одна рука в кармане. На курящую совсем не похожа…
– Не похожи вы на курящую. – Хмыкнул мужчина и извлек из пакета бутылку молока. Девушка смотрела ему в глаза. Пустым взглядом, безотрывно. Не вынимая руку из кармана.
– Узнал? – Вместо ответа Ярыгин открыл бутылку и плеснул молоком ей в лицо, кинувшись к выходу, но уже на разбитых ступеньках был настигнут точным выстрелом в ногу. Взвыв, мужчина упал на бетон. Толпа мамочек с криками разбежалась – сквер в миг опустел. Девушка откинула капюшон, потрепав коротко стриженные, каштановые волосы.
– Что тебе… Что тебе нужно…? – Сползая по ступенькам, прохрипел Ярыгин.
– А ничего. – Шагнув вниз, девушка остановилась, загородив Ярыгину свет. Солнце причудливо играло в ее волосах. Она вскинула оружие, прицелившись точно в голову. – Это тебе за нас. За всех нас.
Грохнул выстрел.
«…Полевые цветы, полевые цветы,
Незатейливы, не капризны…»
Год 2010.
Не то чтобы дела в последнее время шли хорошо. Начинающий журналист Андрей Могучих нервно посмотрел в окно кафе, ожидая встречи, которая, по сути, должна была решить его карьеру. Хотя не этого ради он ее затевал. Уж больно резонансной была в свое время история человека, который согласился на разговор. Могучих пока не решил, будет ли давать материалу ход. Посмотрит.
А дела пошли так себе после семейного конфликта. Ну, почти семейного. Как всегда все решил быт. Когда Андрей поступал на журфак, то твердо сказал себе: никаких романов. Только карьера. Но милая однокурсница, как это всегда бывает, вскружила голову, и вот Могучих был уже помолвлен на пятом курсе. А впереди – диплом. А мысли не идут. А дальше случилась крупная ссора, и будущая жена просто пропала с просьбой не искать ее никогда. В то время парень уже работал, и редактор требовал материала. А его не было. В общем, все навалилось, сразу, всей массой.
Тогда-то Андрей и увидел в газете на даче статью о недавнем резонансом убийстве подполковника МВД в отставке Ярыгина. Убийца просто подошел к пенсионеру в сквере и выстрелил из пистолета. В упор. В час дня. При куче свидетелей. А потом просто сел, нет, села, это была она, девушка, и закурила. Она даже не пыталась скрыться. Указывалось, что женщина совсем недавно вышла из тюрьмы, где отбывала срок за распространение наркотиков.
Самое удивительное, что скоро она освободилась. За дело взялась адвокат Садыкова, которая выбила для обвиняемой минимальный срок.
Могучих навел справки. Садыкова уже вела дела, связанные с бывшим милиционером. В конце 90-х она, еще совсем девочка, практически без опыта, вытащила на свободу нескольких человек. Уже тогда начали говорить, что у адвоката несколько жизней или очень серьезная защита. Так это или нет, оставалось неизвестным. Интервью Садыкова не давала.
И вот, совершенно ни на что не надеясь, Андрей раздобыл номер известного адвоката и попросил о встрече. Вспомнить о 90-х да и про Ярыгина расспросить. Могучих было нужно хоть что-то. Ну, да и был простой интерес. Садыкова в буквальном смысле слова творила чудеса и была до сих пор жива.
К огромному удивлению Андрея, женщина сразу согласилась, подчеркнув, что начинающим журналистам нужно помогать. Единственное, о чем она попросила, – никаких настоящих имен. Во избежание неприятностей у еще живых участников процессов. Андрей согласился и вот теперь ожидал на веранде кафе, попивая яблочный сок. Дул прохладный июньский ветер, над помещением повисла огромная свинцовая туча. Где-то в кафе играла музыка и громко разговаривали люди. Бармен прибавил звук. Девушка, сидевшая спиной, подняла руки в танце.
"…Circle in the sand
Round and 'round
Never ending love is what we've found
And you complete the heart of me
Our love is all we need
Circle in the sand…"
Андрей раскрыл сумку и достал книгу Садыковой про анализ российской исправительной системы. Понятно, что сейчас не те времена, но писать такую литературу, с действительно адекватной критикой, это надо действительно ничего не бояться. И, интересно, почему решилась-таки дать интервью? Могучих взглянул на фото автора на обороте книги. Приятная женщина. Немного раскосые глаза, подчеркивающие характерный восточный тип внешности. Черные, как смоль, волосы. Теплый, веселый взгляд темных глаз за прямоугольными очками. Обычная женщина. И откуда столько смелости? Когда шли те самые процессы в 90-х, она была еще совсем молодая.
– Интересно? — Два пальца насели на книгу сверху, опустив ее. Невысокая женщина в стильном, темно-синем брючном костюме схватила ее в руки и брезгливо поморщилась. — Фу, ужас какой! Андрей… Могучих – правильно понимаю?
— Да, здравствуйте! — Вскочил парень, нервно улыбнувшись. — Да ну, что вы, прекрасное фото.
— Да ладно. — Отмахнулась женщина и протянула руку. — Ляля.
— Что? — Не понял Андрей.
— Ляля. Ну, зовут меня так. — Рассмеялась женщина так тепло, что Могучих невольно улыбнулся в ответ. За смехом узкий разрез её глаз совсем захлопнулся. На душе как-то сразу стало тепло.
— Ааа, а то я привык: Садыкова, Садыкова, — рассмеялся Могучих. — Очень приятно, присаживайтесь.
— Ой, всю жизнь Садыкова, Садыкова! Даже муж у меня Тимерханов, а я Садыкова. Вот так люблю свою фамилию, даже больше, чем супруга, — ответила со смехом женщина и, положив сумку на стол, села. — Ну, Андрей Могучих, я так понимаю, — начинающий журналист?
— Да, так и есть, — кивнул парень. — Послушайте, а вам не страшно вот так просто ездить, ходить? Без охраны.
— Ой, — отмахнулась Садыкова. — Если бы меня действительно хотели убить, давно бы убили. Я 15 лет в браке, мне уже ничего не страшно! — Снова рассмеялась она, прикрыв рот ладонью. — И на каком курсе учитесь, Андрей?
— Пятый. Уже заканчиваю. Уважаемая, — подозвал Андрей официантку. — «Эспрессо» и…
— «Американо», двойной, — кивнула Садыкова. — Правильно, надо учиться. Знаете, как мой отец говорил? «Эта, кызым, надо ущится. Или, эта, замуж надо будет выхадить. Я вот не ущылса, и щто? На маме твоей жинился. Харашо, щто ли?» — Закончила Ляля и подняла голову, обнажив двойной подбородок. Уже не в силах сдерживаться, Андрей прыснул.
— Скажите, почему вы согласились на интервью? Раньше этим не баловали.
— Ну, слушайте, надо же когда-то начинать разговаривать! Сколько можно? Мне уже почти 40, а я все молчу. Спасибо! — Поблагодарила Садыкова, принимая кофе. — Ммм… Божественно! — Закатила она глаза, принюхавшись к напитку. — Может быть, я кого-то вдохновлю этим интервью. А вы как начинающий журналист — самый объективный слушатель. Ну, мне так кажется.
— Определенно. — Кивнул Могучих и, включив диктофон, положил его на край стола. — Мы с вами заговорили про учебу. Давайте начнем с самого начала. Какими были ваши студенческие годы?
— Так, вы помните? Никаких настоящих имен в материале! — Подняла указательный палец вверх женщина. — Студенческие годы? Ой, слушайте! Какое-то время 90-е нас почти не касались. Ну, у меня конкретно так было. Я была занята только учебой, а родители делали все, чтобы я ни в чем не нуждалась. Я жила в квартире. Сначала в общежитии, а потом в квартире. В отдельной. В большом городе. Притом, мои родители не были богачами, они просто работали день и ночь. И я думала, что просто не имею права плохо учиться. — Улыбнулась Садыкова с ностальгией. — Приехала в большой город обычная башкирская девчонка из далекой-далекой башкирской деревни. Ходила со своей колхозной физиономией, со ртом открытым… Какие тусовки? Я даже на русском толком не говорила. — Рассмеялась женщина. — Начинала отвечать на парах, а мне кричали: «Лялька, читай по-русски!» Стыдно было! До жути. Ну, сидела, занималась. Все поправила.
