— Да-да, — закивала женщина. — Там еще дрянь какая-то в водопровод хлынула в конце 80-х, так эту воду до сих пор пить нельзя. Вот в такой город приехала. Гостиный двор в центре — в руинах, а возле торгового центра ботинки с тебя снимают. В общежитии — драки.
— Неужели не было ничего хорошего?
— Да было, конечно. Это же годы студенческие! Пока Альбина не приехала, мы этого не замечали. Не замечали, что вокруг происходит. Да у всех какая-то надежда же была. Как бы свободу дали, сказали: «Дадим столько власти, сколько сможете удержать». Ну, что-то вроде того. Не помню точно. Неважно. Но, Андрей, предприятия встали, промышленность остановилась, появились рынки. Физики, химики. Ученые — академики, учителя. Многие из них потеряли работу и пошли торговать… А как? На что еще жить? Уехать они не могли, ибо жили преимущественно честно и капитала не заработали. И таких примеров много. Те, кто говорит, что это было святое время, просто, видимо, не понимают, что говорят. Да, судьбы разные. И течение жизни было разное у всех. Но что может быть хорошего при общей нищете? При разгуле преступности? Ученый пошел торговать турецким ширпотребом. Это вот такое светлое будущее? И зачем мне нужен был такой капитализм, такая демократия? Да, мы не обращали внимания. Веселились, учились… Но потом это все равно коснулось всех. Вообще всех.
— Подождите, — поднял руку вверх Могучих, — но ведь кто-то поднялся. И кто-то поднялся легально. Это же как… Естественный отбор. Кто быстрее — тот и выиграл.
— Поднялось так называемое среднее поколение. Молодежь потеряла голову, а старшие вообще не знали, что такое зарабатывать. Их учили работать, вот они и сели в лужу. А кто-то средний сразу понял, что к чему, и разбогател. Вот такой естественный отбор, Андрей Могучих…
— Вы сказали — всех. Что это коснулось всех. Что коснулось? И кого конкретно?
— Элементарный пример, — откинулась на спинке стула Садыкова. — У нас во дворе жили милиционер, жена его погибшего друга, их ребенок, врач совсем молодая и две балерины — студентки. Ну и мы — тоже студентки. Мы даже друг друга не знали, Андрей. Но новый мир пришел за всеми нами. Да, за кем-то случайно, За кем-то — по собственной вине. Но это коснулось всех. Жизнь нас связала. Очень жестоко и навсегда. Да, это естественный отбор, и мы, к сожалению, не выбираем, когда рождаться. Но это… Жутко несправедливо получилось, Андрей. Да, случилось как случилось. Ничего уже не поменяешь. Но я до сих пор не понимаю.
Если есть Господь, то…
За что он так с ними…?
Год 1995.
Ксения.
Танцплощадку в Доме культуры окутало едким сигаретным дымом. Светила, освещая счастливые лица, цветомузыка. Сотни молодых людей в почти невиданной ранее одежде безумно танцевали под почти невиданную раньше музыку. Одурманенные разливаемым тут же алкоголем или спиртным неизвестного происхождения, порошками, наркотиками, они двигались в одним им известных безумных танцах, наслаждаясь свалившейся свободой. Новая музыка сводила с ума, позволяя уходить в другой, новый мир, без запретов и ограничений. Красивая модная одежда дарила ощущение долгожданной свободы от старших, теперь казавшихся страшными занудами, и общественного мнения, которого, казалось, теперь совсем не стало.
Каждый стал сам за себя. Коллективного движения теперь не было – каждый верил в то, что сам выбирал, и двигался по своему пути.
– Эй, фотограф! – К девушке, одетой в «косуху» поверх белой футболки, светлые джинсы и белые кроссовки, подошел уже едва державшийся на ногах молодой человек в джинсовой куртке. – Полетать хочешь? Хочешь автограф, фотограф? – Омерзительно захихикал он.
– Это чего? – Отложив фотоаппарат на подоконник, девушка, сдвинув брови к переносице, взяла в руки сигарету и принюхалась. Вытянутое лицо, большой подбородок и высоко поднятая нижняя губа придавали ей вечно насупленный, слегка обиженный вид.
– Это то, от чего ты пролетишь до Владивостока быстрее, чем дойдешь до Баумана! – Снова захихикал парень.
– Убери, дурак что ли совсем? – Вернула подарок девушка, приоткрыв окно и вдыхая свежий ночной воздух. – Давай, иди отсюда!
За окном взвизгнули тормоза. К несчастью для покорителей нового мира, новый мир сам пришел к ним. Хлопнули двери автомобилей – их было порядка десяти. Из них выскочила толпа здоровенных молодых людей, вооруженных железными прутами и дубинками. Раздался оглушительный грохот: треснул единственный в округе телефонный аппарат. Вызвать милицию теперь стало невозможно. Часть парней ринулась в здание, часть окружила его по периметру.
«Твою мать!» Схватив фотоаппарат, девушка, расталкивая безумную танцующую толпу, бросилась к выходу. А был ли смысл убеждать невменяемых людей бежать?! Или был?
С прыгающим сердцем она выбежала из зала и тут же юркнула за колонну, увидев бегущую вверх по лестнице толпу. Только бы не заметили, только бы не заметили! Закрыв глаза и прикрыв рот ладонями, девушка вжалась в колонну, уже практически не дыша. Господи, что с ней сделают, если заметят! Господи, что же с ней сделают! Прошмыгнув мимо, толпа вбежала в зал и закрыла дверь, подперев с той стороны чем-то тяжелым.
«Весь город наш!!!», – взревел главный. Затем послышался звук падающих тел, оглушительный треск стекла, удары прутами по полу и отчаянные девичьи крики. Кто-то попытался выбраться, подбежав к двери и заколотив кулаками, но беднягу тут же оттащили обратно. Послышался хруст сломавшейся кости и крик о пощаде.
Преодолев шок, девушка выбежала наружу и резко затормозила, увидев двух молодых людей, куривших в сторонке. Она увидела их, а они увидели ее.
«А ну, стоять!!!» Забор! Он близко! Парни кинулись в погоню, а она, закинув ногу, перепрыгнула на ту сторону (ладно хоть в джинсах, а ведь планировала надеть юбку, черную кожаную, вот сейчас отхватила бы по самые помидоры!) Приземлившись на землю, девушка бросилась прочь – парни кинулись следом.
Не помня себя, она бежала куда глаза глядят, пересекая пустынные ночные дворы, но парни не отставали. О том, что они с ней сделают, если поймают, даже думать не хотелось: в ушах все еще сидели крики с танцплощадки и хруст трещавших костей. Она слышала свое сердце и топот ног, с каждым шагом становившийся все медленнее. Куда ей соревноваться со здоровенными парнями?! Она не уйдет. Надо просто бежать и бежать, пока есть силы, а там… Будь что будет. Она добежала до детского дома, огороженного металлической сеткой и, вцепившись в нее, перемахнула на территорию – парни перемахнули следом. Эх, отстали бы хоть на секунду, она бы скрылась в зарослях! Но они не отставали. Здоровенные! Господи, что же они с ней сделают…? И ведь вокруг никого, ни единого света в окнах! Она уже чувствовала, как силы покидают ее, а ноги становятся все тяжелее. Пожалуйста! Нет! Еще чуть-чуть…
«Эй, мясо, да падай уже!» – крикнул один и грязно выругался. Она заскочила в арку, и сердце радостно воспрянуло: вот они, дома. Огромная линия, система общежитий, в народе ее называли «Пентагон». Там можно затеряться. Главное, добежать, скорее!
Но затеряться не удалось. Уже почти у подъездов одна нога зацепила другую и девушка рухнула на асфальт, больно поцарапав руки и лицо. Мгновенно вскочив, она схватила с земли камень и бросилась за качели.
– Фух, я больше не могу, – рухнул на землю один из парней. – Надо бросать курить.
– А я давно говорил, – тяжело дыша, ответил второй. – Бу!
– Только подойди! – Нахмурилась девушка. – Башку тебе раскрошу! Гадом буду! Или гадой! Гадкой! Неважно. Убью!
– Как страшно! – Рассмеялся второй парень. – Ну и загоняла ты нас! Спортсменка, что ли?
– Не твое дело! – Рявкнула девушка и бросилась к ближайшей горке, забежав на самый верх. – Давай, подходи!
– Да ну ее, Серег, – махнул рукой первый. – Посмотри на глаза! Ну дура же! Она же кинет.
– Фотоаппарат хоть дай посмотреть! – Крикнул второй.
– А больше ничего тебе не дать?! – Крикнула девушка с горки, по-прежнему сжимая в руках камень. – Делай что хочешь, только аппарат не трогай!
– Хех, глянь, аппарат важнее жизни! – Расхохотался второй. – Прям все, что хочу, могу делать?
– Ага, размечтался. – Шмыгнула носом девушка, чувствуя, как подкашиваются ноги. – Не тебе мое знамя достанется.
– Больно надо! – Усмехнулся первый парень. – Короче, повезло тебе сегодня. Твои ноги тебе жизнь спасли. Догнали бы мы тебя раньше, ой, держите меня семеро, покуражились бы от всей необъятной души. Да так, как тебе не снилось! – Облизнулся молодой человек.
– Повезло тебе, – кивнул второй. – Ты, это… Главное, не думай, что все такие, как там. Ну, ты поняла. Время нынче такое. Кто не с нами, тот против нас. А жить-то ой как хочется!
– Это ты вот это сказать за мной бежал? – Оскалившись, хмыкнула девушка, не опуская камень.
– Короче, где ты живешь, мы знаем. Может быть, до скорых встреч, фотограф, – ответил парень.
Молодые люди направились к дороге. Первый, обернувшись, изобразил неприличным жестом то, что бы они с ней сделали. Отправил воздушный поцелуй.
Не помня себя от пережитого страха, девушка на тяжеленных ногах спустилась с горки и со вздохом легла на каменную скамейку. Широко раскрыв глаза, она взглянула на уже предрассветное небо. Футболка покрылась испариной, ее можно было выжимать. Сердце еще учащенно билось, к горлу подкатила тошнота. Девушка закрыла лицо руками и тяжело выдохнула.
Как же ей повезло! Господи, как же ей повезло! Кого-то измолотили железными прутами. Кого-то выбросили из окна. Изнасиловали. Убили. Сделали калекой. А она отделалась легким испугом. А надо ли было пытаться кричать, убеждать людей бежать? А она спасала свою жизнь… Эгоистично? Да. И что? Они были пьяны и одурманены. Но она даже не попыталась.
И как теперь с этим жить?
***
Двор тем временем уже начинал свою жизнь. Она услышала скрип тормозов. «Копейка», белая. Номера в зеленой рамке. Милиционер возит в школу и на работу женщину с ребенком. Женщина – вдова его погибшего товарища. Милые такие. Стараются делать так, чтобы никто не видел, поэтому приезжает очень рано. Сугубо порядочные, старой закалки. Друг погиб недавно. Как бы кто что не подумал… Но о них и так все знают. И все сплетничают. Особенно бабушки на лавках у подъездов. Не осуждают, нет. Вообще двор дружный. Все все понимают. Ну, или почти все. Наверняка кто-то да судачит, что прыгнула в койку, хотя земля еще не остыла. Короче, разные ходят разговоры. Ну, да, вот и они. Топот маленьких ножек по ступенькам и тяжелый женский вдох. Девушка улыбнулась. Хлопнула дверь автомобиля, машина тронулась с места.
А вот скрипачка. Так шаркает ботинками только она. Засыпает на ходу. Жутко красивая девушка. Следом за ней – два раскатистых баса. Подруги скрипачки – боксерши. Бывшие. Ныне – грузчики на рынке. Или грузчицы. Неважно. Не сложилась у них карьера после развала страны. Вот теперь работают как могут. О, и еще кто-то. Этого голоса девушка не знала, но подниматься и смотреть не стала. Кто-то новенький. Эта компания не живет здесь, они обитают в общежитии. Здесь у них подруга. Снимает квартиру. Поэтому эти трое часто тут появляются. Ну, получается, что теперь четверо. Интересно…
Солнце потихоньку встает. Надо подниматься, иначе у подъездов скоро усядутся бабушки – самый мощный патруль. Объектом сплетен становиться не хочется. Во дворе бабушки дежурят возле всех подъездов, кроме ее – пятого. У него дурная слава. Пара «жмуриков»-наркоманов отогнали от подъезда даже этих бывалых охранников.
О, а эти каблуки она знает с детства. Сейчас начнется. Девушка вздохнула. Поехали!
– Это что еще такое?!
