Естествознатель. Книга 3. Янтарная гавань
– Да, причем с особой жестокостью. После их проделок, Потешные бои покажутся вам детской забавой! Они действительно издеваются над своими жертвами перед тем, как убить. Охотники держат весь Мир чудес в страхе, но нам нечего бояться, ибо они на нашей стороне! Как бы я хотел тоже стать охотником!
– Ах, Паприка, не говори ерунды, – вдруг проговорил Кирим и виновато покосился на Артура.
– Что ты считаешь ерундой? – тихо и с какой-то неуловимой грустью сказала Шафран своему приятелю.
– То, что никто из вас даже не будет помышлять об убийстве! – воскликнул Кирим. – Эти люди, охотники, постоянно рискуют своими жизнями и зверски жестоки; было бы ошибкой равняться на них.
– Они нашли в себе смелость противостоять сложившемуся порядку. Разве ты будешь осуждать врачей, Кирим, за то, что они убивают заразу? Разумеется, нет. Охотники подобны лекарям; они принимают на себя ответственность лечить наших людей, убивая тлетворные болезни, и, надо отметить, им неплохо это удается. Благодаря этим храбрецам Мир чудес вскоре станет лучше!
– Это называется не смелостью, а жестоким произволом, – пришел на помощь другу Артур. – Разве можно прийти к добру и справедливости, используя те же бесчестные и грязные методы, как и сами враги, против которых борются охотники?
– Не слушай его, Шафран, этот молодчик – тот еще моралист! – с презрением фыркнул Тмин, сопроводив свою реплику смачным плевком.
– Будь к нему снисходительнее, он просто не знает наших порядков, – пожала плечами девушка. – Можно, конечно, ничего не делать и терпеть, но тогда вообще не придешь ни к какому результату. Пассивность и трусость – вот те качества, которые я так не люблю!
– Вам известно, каким образом охотники выбирают своих следующих жертв? – спросил Артур.
Шафран кивнула головой.
– Мы немного знаем об этом; новости в преступном мире разносятся очень быстро.
– Говорят, следующей жертвой будет семейка Ролли! Вернее, то, что от нее осталось! Завтра как раз у них там какой-то праздник, будет много гостей. Охотники разделаются со всеми, им неважно, кто перед ними – ребенок или взрослый! – с каким-то злорадным удовольствием проговорил Паприка. Артур невольно вздрогнул от нахлынувших на него воспоминаний.
– Тебе это должно быть по душе, – понимающе улыбнулась Шафран. Девушка знала о том, сколько им пришлось пережить в шатрах Ролли, однако она совершенно не догадывалась о мыслях Артура в настоящий момент.
– Сменим тему, Шафран, – вдруг попросил девушку Кирим, словно именно она отвечала за то, в каком русле пройдет их разговор. Шафран безропотно кивнула головой и принялась беззаботно щебетать о совершенно бытовых и повседневных вещах. В основном она рассказывала про жизнь в Мире чудес, и, как про себя отметил Артур, девушка оказалась интересной и умной собеседницей; Шафран действительно много знала про свой город, и слушать ее было одно удовольствие. Девушка была тактичной, любезной, сглаживала все шероховатости, которые возникали вследствие грубых реплик дворовых мальчишек. Она смогла даже немного разговорить Инка, что казалось совсем уж удивительным. Когда весь чай был выпит, а баночка с медом опустела, Шафран легко и грациозно поднялась на ноги.
– Я пойду, Кирим. Мне надо помочь отцу. Ты ведь не будешь против?
– Да, конечно, – безразличным голосом проговорил юный армут.
– Можно я только два слова скажу твоему другу?
Кирим кивнул.
– Если тебе так хочется, почему бы и нет.
– Ах, ты такой хороший, – весело прощебетала Шафран и поманила за собой Артура из хабита. Очевидно, она хотела, чтобы разговор с ним прошел наедине. Юноша, заинтригованный, вышел из жилища. К своему большому удивлению он увидел, что песчаные улицы Мира чудес занесены первым снегом. В утепленном хабите, нагретом от жара костра, даже не чувствовалась непогода. Но здесь все говорило о приближающемся смрадне.
– Странно, да? Все было коричневым, теперь белое, – таинственно выразилась Шафран, подойдя к Артуру вплотную. – Ты удивлен, что я позвала тебя?
– Немного.
– Ничего особенного, мне нужно перекинуться с тобой парочкой словечек. Вернее, я хотела бы попросить тебя об одном маленьком одолжении.
– Каком?
Шафран загадочно улыбнулась, обнажив крупные, как у здоровой лошади, белые зубы.
– Пообещай, что не разрешишь Кириму покинуть Мир чудес и последовать за тобой, куда бы ты ни шел.
Артур кивнул головой.
– Я не хотел бы, чтобы он со мной шел. Но, как я понимаю, он и сам вряд ли решит покинуть Мир чудес, ведь здесь его дом.
Шафран покачала головой.
– Ах, мой дорогой, ты плохо знаешь Кирима, хоть и являешься его другом. Ты даже не представляешь, какое влияние ты на него оказываешь. Я убеждена, что, если бы ты вдруг приказал ему перегрызть себе вены, он бы непременно это сделал, как послушный пес, безропотно выполняющий волю хозяина.
– Ты преувеличиваешь, Шафран, – с удивлением возразил Артур.
– Вовсе нет. Твои слова, и, как я подозреваю, исключительно твои, имеют для него хоть какой-то вес. Не знаю уж, чем ты так привлек моего Кирима, но это истинная правда. Поэтому я хочу тебя попросить: даже если он вдруг соберется идти с тобой, прикажи ему остаться. Здесь его родина, ему будет тоскливо в другом месте. И я тоже не смогу жить без него. Я люблю его, Артур, тебе ведь уже знакомо это чувство? – при этих словах она вновь с грустью улыбнулась, и Артуру невольно почудилось, что Шафран вполне может быть очень симпатичной, если сама этого захочет. Яркие рыжие волосы оттеняли ее бледное, взволнованное лицо и пронзительные зеленые глаза. Она уже не походила на дородную фермершу – скорее на красивую степную львицу, мягкую и грациозную. – Я же, в свою очередь, обещаю, что присмотрю за ним. Клянусь, ни одна авантюра, в которой он будет участвовать, не будет опасной для его жизни. Я смогу его защитить. Только пообещай мне, что не заберешь Кирима с собой.
– Я и не планировал его никуда брать, – просто ответил Артур, удивленный обеспокоенностью девушки. Шафран с благодарностью улыбнулась. – Огромное спасибо, пусть пустынный ветер никогда не дует на твоем пути, – с этими словами загадочная девушка помахала ему рукой и устремилась куда-то вдаль, по занесенным снегом улицам, плотно укутываясь в свой роскошный платок.
Артур какое-то время задумчиво смотрел ей вслед, а потом присоединился к своим друзьям.
Глава 12 Но вы любите врагов ваших и благотворите…
Вечер прошел скомканным. Кирим по-прежнему выглядел угрюмым и скучным, даже появление Шафран не смогло его отвлечь и развеселить. Когда Артур вошел в хабит, к нему подошла Диана и с любопытством спросила у него:
– Чего ей было от тебя надо?
– Шафран думает, что я возьму Кирима с собой в путешествие. Ее это ужасно волнует, – поделился Артур со своей подругой.
– Тебе она понравилась? – вдруг серьезно спросила Диана, внимательно глядя Артуру в лицо. Юноша весело улыбнулся.
– Ди, если бы ты чуть лучше меня знала, то не задавала бы таких вопросов. По-моему, совершенно очевидно, кто целиком и полностью занимает мои мысли.
– Тэнка? – игриво поддела его Диана.
– Да-да, именно она, как ты догадалась?
– С тех пор, как Тэнка перестала быть похожей на мальчика, думаю, у нее появились все шансы тебя заинтересовать.
Артур пристально посмотрел на подругу. Нежное лицо Дианы казалось ему таким родным, словно он знал ее всю жизнь. Невыразимая прелесть была во всем ее облике, тонких четко очерченных губах, проницательных серых глазах, немного насмешливой и вместе с тем ласковой улыбке, что ему страстно захотелось прижать ее к груди. Но вокруг них в шатре была куча народу, и он не мог себе этого позволить. Поэтому Артур просто любовался девушкой, не имея возможности признаться в том, какие чувства она в нем вызывает.
Потом Кирим предложил всем лечь спать. Мальчишки не протестовали, хоть Чеснок до последнего просил сыграть с ним еще одну партию в ножички. Наконец все разбрелись по разным углам хабита; кто-то лежал прямо на шкуре, кто-то на ковре, а девушкам, которые едва терпели друг друга, пришлось разделить между собой единственную кровать.
Артур совсем не мог заснуть. Юноша вроде бы о чем-то думал, однако мысли его были разрозненными, неупорядоченными, и он все никак не мог сосредоточиться на чем-то одном. Артур много размышлял о Кириме, местных ребятах, таинственной Шафран, Алане.
В какой-то момент, когда все уже крепко спали, он решительно встал на ноги, накинул на плечи теплый плащ и бесшумно вышел из хабита. Тут же храброго юношу встретил обжигающе холодный степной ветер. Сквозь плотные черные облака загадочно мерцала луна. Артур смотрел в темноту, туда, где стояли полуразрушенные шатры бедняков. Отчего-то ему стало ужасно грустно, будто чья-то ледяная ладонь неожиданно коснулась его сердца. Вдруг за его спиной послышалось подозрительное шевеление.
– Ты не спишь, – кутаясь от холода в накидку из козьей шерсти, с явным неудовольствием проговорил Кирим.
– Как и ты.
– Скажи, ты ведь не собираешься… – юный армут сбился, замолчал. Он и сам толком не знал, как хочет закончить начатую фразу. Но Артур догадался, о чем идет речь, тотчас же, с полуслова. Так часто происходит между близкими друзьями. Одного жеста достаточно, чтобы тебя поняли, одного взгляда.
– Кирим, – тихо сказал юноша. – Я могу на тебя положиться?
Кирим встал перед своим другом. В его больших карих глазах горела искренняя, почти яростная преданность. Артуру совсем не к месту вспомнилось, как Шафран сравнила армута с верной собакой, готовой совершить все, что угодно, по одному только приказанию хозяина.
– Однажды я хотел отдать за тебя свою жизнь. Ничего не изменилось с тех пор! – со страстной убежденностью проговорил Кирим.
– Мои друзья. Я бы хотел, чтобы ты позаботился о них, если вдруг я не вернусь. Нужно отправить их на единороге обратно в Ту-что-примыкает-к-лесу. Деньги на перелет я тебе дам. Что касается Тода… Я был бы очень рад, если бы ты отыскал его сестру. И конечно, Алан. Я сильно волнуюсь за него. Не знаю, что там взаправду произошло, в той гостинице, но все это дело скверно, я сердцем чувствую.
– Зачем? – с заметной тоской проговорил Кирим, и человек посторонний, наверное, не понял бы, что тот имеет в виду. Однако Артур отлично его понял.
– Кирим, какой бы она ни была, Тиллита не заслуживает той участи, которую ей приготовили охотники. Она не виновата в проступках своего отца. Так же, как и Карм. Да и никто не заслуживает подобной жестокости. Тем более, у меня есть смутное подозрение, что я смогу что-то прояснить по поводу исчезновения Алана…
– Но что ты планируешь делать?
– Я не знаю. Предупредить.
– Не боишься вновь оказаться на поводке?
– Боюсь, но другого. Когда станут известны результаты вылазки охотников в шатер Ролли, мне будет стыдно за то, что я знал обо всем и при этом никак не предотвратил убийство.
– Даже если ты помешаешь охотникам в этом конкретном случае, они все равно не остановятся и будут продолжать свое дело. Я много думал о нашем вчерашнем разговоре и, скажу честно, склоняюсь все же к тому, что люди, которые любят издеваться над себе подобными, однозначно заслуживают смерти.
– И поэтому надо их убивать, уподобляясь им самим? Становиться такими же жестокими животными? Скажи честно, Кирим, ты хотел быть охотником?
Юный армут поднял свои горящие глаза и смело посмотрел на Артура. Прежний слабовольный и нерешительный Лэк уже не существовал более: сейчас это был уверенный в себе и своей позиции человек, готовый, если надо, отстоять свое мнение. В красивом благородном лице Кирима появились какие-то новые жесткие черточки.
– Я никогда не хотел и не хочу быть охотником, поскольку не смогу убивать других людей. Однако это не мешает мне искренне восхищаться ими и думать, что они делают доброе дело. И, если ты хочешь знать мое мнение в данной ситуации, то я считаю, ты поступаешь глупо и очень рискованно. Ты намереваешься идти к людям, которые не так давно жестоко измывались над тобой, и все для чего? Чтобы спасти их? Помочь? Я считаю, напротив, что они должны получить по заслугам, а вместо этого ты собираешься отвести от их ничтожных голов справедливую руку возмездия… Я категорически не согласен с тобой. Если бы Шафран об этом узнала, то подумала бы, что ты сумасшедший.
Артур с грустью улыбнулся другу.
– Шафран тебя любит, – тихо сказал он. – Однако, боюсь, как бы она не превратила тебя в свое безжалостное орудие для мщения. Ты подскажешь, как мне добраться до шатров Ролли?
– Я дам тебе своего доброго коня. Он приведет туда, куда надо, стоит мне только шепнуть ему на ухо направление.
– Главное, не свалиться с его спины, – пошутил Артур, намекая на их совместный побег из Мира чудес.
– На единорогах летать совсем по-другому, не так ли? – понимающе подмигнул ему Кирим.
– Да, по крайней мере, если упадешь, они подхватят.
– Ты предупредил Диану и остальных?
– Нет, Кирим, я никому ничего не сказал. Я надеюсь вернуться обратно сегодня же вечером.
– А мне, значит, теперь нужно выдумывать басни и всех успокаивать?
– Скажи правду.
– То есть что их сумасбродному приятелю вдруг пришло в голову наведаться в гости к господину Ролли-младшему, у которого он не так давно сидел в конуре на привязи?
– У тебя неплохо получается успокаивать, – непринужденно рассмеялся Артур, хотя на душе у него было скверно.
– Ближе к вечеру я буду ждать тебя поблизости. Благодаря плохой погоде, я могу носить платки, скрывая свое клеймо. Я не боюсь, что меня поймают. Если ты не выйдешь из шатров до заката солнца, то, клянусь, я сам вместо охотников перебью всех этих негодяев!
– Не подвергай себя лишней опасности, – возразил Артур. – Сколько сейчас времени?
– Около четырех утра, – задумчиво ответил его друг, глядя на пасмурное небо, обнесенное тучами.
– Сколько ехать до шатра?
– Около двух часов медленной рысью. Они обосновались совсем в другом конце города. Подальше от бедняков, как ты понимаешь, и поближе к полидексянам. У них теперь не шатры, а арендованные хабиты.
– Тогда я поеду. Раз у них какой-то праздник, может, будет не так сложно проникнуть в их обитель. Кто сейчас владеет мануфактурой Ролли?
– Карм. Его сын. Впрочем, с тех пор как Ролли погиб, его дело перестало процветать. Компания в упадке. Сам Карм не хочет и пальцем шевелить, чтобы что-то изменить.
– Они так же держат рабов?
– По всей видимости, да.
– Просто мне показалось, что Карм был против рабства. Он сам мне это говорил.
– Не знаю, что там творится. Знаю лишь, что их семья перестала быть такой влиятельной, как прежде.
– Почему охотники выбрали их в качестве жертвы?
– Я не знаю. Как я понимаю, охотники мстят всем богачам, которые когда-либо организовывали Потешные бои. Причем иногда они убивают так, что никто их и не подозревает. А иногда, как сказал Паприка, безо всякой жалости. Они подкупают охрану, травят собак, вторгаются в жилища, режут всех без разбора, причем порою довольно изощренно. Мне думается, что степень жестокости по отношению к своим жертвам пропорциональна количеству преступлений, ими совершенных.
– Странно, что они назвали себя охотниками. Роль судей подошла бы больше, – с насмешливой иронией ответил Артур. – Ладно. Я пойду. Где же твой прекрасный конь?
Кирим отошел за кибитку и через какое-то время вернулся, ведя за собой совершенно черного вороного коня, который чем-то походил на своего обладателя.
– Это Джанук, очень хороший зверь. Он не подведет.
– Спасибо тебе, Кирим.
Артур ловко вскочил на спину коня и на секунду замер, прислушиваясь к быстрым ударам его сердца. Лошадь была готова к тому, чтобы немедленно пуститься вскачь.
– Помни, надо все завершить до захода солнца. Я буду ждать тебя у харчевни «Жар пустыни», которая находится неподалеку от хабита семейки Ролли, – пообещал преданный армут.
– Увидимся, Кирим! – с этими словами храбрый юноша протянул Кириму сверток с деньгами, затем пришпорил коня, и тот, сперва очень медленно, потом чуть быстрее устремился по заданному Киримом направлению. Армут задумчиво смотрел на удаляющуюся лошадь с отважным всадником на ее спине. Кирим, несмотря на свою проницательность и искреннюю любовь к другу, все же не мог в полной мере осознать, до какой степени сложным и даже мучительным для Артура являлось решение помочь семейству Ролли. Юный предводитель воров тяжело вздохнул. На душе у него было тревожно. В этот момент он вдруг отчетливо осознал, что не пройдет и часа, как он пустится вслед за другом, не дожидаясь обеда, и уж тем более не дожидаясь вечернего заката.
Южная часть Мира чудес представляла собой отдельный, огражденный со всех сторон хабитами город; при этом нельзя сказать, чтобы сюда открыто кого-то не пускали или действовали специальные ограничения на въезд, но при этом получалось, что в эти края попадали исключительно люди с особым социальным статусом, имевшие в наличии достаточно денег. Еда в местных харчевнях стоила на порядок выше, товары в лавках казались более изысканными, улицы были посыпаны мелкой разноцветной галькой, на каждом шагу возвышались специальные гостиницы для лошадей, чтобы путешественник мог оставить верного коня отдыхать, а сам имел возможность отправиться тратить венгерики.
На огромной по своим размерам площади стояло около пятидесяти роскошных хабитов, арендованных армутами. Некоторые жилища были объединены длинной тканью, покрывавшей их сверху; таким образом, между двумя или тремя куполообразными домами создавались некие извилистые галереи, где можно было прогуливаться, не опасаясь снега и холодного ветра. В этих узких проходах жарили и продавали каштаны, угощали свежими устрицами из Гераклиона, наливали соленый зеленый чай с козьим молоком и курдючным салом. Словом, тут кипела жизнь, но совсем иная, более изысканная и роскошная, хоть и пронизанная армутским духом.
В Южный край часто заглядывали полидексяне, и даже самые богатые, капризные и подозрительные армуты не могли им в этом отказать, ведь полидексяне по праву являлись хозяевами здешних мест. Степным жителям не нужен был пропуск или какое-то особое разрешение, чтобы проникнуть на территорию богачей. С другой стороны, бедные армуты, например, так же могли случайно или из любопытства забрести в Южный дол, однако долго они тут не задерживались.
Иногда можно было заметить следующую ситуацию: к какому-нибудь праздно шатающемуся человеку в ветхом платке подходил суровый охранник с внушительным армутским кинжалом за поясом. Обычно короткого разговора было достаточно, чтобы бедняк со всех ног бежал в противоположную от владений богачей сторону.
Сегодня, впрочем, был такой день, когда охрана работала спустя рукава. По традиции у полидексян отмечался особый праздник, который именовался Днем Песка. Степные жители повсюду сооружали скульптуры людей и животных из этого материала, на улицах организовывались гуляния и ярмарки, на местных базарах продавали традиционные сладости под названием «Муравейник». Это была большая горка обычного песочного теста на жестяном подносе, в которую вмешивался сахар и сгущенка. Сверху горку посыпали крупными сушеными муравьями, что добавляло блюду толику колорита. Армуты страстно любили этот праздник, как, впрочем, и любые другие, так как во время ярмарок торговцы могли неплохо подзаработать. Богачи благодушно впускали в этот день на свою территорию всех желающих, ибо им тоже хотелось продать как можно больше товаров. На армутских улицах, по примеру Полидексы, возводили фигуры из песка и продавали традиционные сладости, чтобы заманить к себе побольше людей.
У Ролли сегодня безостановочно принимали гостей, которые сменялись один за другим, подобно находящим на берег волнам. Господин Карм, надо отметить, страстно любил находиться в обществе новых людей, непременно образованных и в каком-то смысле передовых, так как он сам себя причислял именно к таковым. Мужчина обожал слушать философов из Полидексы; каждому он крепко пожимал руку, после чего, впрочем, тут же с остервенением протирал свои ладони армутским спиртом, чтобы, чего доброго, не подхватить от местных демагогов какую-нибудь заразу.
С момента последнего разговора с Артуром Карм разительно изменился: из худощавого бледного юноши, вечно недовольного, мнительного и тщедушного, он превратился в толстого, властного и ленивого господина, потерявшего форму, заплывшего жиром, совершенно обрюзгшего и до боли напоминавшего своего отца. Теперь это была словно воскресшая копия господина Ролли-старшего, только более моложавого. Лишние движения по-прежнему вызывали в нем тоску, перемена погоды ужасно пугала его тонкую натуру, но более всего его страшили коварные болезни, которые прятались за каждым углом. Карма совершенно не интересовала мануфактура. Его утомляла торговля, как и вообще любой вид более-менее серьезной деятельности.
Праздники, однако, он любил, так как на них можно было посмотреть на других людей, помечтать, послушать новые передовые идеи, поддержать сторонников чего-то абсурдного, дикого и неприличного и, наоборот, воспротивиться чему-то полезному и необходимому для жителей Мира чудес. Карм тратил деньги, заработанные отцом, с невероятной скоростью, однако, по его расчетам, ему вполне должно было хватить на всю жизнь.
Сейчас мужчина вальяжно сидел на красном бархатном топчане в своем огромном хабите и доброжелательно кивал вновь прибывшим гостям. Среди них было много незнакомых людей, но именно этот факт более всего привлекал хозяина. Он даже выразил удивительное желание, чтобы разрешали заходить всем с улицы, в том числе и беднякам. С показной жалостью слушать нищих, до дурноты пичкать их сладостями и разделять их чаяния, чтобы потом в конце вечера с побоями прогнать вон было одним из самых увлекательных занятий для господина Ролли-младшего.
Впрочем, у него имелся один советник, который еще не потерял бдительности до такой степени, как его хозяин. Этого человека звали господин Апаш, он строго следил за порядком и людьми, в несметном количестве прибывающими в шатер. Если гость казался ему слишком уж подозрительным, он делал знак головой, и тогда несколько здоровенных слуг-армутов окружали неприятную личность и тут же выпроваживали посетителя на улицу.
Артур подъехал к Южной части Мира чудес тогда, когда на улицах еще было пустынно, а гуляния не начались. Юноша оставил коня в специальном загоне и стал прогуливаться, впрочем, благоразумно не переходя границу между обычным Миром чудес и владениями богачей, которая, хоть и была незрима, но тем не менее весьма ощущалась. В одной из лавочек Артур предусмотрительно приобрел себе накидку из козлиной шкуры с капюшоном, которая считалась традиционной деталью одежды полидексян. Накинув ее на плечи поверх плаща, он стал менее выделяться среди местных жителей. По крайней мере, не сразу можно было разглядеть в нем чужеземца, а издалека он вообще сливался с общей массой сновавших туда-сюда гуляк. В небольшой харчевне «Жар пустыни», где Кирим обещался его ждать, юноша заказал себе настоящий армутский шоколад с черной крошкой из какао-бобов, чтобы как-то скоротать время.
Местное заведение отличалось тем, что гости размещались не внутри, а снаружи, имея возможность наблюдать за проходившими мимо людьми. На улице было свежо, но не настолько, чтобы предпочесть сидеть внутри. Воздух казался каким-то тяжелым, серым, и даже создавалось ощущение, что он и вправду имеет немалый вес и давит на головы ничего не подозревающим жителям. Повсюду чувствовались тревожность и беспокойство, словно сами силы природы подозревали, что сегодня должно произойти что-то из ряда вон выходящее. Впрочем, то могли быть излишне болезненные впечатления Артура, который сейчас находился не в самом благоприятном состоянии духа.
Правильно ли он сделал, что ушел из гостеприимного хабита Кирима, оставив друзей ради того, чтобы предупредить тех, с кем его совершенно ничего не связывало, кроме скверных воспоминаний? Артур сердцем чувствовал, что это его решение нельзя оценить, лишь исходя из его правильности или логичности. Наверное, и Кирим в какой-то степени прав. Однако благородный юноша так же понимал, что для его натуры неприемлема позиция невмешательства. Остаться в стороне и не предупредить этих людей об опасности в его понимании и было настоящей трусостью и недостойным поведением.
Юноша с заметной тоской смотрел на расположенный вдалеке роскошный хабит семейки Ролли; он сразу узнал его среди других, ибо на высоких стенах этой, на первый взгляд, неприступной крепости висели огромные полотна с изображением гордого орла, безжалостно пожиравшего змею. Вокруг хабита неторопливо прохаживался человек; было видно, что он следит за порядком и за проходящими мимо людьми. Артур вспомнил, как впервые попал в лапы к господину Ролли, как тот издевался над ним, пытался сломать его волю, подчинить не только тело, но и душу. Также он вспомнил, насколько изощренными порою были эти издевательства, насколько тягостным казался ему тогда каждый прожитый день. Имеют ли право подобные люди жить на земле? Все эти жестокие, испорченные, больные обладатели пороков? Убийцы, садисты, воры, казнокрады, рабовладельцы, сладострастники и прочие? Не глупо ли, в действительности, ради таких людей рисковать своей драгоценной свободой и жизнью?