Оливер Таккер и Архитекторы сновидений

Глава 1

Профессия антикварий – сама по себе сложная и многогранная, тут тебе и археология в полевых проявлениях, и немалая эрудиция с широтой кругозора, достойной университетских профессоров. Но только Оливер Таккер смог поднять её на совершенно новый уровень, присовокупив к перечисленным качествам алчность, азарт и отвагу. В своей, теперь уже далёкой, молодости Оливер снискал себе славу самого отпетого искателя приключений. Бросаясь с головой в очередную авантюру, он, а точнее его жизнь, нередко становилась объектом разнообразных пари, но несмотря ни на что, сумел-таки дотянуть до сорока, с небольшим, лет.

Рэвенвальд был выбран мистером Таккером неспроста. Когда-то, он частенько бывал здесь проездом, и этот город как нельзя лучше подходил его запросам в отношении анонимности. Золотые прииски во времена его молодости активно появлялись вдоль всего устья реки Снежная, или как её называли местные – «Лисий хвост», расположенной восточнее Рэвенвальда, и привлекали желающих испытать своё везение со всей северной части королевства. Если описать одним словом всех тех, кто приезжал старателем в эти края, то самое ёмкое будет, пожалуй, слово сброд.

Драгоценный металл добывали в этих краях и раньше, но после строительства железной дороги, проложенной поблизости, и присвоения деревне Рэвенвальд, статуса города, народ повалил валом. Пёстрые компании искателей лёгкой наживы вперемешку с тёртыми профессионалами, разбавленные лихими людьми всех мастей и видов – вот то общество, которое надолго оккупировало город. Затеряться среди такой толпы, особенно при незамысловатых запросах местных стражей порядка, было проще простого, и Оливер не только сумел отсидеться здесь пару раз, скрываясь от неуёмных обманутых оппонентов (благородство это совсем не свойственная ему черта характера), но и даже приобрёл в собственность целый дом, первый этаж которого впоследствии обустроил под антикварный магазин.

Жизнь бурлила вокруг со страшной силой! Страсти вокруг драгоценного металла во все времена отличались особой остротой, и сокровища реки Снежная не стали исключением. Грабежи, убийства, предательства – всё это на какое-то время стало привычной атмосферой в городе. Местные жители порой боялись показываться на улице, а власти лишь беспомощно разводили руками, призывая к терпению. Неизвестно сколько бы это ещё продолжалось и чем закончилось, но река внезапно перестала давать золото, и за пару лет город сумел стряхнуть с себя наваждение золотой лихорадки и вернуться к более спокойному темпу течения жизни. Хоть и, не освободившись целиком от пережитков былого.

Да, время берёт своё. Когда руки потеряли былую хватку, а седина посеребрила виски, Оливер, разменяв четвёртый десяток, осел подальше от городской суеты и страстей, и чтобы хоть как-то занять себя, начал потихоньку издавать ежемесячный альманах о профессии кладоискателя и коллекционера, попутно продавая и обменивая экземпляры из своей коллекции.

Благо у него осталось достаточно связей, чтоб находились и новые клиенты, охочие до разных диковинных ценностей, и искатели приключений, не желавшие увязать в рыночных делах, и тратить своё время на поиски клиентов, заключение сделок и прочую нудную работу, предпочитая оставить её старому Оливеру за небольшой процент. Но то ли сокровищ в земле осталось немного, то ли перевелись те отчаянные ребята, готовые рискнуть своей головой, отправляясь за пределы изведанных территорий ради «золотого города» – на витринах магазина всё реже появлялись действительно ценные экспонаты, и ежемесячная почтовая рассылка Оливера становилась всё скуднее.

На сегодняшнее утро у Оливера Таккера не было каких-то особенных планов, и поводов менять устоявшийся распорядок также не находилось. Всё как обычно: физическая разминка, холодный душ, плотный завтрак, прогулка. Ещё в молодости он сделал для себя вывод, что лень и праздность в вопросах собственного здоровья убивают человека не хуже тропической лихорадки, а поэтому каждое утро он всецело посвящал собственному организму.

Покончив с утренним ритуалом, он решил наведаться в городскую конюшню, навестить своего скакуна и как следует выгулять его, совершив прогулку верхо́м по окрестным лесам. Лошади были ещё одной страстью старого искателя приключений. С раннего детства Оливер питал уважение, граничащее с восторгом по отношению к этим животным. И если для кого-то лошади были средством перемещения из пункта А в пункт Б, то для Оливера они всегда олицетворяли собой совершенную силу и преданность, грацию и стойкость. Было в них нечто древнее, что погружало маленького Оливера в фантазии о первобытных охотниках, древних первооткрывателях, храбрых воинов, ведь у всех у них лошади всегда были самыми верными спутниками.

Каель – чистокровный верховой конь воронёной масти, завидев своего хозяина, громко заржал и принялся бить копытом, предвкушая прогулку.

– Сколько он у нас тут живёт, столько не могу налюбоваться на вашего жеребца. Здравствуйте, мистер Таккер, – смотритель городской конюшни, Харви Морган, вышел поприветствовать Оливера.

– Доброе утро, Харви, как сегодня наш герой, готов немного прогуляться?

– О, Каель в полном порядке! А как может быть иначе? Он получает такой уход и питание, согласно вашим распоряжениям, что даже я иногда начинаю ему завидовать! – добродушно улыбнувшись, ответил конюх, и направился к отдельному стойлу. Содержание представителя этой породы лошадей стоило немалых затрат, но отказать себе в этой слабости Оливер не мог. Высокий, статный, мускулистый конь, без лишнего жира, выносливый и быстрый – как тут было устоять!

Седловкой Оливер предпочитал заниматься сам, и дело тут было не в доверии, а скорее в самом Каеле, который, во время подтяжки подпруги, частенько набирал побольше воздуха, чтобы увеличиться в объёме. Как результат – подпруга вроде бы затянута по всем правилам, но при езде лошадь «сдувается», подпруга провисает, и всадник неожиданно для себя вылетает из седла.  Согласитесь, перспектива не самая приятная. Выведя скакуна на улицу и давая ему освоиться в упряжи, Оливер обратился к Харви:

– Что нового в городе?

– Ох, мистер Таккер, всего так сразу и не упомнишь! – Харви поднял глаза к небу, словно там находился ответ. – Ах да! Вот же! Недавно случилось престранное происшествие! Представьте себе, группа старателей отправилась на Снежную и, так и не вернулась, почти…

– Как это – почти? – Оливер приподнял бровь.

– Было-то их пятеро, а нашли только одного, да и тот мёртвый оказался.

– Чего же тут странного? У этих ребят всегда так, то переругаются из-за добычи, то ещё из-за чего повздорят, бывает и нож в дело пустят.

– Вот тут-то и оно, – Харви сделал заговорщический вид и перешёл на шёпот, испугано, полядывая Оливеру за плечо, – тут–то и оно, бедолагу, ну, того, которого нашли, вовсе не зарезали. Сейчас на прииске никого нет, они отправились туда одни, почти две недели от них не было вестей, ни тебе за провизией прийти – ничего. Вот несколько наших ребят и отправились их проведать, мало ли чего там у них – это вы правильно подметили, мистер Таккер. Да только не человек их погубил, это я вам точно говорю, нет-нет…

Харви сделал паузу, словно бы раздумывая, стоит ли ему рассказывать дальше. Убедившись, что его слушают, шмыгнул носом и решил продолжить:

– Был среди них один, то ли Джеки, то ли Джонни, болтливый малый. Напился перед отправлением и всё трепал, что, дескать, есть у них какой-то прибор мудрёный, механический – золото искать. И станут они богаче всех, кто тут работал, вместе взятых. Ну, его, этого паренька, и нашли, мёртвого, с горлом и глазами, набитыми золотыми самородками. Но это ещё не всё, когда его привезли в участок и сделали вскрытие, доктор Уоррен сообщил, что бедняга умер от разрыва сердца, что–то его очень напугало!

Оливер, поначалу было заинтересовавшийся историей, но смекнувший в какую сторону движется развязка, только вздохнул и похлопал Харви по плечу:

– Не волнуйся, у страха глаза велики, а то, что народ любит приукрасить действительность тебе известно не хуже, чем мне.

Харви, или как его ещё называли Малыш Харви, был человеком, которого природа  с самого рождения не одарила сильным интеллектом. При его росте под два метра, могучем телосложении и возрасте за 30, он по-прежнему оставался ребёнком лет десяти. Но он умело ладил с животными и по этой причине слыл отменным грумом на всю округу.

Харви не сдавался:

– Нет-нет, мистер Таккер! Верно, я вам не сказал, куда они пошли. Они мыли золото неподалёку от Ивовой заводи. А там и люди пропадают и развалины эти в лесу!

Развалины, Оливер что–то слышал о заброшенном монастыре, точнее о том, что от него осталось. Когда-то тут уже было поселение, на берегу реки. А потом произошла какая-то беда и деревушка опустела. Быстро заросла лесом и скрылась из виду. Прошло время – и не годы, не десятки лет, а несколько столетий, прежде чем эти леса вновь услышали человеческие голоса. Голоса первых жителей Рэвенвальда. Строить начали западнее, прижимаясь ближе к торговому тракту, впоследствии ставшем основой для железной дороги.

– Ладно-ладно, не переживай ты так, – Оливеру не хотелось расстраивать Харви, – а что же стало с остальными старателями?

– Пропали, пропали – как сквозь землю провалились, и вещи свои оставили!

– Интересно, – Оливер задумался, теперь эта история не казалась ему такой простой. Ведь если компаньоны этого Джеки–Джимми просто разругались, убили его и скрылись, то почему же тогда ничего с собой не взяли?

Харви, словно почувствовав размышления Оливера, запричитал ещё сильнее:

– Э, нет, нет, мистер Таккер, не ходите туда! Плохое это место, плохое! Гиблое! И себя погубите и Каеля, зря я вам это рассказал, зря! – Харви начал глухо подвывать, стуча себя по голове кулаком.

– Ну-ну, будет тебе, – попытался успокоить его Оливер, – обещаю, что не пойду туда, перестань. Вечером же приведу тебе Каеля обратно, вот увидишь.

Харви кое-как удалось взять себя в руки. Вытирая свой нос рукавом, он серьёзно добавил:

– Буду ждать вас, берегите себя! И не рискуйте зря!

– Обещаю, не буду! – не сдержал улыбку Оливер, вскакивая в седло, демонстрируя при этом завидную ловкость, уже не свойственную людям его возраста.

Бывало, Оливер Таккер почти решался взяться за старое, начинал лихорадочно перебирать свои путевые записи в поисках направления новых поисков. Ведь сорок два года это ещё не тот возраст, когда можно записывать себя в старики! Неужели он не способен на большее, чем прогулки верхо́м? В какой момент он начал больше заботиться о личном комфорте, спокойном времяпрепровождении? Куда пропал, исчез и испарился былой запал, что толкал его в водоворот невероятных событий? Куда подевалась та отвага, с которой Оливер мог вот так запросто взять и отважиться на переход через пустыню в поисках таинственного оазиса, или же отправиться высоко в горы по следам древней легенды о затерянном храме? Безрассудство, исключительное везение и чёткое понимание своих преимуществ в этом, бывшие всегда главными козырями в любых ситуациях, даже самых, казалось бы, безнадёжных – где они сейчас? Когда и куда всё это делось, а главное, было ли?

 Ему снились далёкие берега неизвестных стран, проступающие сквозь утренний туман своими причудливыми формами, созданными разнообразной растительностью и останками древних городов. Снились одетые в вечные снега, горы, высота которых была столь огромной, что перелететь их не мог ни один дирижабль, а смельчаки, рискнувшие преодолеть их самостоятельно, пропадали без вести.

Во сне Оливер вновь переживал свои былые приключения. Вот он бежит сквозь запутанную систему подземных пещер острова Юкаама, а за ним гонится чуть ли не всё племя кровожадных троглодитов-каннибалов, у которых он выкрал их древнего идола из чистого золота. Или вот он сплавляется в лодке по горной реке, вместе со своим проводником, который впоследствии загадочным образом исчез. Жители деревни, откуда был родом этот парень, говорили, что его забрал лесной дух, за нарушение какой-то древней клятвы. Ну, клятва ни клятва, а Оливер тогда чуть не расстался с жизнью, когда несколько дней кряду выбирался из джунглей со сломанной ногой и рукой, после падения с большой высоты в овраг. Тогда он даже был готов поклясться, что всю дорогу его преследовало нечто, но напасть так и не решилось. И даже теперь, когда прошло так много лет, он иногда ощущает этот взгляд в спину, во время своих прогулок по лесу. Только сейчас он не испытывал и тени того страха, а наоборот, старался отдаться этому чувству, чтобы хоть ещё раз в жизни испытать будоражащее возбуждение от встречи с неведомым.

И неизвестно, сколько бы он так продолжал грезить и копаться в прошлом, если судьба не решила пойти ему навстречу; ведь, как известно – желаниям свойственно сбываться, а мысль, порой, становится чересчур материальной.

Глава 2

Своё начало река Снежная берёт высоко в ледниках Северных гор, где вечные снега лежат белоснежными шапками на вершинах столь прекрасных сколь и недосягаемых, что ни один смельчак, решивший покорить их, так и не вернулся оттуда живым. Устремляясь в долину, река вбирает в себя множество малых притоков и по мере продвижения на юг, набирает силу, раскидываясь рукавами по всей округе, питая своей влагой древние леса, стоявшие здесь ещё задолго до появления первого человека.

Холмистая местность у основания горной гряды порождает живописные меандры с крутыми берегами, и грозные пороги. Ниже по течению потоки воды замедляют свой ход, русло становится шире, разделяется на отдельные водотоки, пока окончательно не теряется в лесной глуши, питая собой многочисленные болота и озёра.

Своё прозвище «Лисий хвост» река получила у местных жителей из-за цвета, в который окрашивается вода весной. Тающие снега вымывают железо в горах и несут его вниз по течению, окрашивая реку оттенками бурого – от рыжего до, почти чёрного цвета. А там, где есть железо, есть и золото. Но не только это роднит реку с лисами. Снежная умеет преподносить сюрпризы не хуже этих коварных и хитрых животных. Порой в половодье, за одну ночь уровень воды в реке может подняться так резко, что под толщей воды оказываются целые острова, а там, где вчера была отмель или реку можно было перейти вброд, бушует настоящий горный поток. Как правило, именно после таких явлений, когда уже уровень воды падает до обычного, на перекатах и наносах оседает большое количество золотого песка, который так усердно собирают приезжие старатели, и из-за которого так много жизней оборвалось на берегах этой красивой, но очень своенравной реки. Дань, которую платят люди за сокровища Снежной несоизмеримо больше того, что им удаётся найти, но, увы, блеск драгоценного металла ослепляет, а жажда наживы толкает на самые ужасные преступления.

Любопытство, подогретое рассказом Малыша Харви, пустило свои корни в мыслях Оливера. Иногда в окрестных лесах исчезали люди, но это было скорее редкостью, чем правилом. А исчезновение целой группы – это уже событие куда более занимательное. Что же они там такое нашли, что так сурово расправились со своим компаньоном? Ведь всем в о́круге известно, что добыча гораздо богаче выше по течению, а не ниже, куда направлялась группа. Или они специально хотели попытать счастья на непопулярном месте?

Занятый этими мыслями Оливер незаметно для себя достиг берегов Снежной, и недолго думая повернул Каеля в сторону лагеря старателей, благо расстояние было не столь велико и заняло бы не более двух часов неспешной езды.

Тропа, по которой ехал Оливер, была проложена совсем недавно. Сразу, как только уровень воды в реке упал, в город приехали искатели счастья и золотого песка, именно в это время вешние воды приносят с собой кварц и золото. В этом году отважных золотодобытчиков было меньше чем в прошлом, а в прошлом меньше чем в позапрошлом. Река с неохотой расставалась со своими сокровищами, и количество добычи из года в год снижалось как количественно, так и качественно. Уже давно была закрыта регистрационная контора, отвечавшая за межевание участков реки и ручьёв, просто за ненадобностью, места хватало с избытком, минули те времена, когда на один участок претендентов было по несколько человек и споры решались на ножах. Пресечение подобных бесчинств, способных утянуть Рэвенвальд в пучину кровавого хаоса, было вверено отделению городских стражей. Тут же махровым цветом расцвела коррупция, но убийства прекратились. И за последние два года смерть в Рэвенвальд наведывалась только по естественному или же несчастному случаю. До недавних событий.

Солнце, изредка пробивавшееся через низкие облака, подсвечивало пейзаж бледным подобием жёлтого цвета. Ветер, то стихавший, то налетавший внезапно как голодный зверь, стремился забраться за воротник, поднимал рябь на воде. Чуть поодаль от того места, где Оливер свернул с главной дороги и направился вдоль берега, река раздавалась в разные стороны целым веером больших и малых ручьёв, образующих некое подобие дельты, а затем вновь воссоединялась в единое русло. Чёрные, отполированные потоком за долгие годы валуны, торчащие из воды и покрытые водорослями, словно были созданы для того, чтоб служить местом отдыха самым разнообразным сказочным чудовищам из глубин речного омута. А ивы, склонившиеся над самой водой, могли бы послужить прекрасным убежищем сладкоголосых дев, увлекавших свои печальным пением потерявших бдительность путников.

Ближе к Ивовой заводи Каель начал вести себя странно. Зная повадки своего скакуна, Оливер был готов поклясться, что лошадь кого-то почувствовала. Она то и дело подёргивала ушами и поворачивала их в сторону лесной чащи, подбиравшейся всё ближе к воде. Да и самому ему казалось, что пару раз он видел кого-то боковым зрением, но стоило повернуть голову, как виде́ние исчезало.

Тропа взяла чуть правее, нырнув под сень деревьев, увлекая Оливера за собой, и выпустила его на большой поляне, которая, по всей видимости, и была обустроена под лагерь. В центре виднелись следы кострища, рядом с которым располагался шалаш из еловых веток, трава всюду была утоптана, а на дальнем краю располагались несколько односкатных укрытий.

Спешившись, он обошёл поляну по кругу и обнаружил ещё одну тропинку, ведущую вглубь леса. Обступаемая со всех сторон зарослями кустарника она петляла и исчезала в ельнике. Проехать здесь верхо́м было затруднительно, поэтому Оливер привязал Каеля, а сам, сломав ветку и сделав себе подобие шеста, направился посмотреть, не кроется ли там разгадка исчезновения группы старателей. Миновав ельник, тропа начала подниматься наверх, пока порядком запыхавшийся Оливер не оказался на краю обрыва, высотой около пяти метров.

В низине перед ним, расстилалось болото, покрытое прошлогодней травой с редкими узловатыми деревьями и каменными нагромождениями, своим видом очень напоминающими остатки печных труб. Найдя подходящее место для спуска и подойдя поближе, он убедился в своей догадке. Перед ним было то, что осталось от старого поселения, канувшего в лету много веков назад.

Котлованы, оставшиеся от домов, наполненные водой чёрной, словно безлунная ночь, как слепые глаза отражали проплывающие в небе низкие серые облака. Безмолвие, хранимое этим местом, действовало угнетающе. Казалось, что все звуки, которым был наполнен этот негостеприимный, но всё же весенний лес, пропали единым разом. Густая, тягучая как трясина, тишина раскинулась над этим царством теней прошлого. Кое-где по земле стелился туман, окутывая вуалью корни деревьев, тянущих свои изогнутые сучья вверх, то ли предупреждая, то ли угрожая незадачливому путешественнику, рискнувшему посетить это место.

Оливер поёжился от сырости. Проверяя шестом путь перед собой, он аккуратно двинулся вперёд. Иногда он натыкался на участки примятой травы, как если бы кто-то здесь недавно проходил, но явной тропы уже не наблюдалось и он пробирался наугад, взяв за ориентир то, что виднелось впереди. А впереди, почти в самом центре болота маячила огромная конструкция, вернее то, что от неё осталось. Старый монастырь, раскинув, словно птица два своих крыла, соединённых с главным зданием длинными крытыми переходами, стоял на пригорке и был виден издалека. Стены его, покрытые мхом и вьюном, пошли трещинами, а неподалёку от закрытой двустворчатой деревянной двери зиял тёмный провал. Крыша местами обвалилась и теперь торчавшие по периметру башенки были очень похожи на клыки.

Как заворожённый смотрел он на руины древней обители и чем ближе он подходил, тем тревожнее становилось у него на душе. Звенящую тишину вокруг нарушали лишь чавканье грязи под ногами и глухие удары его сердца. Страх, внушаемый этим зданием, был совершенно безосновательным с точки зрения здравого смысла, но вполне обоснованным с позиции животных инстинктов, которым чужда логика, а ведомо лишь предчувствие опасности. Как под гипнозом он продвигался по болоту, уже не глядя себе под ноги, не сводя глаз с чернеющего провала в стенах древней обители. И вот уже липкий страх начал наливаться ледяным комом в животе. Оливер, было, хотел повернуть назад – всё его существо протестовало дальнейшему продвижению, но его держало ощущение, что если он развернётся, то тот ужас, таящийся, где то впереди, непременно бросится ему на спину. Поэтому он продолжал двигаться вперёд изо всех сил стараясь взять себя в руки. Туман, что раньше едва прикрывал корни деревьев, начал подниматься и вот уже заслонил собой небо. Обступая стеной со всех сторон, белая мгла подгоняла Оливера всё вперёд и вперёд навстречу разверзнутой пасти древних руин, наполненной тьмой и копошащимся в ней живым ужасом. Ужасом столь явным, что его можно было почувствовать даже на расстоянии.

Не выдержав напора, Оливер бросился бегом к ближайшей стене. Спотыкаясь и падая, не находя смелости даже обернуться, он добежал до стены монастыря и прижался к ней спиной в надежде почувствовать безопасность хоть с какой–нибудь стороны. Никогда в жизни ему ещё не было так страшно. Привыкший относится скептически даже к своим прошлым переживаниям и встречам с необъяснимыми явлениями, сейчас он был готов разрыдаться от навалившегося бессилия и парализующего ужаса. Стоило ему закрыть глаза, как перед ним вспыхивали кошмарные виде́ния, наполненные столь отвратительными и пугающими сюжетами, что он предпочитал не моргать как можно дольше.

Трясущимися пальцами он ощупывал холодную шершавую поверхность каменной стены монастыря, и когда обнаружил, что провал, ведущий внутрь здания, находится от него всё на расстоянии вытянутой руки, то чуть не подпрыгнул от страха. Не отрываясь от стены, он попятился прочь, ожидая, что кто-нибудь или что-нибудь вот-вот выскочит из-за угла и утащит его туда, откуда нет никому возврата.

И когда крик отчаяния был готов вот-вот вырваться из его груди, наваждение исчезло так же внезапно, как и появилось. Оливер, судорожно сглатывая пересохшим горлом липкую слюну, осмотрелся по сторонам. Мгла не исчезла, она просто обступила пригорок, на котором сейчас он находился, со всех сторон; но теперь через неё уже проглядывали стволы деревьев, и возвращение способности ориентироваться в пространстве придало Оливеру уверенности. Сделав несколько глотков из фляжки, он уселся прямо на землю и попытался проанализировать сложившуюся ситуацию. Если не считать приступа паники, то дела обстояли вполне себе сносно. Возможно, на болоте произошёл выброс какого-то газа, что и послужило причиной подобного поведения. Однако в эту версию никак не вписывалась пелена тумана, взявшегося ниоткуда и застилавшая теперь всё вокруг.

Глядя на клубящуюся завесу Оливеру, мерещились очертания людей, готовые того гляди выйти из-за полога, но не решавшиеся на это и отступавшие обратно, растворявшиеся, чтобы вновь появиться чуть поодаль. Иногда, когда туман делался прозрачнее, сквозь него, как через мутное стекло можно было разглядеть очертания домов и улиц. Вот мимо, проехала деревенская телега, запряжённая худой до невозможности клячей, а вот двое прохожих о чём-то споря, указывают на старинный монастырь. Вот девочка, с куклой, зажатой подмышкой, бежит по своим делам. Внезапно она остановилась и стала пристально рассматривать то место, где сидел Оливер. Она была настолько отчётливо видна, что Оливер смог разглядеть её лицо. Чуть курносый носик, щёчки, перемазанные сажей, волосы, свалявшиеся в грязные сосульки, лежали на худых плечах, укутанных дырявым шерстяным платком. Затаив дыхание Оливер ждал, что же будет дальше, но девочка, постояв так некоторое время, отвернулась и побежала дальше.

Не желая испытывать судьбу, он аккуратно поднялся и, стараясь двигаться как можно тише направился к пролому в стене, в надежде хоть там найти убежище от любопытных взглядов призрачных фантомов, а заодно обдумать возможные варианты выхода из сложившейся ситуации.