Оливер Таккер и Архитекторы сновидений

Глава 3

Развалины монастыря встретили его холодным сумраком. Несмотря на то что крыша здания была разрушена, потолок первого этажа оказался цел. Помещение достаточно просторное, чтобы в лучшие времена вместить человек триста, сейчас находилось в крайне плачевном состоянии. Пол был завален разным мусором, обломками старых скамей, прошлогодней листвой, остатками разнообразной растительности, обычной для болотистой местности, судя по всему, вода иногда поднималась выше того уровня на котором она находилось сейчас и заливала помещение.

Пролом, через который Оливер пробрался внутрь, был единственной прорехой в стене, не считая незначительных трещин, протиснуться в которые могли разве что мелкие грызуны. Окна, составленные из цветной слюды, выложенной в форме незатейливых витражных рисунков, по большей части остались целы и пропускали в помещение отсветы белого свечения, исходившего от клубящегося снаружи тумана.

Постоянно оглядываясь на дыру в стене, через которую он пробрался, Оливер не спеша двинулся вдоль рядов, почерневших от времени скамеек, разглядывая в неверном свете остатки настенной росписи. Сюжеты, представленные здесь, вполне соответствовали типичной росписи храма в честь Великой Благодати. Облупленная краска, потускневшая за прошедшие столетия, местами обвалилась и теперь изображения, описывающие спасение людей после появления второй луны в небесах, внушали скорее не надежду, а страх – молящиеся люди остались кто без головы, кто без рук, а спускающиеся спасители своим ликом теперь походили скорее на порождения тьмы.

Все двери в помещении оказались запертыми изнутри, как седи бы кто-то старался отгородиться от внешнего мира. Вернувшись к пролому в стене и убедившись, что ситуация снаружи не изменилась, Оливер присел на старую скамью и стал обдумывать свои дальнейшие действия. Выходить в клубящийся туман, наполненный не пойми кем, или чем, ему совсем не хотелось, но и оставаться здесь надолго не получилось бы. Во-первых, у него не было с собой, достаточного количества воды и провианта для длительного ожидания, а во-вторых, неизвестно, что тут творится ночью. Проверять Оливер этого не хотел.

В задумчивости он шарил взглядом по старой каменной кладке пола, и тут его внимание привлекло нечто, на что он сперва не обратил внимания. Следы. Следы, оставленные не одним человеком, а целой группой людей, вереницей тянулись вглубь зала в сторону старого алтаря, расположенного точно посередине помещения.

Проследовав тем же путём, что и загадочные визитёры, Оливер добрался до центра зала и сделал ещё два неожиданных открытия. Старая каменная кафедра была сдвинута со своего места, а под ней открывался узкий проход, ведущий вниз. А ещё рядом лежал рюкзак, оставленный здесь кем–то, кто рискнул отправиться вниз.

Недолго думая Оливер принялся проверять содержимое своей находки. Приятным итогом этого не самого благородного занятия стали две фляги с водой, одна полупустая фляга рома, вяленое мясо, сушёные ломти яблока, моток прочной верёвки, спички, масло и добротный охотничий нож.

Допитый ром тут же отогнал все дурные предчувствия и пробудил дремлющую жажду приключений, которая так терзала Оливера последнее время. Кто знает, что за тайны хранят в себе недра древнего монастыря и раз уж любопытство завело его столь далеко, да и путь через болота был отрезан, то, возможно, стоило поискать выход в самом неожиданном месте.

Старая тряпка, отломанная ножка от скамейки, масло, зажжённая спичка и вот, Оливер уже стоит с пылающим факелом в руках на первой ступени лестницы, ведущий вглубь подземелья.

Спуск по старой каменной винтовой лестнице занял прилично времени. То тут, то там попадались следы тех, кто побывал тут незадолго до Оливера – грязь с ботинок, сломанная масляная лампа и прочий мусор. Когда ступени, наконец-то, закончились, Оливер оказался в начале длинного коридора, высеченного выложенного из того же камня, что и всё строение наверху. Сквозь крошащуюся каменную кладку сочились тонкие ручейки воды и убегали в трещины на каменном полу. Насекомые – жуки и черви, прятались в свои убежища в стенах и на потолке, как только на них падал свет от факела. Сырость и спёртый воздух, побеспокоенные лишь недавно за столько лет, всё ещё висели липкой обволакивающей пеленой, заполняя собой каждый миллиметр пространства вокруг.

От центрального коридора во все стороны разбегались боковые ходы похожие на тот, по которому не спеша пробирался Оливер. Чтобы не потеряться, он делал небольшие зарубки с указанием направления своего движения, дабы смог вернуться, если заплутает.

Любой человек, который хоть раз бывал под землёй, в пещерах или гротах, с уверенностью подтвердит вам, что время в таких местах течёт иначе, чем на поверхности. Неизвестно сколько пришлось плутать Оливеру, по этому подземному лабиринту, если бы в какой-то момент до его носа не донёсся новый запах, запах, который сопровождает разложение любого не погребённого тела. Через несколько поворотов открылась и причина всё возрастающего трупного зловония. На пересечении двух коридоров лежало мёртвое тело и судя по одежде, это был один из пропавших недавно старателей. Голова его была неестественно вывернута, из чего Оливер предположил, что этот человек, либо упал с большой высоты, либо кто-то очень сильный постарался прервать его жизнь таким зверским способом. Врождённое чувство приближающейся опасности вытеснило остатки хмельной бравады. Кто-то убил этого человека и значит, некто, возможно, всё ещё находится в этих мрачных тоннелях, и нет никаких гарантий, что при встрече не попытается проделать подобное ещё раз.

Прислушиваясь к каждому шороху, Оливер двинулся дальше. Через некоторое время коридор стал расширяться, а потолок уходить вверх, пока не закончился внушительного размера залой, по своей обстановке, очень похожей на ту, которая осталась наверху. Такая же круговая расстановка скамей, такой же алтарь и кафедра в центре. Только стены были не расписаны со всем старанием, что прослеживалось наверху, а были задрапированы полотнищами из грубого холста, на которых всё ещё можно было разобрать неуклюже намалёванные религиозные символы. Но не это привлекло внимание Оливера, весь зал был заполнен паствой этой загадочной обители. Вернее, тем, что осталось от этих несчастных. Десятки скелетов, словно замерли здесь в своём последнем движении. Кто-то стоял, обхватив голову руками, кто-то на коленях застыл в поклоне, едва касаясь головой земли, вот скелет побольше прижимает скелет поменьше к своей груди и отворачивает его от алтаря, будто хочет укрыть от чего-то. Кто-то упал навзничь, а кто-то прижался к стене, отворачивая голову. А в центре, у распростёртых останков сидел одинокий мертвец, склонив голову на грудь и прижав к себе кожаную сумку. Ошарашенный увиденным, Оливер чуть не выронил факел. По воле судьбы он бывал в разных местах куда более пугающих и отвратительных, но никогда прежде ему не доводилось видеть столько боли и отчаяния, запечатлённых в этих позах. Что-то очень ужасное произошло здесь, нечто невообразимое, что могло заставить остаться здесь всех этих несчастных.

Стараясь никого не коснуться, Оливер приблизился к алтарю и едва наклонился, чтобы поближе рассмотреть сумку, которую держал сидевший перед ним мертвец, как услышал позади себя шорох, нарастающий с каждым ударом ускоряющегося сердца.

Темнота, оставленная в коридоре, оживала и текла к нему по полу настоящим потоком, как только она достигла области, освещаемой факелом, Оливер увидел, что это не тьма движется к нему, а потревоженные насекомые, покинувшие своё убежище в стенах лабиринта. Огибая пятно света, они наполняли собой помещение, забиваясь во все углы, карабкаясь на застывшие скелеты, набиваясь им под остатки истлевшей одежды, от чего казалось, что мертвецы оживают и начинают шевелиться. Причина столь необычного поведения насекомых не заставила себя долго ждать. Вдалеке, там, где тоннель уходил за очередной поворот, начало нарастать свечение болезненного молочного цвета. Оливеру не пришлось утруждать себя размышлениями о причине свечения, он догадался мгновенно – белая мгла, окутавшая болота преследует его здесь, глубоко под землёй!

Не в силах даже закричать от ужаса, Оливер, издав сдавленный хрип, попятился, опрокидывая всё на своём пути. Упёршись спиной в стену и понимая, что он только что угодил в западню, из которой судя по всему, ему не выбраться, начал судорожно смотреть по сторонам в поисках хоть какого-нибудь убежища. Заметив небольшую дверь, слева от себя, он бросился к ней, давя насекомых, заполонивших весь зал, к счастью, она оказалась не заперта. Забежав внутрь и едва успев навалиться на дверь спиной, Оливер почувствовал глухой удар с обратной стороны. Потом ещё один, а потом всё стихло, даже шелест потревоженных обитателей сырого подземелья прекратился так внезапно, что тишина, навалившаяся со всех сторон, отдалась резким звоном в ушах.

Помещение, в котором оказался Оливер, не имело другого выхода и по своим размерам напоминало скорее каменный мешок, три на четыре шага площадью с высоким потолком, терявшемся, где то очень высоко, так, что свет от факела не мог достать до него. Понимая, в каком затруднительном положении он оказался, Оливер сел напротив двери и постарался успокоиться, привести в порядок мысли, твёрдо памятуя о том, что паника сгубила гораздо больше людей, чем причина, вызвавшая её.

Тем временем, белёсое свечение, поначалу проникавшее лишь на уровне пола, поползло вверх, пока не высветило контуром дверь, и, прекратив своё движение, начало пульсировать, попадая в такт бьющемуся сердцу Оливера. Вслед за этой дьявольской пульсацией донёсся нарастающий гул, перерастающий в нестройный хор человеческих голосов. Кто-то там, за дверью, переговаривался, иногда ругался, но всё же в этом гомоне было больше стенающих и молящих голосов. Над ними явно доминировал мужской голос, полный твёрдой уверенности, воли и страсти. Из обрывков слов можно было разобрать что-то об усмирении гордыни, покаянии и терпении.

На непослушных ногах Оливер приблизился к двери. За ней действительно были люди, много людей! Осторожно приоткрыв дверь, он выглянул наружу. Зал, ранее заполненный застывшими покойниками, был полон людей, самых настоящих из плоти и крови! Повсюду вдоль стен горели свечи, установленные на кованых подсвечниках в человеческий рост, было душно, пахло потом и ладаном. Собравшиеся устремили свои взоры к центру зала, где за кафедрой стоял высокий мужчина, лет сорока, одетый в фиолетовую мантию и энергично жестикулируя, читал проповедь.

– И да отвернётся Великая Благодать от того, кто впал в грех гордыни и возвысил себя выше остальных, отдавшись во власть тёмных сил! Искупление грехов не доступно тем, кто несёт в наш мир свою ересь, попирая законы мироздания, едва уцелевшие в период великой беды! Да будет наказан, отлучён и предан огню, всякий, дерзнувший нарушить законы Благодати и угрожающий своими делами и помыслами всем оставшимся в лоне великой церкви!

На все эти гневные призывы и угрозы толпа отвечала, кто ругательствами – сомневаясь в заступничестве, кто просто исступлённо рыдал, но большинство подхватывало части фраз и дружно скандировало их, наполняя всё пространство вокруг почти осязаемой злобой.

Не веря своим глазам, Оливер чуть было не шагнул вперёд. Его остановил вид этих людей, а точнее, их одежда, приглядевшись получше, он увидел, что все они были одеты так, как одевались крестьяне несколько столетий назад. Они были одеты, так же как и те, кого он видел ещё, будучи у стен монастыря – те фантомы, что являлись на границе белой мглы. А проповедник тем временем продолжал, гневно потрясая кулаками и побагровев лицом:

– Нет места убийцам и святотатцам среди благочестивых! Гоните прочь и побивайте камнями всякого, кто скажет, что механизмы неопасны вам! Ибо они опасны, они смутят ваш рассудок и растлят вашу бессмертную душу, так же как это произошло с Таккером Старшим, будь он проклят во веки веков! Его страсть к изучению сокровенных тайн природы есть не что иное, как посягательство на саму Великую Благодать, давшую нам жизнь и хлеб, свет и тепло! Он лжец, лжец и еретик!

– Мой отец не еретик! – раздался голос из толпы.

Тут же вокруг нарушителя спокойствия образовалась пустота, все старались отодвинуться подальше от него.

– Мой отец не еретик и никогда им не был! А ты и твои люди, вот настоящие грешники и святотатцы! Вы, убившие всю мою семью! И ты заплатишь за это! – говоривший был молодым человеком, едва ли достигшим двадцати лет. Одет он был в лохмотья, измазан грязью.

Проповедник замер на секунду, уставившись на говорившего, словно на нечто совершенно из ряда вон выходящее, а потом заорал:

– Стража! Убейте его! Это колдун, он сам явился к нам, убейте его!

При этих словах началась такая паника, что трудно было сказать, что вообще происходит, среди мечущейся толпы Оливер разглядел и людей, в стальных панцирях – видимо, местная стража, они пробивались сквозь толпу, орудуя палками и кулаками, прокладывая дорогу к юноше. А молодой человек, совершенно не скрываясь, прорывался к проповеднику, который, в свою очередь, продолжал изрыгать проклятия и обвинения. Ненависть, пылающая в глазах этой пары, трудно было описать словами, казалось, что она вот-вот выплеснется наружу и затопит собой всё вокруг.

Оливер был настолько шокирован этим зрелищем, что не сразу понял, что его кто-то зовёт. Голос раздавался из-за спины, детский вкрадчивый шёпот, перекрывавший собой весь тот шум, что доносился из зала:

– Оливер, помоги мне, – прошептал некто.

Оливер оглянулся и встретился взглядом с маленькой чумазой девочкой, стоявшей у дальней стены и прижимавшей к себе куклу.

– Помоги мне, пожалуйста, – прошептала девочка, не открывая рта, – забери меня отсюда.

– Как тебя зовут? – не найдясь что сказать, спросил он

– Кассандра. Забери меня отсюда, – продолжила девочка, не открывая рта.

Тем временем шум за дверью нарастал, и вопли проповедника были наполнены уже не угрозой, а страхом и отчаянием. Оливер, не обращая на них внимания, слегка наклонивший стал медленно подходить к девочке, не сводя с неё глаз. Девочка стояла совершенно спокойно и с любопытством разглядывала его.

– А как ты сюда попала? – дрожащим от догадки голосом, поинтересовался Оливер скорее не из-за желания узнать ответ, а увидеть, как эта девочка разговаривает, не открывая при этом своего рта. Он увидел.

Кукла развернула к нему свою голову и улыбнулась:

– А я всегда была здесь.

Совершенно не думая о последствиях, подстёгнутый лишь инстинктами и страхом, Оливер вылетел из комнаты в залу. Перепуганные люди толкались и дрались как озверевшие, кто-то упал на колени и тут же был повален на пол и затоптан, отовсюду неслись рычание и стоны, плачь и проклятия. Возле кафедры разворачивалась отдельная трагедия, юноша и проповедник вцепились друг другу в горло так сильно, что у обоих кровь пошла ртом.

Решившись пробиваться, во что бы то ни стало к выходу, Оливер с размаху толкнул заграждавшего его путь мужчину, занятого избиением лежавшей на полу женщины и словно провалился в пустоту. Его руки коснулись ветхой одежды, под которой был укрыт лишь застывший в немой позе скелет, вместе с которым со всего маху повалился на пол.

Приподнявшись на ушибленных локтях и оглядевшись по сторонам, щурясь от набившейся в глаза пыли, он с удивлением обнаружил, что всё происходившее здесь мгновение назад – исчезло как наваждение. Он лежал на полу в зале, освещённым едва заметным пульсирующим свечением, исходившим от остатков тумана, стелившегося по углам и исчезающем в трещинах в стенах. Повсюду, как и прежде стояли замершие в разных позах мертвецы, застигнутые неведомой трагедией сотни лет назад. Звенящая тишина наполняла всё вокруг, прерываемая только частыми ударами его сердца и хриплым дыханием, вырывавшимся со свистом из пересохшего горла.

Видя, как тает светящийся туман, и темнота выползает из всех углов, Оливер очень проворно для своего состояния достал спички из кармана и ловко запалил факел, который до того у него был заткнут за пояс. Осмотревшись вокруг, он убедился, что всё осталось без изменений, за исключением тех несчастных, что он, сшиб в поисках убежища и теперь лежавших бесформенной грудой праха. Даже насекомые куда-то подевались. Пошарив у себя на поясе, он нашёл флягу с водой и принялся жадно пить из неё большими глотками, так, что вода потекла по его подбородки и шее, затекая за воротник.

Освежившись и продолжая всматриваться по сторонам, он поднялся, и всё ещё испытывая напряжение в ногах не спеша двинулся к сидячему мертвецу, зажимающему сумку своими костлявыми руками.

– Так что же тут произошло? – скорее сам себя спросил Оливер, осматривая останки. Одежда, в которую когда-то был одет этот несчастный, была очень похожа на ту, в которой был молодой человек, так бесцеремонно нарушивший проповедь. А тот, кто лежал перед ним, по всей видимости, был проповедником, потому как в складках одежды по-прежнему был отчётливо виден фиолетовый цвет.

– Так вот чем дело кончилось, – задумчиво произнёс Оливер. – Что же ты такого натворил?

Едва он коснулся сумки, прижатой мертвецом к груди, как нижняя челюсть скелета сорвалась со своего места и с громким стуком упала на каменный пол. От неожиданности Оливер покрылся ледяной испариной и чуть не выронил факел.

– Проклятье, – прошипел он, разозлившись на самого себя и не успев добавить к сказанному крепкое ругательство, так и вертевшееся на языке, как замер, вслушиваясь в тишину.

На какой-то момент ему показалось, что из комнаты, в которой он прятался от белой мглы, донёсся шорох, словно там кто-то был.

Резко развернувшись к проходу лицом, он как можно выше поднял факел над головой, стараясь высветить как можно больше вокруг себя. Света от факела не хватало, чтобы разогнать темноту, заполнившую его недавнее убежище, а подходить ближе и выяснять источник звука совершенно не хотелось. Так замерев на месте, не сводя глаз с дверного проёма и вслушиваясь в тишину, он просидел довольно долго. Списав это на нервное напряжение и разыгравшуюся фантазию, Оливер решил вернуться к своему занятию и посмотреть, что же находится в сумке, столь ревностно охраняемой покойником, что он не выпустил её из рук до самой свой смерти и даже после неё. Нечто как магнит тянуло его к этой сумке, в душе́ Оливера яростно боролись между собой желание заполучить её содержимое и желание как можно скорее убраться отсюда – никогда ранее он не попадал в подобные передряги, события, произошедшие с ним не укладывались в голове и не находили никакого объяснения. Пот струился по его лицу, застилая глаза, когда он начал не спеша разводить костлявые руки. В то же мгновение шорох, за его спиной раздался гораздо ближе и громче. Не раздумывая, Оливер схватил сумку и не оглядываясь бросился к выходу.

Забыв обо всех предосторожностях, он нёсся по тёмным коридорам, освещая дорогу начинавшим угасать факелом, надеясь лишь на то, что не проскочит нужный поворот и не пропустит оставленных им самим отметин на стенах, иначе он рискует остаться здесь навсегда. Сердце его наполнилось ребяческой радостью, когда он сумел разглядеть впереди ступени лестницы, по которой он спустился в это забытое богом подземелье. Но радость оказалась недолго и сменилась диким ужасом, чуть было не парализовавшим его на месте – из глубины лабиринта, оставленного за спиной, до него отчётливо донёсся детский голос: «Оливер, помоги мне. Пожалуйста!». Бросив факел, он влетел на лестницу и помчался наверх, перепрыгивая через ступеньки, отталкиваясь руками от стен, стараясь как можно скорее оказаться на поверхности. Задыхаясь от усталости, Оливер практически вывалился наружу. Последний рывок и он покинет это место. Он поднялся на ноги, всё вокруг плыло перед глазами, а сердце колотило изнутри в рёбра с такой силой, что казалось, будто оно решило их проломить. До выхода, зиявшего в стене светлым пятном спасения, оставалось уже совсем немного, как его левая нога неаккуратно подвернулась на чём-то скользком и Оливер, падая, со всей силой приложился головой о край скамьи. Мир вокруг полыхнул яркой вспышкой света и погрузился во тьму – сознание покинуло его. Вырвавшись, на короткое время, из беспамятства он обнаружил себя уже ползущим по болоту в сторону от развалин монастыря. Руки, изодранные в кровь, непереносимая головная боль, грязь, холод, затем снова провал, и вновь ползком по ельнику в сторону поляны старателей; провал в памяти, Каель, рядом с ним стоит человек, другой спешит к Оливеру: «Мистер Венфорд! Вот он! Да что же это такое!». А дальше ничего, пустота.

Глава 4

Сначала вернулось обоняние, растревоженное запахом аммиачной соли, вслед за ним вернулся слух:

– Мистер Венфорд, мистер Венфорд! – раздалось над самым ухом Оливера, – кажется, мистер Таккер приходит в себя!

Это был голос Малыша Харви. Вслед за этим открытием в голове внезапно пронеслась мысль: «А что же с Каелем?». В следующий миг голову заполнили такой водоворот мыслей, что Оливеру показалось, будто его голова сейчас взорвётся как перезревший арбуз. Он застонал.

– Оливер, ты меня слышишь? – раздался другой, но, тем не менее знакомый голос.

Оливер попытался разлепить веки. Свет резко резанул по глазам, но вскоре зрение начало возвращаться, и теперь вместо невыносимого белого пятна он сумел различить лица склонившихся над ним людей. Одно из них было с массивным подбородком, взлохмаченными бровями, из-под которых на него глядели по-детски наивные глаза. Другое же лицо принадлежало пожилому джентльмену, оно было гораздо худее, аккуратно подстриженные бородка и усы обрамляли узкие губы, на крючковатом носу красовалось пенсне, обладателя сего лица звали Адам Венфорд.

– Харви? Адам? – прохрипел Оливер.

– Дай ему воды, Харви, а то мы так ничего не разберём, что он нам говорит, – наигранно небрежно сказал Венфорд, продолжая внимательно разглядывать Оливера, – ну и напугал же ты нас.

С Адамом Вефордом он познакомился около года назад, когда тот только приехал в Рэвенвальд. Венфорд купил себе дом на окраине города и когда начал в нём обустраиваться, впервые заглянул в антикварную лавку Оливера. Профессор Венфорд тоже был джентльменом преклонных лет, на 3 года старше, занимался преподавание психиатрии в одном из крупнейших университетов королевства, вёл практику в клинике, но совсем недавно был отстранён от дел, по причине «несоблюдения врачебной этики и проведение псевдонаучных изысканий». Собственно, дело заключалось в том, что помимо официальных теорий, принятых в научных кругах, он допускал, а порой ставил во главу угла, нематериальную, духовную составляющую причину психических расстройств. Почти все его труды были направлены на изучение отклонений, связанных со сном, таких как его полное отсутствие, сомнамбулия или же, что интересовало его больше всего, полное отсутствие сновидений. Уделяя этой теме особое внимание, он использовал различные оккультные практики в целях исцеления пациентов, которых называл «пустыми». Суть его теории, если очень коротко, заключалась в том, что, по его мнению, сновидениями можно управлять, создавать и переносить в сознание извне! Естественно, учёный совет не стал мириться с подобными действиями, и было принято решение ограничить профессора Адама Венфорда в научной деятельности. Известие об отчислении из университета он принял стоически и даже пообещал доказать правоту своих взглядов. В Оливере Таккере он нашёл благородного слушателя и что немаловажно – образованного слушателя, с широким кругозором и не чурающегося разговоров о сверхъестественном. Тем более что у Оливера было немало историй на эту тему, да и среди вещей, выставленных на продажу, были довольно редкие книги по философии и ведовству. Оливер Таккер же, в свою очередь, всегда был рад помочь хорошему человеку если не ради выгоды, то чтобы хоть как-то развеять скуку. Так они и сдружились – профессор-изгнанник и отставной искатель приключений.

Напившись воды, Оливер почувствовал себя несколько поувереннее и самостоятельно сумел приподняться на локтях, оглядываясь по сторонам. Профессор проследил его блуждающий взгляд:

– Не утруждай себя, ты у меня дома, – отойдя к одному из стеклянных шкафчиков, он достал оттуда какую-то склянку, – лучше расскажи, как ты себя чувствуешь?

– Что со мной произошло? – неуверенно поинтересовался Оливер, пытаясь остановить карусель у себя в голове, и понять, где заканчиваются воспоминания и начинается бред.

– Это мы хотели узнать у тебя, – не отвлекаясь от разглядывания этикетки на склянке, задумчиво протянул профессор. – Мы нашли тебя неподалёку от Снежной, на поляне, ранее служившей лагерем для исчезнувших старателей. Малыш Харви пришёл ко мне утром следующего дня после того, как ты уехал прогуляться верхо́м, но так и не вернулся. Он рассказал, что ты вроде как заинтересовался несчастьем, случившимся с одним из тех горе-золотоискателей, и направился к Ивовой Заводи.