Матиаш I Корвин. PR и ритуалы при венгерском королевском дворе

1.2. Избрание королём (1457–1458)

В тот же день в Прагу прибыл заключенный Матиаш, доставленный королем из Вены к своему двору (Ил. 1-1-3).

Но вместо встречи его как узника его приветствовал друг и союзник Яноша Хуньяди, губернатор Богемии Дьёрдь Подебрад.

Они имели право пожать друг другу руки на похоронах молодого правителя, чью корону им предстояло разделить!

Новые идеи и желания, кипевшие в душах народов, когда они созрели в естественном процессе развития, с непреодолимой силой отстаивают свое право на существование; жестокие руки, чинящие препятствия на их пути, ускоряют их торжество. Таким образом, кровавая баня в Буде, которая должна была стать похоронами дома Хуньяди и связанных с ним национальных чаяний, стала пьедесталом восстановленного национального королевства.

Прошло полтора века с тех пор, как сошел в могилу последний коронованный отпрыск венгерского правящего дома. С тех пор трон святого Иштвана занимали члены иностранных династий. Память о них обоих была окружена благословениями. Но благодарность своего народа – в одном имени Лайош Великий. Но его преемники не смогли защитить страну ни от притеснений внутренних раздоров, ни от нападений внешних врагов.

Помимо Венгрии, Ласло V также правил Чешской Республикой и Австрией, он был младшим братом немецкого императора и был шурином польского короля. И венгерская нация не выиграла от всех этих великих связей. Напротив, последствия иностранной опеки и искажения культуры народов, собравшихся под общим скипетром, представляли серьезные опасности.

В то же время патриот своей, так сказать, силой защищает страну, дает отпор врагам и прославляет венгерский народ.

В качестве естественного развития такого места во всех слоях нации укореняется представление о том, что родина может ожидать счастливого поворота в своей судьбе только в том случае, если ею снова будет править венгерский принц. Начинает проявляться решимость, что в случае бездетной смерти Ласло V его преемник будет выбран из лона нации.

Масса народной знати увидела идеал национальной королевской власти, воплощенный в Яноше Хуньяди. Он и его сыновья долгое время считались кандидатами на трон из-за сочувствия его поклонников и ненависти его врагов.

Таким образом, люди Силлейя и Гараи смогли услышать это и заявить королю, что люди Хуньяди хотят трон, обвинение было не лишено вероятности.

И поэтому понятно, что дальновидные глаза Яноша Капистранои видели сияние короны на голове юного Матиаша, которое как бы благоговейно висело над ним. Через несколько десятилетий при дворе из уст в уста распространилась история, которая скрывает семена реальности в оболочке сказки о том, что отец Янош, проводя время среди семьи Хуньяди, каждый раз, когда он появлялся с двумя братьями, последовательно выделял младшего сильным рукопожатием, а отцам, которые выражали удивление по этому поводу, объяснял, что Ласло отречется от престола после короткой карьеры, а Матиаш будет славно править на королевском троне.

Кардинал Карвахаль в своих отчетах, отправленных в Рим, часто говорил как о течениях, заметных в нации, так и о надеждах, которые он сам возлагал на личность Матиаша. Из всего этого папа Каликст III, узнав о покушении на хунядцев, своим острым зрением угадал контуры будущих событий. И в течение 1457 года из его уст неоднократно раздавались пророческие заявления. «Когда, – пишет он сам, – мы узнавали о несчастьях, причиняемых завистниками и соперниками для разрушения и бесчестия славного дома воина Христа… не только в частной беседе, но и в торжественных случаях, мы часто предсказывали, что под благодатью праведного Бога, творящего чудеса, недостойного славного героя Христова, его гонимый дом встретит час возвышения, Янош Хуньяди получит по заслугам заслуженную награду!»

И действительно, нельзя было придумать более действенной процедуры для возбуждения ненависти к иностранному правлению, чем та, которую использовали советники короля для свержения лидеров национального направления. Кроме того, ничто не могло быть более подходящим для возрождения популярности Хуньяди, чем множество соболезнований.

Славная фигура Яноша Хуньяди предстала в еще более ярком свете перед глазами нации, так как один из его сыновей встретил позорную смерть за то, что отомстил за смерть чужеземного тирана, другой был невинно заключен в тюрьму, а его вдова подверглась самым жестоким физическим и духовным испытаниям, которые могут испытать мать и супруга.

Беспрецедентные заявления о неблагодарности вызвали общественное возмущение. Друзья Дома Хуньяди считали долгом нации удовлетворение памяти погибших и компенсацию живым. А когда Ласло V скончался, ситуация приняла неожиданный оборот: кандидатом на престол объявили Матиаша Хуньяди с открытой решимостью.

Эржебет Силадьи приняла этот план с гордостью и обожающей любовью материнского сердца. Свою готовность к самопожертвованию, которой до сих пор требовала ее месть, она посвятила тому предприятию, которое, возвысив сына, должно было получить самое светлое удовлетворение в память о его умерших близких.

Михай Силадьи сохранил ведущую роль в организации партии и расширении вооруженных сил, необходимых для ее поддержки, со всей страстью своего буйного характера, а также воодушевленный ненасытным желанием мести, он поступил на службу к своему младшему брату. В качестве сдерживающего элемента рядом с ним стоял Янош Витез, епископ Варада, который привнес ему на помощь спокойный подход государственного деятеля и остроумную тактику дипломата.

Этот союз любви, силы и разума обещал верный успех в управлении течениями национального общественного духа. Они могли рассчитывать на эффективную поддержку со стороны главы церкви и посла в Венгрии, которые, помимо внушений о личной симпатии к народу Хуньяди, также правильно понимали великие интересы святого престола, чтобы внести свой вклад к укреплению независимости и могущества Венгрии.

В это время венгерские первосвященники и лорды, возглавлявшие правительство страны во время отсутствия Ласло V, собрались на заседание совета по поводу провозглашения парламента, избирающего короля. Явились: архиепископ Эстергомский, епископы Эгерский, Дьёрский и Боснийский; палатин Ласло Гарай, Миклош Уйлаки и Янош Розгони воеводы Трансильвании, Янош Переньи Тарнок и другие, большинство из них – враги рода Хуньяди. Они договорились о том, где вакансия должна закончиться раньше. А первого декабря разослали письмо-приглашение, в котором парламент был созван на заседание в первый день следующего года.

Спешка рекомендовалась главным образом из расчета, что у рода Хуньяди не будет много времени, чтобы собраться с силами, они надеялись, что неудобства и стоимость проезда в зимний сезон заставят большинство простых людей, стекавшихся в дом Хуньяди, остаться дома.

При этом они хотели переждать конкуренцию иностранных претендентов на престол.

С этой точки зрения обстоятельства также благоприятны тем, что не встретилась ни одна из иностранных держав, обладающих достаточной властью для обеспечения соблюдения своих требований.

Потому что император Фридрих III, ближайший кровный родственник умершего короля по сыну, хотя и владел короной страны и несколькими городами, был полностью занят своим желанием приобрести австрийское герцогство, принадлежавшее Ласло V, с городом Вена и штирийские поместья Силлейя Ульрика.

Король Польши Казимир, претендовавший на венгерский престол как брат Уласло I и муж сестры Ласло V, не имел ни связей, ни друзей среди знати страны.

Никто вообще не воспринял выступление другой сестры Ласло V, принцессы Анны Саксонской, которая приняла титул «Урожденная королева Венгрии» после смерти своего младшего брата.

Потому что в том, что нация теперь выбирает своего правителя из своего собственного лона, враги дома Хуньяди соглашались со своими друзьями, среди которых Ласло Гарай и Миклош Уйлаки давали обещания в надежде, что они смогут сгруппировать большинство избирателей вокруг себя.

Палатин Ласло Гарай полагался на то, что он обладает первым достоинством страны, которым также владели его отец и дед. Кроме того, он мог похвастаться знатными родственными связями. Его матерью была Анна Силли, таким образом, он мог называть короля Сигизмунда своим дядей, а Ласло V своим племянником. А его жена Александра происходила из рода силезских князей.

Помимо большого богатства Миклоша Уйлаки и заслуг его предков, он мог сослаться на заслуги, которые он оказал в войнах против турок в течение четверти века, поэтому какое-то время после смерти Яноша Хуньяди они видели в нем наследника своей миссии. Несомненно, он также надеялся, что состоит в договорных отношениях с Дьёрдем Подебрадом. И действительно, губернатор Богемии был в состоянии оказать ему существенные услуги. Потому что он не только оказал большое влияние на могущественных чешских капитанов в Венгрии, но он держал в руках Матиаша Хуньяди.

Однако в глазах Подебрада его собственные интересы были превыше всего. Он был полон решимости избрать себя королем Богемии. Зоркий политик понимал, что достижение его цели станет невозможным, если на венгерский престол взойдёт один из иностранных претендентов, потому что он сможет на том же основании реализовать свои законные притязания и в Чехии. С другой стороны, ход событий оказывался чрезвычайно выгодным, если национальный король выигрывал венгерскую корону. Этот пример также может быть авторитетным для Чешской Республики.

Подебрад уже давно посвящен в тайны венгерского общественного духа. И хотя его разделяла величайшая оппозиция, вождь гуситов, который был очень привязан к церкви: с ним, как мы видели, он культивировал близкие отношения, так как их положение власти росло на общей основе, на сочувствии народных масс. А после казни Ласло Хуньяди придворная партия могла открыто обвинить чешского губернатора в участии в якобы заговоре против жизни короля, который должен был проявить себя в пражском парламенте.

Для него не было секретом, что среди претендентов на венгерский престол только Матиаш Хуньяди мог рассчитывать на большинство на выборах короля и что он мог рассчитывать на искреннюю поддержку со стороны своей партии.

В результате он мог рассматривать случай, отдавший кандидата на венгерский престол в его руки, в тот самый момент, как исключительную милость фортуны. Еще не поздно продать хорошую возможность. Он заявил Матиашу, что готов поддержать его в завоевании престола, вступить с ним в тесный союз, для закрепления которого его дочь, графиня Каталин, предложит Матиашу свою руку.

Матиаш, когда обсуждалось его восхождение на престол, ничуть не удивился. Предсказание о том, что он однажды станет правителем Венгрии, он слышал не раз из уст искренних доброжелателей, а еще чаще от простых льстецов. Поэтому теперь неожиданный поворот судьбы, которая вот-вот должна была вознести его из тюрьмы на трон, не нарушил душевного равновесия. К легкому восприятию молодости присоединилось чувство призвания. Сверкающий свет трона и великая миссия захватили его. Он хотел быть королем.

Он использовал все средства для достижения этой цели. Он обратился к силам небесным со своими молитвами. И, помня о сочувствии, которое он испытал со стороны Яноша Капистранои, теперь, после его смерти, он дал обеты – безусловно, в пользу ордена Святого Франциска – на случай, если его заступничество поможет ему взойти на престол.

В то же время, признавая большое значение союза с Подебрадом, как теперь при избрании короля, так и позже в случае предсказуемых столкновений с германским императором: он с благодарностью принял оказанную им услугу дружбы и пообещал жениться на его дочери, которую тот сразу обручил с ним.

Не дожидаясь согласия матери и дяди, своих доброжелателей и последователей, он самостоятельно решился на этот важный шаг, явившийся первым крупным заявлением о его самочувствии и зрелости.

Через несколько дней после этого епископ Варада Янош Витез прибыл в Прагу от имени Яноша Хуньяди и Михая Силадьи, чтобы организовать освобождение Матиаша. Несомненно, он получил самый теплый прием. Но Матиаша не выпустили. Подебрад также потребовал солидный выкуп и настоял на том, чтобы Матиаш остался с ним до его избрания (Ил. 2-1-1).

Витез не колебался в размере выкупа, он предложил 50 000 золотых форинтов. И, испытывая искреннюю доброжелательность, основанную на солидарности интересов, которую Подебрад проявляет по отношению к Матиашу, кажется, он счел более выгодным оставить кандидата на престол при дворе в Градчанах, чем привезти его в Венгрию во время избирательных кампаний, где он мог попасть под власть своих соперников по пути.

Вместо этого он взял с Подебрада обещание, что он будет использовать свое влияние на своего зятя Миклоша Уйлаки в пользу Матиаша.

Так что теперь только Ласло Гарай столкнулся с партией Хуньяди. У палатина была хорошо организованная партия во главе с епископом Миклоши Печским и Палом Банфи Линдваем, магистром королевского двора. Вокруг него собрались многие выдающиеся лорды, такие как Петхок Герсей, Хеннинг Сомсзедвари, Бенедек Туроци, Ласло Бузлай, Петер Корлат Саскёй.

Однако, несмотря на это, он должен был убедиться, что не может рассчитывать на победу над великим движением, начатым в интересах Матиаша. Таким образом, он пожелал, чтобы, если он больше не сможет занимать трон, по крайней мере, его дочь разделила бы его с будущим королем. Он проявил готовность присоединиться к Хуньяди. Прохожие подошли к вдове, которая заглушила волнение своего сердца, и ради выжившего сына готова была примириться с главной причиной смерти своего покойного сына и даже вступить с ними в близкие отношения.

После устранения трудностей и выяснения условий единства было принято решение о личной встрече. Местом встречи был выбран Сегед. Сюда из Тимишоары приехали вдова Яноша Хуньяди и Михай Силадьи, из Буды приехали Ласло Гарай и его жена принцесса Александра. Мировое соглашение было заключено 12 января.

Палатин и его жена обещают, что сыграют эффективную роль в освобождении Матиаша Хуньяди и избрании его королем: против всех тех, кто хотел бы избрать кого-то другого, будь то патриоты или иностранцы, они будут действовать со всей своей силой и со всей своей властью.

С другой стороны, Янош Хуньяди и Михай Силадьи заявляют, что они заключат вечный мир и нерушимый союз с палатином, его женой и сторонниками его партии; в любое время, особенно со смертью Ласло Хуньяди, пелена забвения покрывает понесенные ими увечья и вред. И за христианскую веру, и за их честь они обещают, что Матиаш женится на дочери палатина Анне. Он будет уважать палатина и его жену как своих родителей, он будет хранить и защищать палатина во владении всеми его офисами, замками и владениями. Они обещают, что Матиашу будет разрешено править Венгрией и получить его наследство только после того, как он действительно женится на дочери палатина.

Четыре договаривающиеся стороны подтвердили соглашение, поклявшись на Евангелии, и он заявил, что, как только представится возможность, они возобновят присягу перед легатом Святого Престола и примасом страны.

И благодаря этому жители Хуньяди обрели утешительную уверенность в том, что они добьются своих целей в парламенте, избирающем короля.

Государственное собрание, созванное в первый день января, приступило к работе только через три недели. Главы старой придворной партии – примас Денес Сечи, палатин Ласло Гараи, воевода Миклош Уйлаки из Трансильвании и их друзья – рано появились в Будаваре. Но после того, как Гарай был завоеван сторонниками Хуньяди, он взял с собой много знати, после того как в столице, так и во многих областях страны, началось движение в пользу дома Хуньяди. Оно росло день ото дня: никто не мог подумать, что вопрос об избрании короля будет поставлен на рассмотрение в повестку дня перед появлением Михая Силадьи и его друзей. Они терпеливо ждали прибытия.

В это время, движимые призывами простых людей, партийных лидеров и чувством эпохального значения выборов, они массово собрались на Ракоше, где разбили лагерь у костров, перенося дискомфорт зимнего сезона с немалой долей самоотречения.

Наконец, 20 января прибыл Михай Силадьи с пятнадцатью тысячами хорошо вооруженных людей. Его сопровождали Тамаш Секей из Врана, Себастьен Розгони, Ласло Канижай, Понграч Сентмиклоши, а также массы трансильванской знати.

Когда Силадьи узнал, что начинают распространяться новости о том, что он хочет избрать себя и планирует насильственный государственный переворот с имеющейся армией, он поспешил успокоить страну.

Он отправлял послов и к лордам, и к знати. «Я приехал в сопровождении вооруженных сил, – сказал он, – не чтобы создать смятение, а чтобы защитить честь страны и безопасность своей личности». Пусть никто не думает, что он хочет избрать себя королем. Он не считает себя достойным этого. Но он желает, ради чести венгерской нации, чтобы венгры возвели его на трон.

Если это произойдет, он обещает, что не распустит свои силы, пока не вернет себе святую корону и не воссоединится с потерянными данниками страны.

Это заявление нашло огромный отклик среди простого народа. И от внимания посла Венецианской республики в Буде не ускользнуло, что с тех пор непритязательные простолюдины ходили с «поднятой головой» с выражением гордого самолюбия, подбадривая Матиаша, кандидатуру которого они приветствовали как конец старой эры иностранного правления и начало новой эры.

И польский посол, приехавший с мандатом выдвинуть требования своего государя и постараться провести их в жизнь, оставив всякую надежду на успех, не предпринял и попытки действовать по его мандату.

Несмотря ни на что, среди крупных орденов встречалось несколько человек, не решавшихся склониться перед силой национального общественного мнения, особенно те, кто повлиял на казнь Ласло Хуньяди и боялся мести Матиаша, ни веря в силу обещаний, данных от его имени.

Михай Силадьи сделал все, чтобы развеять их опасения.

22 января он явился в собрание великих орденов и сказал, что он появился в сопровождении вооруженных сил не для применения насилия, а для того, чтобы другие не ограничивали свободу выбора. Тем не менее, в качестве одного из наказов страны, он желает предостеречь соотечественников: помните заслуги Яноша Хуньяди, который в одиночку отразил нападения турок от Венгрии, одержал блестящие победы, принесшие славу нации, и получил неблагодарность за все это. Теперь есть возможность прославить его память, когда его сын будет возведен на престол спасенной им страны: «Не позволяйте отныне носить корону незнакомцу». Он уверяет всех, что искренне прощает тех, кто что-то замышлял против Ласло Хуньяди. Потому что он думает только о благе страны. И поэтому, если господа знают кого-нибудь, чье избрание сулит стране большие выгоды.

В то же время Силадьи выдавал страховые документы всем, кто хотел их: на себя, свою сестру и младшего брата, он также дал обещания, подкрепленные клятвой, что Матиаш не только отомстит врагам своего дома, но и вознаградит верную приверженность актами королевского милосердия.

В это время кардинал Карвахаль также активно сотрудничал в деле умиротворения и примирения. Его самым значительным достижением было то, что он привлек Денеша Сечи, которого очень уважали, благодаря его положению и семейным связям, в доме Хуньяди. А 23 января он имел радость отмечать, что сеньоры, которые до этого момента противостояли друг другу как заклятые враги, явились на его мессу, а в конце ее выразили перед ним свое примирение торжественным рукопожатием, перед чем он дал им свое благословение от всего сердца.

После церковного обряда, по старинному обычаю, следовало благословение. В разгар этого веселья исчезли перегородки, годами разделявшие самых знатных людей страны на два враждующих лагеря.

Ясность поздравительных возгласов на празднике дворянских орденов, а также на поле Ракоши и на улицах Пешта сделала избрание Матиаша свершившимся фактом. Оставалось только официальное объявление. Первосвященники и клир высшего сана собрались в Будаваре. Делегация должна была передать свое согласие простым людям, собравшимся в Ракоше, для переговоров и согласия. Но в лихорадочном возбуждении простые люди не могли спокойно ждать сообщения. Они заполнили улицы Пешта с раннего утра. Они посещали храмы, в некоторых из которых возносились даже усердные молитвы к небу о благополучном исходе выборов, в некоторых они уже благодарили Бога за то, что он услышал пожелания нации. Затем они заняли позицию на краю замерзшего ледяного покрова Дуная. Они с нетерпением ждали, когда из замка объявят имя.

В это время обсуждения были долгими, потому что нужно было решить несколько важных вопросов, касающихся заполнения королевского места. Общественность неправильно восприняла задержку. Возможно, имело место опасение, что существует разногласие во мнениях о человеке, который должен быть избран. Нетерпение и возбуждение росли. Крики, приветствовавшие короля, все сильнее и сильнее раздавались в разных группах.

Кланы поспешно закончили свои переговоры. Они объявили о своем единодушном согласии с тем, что хотят, и рекомендовали сына Яноша Хуньяди, Матиаша, королем.

При этом сорок тысяч губ раздались возгласом: «Да здравствует король Матиаш!», который придал этому движению силу закона, санкционированного национальной волей.

Энтузиазм мужчин поддержали толпы молодежи и школьников. Поднимаясь и спускаясь коллективом, они по традиции пели стихи такой формы:

Затем скорые курьеры разнесли известие о выборах во все концы страны, что повсюду вызвало выражение радости и энтузиазма.

Подобно тому, как иногда бушующая гроза внезапно стихает, место вздымающихся волн сменяет слегка вздымающаяся водная гладь, а солнце спокойно испускает свои лучи из-за темных туч: то же самое произошло и в Венгрии. Братское согласие, казалось, последовало за страстью партии к жизням самых благородных.

Ни одна партия не победила, ни одна семья не возвысилась, венгерский народ одержал победу. И это было тем более значительно, что накал предшествующей борьбы породил свежий рост из венгерского государственного идеала и племени: в представлениях о венгерской нации, венгерской национальности и венгерском языке, которые через пять с половиной полувека, теперь впервые находят открытое выражение для мрачного воина Михая Силадьи в его устах, когда он обращается к представителям своего народа и на страницах писем, которые образованнейший венгерский первосвященник епископ Янош Витез в опьянении победы обращается от своего имени к приказам страны и внешним силам:

«Мы не сомневаемся, – говорит он трансильванцам, – ваши посланники скоро сообщат вам, что для величайшей пользы и вечной славы всего венгерского народа, членами которого вы являетесь по крови, все первосвященники, прапорщики и дворяне Венгрии, с восторженного согласия ваших посланников и по вдохновению божественной милости был избран почтительный и великодушный господин Матиаш, сын покойного губернатора Яноша Хуньяди и графини Беатриче, наш любимый младший брат с ясной волей. А так как ваши посланники задержаны здесь из-за обсуждения важных дел страны, то, чтобы вы не опоздали с известием об этой великой и общественной радости, мы отправляем подателя нашего настоящего письма, благородного Михая Шаркани, который поедет к вам с величайшей поспешностью и все преподнесет с избытком. Вы видели величественного господина Матиаша, родившегося в вашем кругу, выросшего среди ваших домашних богов, так что вы можете с радостью назвать его своим больше, чем других. Ныне же открой источники народной радости, радуйся, радуйся, радуйся и благодари благого и великого Бога за возвеличивание таким образом части страны твоей, а также за украшение и спасение, в котором венгерский народ принял участие!»[1]

А в своем письме, адресованном миланскому князю, он подчеркивает, что «чудесной милостью Божией, бросив свой милостивый взор на Венгрию, тревожимую разными невзгодами, он недавно восстановил давно утраченное счастье этой страны, равно как и нашей венгерской нации». Он выражает твердую надежду, что князь, который всегда проявлял большую симпатию и доброжелательность к «этой стране и народу», разделит их радость.

Таким образом, факт избрания короля был истолкован в Германии как победа венгеров над иноземным влиянием, значение которой лучше всего иллюстрируется необоснованным, но типичным известием, родившимся под влиянием страха и ненависти. При императорском дворе в Неметуйхейе матери Матиаша было заявлено, что «не пройдет и года, как он прольет кровь такого количества немцев, что лошади могут идти вброд по колено». Там же Матиаш был представлен как настоящее чудовище, и было предсказано, что если он выживет, то станет самым злым человеком, самым жестоким правителем.