Матиаш I Корвин. PR и ритуалы при венгерском королевском дворе
Он со всем энтузиазмом посвятил себя военной профессии, для чего имел все преимущества физической и душевной организации. Его научное образование было действительно недостаточным, ибо он даже не владел латинским языком, но он компенсировал этот недостаток своим открытым умом, здравым смыслом, острым наблюдательным талантом и восприимчивостью к высшим интересам интеллектуального мира.
При дворе короля Сигизмунда, в средоточии великих движений христианских народов, – хотя его скромное положение удерживало его от правящих кругов, – он имел множество возможностей получить преимущества расширения кругозора и возвышенного восприятия. Великие произведения античного и средневекового искусства не прошли бесследно для его души; они облагораживали его вкус.
И хотя он смог отличить болезненную борьбу церкви, разделенной между тремя папами, и тревожные симптомы, связанные с религиозным расколом, от слабости людей, его глубокая религиозность, которую он принес с собой от Берчей из Трансильвании, не только остались нетронутой, но и возросла до восхищения.
Его товарищи, служившие с ним при королевском дворе, с восхищением рассказывали, что он часто ночью вставал с постели и спешил в церковь, где преклонял колени перед распятием Спасителя, погружаясь в благоговейную молитву, и оставался в церкви до рассвета.
Уже тогда в его душе зародилось решение посвятить свое оружие Богу и пожертвовать жизнью. Укреплялись его руки и его мужество сознанием того, что, сражаясь с врагами-завоевателями турками и еретиками-гуситами, он не только зарабатывает земные награды и мимолетную славу, но и завоевывает гарантии вечного счастья.
Его жизнь, разделенная между вооруженной оккупацией и религиозной практикой, не заставила замолчать голос человеческих чувств в его сердце. В нем воплотился идеал христианского рыцаря. И одна из характерных черт этого идеала: преклонение перед женскими добродетелями и прелестями.
Благосклонность фортуны привела на его путь даму, достойную уважения его благородной души, и он смог протянуть к ней руку.
Летом 1428 г. король Сигизмунд сражался с турками в нижнем течении Дуная – он провел осенние и зимние месяцы в сельской местности Тимишоары. Возможно, по этому случаю Янош Хуньяди, в то время всего лишь «солдат королевского двора», встретил Ласло Силадьи, владельца поместья Хорогсег в Темешмедь, и взял в жены одну из его дочерей.
Силадьи также были иностранной ветвью, не так давно привитой к древу венгерского народа. Они произошли из Боснии, из клана Гаразда, чье древнее гнездо, замок Гаразда, до сих пор стоит на берегу Дрины.
В первые годы XV века Миклош Гаразда и Ласло Силадьи, близкие родственники и товарищи, своими доблестными делами покрыли себя неувядаемой славой. Турки и партизаны Хервоя сражались против боснийских банов. В течение четырех лет они с героической решимостью защищали замок Сребреник, в котором вместе занимали должности командиров. Они не только отражали осады, но и неоднократно совершали успешные набеги на врага. Позже они взяли под свой контроль замок Браникс. В боях они получили славу и несколько тяжелых ранений. И не только верность Сигизмунду вдохновляла их на факты самопожертвования. Привязанность к венгерскому государству и одна из их характерных черт – приверженность вере предков: великие деятели национального прошлого пустили глубокие корни в семье, на обеих ветвях которой, мужчины и женщины, носили имена венгерских святых: Иштван, Ласло, Имре, Эржебет.
Они были щедро вознаграждены за свою верность и службу. Совместно завоеванные лавры сопровождались совместно завоеванными наградами и пожертвованиями товаров. Они получили обширные поместья в уездах Добока и Альсо-Фехер, Ноград, Хевеш и Темеш (1407-8 гг.) Великие лорды вступили в ряды дворянских орденов.
Боевой дух и доблесть Ласло Силадьи передались его сыновьям, Михаю и Ласло, которые оба пожертвовали своими жизнями в борьбе с турками. Их сестра, Эржебет, также разделяла наследие духа решимости и самопожертвования. Подходящая супруга для мужчины, который большую часть жизни проводит вдали от семейного очага, среди постоянных опасностей; в то время, преодолевая тоску и заботы своего сердца, должна нести тяжелое бремя воспитания детей и ведения дел дома и поместья. Для всего этого Эржебет Силадьи (Ил. 1-1-2) могла черпать достаточно сил из своей души. Современники называли ее «героической женщиной». И она получила право на это замечательное звание среди перипетий кризисных ситуаций.
Она подошла к мужу с пониманием его больших амбиций. Никто так не проникся сознанием важности Яноша Хуньяди и предчувствием его будущего величия, как он сам. Поэтому обязанности своего положения и профессии он выполнял с повышенным усердием. Он умел найти себя в любой ситуации. Бережливая хозяйка в начале карьеры, позволяющая мужу в дополнение к доблестной руке мужа предоставить в распоряжение короля Сигизмунда свое денежное достояние. Позже она окружит свою семью княжеским светом, как жена правителя страны; наконец-то она сыграет роль настоящей «королевы-матери». В то же время у нее была возможность доказать свою любовь к мужу и детям, пожертвовав своим богатством и рискуя жизнью ради их чести и будущего. Ничто так не характеризует ее, как изречение, напоминающее о матери спартанского героя, которое он изрек от негодования, когда его сына хотели лишить престола вскоре после его избрания царем: «Лучше я увижу, что мой сын мертв, чем без короны!»
Близкие к ней хвалили ее за религиозное рвение, о чем свидетельствуют соблюдение церковных устоев, и за мудрость.
Не была она и без высшего образования, цветы которого в изобилии украшают одну из ветвей ее рода. Среди потомков Гараздака трое были когда-то украшены плющом поэзии во главе с Яношем Чезмичей, прославившимся во всем мире под именем Янус Панноний.
И выступающий из пламени герб Гараздака – Силадьи, который гордо ассоциируется с вороном с обручальным кольцом Хуньяди на арках монументальных зданий, находит не менее славное место в блестящих пергаментных рукописях, которыми щедрый художественный вкус Януса Паннония обогатил библиотеки Печа, Эстергома и Буды (Ил. 2-2-5).
1.1. Детство (1443–1457)
У Эржебет Силадьи в 1433 году родился сын, которого при крещении назвали в честь его доблестного деда. Святой Ласло, героический венгерский король, стал его покровителем. Спустя семь лет она родила второго ребенка. Это был тоже мальчик. Он родился 23 февраля 1440 года в Клуж-Напоке Коложваре (ныне Клуж-Напоке в Румынии), в скромном домике в Старом замке, который, пережив перипетии пяти с половиной столетий и неизменно являясь прославленным объектом народного благоволения, стоит и по сей день. Церемония крещения прошла при соответствующем освещении. Отец явился в сопровождении своих верных соратников. Один из них спустя десятилетия с гордостью упоминает, что тоже стоял у купели для крещения, чья святая вода осветила будущего поборника христианства.
Он получил имя в честь Апостола Матвея (Матиаша) несомненно, по той причине, что он родился за день до дня этого святого.
К этому времени его отец уже высоко поднялся по лестнице славы и власти. С его именем связана слава нескольких триумфов. Названный королем Альбертом Сореньи баном, он стал воеводой.
Но самый яркий период его жизни начинается одновременно с рождением Матиаша.
Король Уласло I дарует отцу Матиаша второе достоинство страны, управление Трансильванией, и поручает ему опеку над Нандорфехерваром, ключом к стране. Таким образом, его задачей будет защита своей страны от турок по всей линии. И он оправдывает оказанное ему доверие длинной чередой побед в последующие годы (1441–1443 гг.).
Пробуждающийся дух Матиаша еще как ребенка, выраженный в проявлениях радости и энтузиазма, получил самые первые глубокие впечатления от героических действий отца на войне.
Часто случалось, что приезд гонцов, скачущих на жеребцах, мешал ему в его невинных играх, будил его от тихих грез. Он мог быть свидетелем удивительных сцен: когда его мать со слезами глубокого проникновения на глазах с восхищенным вниманием слушала рассказ об опасностях, с которыми столкнулся ее муж, и о победах, одержанных им, потом, обняв свое дитя, она с лихорадочно бьющимся сердцем мчалась в жертвенник дома Божия, чтобы благодарить Всевышнего за милость. И снова и снова Матиаш был наблюдателем за героической жизнью отца, который появлялся после нетерпеливых ожиданий в семье, в сопровождении пленных, одетых в пестрые восточные ткани и нагруженных богатой добычей, сверкающим оружием и драгоценностями.
Но и ему пришлось рано познакомиться с горем.
Ему едва исполнилось четыре года, когда в один из осенних дней пришли шокирующие новости: о поражении в битве при Варне, падении короля Уласло и исчезновении Яноша Хуньяди. Боль жены, переживавшей за мужа, усугублялась тяжестью народного бедствия. В агонии ужасной неопределенности прошли недели.
Наконец пришло утешительное известие, что человек, с которым была связана последняя надежда нации, жив и находится в плену у воеводы Хавасальфельда. Как только он вышел на свободу, он явился сам, несломленный, со жгучим желанием спасти родину. Он почти не уделял времени своей семье, все свое внимание он посвятил подготовке к войне. А весной следующего года (1445 г.), разгромив турецкое войско на берегах Савы, он пробудил часть потерянного доверия в обескураженном народе.
Последующие действия народа достойно подтвердили его благодарность. Весной 1446 года Янош Хуньяди был избран губернатором, и с тех пор в течение шести с половиной лет он осуществлял основную власть в Венгрии.
Одним из существенных факторов веса средневековой аристократии было то, что, не образуя жестко замкнутой касты, мудрость или прихоть правителей часто открывала перед выдающимися деятелями из низов свои преграды, которые – словно берут начало из недр земли и преодолеваются в водах озер, постоянно обновляя их жизненные силы.
В истории Венгрии нередки случаи, когда люди, рожденные c низким происхождением, если сила их оружия или превосходство ума утверждаются благосклонностью фортуны, вдруг поднимаются на высокие посты. Королевское покровительство устраняет разрыв между новоприбывшими и отпрысками старых семей, контакты придворной и военной лагерной жизни способствуют взаимному сближению, в то время как через короткое время из нитей брачных обетов могут быть созданы крепкие узы.
Янош Хуньяди, внук Олаха Кенеса, был не только принят древними венгерскими кланами, но и признан лидером.
Но низкое происхождение своего дворянства и венгерства он компенсировал своими славными делами и всей своей личностью. Он был венгерским лордом с головы до ног, в каждом пульсе своих кровеносных сосудов, в каждом чувстве своего сердца, в каждой мысли своего ума, точно так же, как если бы предком Арпада был один из его коллег-командиров. Иллюзия дополнялась тем случайным обстоятельством, что он не знал латинского языка, что, между прочим, повлекло за собой и то, что он должен был употреблять венгерский язык при принятии губернаторской присяги, в таком торжественном случае, в то время как этот национальный язык, возможно, не был общественно услышан в течение столетий. И он, удовлетворившись рангом венгерского дворянства, отвратил от себя знак отличия, которым его одарил папа, даровав ему титул герцога. Он никогда не использовал его сам и не передал своим детям.
У него не было недостатка в финансовых средствах для удовлетворения своих внешних потребностей. Благодаря милости королей Сигизмунда, Альберта и Уласло, он получил большие поместья, которые были приумножены его собственными усилиями. Древнее наследие также досталось ему полностью, потому что его братья и сыновья его дяди по отцовской линии рано умерли.
Он выбрал Хуньядвар в качестве главной резиденции своей семьи и построил там великолепный замок.
Уже в юности, когда он сопровождал короля Сигизмунда в путешествии по культурной Европе, его душа, пылкая ко всему благородному и прекрасному, осознавала значительное влияние, которое монументальные сооружения оказывают на укрепление могущества семей, а также могущества народов.
В путешествии из Авиньона в Париж в 1416 году его внимание привлекли замки во Франции с множеством балконов, смело возвышающихся на высоких колоннах, – такие замыслы рождались у архитекторов из связи твердого постоянства и тонкого вкуса.
Через несколько десятилетий французский архитектор начал строительство в Хуньядваре по своему плану. Оставшееся от сооружения у знающих экспертов и реставраторов вызывает выражение восхищения. «Если бы история, – говорит архитектор Ференц Шульц, – не отметила, что Янош Хуньяди был человеком, далеко превосходящим идеалы своего времени, эта идея, обращенная в камень, которая почти не имеет себе равных по своему величию и великолепию, доказывала бы это достаточно!»
Ласло и Матиаш Хуньяди провели свои детские годы в этом замковом дворце, как раз во время самых значительных построек, когда вокруг толпились французские, итальянские и немецкие архитекторы, скульпторы и художники.
Дети получили самое тщательное воспитание. Среди воспитателей Матиаша были ведущие центральноевропейские представители гуманизма – Янош Витез и Григорий Сяноцкий (Гжегож из Санока), бывший наставник короля Польши Владислава III. Согласно Антонио Бонфини, Матиаша обучали «всем языкам Европы», кроме греческого и турецкого. Это, конечно, преувеличение, но он действительно владел, помимо венгерского, польским, чешским, немецким, итальянским и латынью. Польский историк конца XVI века Кшиштоф Варшевицкий писал, что Матиаш также мог понимать румынский язык посланников князя Молдавии Стефана Великого.
Янош Витез из Средни, который с юности был связан с отцом Матиаша узами дружбы, поскольку он работал клерком, а затем секретарем королевской канцелярии при дворе Сигизмунда, Альберта и Уласло, оказал на Матиаша определяющее влияние.
После битвы при Варне Янош Хуньяди был назначен главным капитаном нижних частей страны, и он поспешил использовать свою власть, чтобы возвысить своего друга, который в то время был ректором Варада, до вакантного главы епископства Варада. Затем, когда он стал губернатором страны, он пригласил его на должность канцлера, чтобы он мог постоянно получать его советы и тексты, чтобы официальные письма, адресованные внешним властям, были безупречны в отношении чистоты классического слога и, таким образом, представляли уровень образования страны в благоприятном свете.
Естественно, он пользовался указаниями ученого первосвященника и в важных вопросах воспитания своих детей. Этот доверенный друг с самоотверженным рвением, оживляемым прозорливостью государственного деятеля, сознававшего важность будущего, направил свои усилия на то, чтобы достойным образом подготовить сыновей губернатора к ожидающему их призванию. Он использовал любую возможность, когда был в семье Хуньяди, чтобы развить в детях любовь к науке, благородные амбиции и хороший вкус. Он отвечал за выбор их наставников и учителей, управление порядком и ходом их обучения.
Витез и Хуньяди были связаны взаимной дружбой с одним из ведущих членов польского окружения Уласло I Гергеем Саноцким, викарием из Велички, которого король пригласил в качестве духовника, а также использовал в качестве конфиденциального советника в политических вопросах. Помимо разносторонней научной подготовки, независимость характера сделала его достойным этой награды, что он доказал в ходе переговоров перед кампанией 1444 года. Когда турецкие посланники появились в Сегедском лагере с мирными предложениями, он решительно воспротивился их принятию. Но после того, как они были приняты, он решительно высказался против расторжения мирного договора. Затем, после того как к его словам не прислушались, он верно сопровождал своего правителя в его последнем походе.
Он благополучно избежал битвы в Варне и вернулся в Венгрию. В то время Янош Хуньяди сделал ему предложение принять должность наставника своих сыновей. Мысль о том, что духовный советник его покойного короля возглавит образование его детей, могла польстить его большой гордости, но помимо этого гуманистическое образование Саноцкого, его опыт в двух странах и яркие стороны его характера сделали его в высшей степени подходящим для профессии педагога, за которую он с готовностью взялся.
Из-за большой разницы в возрасте, разделявшей его и учеников, ему приходилось решать двойную задачу. В то время как образование двенадцатилетнего Ласло уже было на продвинутой стадии, ему пришлось посвятить своего пятилетнего брата в элементы знаний, но именно по этой причине наставник мог оказывать более глубокое влияние на обоих. Результат оправдал ожидания известного мастера.
Он привел ребенка Матиаша в классическое образование: тот не только выучил с его помощью латинский язык, но из-за рассказов наставника проявил неувядаемый интерес к бессмертным деяниям римских героев и вечно драгоценным книгам тогдашних писателей (Ил. 1-1-4).
Сам Янош Хуньяди, когда в его работе на посту губернатора и генерала был перерыв, принимал участие в учебе своих сыновей. Желанием Матиаша было получить образование, которого его возраст требовал от принцев и генералов, как и в Италии. Не только семьи Медичи и Эсте были знатоками литературы и меценатами, но и безрассудные кондотьеры, Малатеста и Монтефельтро, находили красоту в основании небольших библиотек и строительстве ярких дворцов и любили, чтобы их деяния были увековечены при дворе поэтами и историками.
Янош Хуньяди начинает работать со старой классикой и произведениями литературы своего времени. И хотя результаты его исследований вряд ли могли быть значительными, гурманы-гуманисты вскоре обратились к нему с хвалебными письмами. Так, знаменитый секретарь Святого Престола Поджо Браччолини (1448 г.), восхваляя его подвиги, предлагает описать их, затем он выражает свою радость, что его сочинения читает губернатор, по его просьбе присылает ему свои новые рукописи и убеждает его продолжать учебу, которая, так сказать, может обеспечить более постоянную славу, чем обладание властью!
Янош Витез, должно быть, с живой радостью встретил подъем духа гуманизма в доме Хуньяди. Но в то же время он не мог допустить, чтобы национальный аспект отодвигался на второй план в воспитании детей губернатора Венгрии. Поэтому через несколько лет он предложил Яношу Хуньяди нанять для Матиаша репетитора по венгерскому языку, в то время как он сам назначил Саноцкого каноником в капитуле Варада и пригласил его к своему двору, где он стал главной фигурой среди ученых.
Историки не записали имя преемника Саноцкого, венгерского просветителя, его не сохранили и другие воспоминания. Но его можно включить в список знатных людей, достойных народного признания, где могут претендовать на место все те, кто способствовал развитию и направлению великого духа будущего короля.
Успехам в этом плане его учителей способствовала гармония выдающихся качеств, которые проявлялись в ребенке с опережением его возраста.
Легкое восприятие и верная память позволили ему охватить все отрасли знаний. Настойчивое усердие повышало ценность его талантов.
У него была большая легкость в изучении и практическом использовании языков. Он бегло говорил на венгерском, немецком, нескольких славянских диалектах и латыни. По латыни он уже мог предлагать свои услуги переводчика отцу, когда тому приходилось принимать иностранцев.
О его живом воображении свидетельствовало влияние, которое оказывали на него литературные произведения, прославляющие героев. Он был так очарован ими, что мог погрузиться в их чтение и прослушивание часами, забывая о еде и питье. В такие моменты переменным выражением лица и артикуляцией он показывал, что живет в роли героев. Но это было не в ущерб его суждению, которое стало настолько сильным и уверенным, что родители могли не раз следовать слову своего ребенка.
В нем явился острый ум в редчайшей форме, что делает его обладателя сведущим в высоких областях мира идей и в то же время пригодным для решения практических задач общественной жизни.
Юные годы Матиаша, посвященные серьезной учебе, не прошли гладко. Критические события карьеры его отца не раз оказывали глубокое воздействие на всю его семью. Такой случай произошел осенью 1448 года, когда тот потерпел поражение в битве при Ригомесе от турок и после долгих скитаний, дойдя до Сендрода, попал в плен к сербскому князю Дьёрдю Бранковичу. Он мог вернуть себе свободу только ценой выполнения серьезных условий. Среди прочего, он должен был привести своего старшего сына Ласло в Сендро и оставить его в качестве заложника, и в то же время обручить его с одной из внучек принца, Эржебет, дочерью графа Силлейя Ульрика. В этом брачном контракте Бранкович должен был получить гарантию, что Янош Хуньяди не отомстит за нанесенную травму, и это должно было положить конец ожесточенной вражде, существовавшей между графом Силлейем, который был на стороне императора Священной Римской империи Фридриха III, и губернатором Яношем Хуньяди.
Однако Бранкович и Силлей разочаровались в своих расчетах. Янош Хуньяди, не считая себя обязанным выполнять условия, выдвинутые принуждением, повел свои войска в Сербию, как только князь призвал к миру, и освободил Ласло.
Затем от плана брака отказались. Но через два года критическое событие предстало в новом виде. Теперь Матиаш принес себя в жертву требованиям политических интересов. Летом 1451 года в Сендро состоялись переговоры с участием самых выдающихся лордов страны и епископа Яноша Витеза с целью установления постоянного мира между Бранковичами и Хуньяди. Они закончились успешно. Контракт был заключен 7 августа. В центре его внимания был брак: между Матиашем Хуньяди и Эржебет Силлейи. Установлено, что десятилетняя невеста, достигнув брачного возраста через два года, выйдет замуж за своего суженого и может продолжать исповедовать старообрядчество матери и держать при себе старообрядческих священников и придворных дам. Был назначен и день свадьбы: 6 декабря 1453 года.
Этот брак обещал быть выгодным для дома Хуньяди в нескольких отношениях. Граф Ульрик Силлей, один из самых знатных лордов Штирии, также владел многими замками и поместьями в Хорватии. А поскольку других детей у него не было, можно было надеяться, что существенная часть наследства перейдет к дочери. Семейные связи графа Ульрика были еще более ценными: он приходился двоюродным братом палатину (высшая после короля государственная должность в Венгерском королевстве (до 1853 года) Ласло Гараю, зятю сербского князя Дьёрдя Бранковича, дяде короля Ласло V и его брата, женатого на принцессе Вильгемине Саксонской, и его сестры, которая была замужем за королем Польши Казимиром.
В течение года после помолвки (1452 г.) важность положения Силлейя возросла.
Император Фридрих III был вынужден поддаться настойчивым призывам венгерских, чешских и австрийских орденов и освободить короля Ласло V. Он передал его своему дяде, графу Ульрику, который таким образом рядом с тринадцатилетним ребенком действительно завоевал роль опекуна и захватил в свои руки основную власть. Он не преминул использовать это в пользу дома Хуньяди.
Янош Хуньяди, ушедший в отставку с поста губернатора, стал главнокомандующим войска страны, распорядителем государственных доходов, а его сын Ласло, хотя ему только исполнилось двадцать лет, был назначен правителем Хорватии. Его герб был дополнен эмблемой героического мужества – изображением льва. Он собирал богатые пожертвования. Среди прочего, он получил наследственное графство Бестерче, титул графов которого также приняли Ласло и Матиаш, которые, таким образом, вошли в ряды великих лордов.
Таким образом, крайний срок для заключения брачного союза Матиаша Хуньяди и Эржебет Силлейи приблизился на фоне счастливых предзнаменований.
Янош Хуньяди и его жена были готовы отпраздновать свадьбу и обустроить резиденцию молодой пары в соответствии с положением семьи, с поистине княжеским великолепием.
В Веленче, который был рынком сбыта продукции промышленности и искусства Востока и Запада, были отправлены доверенные придворные. На покупку украшений, симпатичных тканей и других предметов роскоши была выделена баснословная сумма в 8000 дукатов. И попечители нашли эту сумму недостаточной, чтобы удовлетворить потребности и вкусы их отправителей: предполагаемая стоимость была превышена на пять тысяч дукатов, до которых правительство республики взяло на себя гарантии для торговцев.
Однако как только блестящие товары прибыли в Венгрию, стало ясно, что они больше не нужны.
Дружба между Хуньяди и Силлейем длилась недолго, граф Ульрик пользовался властью с тираническим произволом, он также не пощадил Хуньяди. Возникшие трения возобновили труднопреодолимую ненависть, которую охотно взращивали в душе Силлейя отпрыски старой венгерской олигархии: Гараи и Уйлаки, завидовавшие славе и могуществу Яноша Хуньяди, поднимавшегося по лестнице власти своими заслугами и на плечах знати, вышедшей из народа. Летом 1453 г. они заключили союз с Силлейем как «управляющим делами королевского владыки», острие которого было направлено прямо против Хуньяди.