– Короче, мадам приехала по приглашению племянника, как ты понимаешь, физика. Привезла с собой букет роз, заявила их как подарок, но по факту развела цветник на заднем дворе. А вот откуда взялся разрыв, мы пока не поняли. Но живность чертометом оттуда прет, надо будет карантинной службе звонить, ксенозоологам, отлову… – Макс обреченно зажмурилась, а я на секунду даже порадовался, что скоро уеду в командировку. Пока я тихо улыбался, она несильно ткнула меня кулаком в живот и пояснила: – Слишком у тебя счастливое выражение лица. Ты что, с геологами в экспедицию идешь?
– Да, – ехидно ухмыльнулся я. – На днях мы выезжаем, завтра буду сроки согласовывать.
– Кто – мы? – заинтересованно уставилась на меня моя правая рука.
– Ну как. Я, Роман, Уилл, интровертов-неразлучников возьму, еще пара научников точно на хвост сядет. – Макс разочарованно пихнула меня в плечо.
– Самый цвет у меня отобрал. Хотя бы Али оставишь, и то хорошо.
– Не дерись, а то укушу. – Я был настроен благодушно, еще бы, такой гемор – и не мне разгребать.
– А ты попробуй дотянись! – Макс уже заняла боевую стойку, надеясь на легкий спарринг, и тут возле дома на посадочную площадку к моему флаеру и машине Макс присоединился видавший виды летательный аппарат, который и флаером-то можно было назвать с натяжкой, – какая-то старая модель.
Из него выбрался рослый кряжистый мужик лет тридцати пяти-сорока, в легкомысленной гавайке и летних полотняных штанах, в сандалиях на босу ногу, со специфическим загаром, обветренным по шею лицом и основательной небритостью. Растрепанные светлые волосы, размах плеч и голубые глаза говорили о том, что в глубине веков его предки, потрясая топорами и вознося хвалу одноглазому богу, приводили в трепет половину Европы.
– Доброго дня, уважаемые первопроходцы! – миролюбиво поздоровался физик. – Чем обязан столь пристальному вниманию?
– Доброго! – я развернулся к мужчине, внимательно его оглядел и спросил: – Долгая экспедиция была?
Физик почесал роскошную растительность на лице, и вдруг пристально посмотрел мне в глаза, чуть наклонившись. В его взгляде я увидел помесь беспокойства и какого-то по-детски восторженного интереса, будто к нему на огонек заглянул не я, а любимый супергерой.
– Вы же Честер Уайз, верно? – ответил он вопросом на вопрос. Я чуть пожал плечами – привык к тому, что внешность у меня узнаваемая, а в первой волне колонистов так и вовсе знакома чуть ли не лично каждому.
– Да. Так вот, пока вы отсутствовали, ваша тетушка организовала там, на заднем дворе, клумбу с розами и разрыв защиты. Потрясающие таланты, их бы в конструктивное русло. Теперь нам с вами надо разобраться, как она смогла пробиться за купол, зачем и что теперь делать.
Физик с неохотой оторвался от созерцания моей физиономии.
– Простите, я просто всегда мечтал с вами познакомиться, но не таким вот, – он обвел пространство рукой, а в окне за занавеской мелькнул и тут же спрятался обратно в безопасную темноту дома острый нос в обрамлении рыжих локонов, – не самым приятным образом.
– Чем моя скромная персона вас так заинтересовала? – смущенно полюбопытствовал я и, почувствовав себя неловко, сцепил руки за спиной, не зная, куда их девать.
– О вашей работе легенды ходят, и о вас – особенно. Простите, не представился, Эйнар. – Мужчина протянул руку, и я с удовольствием ответил. Рука у него оказалась грубой, твердой и сильной, как и подобает истинному потомку норманнов. – Меня не было три недели, вот, оставил дом и кошку на тетушку. Я знал, что она у меня особа деятельная, но чтобы настолько… – физик сокрушенно покачал головой.
Мне жутко хотелось узнать, что за легендами обросли я и мои ребята, но спрашивать постеснялся и, приветственно улыбнувшись, произнес:
– Пойдемте, посмотрим на масштабы бедствия.
Мы прошли сквозь ухоженный палисадник, полный хрупких полупрозрачных представителей местной флоры, и, зайдя на задний двор, остановились перед источником беспокойства всего жилого сектора.
На самом краю разрыва, на заботливо взрыхленной клумбе пламенел алыми бутонами полутораметровый розовый куст, разительно отличающийся насыщенной цветовой гаммой зелени и будущих цветов от осторожной хрупкой красоты растений Шестого мира.
– Три недели, говорите, интересно… А букет вам тетушка когда привезла? – я созерцал куст с нездоровым предчувствием неприятностей.
– Вот три недели назад и привезла. Я не понял, правда, за что мне столь изысканный подарок, вроде я не прекрасная девушка, – и Эйнар покосился в сторону Макс, молчаливой тенью скользнувшей за нами. Она чуть зарделась, а я почувствовал легкий укол ревности, который тут же загнал подальше. Вот еще, не хватало мне собственных сотрудников к незнакомым физикам ревновать. – Но документы все были в порядке. Приехала она по моему пригласительному, букет на карантине обработали, справку дали, все как полагается.
– Только никто не подумал, что розы прекрасно размножаются черенкованием, – закончил за него я. – Но почему так быстро? Кстати, вы говорили о кошке.
– Да, Мира, я ее с Пятой колонии привез, стерилизована, чипирована, – отчитался Эйнар.
– Покажете? – с неподдельным восторгом попросил я, невольно начиная улыбаться. Эти кошки – особенные, и я не видел их вживую никогда, но всегда очень хотел. И просто так упустить такую диковинку я не мог! Эйнар расплылся в ответной улыбке и махнул в сторону двери, ведущей в дом со двора.
– Конечно! Только сейчас день, она спит и может быть немного неприветливой.
Особенность Пятого мира была в том, что у планеты оказался крайне долгий период вращения вокруг своей оси – порядка 350 земных дней, а в тот момент, когда на планете наступает условный день, длящийся около 170 суток, звезда частично или полностью закрыта крупным спутником, и по факту тепло мир получал, а вот свет – не очень, и жизнь на нем сформировалась преимущественно приспособленная к темноте.
Четырехухие кошки Пятой колонии, насколько я знал, удивительные, почти сказочные существа, и мне предстояло убедиться в этом лично. Чуть не подпрыгивая от предвкушения, я зашел за Эйнаром в полумрак дома и тут же увидел в кресле чудесное создание.
Кошка действительно спала, ее крупные уши заканчивались кисточками, а там, где у обычных кошек небольшая кожно-хрящевая складка – кармашек Генри – у Миры виднелась вторая пара ушей поменьше. Получался этакий кошачий цветочек – огромные уши с поперечными хрящевыми полосками, концентрирующими собственный ультразвук, вторые ушки, отвечающие за звуки в нижнем диапазоне, и вся эта красота – в окружении немыслимого количества вибриссов.
Серебристо-серая кошка зевнула во весь рот, обнажив пасть с белоснежными зубками, лениво защелкала, издавая ультразвуковые волны, чтобы убедиться, что пришел хозяин, и открыла глаза. Огромные, как у земных лемуров, невероятного темно-синего цвета с фиолетовыми прожилками, и сузившимся от света вертикальным зрачком, они прошлись по моей скромной персоне. Судя по всему, я кошке не очень понравился, и она, спрыгнув с кресла, взметнула длинным хвостом и неторопливо удалилась куда-то.
– Красавица! – с искренним восхищением похвалил я кошку, и Эйнар немедленно просиял.
– Да, Мира у меня особенная. – В голосе физика слышалось неподдельное тепло, и я порадовался за питомицу. Проблема ввоза домашних животных в Шестой мир была отдельной болевой точкой. Местную живность приручать пока никто не пробовал, а бесконтрольно завозить в полностью эндемичный мир кошек или собак было смерти подобно.
Вроде колонисты это понимали, но и без пушистого друга многим было в новом мире неуютно, и приходилось идти на компромиссы вроде обязательного чипирования, стерилизации или кастрации и конских штрафов за безнадзорных и потеряшек. Пока экспансию чужеродных для этого мира животных и растений удавалось контролировать, но надолго ли это… как показала практика – не очень.
Я вздохнул и поманил Эйнара обратно во двор.
– Куст придется убрать. А вот как быть с дырой…
– Может, договоримся? – физик, представивший размер финансовых вложений, компенсирующих тетушкину активность, с надеждой на меня посмотрел, и мне пришлось собраться, и стать как можно серьезнее.
– Эйнар, – начал я с интонацией ректора, объясняющего незадачливому студенту, что шутки кончились, и отчисление неизбежно. – Из разрыва в безопасное пространство колонии могут попасть не только крупные хищники, но и мелкие ядовитые насекомые. Если для вас не так важны жизни колонистов, то подумайте о тете. Она же первый рубеж на пути всякого летающего и ползающего. А в сам разрыв может убежать ваша Мира. Долго ли она проживет снаружи? – я кивнул на колеблющиеся лохмотья защитной пленки: за ней виднелось море острых стеблей ломкой травы, среди которых что-то щелкало, пищало, трещало и шевелилось, и сине-стальными отблесками проплывали облака по высокому бледно-голубому небу чуждого мира. – Договориться мы сможем только по одному пункту – оставить вашу тетушку или депортировать ее за вредительство колонии. Куст мы уберем, разрыв закроем, штрафы тоже придется выплатить, порядки не я придумывал. И позовите, пожалуйста, виновницу беспокойства, мне надо задать ей пару вопросов.
Эйнар вздохнул, смиряясь с неизбежным. И тоскливо произнес:
– Да, вы правы. Знаете, я думал… а, неважно. – Он махнул рукой и ушел, а мне оставалось только раздать ценные указания.
Пока ребята латали дыру, попутно показывая новичкам технику работы с наноструктурой защиты: как латать прорехи, чем зашивать отсутствующие куски и как программировать, физик вернулся в сопровождении воинственно настроенной пожилой дамы.
– Леди, – внимательно и строго посмотрев на рыжую интриганку, я постарался донести до ее понимания важность ситуации. – Вы нарушили обязательные порядки пребывания в Шестой колонии. Вы занимаетесь несанкционированным растениеводством, ослабляете защиту безопасного пространства вашего жилого сектора и подвергаете опасности свою жизнь и жизнь других колонистов. Понимаете?
Рыжая покаянно вздохнула, но следов раскаяния я не почувствовал. Значит, у нее в рукаве припасена еще пара черенков, семена карантин бы точно не пропустил. Жаль, жаль, все-таки придется пожестче.
– Как вы смогли прорвать защиту? – уточнил я. Леди хитро взглянула на меня исподлобья и произнесла только одно слово.
– Дихлофос.
Ну вот я так и знал! В попытке защитить свои драгоценные розочки гиперактивная дама прыскала на куст – и на защитный купол, и, мне кажется, не очень переживала, когда появилась первая брешь, ведь дыры размером со взрослую скорпикору вряд ли возможно добиться за одно случайное обрызгивание.
И неспроста вокруг разрыва очень мало инсектоидов: чувствуют стойкий чужеродный запах и опасаются соваться. В дихлофосном открытии были свои плюсы и свои минусы: с одной стороны, теперь я точно знал, что фауна Шестого боится банального инсектицида, и вряд ли утечка под купол была хоть сколько-нибудь значимой.
С другой – ну как, как? Высокотехнологичная наноструктура защитной пленки, которая выдерживает перепады температуры, воздействие чужеродных газов, фильтрует воздух от микроорганизмов и настроена на пропуск только безопасных видов – и дихлофос! Тайвин будет в восторге, надо будет позвонить и рассказать. А лучше прийти лично, на реакцию нашего штатного гения будет любо-дорого взглянуть.
– Понятно. Если вы нарушите установленный порядок повторно, я буду вынужден вас депортировать. – Дама вскинула голову и уже вдохнула воздух, чтобы задорно со мной поругаться, как была прервана племянником.
– Тетя Эмма, уважаемый первопроходец прав. Нельзя просто так взять и посадить розы там, где они миллионами лет никогда не росли. – Тетушка, поняв, что сопротивление бесполезно, молча вынула из рук Эйнара остаток злосчастного букета, прихваченного физиком из домашней вазы по пути, и отдала мне. Все черенки были усеяны корнями, и женщина, грустно поглядев на остаток недостижимой больше цветочной роскоши, перевела наливающийся слезами взгляд на меня.
