Оливер Таккер и Архитекторы сновидений

Оливер перевёл взгляд на Харви, всё это время сидевшего рядом с его кроватью:

– Да-да, мистер Таккер! Извините меня, не нужно мне было вам этого рассказывать! Это я во всём виноват, это я вас втянул вас в это дело! Нечистое это место, плохое, я же вас предупреждал, – затараторил тот.

Профессор Венфорд накапал содержимое склянки в маленькую рюмочки и поднёс Оливеру:

– Вот, выпей это, для твоей головы будет то, что нужно… мы направились туда и вскоре обнаружили Каеля, но тебя нигде не было. Мы обыскали всю поляну, берег и как только собрались углубиться в чащу, несмотря на протесты Харви, то ты объявился собственной персоной. Вид у тебя был, прямо скажем, удручающий. Голова разбита, весь в грязи, руки изодраны в кровь! Может, расскажешь, где ты умудрился довести себя до такого состояния?

Оливер как мог, попытался пересказать свои злоключения, рассказ давался с трудом, одна мысль никак не хотела увязываться с другой, а порой, слушая себя, он и сам сомневался в правдоподобности описываемых событий. Даже у наивного Малыша Харви лицо порой вытягивалось от удивления и принимало недоверчивое выражение. Профессор же внимательно слушал Оливера, лишь изредка задавая уточняющие вопросы, и что-то записывал в свой дневник. Окончательно запутавшись в своём рассказе, Оливер угрюмо подытожил:

– Бред какой-то.

– Ну, почему же, всё вполне объяснимо. Ты попал на болото, надышался испарениями, которые часто бывают в подобных местах и как результат – галлюцинации и спутанность сознания.

– Сумка! – Оливер резко поднялся на кровати. – Где мои вещи? Я забрал у него сумку!

С этими словами он начал оглядываться по сторонам. Малыш Харви осторожно указал ему, где лежали потрёпанные вещи, перемазанные грязью и кровью.

Едва не упав, раскачиваясь из стороны в сторону, Оливер добрел до своих пожиток и принялся в них рыться.

– Тебе нужно успокоиться и вернуться в кровать, в твоём состоянии тебе требуется покой, – попробовал запротестовать профессор, но Оливер, не реагируя на его слова продолжал раскидывать свои вещи, а затем уставился выпученными глазами на Харви.

– Где она?

– Клянусь, мистер Таккер, я не трогал ваших вещей, здесь всё, что было с вами, когда мы вас нашли, ваша одежда и ваша сумка, это она? – перепугался Малыш, протягивая сумку Оливера.

– Нет! Нет! Это моя сумка! А где сумка мертвеца?

Тут вмешался профессор Венфорд:

– Уймись, Оливер! Иначе я вколю тебе снотворное. Малыш Харви не врёт, все твои вещи перед тобой!

Причитая Оливер сел на пол и полез в свою сумку, а через секунду отбросил её в сторону, словно нашёл там ядовитую змею:

– Кассандра, – задыхаясь от страха, прохрипел он, отползая в сторону, пока не упёрся спиной в стену.

Тишина воцарилась в комнате. Оливер сидел у стены, поджав ноги, Малыш Харви переводил испуганный взгляд с профессора на Оливера. Первым в себя пришёл Венфорд и медленно подошёл к сумке. Подняв её с пола, он заглянул внутрь, нахмурился, а затем вытащил то, от чего Оливер тихо запричитал, а Малыш Харви громко икнул. В его руках была кукла, несколько потрёпанная на вид, но в целом сохранившаяся довольно неплохо, если, конечно, она пролежала под землёй столько лет, сколько в своём рассказе предполагал Оливер.

– Интересно, – протянул он, – ну, и какие у кого будут мысли на этот счёт?

Свет, падавший из камина, играл на кукольном лице переливами жёлтого и оранжевого, а тени подрагивая, дополняли объём, и профессору иногда начинала казаться, что лицо у неё и впрямь как живое. Как у ребёнка, который спит, готов проснуться и вот-вот откроет глаза. Искусная работа неизвестного мастера впечатляла его. Столь лаконично, но при этом очень натурально переданные черты человеческого лица завораживали. Задумавшись, он не заметил, как за спиной у него появился Оливер, так тихо он подошёл:

– Я, пожалуй, пойду домой, мне уже лучше, верни мне куклу – почти шёпотом сказал он.

Как под гипнозом Венфорд протянул ему игрушку, хотел было что-то возразить, но слова застряли у него в горле, а тело занемело и не хотело двигаться, так он и стоял неподвижно, с протянутой рукой, пока Оливер не спеша оделся и молча не покинул его дом.

Когда дверь захлопнулась, профессор моргнул и растерянно посмотрел на Малыша Харви, забившегося в угол и не сводящего с него глаз.

– Чёрт знает что такое… Куда он пошёл?

Харви только нерешительно пожал плечами и показал на дверь:

– А можно я тоже пойду домой?

– Что? А, да, кончено ступай, – рассеяно смотря на пустую сумку, ответил Венфорд.

Когда его жилище покинул и Малыш Харви, профессор опустился в кресло и, закурив сигару, попытался сложить воедино всё произошедшее начиная от рассказа Оливера, заканчивая этой нелепицей, что произошла только что. Из рассказа получалось, что Оливер нашёл на болотах какие–то руины, скорее всего, это развалины монастыря, того самого, что много веков назад собрал вокруг себя в этих местах небольшое поселение, а затем вместе с этим поселением сгинул при туманных обстоятельствах. Где-то в руинах Оливер нашёл эту куклу, причём это место рассказа прямо-таки изобилует подробностями, тянущими на шизофрению, если бы не одно но. А заключается оно именно в том, что буквально несколько минут назад, он – профессор психиатрии Адам Венфорд, подвергся самому настоящему гипнозу, иначе как объяснить случившееся? Притом, гипнотизёр оказался очень умелым, но кто это был? Ну не Малыш Харви – это точно, остаётся Оливер Таккер, однако и за ним подобных наклонностей раньше не наблюдалось и интереса к этой теме, насколько было известно Венфорду, тот не испытывал. Или всё же рассказ не настолько галлюцинация и имеет с реальностью гораздо больше общего, чем разум позволяет принять?

– Что за чепуха! – выругался профессор. – Адам, послушай себя – кукла гипнотизёр! Завтра же утром схожу к Оливеру и узна́ю, что это было!

Наводя порядок в кабинете, профессор не переставал время от времени высмеивать собственную впечатлительность и деревенские суеверия и лишь где-то на самом краю его сознания, беспокойным колючим комочком засела мысль, что вся его бравада вызвана лишь тем, что он столкнулся с чем-то гораздо более реальным, чем хотелось бы верить. Весь его прошлый опыт применения оккультных методов в попытках лечения расстройств сна, казался теперь ему ребячеством, хоть и черпался из древних книг и ветхих рукописей. Но там это было пространное объяснение неведомого, которое можно было трактовать, в общем-то, как угодно. А тут…

Остаток ночи он провёл в попытках заснуть, а когда всё же в предрассветных сумерках ему это удалось, то сон, вопреки ожиданиям, не принёс столь желанного облегчения и отдыха. Адаму Венфорду снилось, что он пари́т над морем, в котором вместо воды, волнами перекатывается абсолютная пустота цветом ночного неба. Словно живая она тянет к нему свои щупальца из обрывков чёрного тумана, в попытках схватить и увлечь в глубины безумия и ужаса, таящиеся под бесконечным покровом тьмы. Голоса, нашёптывали вещи настолько омерзительные и богохульные, что произнеси их он вслух, то кара небес непременно обрушилась бы на него со всем своим неистовым и праведным гневом. Затем море сменилось пепельно-серой равниной, которую насколько хватало глаз, заполняли существа, лишь отдалённо напоминавшие своим видом, что когда они были людьми. Все до единого с лицами, осунувшимися от голода. Глаза их не выражали ни единой мысли или эмоции, словно кто-то или что-то забрало у них то, что принято называть искрой жизни или душой. И над всем этим царством безмерной тоски, высоко в небесах, цвета запёкшейся крови, парили создания. Как хищники они выбирали себе жертву и затем обрушивались вниз, хватая кого-нибудь из толпы, и взмывали вверх. Ужас, захлестнувший профессора, был вызван даже не видом существ, а молчанием и покорностью жертвы и тех, кто её окружал. Лишь слабый шелест ветхих тряпок, в которые превратилась одежда несчастных, нарушал гробовую тишину.

После пробуждения голова профессора гудела как с похмелья в молодости, а душу переполняло тревожное предчувствие неминуемой беды. Попытка позавтракать не увенчалась успехом, кусок не лез в горло, и лишь кофе сумело прижиться в его желудке, отогнав слабость и немного умерев головную боль.

День выдался пасмурным, дул не сильный, но промозглый ветер, а мелкая холодная морось, сыпавшая с низких серых облаков, нёсшихся по небу, выдавливала любое тепло из-под одежды. На окнах кое-где хлопали не закрытые ставни, да поскрипывали калитки частных домов. На улице не было видно ни единой живой души, городок будто вымер или затаился. От майской благодати не осталось и следа, даже мир словно потерял всю свою гамму ярких красок, присущих этому времени года и наполнился унынием глубокой осени. От этого нехорошее предчувствие профессора лишь усилилось. Надвинув котелок так, чтоб его не снесло случайным порывом ветра, профессор Венфорд направился в антикварный магазин Оливера Таккера.

Прибыв на место, он обнаружил Оливера за составлением нового каталога. Повсюду валялись какие-то бумаги, наброски рисунков, старые справочники. Сам Оливер, прибывая в очень возбуждённом состоянии, что писал на листке пергамента, то и дело оглядываясь на куклу, которая к тому времени заняла почётное центральное место на витрине, среди прочих экспонатов.

– А, Адам! Проходи! – радостно воскликнул Оливер, не поднимая головы.

– Я рад, что тебе уже лучше…

– да-да, конечно, – Оливер, наконец, посмотрел на Венфорда. Затем опять оглянулся на куклу, – Ты только посмотри, какая красотка! Готов поклясться, что я выручу за неё кругленькую сумму! Я немедля внесу её в свой каталог и устрою внеплановую рассылку. Подумать только, столько лет пролежать под землёй и ни единой царапинки! Правильно я сделал, что подобрал её!

– Но ведь ещё вчера тебя удар чуть не хватил от страха, когда ты её увидел, – удивился Венфорд, разглядывая черновик нового каталога.

Среди записей и зарисовок, то и дело встречались загадочные символы, вставленные в текст, напоминавшие некий шифр, происхождение которого он никак не мог вспомнить.

– Что за вздор? Я ещё в состоянии контролировать свои действия и не впал как ты в старческий маразм! – неожиданно злобно процедил сквозь зубы Оливер, сжав кулаки так, что костяшки на них побелели, а глаза, казалось, вот-вот вылезут из орбит.

Профессору пришлось приложить немалые усилия, чтобы сдержать нахлынувшее негодование, но справившись с гневом, он хладнокровно ответил:

– Что ж, раз ты чувствуешь себя так хорошо, то я не буду тебя отвлекать, всего доброго.

– Да, да, всё хорошо. Спасибо, что зашёл, приходи в любое время, дружище, – любезно попрощался Оливер.

Венфорд, ещё более удивлённый, замер в дверях и обернулся. Оливер с азартом продолжал составление каталога, напевая весёлую детскую песенку себе под нос, а от былого гнева, готового затопить всю комнату, не осталось и следа.

Шокированный результатами своего визита, он ещё некоторое время стоял на улице рядом с дверью, пытаясь утихомирить тот ураган эмоций, что бушевал у него внутри, пока ветер трепал его седые волосы. Но как истинный джентльмен, он сумел взять себя в руки и, вернув цилиндр на положенное место, направился в сторону конюшен, дабы повидать Малыша Харви и порасспросить его кое о чём.