Зайтан-Бродяга

– Почему же, не пускают, пускают. Лично мне за рекой делать нечего. В Тихом дел хватает. На кувшин кислой с вяленым мясом, всегда отыщу чего-нибудь.

– Странно. – Лекарь ненадолго призадумался. Наверное, прикидывает в уме, что можно отыскать и сколько? – А знаешь Зайтан? У меня для тебя найдётся одно дельце. Не облажаешься награжу по-царски.

– Это как? – Спросил я, снова непонятные слова – облажаешься, по-царски.

– Щедро. – Тут же пояснил Лекарь. – Патронов отсыплю столько, сколько утащишь. Выбирай любые. Хочешь, пистолетных отвалю, а хочешь, автоматных насыплю. Хотя нет. – Лекарь улыбнулся. – Зачем тебе автоматные? Ты искатель, с винтовкой ходишь. Верно?

– Верно.

– Ну так что, поможешь? В долгу не останусь.

– А не боишься разориться? – Столь щедрое предложение озадачило и развеселило одновременно. Да и не предлагали мне столько. Хотя нет, Михалыч тоже сулил что-то похожее. О каких-то коробках говорил. Так-то коробка, а тут сколько утащишь. Скорее всего врёт Лекарь, нет у него столько патронов.

– О чём призадумался? Может, тебе ещё что-то нужно? Ты только скажи. Ствол подгоню, винтарь с оптикой. А хочешь, пулемёт?

Уж как-то весело и задорно говорит Лекарь, улыбается мне как давнишнему приятелю открыто, по-доброму. С чего Михалыч решил – Лекарь разбойник с большой дороги. Очень даже ничего мужик. Вон и глядит по-свойски, сразу видно, хороший человек.

– Зачем мне пулемёт? – Улыбкой на улыбку ответил я. – Куда с ним ходить?

– Да куда угодно. В тот же город. Как ты его назвал, Тихий? – Новый знакомый подмигнул. – Ну так что, по рукам? Винтовку, патроны, автомат, пулемёт? Выбирай всё что душе угодно.

– С чего вдруг? За какие заслуги?

– Отведи моих ребят за реку, проведи к воякам. По-тихому, без лишнего шума.

– А по-другому и не получится.

– Вот и отлично. – Лекарь протянул ладонь. – Стало быть по рукам?

– До реки могу. – Не спешу я с рукопожатием, Лекарю это не понравилось. Нахмурился он, хлебнул из кувшина, глядит из-под бровей. – Дорог за рекой не знаю. Не был я там.

– А кто знает, кто бывал? Подскажи. Патронов дам. Сотню.

– Патроны, это конечно хорошо. – Что-то меня встревожило в напористости собеседника. Да и взгляд у него стал жёстким. Ошибся я, глядит на меня как на добычу. Не ровен час, в горло зубами вцепится. – В Бочке провожатых ты не сыщешь. Тебе к пришибленным нужно, эти ребята за рекой частые гости.

– А где их найти? Отведёшь к пришибленным?

– Отведу, но не сегодня. С похмелья голова болит. – В дверь постучали напористо и громко.

– Не заперто! – Гаркнул Лекарь.

– Недомерок сбежал. – С порога выпалил мордастый и погладил лысую голову. Осторожно прикрыл дверь, и как провинившийся мальчишка встал у стены. – Всё обыскали, в каждую дыру заглянули, нет Карлухи. Свинтил, тля кривоногая.

– Кто на воротах стоял? – Проревел Лекарь. Сделал добрый глоток кислой и запустил кувшином в мордастого, тот увернулся и отступил к двери. Ударился кувшин о стену, разлетелся на черепки, растеклась большая красная лужа кислой.

– Последним, Кнут фишку рубил. – Потупив взгляд, сообщил мордастый. – Зуб даёт, не выходил мелкий за ворота.

– Зайтан. – Позвал Лекарь и стукнул кулаком по столу. – Из Бочки есть другой выход? – Последнее слово прозвучало как шипение змеи.

– Не знаю. – Соврал я. – Может и есть? Я не местный.

– А кто знает? – Сквозь зубы процедил Лекарь. – У кого нужно спросить?

– У оседлых. Я здесь, как и ты, в гостях.

– В гостях? – Лицо бородатого перекосила кривая улыбка.

– Тут, вот какое дело. – Мордастый прячет взгляд, нервно поглаживает бритую голову, переминается с ноги на ногу. – У Шкири, валыну подмотали.

– Ступай Зайтан. – Прошипел Лекарь. – Позже договорим.

– Позже так позже. – Кивнул и направился к двери. Заберу у Носатого ружьё и драпану без оглядки.

– Зайтан! – Окликнул Лекарь. – Захочешь есть, пить ступай к Гундосому. Пожелаешь девку, выбирай любую. Кто пасть раззявит, дай в рожу. А ты. – Взгляд резанул по мордастому. – Проследи, что бы пацана не обидели.

– Всё сделаю. – Заверил мордастый.

– Спасибо за щедрость. Извини, башка раскалывается. Не до девок.

– Тоже верно. – Лекарь прошёл к ящикам. Поднял с пола железную коробку, порылся в ней и подошёл ко мне. – Держи. Две пачки, винтовочные. На мелкие расходы. Хлебни браги, подлечи голову.

– Не хочу браги. За патроны спасибо, пригодятся.

– Не сомневаюсь – Лекарь подошёл вплотную, пахнуло от него табаком и кислой. – Удумаешь свинтить, из-под земли достану.

– Куда свинтить? Спать хочу. – Пожаловался я, рассовываю по карманам пачки. – Башка раскалывается, ночка выдалась весёлой. В баньку и спать.

– Понимаю. – Протягивая ладонь, выдохнул Лекарь. – Отдыхай, до вечера.

– Ага, до вечера. – Пообещал, пожимая крепкую руку. Не говорить же ему, уйду не попрощавшись. И не просто уйду, побегу без оглядки.

– Проводи гостя, верни перо. Завидное у пацана пёрышко, не твоё оно. Отдай. – Глядит Лекарь мордастому в глаза, не моргает. – Хоть один волос упадёт, башку откручу. Понял?

– Понял. – Лысый часто закивал и вынул из-за пояса мой нож. Когда он его забрал, я не видел. – Держи. – Мордастый хищно улыбнулся и перевёл взгляд на Лекаря. – Что с Карлухой?

– Упился недомерок, он и валыну стащил. Проучите гадёныша, но без фанатизма. Живой он мне нужен.

– Где искать?

– В сене спит. – Направляясь к столу сообщил Лекарь. – Ступай Зайтан, отдохни, выспись. Не шали, накажу. – Развернулся на каблуках, широко улыбнулся и пригрозил пальцем. Вот только кому он пригрозил, я не понял. Может мне, а может бритоголовому?

***

Бритоголовый, как и было ему велено, пошёл провожатым. Шли коридорами, спускались и поднимались по ступенькам, вокруг ни одной живой души. Тишина, запустение, точно в Тихом. Прошли мимо коморки Носатого, а она под замком. За грязным стеклом не горит лампа, стало быть давно и надолго заперто. Попытался спросить, куда подевался Носатый? Дело к нему имеется. Мордастый даже ухом не повёл, толкнул меня плечом и пошёл вперёд.

Возле баньки мы и распрощались. Провожатый поглядел на меня с прищуром, улыбнулся недоброй улыбкой и побрёл к большой куче поленьев. К нему выбежал Воха в новой холщовой рубахе. Говорили они недолго, Воха часто кивал, прятал взгляд, нервно почёсывал щеку. Когда мордастый ушёл, хозяин баньки заспешил ко мне.

– Велели отмыть, накормить, и на чистые простыни уложить. – На одном дыхании выпалил Воха, присел рядышком на лавку что прикопана тут же у самой баньки. – Слышь, Бродяга? – Банщик пожевал губу, громко вздохнул. – Откуда они взялись? Командуют точно у себя дома. Каждый день новые правила, порядки. Лично мне наши вояки как-то больше по душе. Держались они обособленно, в наши дела не лезли. А эти везде нос суют. – Воха махнул ручищей, потянулся к ведру с водой, сунул в него почерневший от времени деревянный ковшик. Выловил букашку и выплеснул на земляной пол. Глянул на меня, вздохнул и поведал. – Уж больно щедры пришлые, патрон горстями сыплют. Как бы чего не вышло? А ты что думаешь? Чего ждать-то?

– Я не провидец. Не знаю.

– Жаль. – Воха поскрёб шею.

– Не думай о плохом и всё обойдётся. – Посоветовал я. Странно устроен человек. Сам-то в это не верю, а Вохе присоветовал.

– Да я и не думаю. Гоню прочь гадкие мысли, но что-то не выходит. Тревожно как-то. – Пожаловался Воха. – Вчера Махута собрал вещички и драпанул через дыру. Пенчуки всем семейством следом за ним ушли. Днём раньше Ташкан с Куцым сбежали. Вот и Карлуха дал дёру. Приходили тут двое, искали Коротуна, стало быть и он сбежал. Драпает народец, бежит со всех ног.

– То-то я гляжу, тихо в Бочке. Совсем не весело.

– Да какое тут веселье? Все наши беды с Пуздро и начались. Обходит люд Бочку десятой дорогой. Охотники и те сторонятся, а куда мы без мяса? Пропадём.

– А сами то что, безрукие или стрелять разучились? Зверья полна округа.

– Да кто нас пустит? – Воха махнул рукой. – Заперты ворота.

– С чего вдруг?

– Для безопасности. Неспокойно за стенами, банда в лесу прячется. Душегубы Пуздро порешили.

– Кто сказал?

– Дык. – Воха пожал плечами. – Пришлые и сказали.

– И ты поверил?

– Да, поверил. Зачем им врать? Вон и на вояк кто-то напал. Заставы попалили, кучу народа перебили. Уж если и вояк начали бить, жди беды.

– Ожирели Вы, обленились. Приросли к Бочке.

– Приросли. – Согласился Воха, плюнул под ноги и ткнул меня локтем в бок. – Слышь, а сам-то ты что думаешь? Чего нам ожидать?

– Да что с вами будет? Стены крепкие. Позабыл, как лиходеи с Туманной долины к вам наведывались? Постреляли их, тем всё и закончилось. Мор по округе лютовал. Два поселения вымерло, а вам хоть бы что. И в этот раз обойдётся.

– Так-то болезнь, травники зельем отпоили. Да и разбойников мы знали где отыскать. – Воха сжал мясистые кулаки. – Сейчас всё по-иному. Ничего не известно, одни догадки.

– Уходи, пережди в другом месте.

– Как уходи? – Воха уставился на меня точно увидел привидение. – Куда?

– Да куда угодно.

– Не могу. – Воха зачерпнул ковшиком воды, хлебанул. Смачно крякнул, вытер губы рукавом рубахи. – На кого я баньку брошу? Моя она. Да и идти особо-то не куда. Разве что к Минькиной тётке в Приболотье. – Воха поскрёб шею, призадумался и выдохнул. – Не пойдёт Минька. Хозяйство оставить не на кого.

– Вот и оставайтесь, может что-то и высидите? Банька у тебя хорошая, славная банька. Будешь и дальше, своих и пришлых парить, патроны горстями загребать. Разбогатеешь.

– Ой, не знаю, не знаю. Как бы бедой нам это богатство не вылилось? – Глядя на повидавшее виды ведро, с тревогой в голосе поведал банщик. – Сердцем чую, добром это не закончится. Но как своей бабе разъяснить? Она от этих патронов да консервов, совсем умом тронулась. Шутка ли, за последние дни столько заработали. На год, а то и на все два безбедной жизни хватит.

– Ответь мне Воха? Как считаешь, покойникам нужны консервы и патроны?

– Ты чего? Тьфу на тебя. – Воха вскочил. – Правду говорят, Тихий у вас мозги сушит. Да кто на такое отважится? Мы чай не в болотах, не в лесу. Порядки у нас другие.

– Растапливай баньку.

– Чего? – Воха захлопал глазами.

– Велели помыть?

– Ага. Велели. – Воха закивал.

– Начинай. Да скажи Миньке, пусть Гуньку кличет, на стол накрывает. Сколько тебе за мою помывку да кормёжку патронов отвалили?

– Ничего не дали. – Воха пожевал губу. – Пообещали – сотню не меньше.

– Подорожала банька. – Я повернулся, хлопнул рукой по чёрным брёвнам сруба. – Долг не позабыл списать? Что же ты Воха честных людей в должники зачисляешь?

– Так я не знал. – Банщик виновато опустил голову и проворчал. – Нет долга. Списал всё подчистую.

– Ступай, готовь баньку. Рассола принеси, башка раскалывается.

Мыться совсем не хочется, вернулось похмелье. В голове гудит, спину ломает, кости выкручивает. Во рту неприятный привкус вчерашнего, нет, сегодняшнего веселья. Прилёг я на лавку у баньки и задремал. Наверное, так бы и проспал до самого вечера. Не дали, пришёл Гунька. Я успел пожалеть, что велел позвать приятеля. Шумный он.

Уговорил меня Гунька попарится. Сказал – это поможет, и оказался прав. Спирающий дух пар, веники и умение Вохи хлестать без устали прогнали похмелье. Ломал меня банщик своими ручищами, охаживал вениками. Думал помру. Не дали, окатили холодной водой и выволокли из баньки, усадили на лавку, напоили рассолом. Полегчало, голова прояснилась. Набравшись наглости и помня щедрость пришлых, попросил Миньку сбегать в лавку Гундосого. Принесла хозяйка чистое бельё мне и приятелю.

Оделись во всё новое, сели к столу, там же у баньки. Минька накрыла стол. Посмотрели мы на закуски и переглянулись. Два пересушенных куска вяленого мяса, пяток клубней белой сомнительного вида, бочонок пасты. Из выпивки, два недолитых кувшина кислой.

– Вот те на? – Вымолвил Гринька, искоса поглядывает на Миньку. – И как это всё понимать?

– А как хочешь так и понимай. – Грубо ответила Минька, упёрла руки в бока встала стеной по ту сторону стола

– Ты чего? – Гунька глядит на Миньку, та на него. – Тебе что было велено? А ты что притащила?

– А что нашла, то и притащила.

– Где нашла, на помойке? – Гунька ткнул пальцем в клубень белой. Ковырнул ногтем кусок почерневшего, не первой свежести мяса. – Тащи жаренное с пылу с жару.

– А кто заплатит? – Хозяйка вытерла руки о свежий фартук и подалась вперёд. – Цены нынче взвинтили, колечки да серьги просят. У меня нет. Сам сходи и обменяй, я приготовлю.

– Не желаю с тобою говорить. Зови Воху. – Строго заявил Гунька и ещё строже добавил. – Клич хозяина.

– А нет его. Ушёл.

– Куда? – Гунька скривил кислую рожицу.

– Куда нужно, туда и ушёл.

– Тащи мясо, колбасу, соления. – Потребовал приятель, толкнул меня в плечо и заверил. – Притащит, никуда не денется.

– Ага, щас. – Минька кивнула, сунула руку под вырез, поправила грудь. – Уже бегу, аж упрела. – Объявила жена банщика и дунула на непослушный локон. Тот поднялся и вернулся на прежнее место, прикрыл глаз. – Своими девками командуй, а у меня сиди тихо. Ешь что даю. Не нравится, так я тебе. – Хозяйка поправила волосы и пригрозила кулаком. Гунька вскочил, ретировался за баньку и оттуда прокричал.

– Знаю я! Всё знаю. Как в кислую, бродилку льёшь. И о твоих похождениях, тоже наслышан. Расскажи мужу про сеновал, поведай как с Гундосым хороводы водишь? И про Кузяку, что с тобою за ягодой ходит, тоже расскажи. А может Карлуху позвать? Он-то тебе соврать не даст.

– Врёт недомерок. – Брякнула Минька и выпучила глаза.

Лицо пошло белыми пятнами, нос покраснел. – Не правда это. – Поникшим голосом оправдывается хозяйка. – Враньё, наговоры.

– Что, съела? – Заметно осмелев, напомнил о себе Гунька. – Поведай, сколько Карлухе за молчание кислой наливала?

– Враньё, наговоры. – Минька расплакалась, прикрыла фартуком лицо. – Врёт Коротун.

– Ёха-а-а! – Раздался возглас победителя, Гунька вернулся к столу. Пригладил рыжие волосы, плюхнулся на лавку и потребовал. – Накрывай стол, гулёна.

– Не дури. Хватит! – Пришлось рявкнуть, остепенить приятеля. Стало мне жалко Миньку. Много чего рассказывают о её похождениях. Разное люди болтают. Не моё это дело, как хочет, так и живёт.

– Ты чего? – Хлебнул Гунька кислой, скривился и отставил в сторону. – Тьфу, гадость. Ты что, отравить нас удумала? Что за дрянь притащила?

– Сейчас. – Вытирая фартуком глаза и нос, всхлипывая отозвалась Минька. – Принесу. Из личных запасов.

– Тащи. Проверим, что у тебя в запасах?! – Прокричал Гунька, заёрзал на лавке. – Вот и женись на такой. Стыда не оберёшься.

Поймав мой строгий взгляд, приятель запнулся. Поскрёб шею, виновато улыбнулся и принялся ковырять пальцем чёрные доски стола.

– А чего она? – Оправдывается Гунька. – По-людски попросили. – Приятель отодвинул тарелку с клубнями белой. – А если отравимся?

– Зачем женщину обидел?

– Переживёт.

– Дурак ты Гунька.

– А ты значит умный?

– Да пошёл ты. – Не хочу я спорить. Встал и поплёлся к навесу за вещами.

– Постой! – Окликнул приятель. – Дело имеется.

– Знаю я твои дела. Хороводить, да кислой упиваться, вот твоё дело. Пойду я, засиделся в Бочке.

– Не злись Бродяга. – Как-то виновато вымолвил Гунька. – Шёл к тебе, Михалыча встретил.

– И что?

– Ворота под замком. Не выпустят.

– Сбегу.

– И как ты это сделаешь? Дыры и норы если уже не заколотили, то заколачивают. Пришлые все лазейки перекрыли. Без моей помощи не выберешься, даже и не надейся. Присядь, потолкуем.

– О чём мне с тобою толковать?

–Всё о том же. – Гунька осмотрелся и поманил пальцем. – Придумал я, как нам драпануть. Уверен тебе это не понравится, но попробовать стоит. Не осталось других путей на свободу. Законопатили нас. У ворот пришлые с оружием, охраняют.

Пришла Минька с недолитыми кувшинами. Смела чистым полотенцем со стола вчерашние крошки, пообещала нажарить мяса. Прибралась на столе и ушла.

Толковали мы недолго, попивали кислую, Гунька вкратце обрисовал свой план. А план ещё тот. Не приходилось мне выбираться откуда-либо через отхожее место. Но другого выхода из Бочки не осталось. С оружием тоже вышел конфуз, под замком оно. Да и соваться в коморку Носатого не безопасно, поймают и свяжут. Об этом Гуньке поведал Михалыч. Продукты, патроны и новые винтовки Михалыч пообещал добыть. Вот только верить ему мне хочется всё меньше и меньше. Уж как-то гладко у него получалось. Туда не суйся, сюда не ходи. А тут вдруг, сам всем обеспечит, всё организует. Ну да ладно, дождёмся вечера и поглядим какой он организатор?

На том и порешили, уходим до сумерек. А сейчас, отдыхаем делаем вид что пьём, хороводим. Для правдивости, зовём девок громко веселимся и ждём Михалыча.

3

Как выбрались из нужника в Чёрный овраг помню смутно. Голова чумная, кишки наружу выворачивает. Знай я раньше через какие мучения нужно пройти, поискал бы другую лазейку. А пройти пришлось и немало. Это не сточная яма, а лабиринт какой-то. Тоннели, повороты, тупики, я и не догадывался что под Бочкой столько всего нарыто. Арочные стены из кирпича, стоки, колодцы, краны, вентиля, трубы, какая же это Бочка для керосина? Здесь всё как в подвалах под Тихим. Шли мы по колено в дерьме, уже через четверть часа я не понимал куда иду и зачем?

Воняет до умопомрачения, в голове неразбериха. Желудок к горлу поднимается, перед глазами всё плывёт, а по голове точно кувалдой охаживают. В башке стучит, гремит, как в кузне. Состояние я вам скажу отвратительное. А тут ещё новенькая винтовка как-то не к месту пришлась. Штука хорошая, но уж больно длинная, за всё цепляется. Куда не глянь паутина, лохматые корни свисают точно верёвки, на голову зловонная жижа капает. Брели наугад, шли на бледное пятно света, свернули и заплутали чуток, да оно и понятно почему? Не доводилась нам гулять под нужником. Ноги едва волочём, руками за стены держимся, везде грязь, нечистоты. Шли долго и тут сквознячком потянуло дышать стало легче, а вот дерьма заметно прибавилось, поднялось оно до пояса. Торбу и Карлуху тащим поочерёдно. Иду и уже не надеюсь, что выберусь.

Спасибо Карлуха помог, он с нами драпанул. Побили его гости незваные, отыскали спящего в сене, растолкали и отмутузили. А что бы ещё чего не вытворил у клозета к столбу привязали, грязный мешок надели на голову. Таким мы его и нашли.

Взвалил Гунька мелкого на плечо и понёс. Ну не оставлять же его на верную погибель? Оклемался Карлуха, пришёл в себя и поведал про запертую решётку на выходе из сточной ямы. Мы к ней дважды выходили, замок на ней амбарный. От зверья решётка, железные прутья толстые. Повезло нам с Коротуном, он-то и указал верный путь. Не сразу конечно, далеко забрели, даже Карлуха не сразу разобрался где мы? Подсказал Коротун как уберечься от смрада. Тряпками лица прикрыли, дышать стало легче. Но и намучились мы с мелким не мало. Торба неподъёмная, Карлуха тоже не пушинка. В яме нам по пояс, а ему по самое горло, вот и тащим проводника на плечах. Но я не в обиде, даже благодарен, за такую ношу.

Как оказалось, состоял Карлуха при отхожем месте главным. Чистил его. Держал своё ремесло в тайне, стыдился. Раз в неделю, ранним утром уходил на чистку, возвращался затемно. Ключик от добротного амбарного замка носил при себе. Им мы и открыли решётку.

Долго отлёживались в ярочке, отхаркивали прогулку. Небо тучами затянуто, идёт дождь, сильный, проливной. Спасибо непогоде, с крыши Бочки нас невидно. Идти за ворота на наши поиски только безумец осмелится.

Полежали, отдышались и побрели куда подальше от сточной ямы. За холмом что порос высокими кустами и трухлявыми пнями, лёжка имеется. Охотники в ней по ночам отсиживаются, днём мясо вялят. Захаживал я к ним, товаром менялся. Тогда и помыслить не мог – в коптильне найду спасение. По-хорошему, налегке и бегом, до моего схрона в лесу, час с небольшим. Там и чистая одежда, и ботинки не новые, но сухие припрятаны. Только это в другую сторону, не по пути. Да и не поспеем к лёжке затемно.

Вымотала нас яма, все силы забрала. Карлуха едва ноги переставляет, Михалыч позади всех тащится, носом клюёт. Позеленел весь, через каждые десять шагов останавливается, плюётся, кашляет. Плохое дело, спешить нужно, а мы как ожиревшие ползуны волочемся.

–Бродяга. – Позвал Гунька. Первым он взобрался на холм, упал на колени, глядит на пройденный путь. – Ты смотри, что твориться? Не уж-то из-за нас столько шума?

– Да кому мы нужны? – Ответил и присел на траву. С крыши Бочки, сумрак дождливого вечера режут лучи света. Не факельные, не языки костров. Посечённые и побитые дождём полосы, размазанными пятнами шарят по округе.

– Прожектора это. – Усевшись на пень заговорил Михалыч. Грязный, понурый, но уже не такой зелёный как час назад. – Ветеринар мерзавец. – Вытирая с лица дождевую воду прохрипел Михалыч. – А говорил аккумуляторы издохли. И тут соврал сволочь.

– Кто издох? – Спросил Гунька.

От Бочки послышалась стрельба. Ветер донёс хлопки, прогремели разрывы. Били куда-то вниз, то по одну, то по другую сторону Бочки.

– Меня хватились. – Брякнул Карлуха приглаживает ладонью мокрую копну волос.

– Чего гадать? Ищут, не ищут, нам-то какая разница?

Мы здесь, они там. Бурелом обойдём, до лёжки рукой подать.

Хватит валяться, уходим. – Поторопил я. – Зверьё отпугивают. Вот и палят патронов не жалеют. Пошли мужики, ночь совсем близко.

– Ага. – Согласился Гунька. – Патронов у них хоть завались. Айда мужики, спешить нужно. Шипари твари свирепые, для них самое время. Да и погодка в самый раз. Беда тому, кто в грозу из Бочки выйдет. Уносим ноги пока совсем не стемнело.

***

В лёжку залезли из последних сил, куда не глянь темень непроглядная. Завинтили тяжёлый люк-крышку и попадали на деревянные лежаки. Даже лампу зажигать не стали. Так и уснули, мокрые и грязные.

Охотничья лёжка – это зарытая в землю цистерна. Такие штуки часто встречаются на окраинах. Раньше, они по рельсам ездили, катались по дорогам. Две железные полосы, между ними бетонные палки, вот и вся дорога. У тех цистерн что я встречал, колёса имеются. Наверное, и эта такая же?

Зверь в лёжку не заберётся, потому как железо толстое. Просторно здесь, места много. Молодцы охотники, хорошо обустроились. Люк-крышка с надёжным запором, а что бы не задохнуться (когда мясо коптят), дыры пробили, трубы наверх просунули. Какой никакой, а свежий воздух. Только нам это вряд ли поможет, угорим даже с трубами. От нас смрад расходится, да такой стойкий что впору бочку законопатить, чтобы вся округа нами не провоняла. Ну да ладно, утром отмоемся. Неподалёку, Тухлое озеро в низине. Не знаю, какой дурак его назвал Тухлым? Вода прозрачная, чистая, да такая холодная что зубы сводит. Мне бы сейчас туда, помыться, постираться.

Так и уснул с мечтами о помывке, и сухой, чистой одежде. Сердце болит как про своё ружьишко вспоминаю. Лежит оно в коморке Носатого, пылится. Привык я к нему, проверенное ружьё, надёжное.

***

– Бродяга. – Зовёт Гунька, толкает в бок. Вокруг темно, не понять день или ночь.

– Чего тебе?

– Люк не открывается. – Жалуется приятель. – До ветру полез, а он гад не поддаётся. Может, какой секрет имеется?

– Как не поддаётся? – Такая новость напрочь разогнала сон.

– А я почём знаю? Я его и так, и эдак. Чуть приподнял и всё, заклинило.

– Ты чего лампу не зажёг?

– Здесь и лампа имеется?

– Представь себе и не одна. А ещё ведро.

– Зачем ведро? – Тихо спросил Гунька.

– Нужду справлять. – Пояснил и на ощупь полез к столу.

Через минуту в лёжке посветлело. Чёрные, грязные доски полов, по обе стороны от стола с лавками. У лестницы ведро, (отхожее место). На дне цистерны песок насыпан, поверх него доски постелены. Лежаки по четыре у каждой стены (деревянные щиты на кирпичах-ножках). Подушки – драные рубахи, набиты сеном. Вот и вся нехитрая утварь. Хотя нет, сразу у лестницы шкаф, с крюками для мяса. Он же коптильня, и печь для обогрева.

На шум и возню поднялись Михалыч с Карлухой. Все столпились под люком. Как мы не тужились, как не упирались крышка не поддалась. В щель-просвет, разве что кулак пролезет. Руку просунул, а там что-то мягкое и мокрое.

– А давайте гранатой? – После недолгих раздумий предложил Михалыч.

– Чем? – Не сговариваясь спросили мы.

– Вот. – На стол лёг гладкий цилиндр. Михалыч ловко ввинтил в него какой-то штырь с колечком и лапкой. Посмотрел на нас и пояснил. – Это граната.

– И чем она нам поможет? – Коротун схватил цилиндр. Просунул в колечко палец и давай на нём вертеть железку.

– Дай сюда. – Прошипел Михалыч, забрал железку и пнул мелкого ногой под зад. – Ты что вытворяешь недомерок? Угробить нас хочешь?