Скованные
Наши одногруппники смело вышли вперед.
– Что вам надо? – выпаливает Питер резко и нервно. – Зачем вы нас сюда привели?
– Не торопись, не все сразу, – этот из четырех выглядит как водосточная крыса.
– Вам все подробно объяснят, – добавляет другой, отталкивает Питера с дороги.
Рюк замахивается, но Шейн опережает удар. С замиранием проследила движение кулака. Хруст челюсти настолько явный, что к горлу подступила тошнота.
Одногруппник безвольно рухнул, отключившись.
Питер сглотнул рвущееся наружу ругательство и под взглядами пятерых столичных отступил.
Интересно, меня они тоже вырубят? Возражать не буду.
Сбрасываю руку Нэнси, изрядно измявшую рукав, и шагаю вперед.
– Меня ударишь? – холодно смотрю в неприятные глаза.
Игнорирую гул со стороны как на арене в период самого интересного. Все чувства вытеснены страхом, сковывающим по рукам и ногам.
От слишком миловидного лица напротив свело зубы, словно съела невероятно сладкий зефир.
– Ну ты-то куда, полянка… – незнакомец бросает взгляд на Нэнси. – С поганкой. И до вас очередь дойдет, не паникуй.
Я упорно не двигаюсь с места под смешки и неразборчивые выкрики столичных. В ушах только стук сердца.
Тяжкий раздраженный вздох сбоку перетянул внимание. Глухо вскрикиваю под натиском огромных рук, обхватывающих меня.
Беспорядочно бью кулаками куда, захлебываясь страхом, а через несколько секунд – водой. Она заливается в рот и в нос, давит на барабанные перепонки, жжет глаза.
Одежда быстро промокла и отяжелела. Плотная ткань тянет вниз.
Отсутствие кислорода стягивает внутренности, паника погребает вместе с толщей воды над головой.
Барахтаюсь в бессмысленной попытке выплыть.
Никогда не умела плавать, но всегда представляла, как легко поплыву, если прыгну в воду.
Руки выскальзывают из рукавов, плотная ткань кофты поднимается, закрывая голову, запутывая. Не получается высвободиться из ворота!
Дикий ужас внутри вопит, изо рта вырывается паническое мычание.
Ничего не видно, кроме кофты. Хоть бы один глоток кислорода, хоть бы один.
Сознание медленно уплывает…
Что-то горячее обожгло живот. Сквозь туман ощущаю движение наверх, и, похоже, отключаюсь… С хрипом вдыхаю кислород, беспрерывно кашляя. Выплевываю воду, пытаюсь сесть, опираясь на кого-то спиной. Насквозь мокрая кофта лежит рядом.
Легкие горят. Не могу надышаться. Вдыхаю жадно, пока не осознаю, чей запах так отчетливо снова обосновался внутри.
Почему-то одногруппники по другую сторону бассейна. Их откровенно испуганные взгляды не помогают прийти в себя. Чуть в стороне парни пытаются справиться с брыкающейся и истошно кричащей девушкой.
Перед глазами снова плывет. Упираюсь рукой, все же надеясь подняться. Мокрая ткань под ладонью слишком грубая, а… чье-то бедро слишком твердое.
Лишь теперь замечаю, что крепкая рука, негусто покрытая темными волосками, распаляет кожу в месте прикосновения.
Ужасающая догадка паскудной змеей пробирается в помутненный разум, но… нет. Нет же! Не мог Малин броситься в бассейн, чтобы…
Один полноценный вдох. Всего один, и бешеная концентрация самого вкусного в мире запаха течет по венам.
Вода. Крем.
Проклятье!
Вскочить, бежать, но поздно. Горячие пальцы пускают по телу разряды двести двадцать вольт, собирают с шеи прилипшие мокрые волосы. Малин оттягивает их, вынуждает наклонить голову и подставить шею.
Дергаюсь в попытке вырваться. Слишком вялой попытке. Хватка не ослабла, Малин сильнее прижал спиной к груди.
Шумный вдох раздается рядом с ухом. В животе что-то искрит, сжимается. Опускаю веки, закусывая губу изнутри.
– Не истинная, говоришь? – горячее дыхание опаляет ухо, шею.
Дрожь прокатывается по телу и теряется в пятках.
– Нет, – выдаю почти уверенно и ловлю взгляд Дрейка.
Идея проносится спонтанно и резво, оставляя после себя яркий след. Кажется, лучший выход из ситуации.
– Я принимаю твое предложение, – голос все же задрожал.
Слабая боль от рывка волос, рука на животе заметно напряглась, став едва ли не железной. Голову насильно поворачивают за волосы. Не подаю вида, что мне больно и неприятно. Сжимаю зубы, твердо смотря в бледно-желтые глаза.
– Что ты сказала? – вкрадчиво интересуется Малин, размалывая мои кости одним взглядом.
Внутри все едва ли не поет от его рук и его близости. Истинность вопит меньше: не истошно орет, а тихо мурлычет, подогревая, но не испепеляя.
Так вот как это работает…
Будет непросто.
– Я буду, как у вас это называется, под Дрейком, – повторяю уверенно, запрещая себе таять в руках Малина.
Тело плавится, а разум бунтует. Я на стороне последнего.
– Ты моя истинная, – на этот раз столичный не спрашивает.
Прошло слишком мало времени с нашей первой встречи. Да, очевидно, мой запах проявился четче, но все равно пока не принял окончательную форму.
Истинность берет свое, но не так быстро.
– Нет, – заявляю твердо, не собираясь подтверждать.
Малин вновь наклоняется к шее. Медленно, давая мне прочувствовать момент каждой клеточкой тела.
Будь ты проклят. Ты и твоя истинность.
Он втягивает воздух, пальцы в волосах напрягаются, хватка усиливается. Рука поперек живота давит.
– Слабый запах, но теперь я его чувствую, – произносит Малин прямо в сгиб шеи.
Мышцы сводит от сладких импульсов.
Надо сопротивляться.
Ему. Истинности.
Себе.
– Ты ошибаешься. У тебя проблемы с обонянием, надо лечиться, – упираюсь ладонями в мокрую футболку на груди, стараясь увеличить расстояние.
Не позволил. Держит крепко, усмехаясь в мою шею. Гладкий горячий язык лизнул сгиб.
Крупная дрожь пробила без предупреждения. Короткий вздох завис на пересохших губах.
Закусила язык от слишком острых ощущений, чтобы не обронить случайный стон.
Зубы царапнули кожу в месте, где истинные обычно ставят метку. Будто удар под дых.
Кончик языка под давлением зубов отозвался режущей болью.
– Тебя выдает тело, – шепот Малина прямо в ухо.
Ежусь от щекочущего дыхания и впервые чувствую возбуждение между ног. Настоящее. Острое.
Это только из-за истинности. Я избавлюсь от нее, и, если захочу быть со столичным, сделаю выбор сама, а не пойду на поводу ужасающе сильной… проклятой… истинности!
– Ты меня чувствуешь сильнее, чем я тебя, но это пока, – Малин продолжил сводить с ума, но так, что окружающие точно не слышат ни единого слова. – Ты ведь знаешь, что теперь твой запах сформируется быстрее?
Очередная волна дрожи прогулялась по телу. Пешком. Неторопливо.
– Знаешь, – Малин верно растолковал реакцию.
– Я уже говорила и повторю: я не твоя истинная. Пусти, – бью его по груди, требуя выполнить просьбу.
Малин не дернулся, только вновь стянул мои волосы на затылке. Это действие, смешанное со всеми не утихшими ощущениями, отзывается импульсами в самом низу живота.
– Знаешь, как работает гон у альф? – очередной обжигающий шепот играет на возбуждении, а суть вопроса, наоборот, пугает.
Читала об этом явлении. Гон бывает только у альф, происходит каждый месяц. Длится недолго – несколько часов, если альфа не знает истинную. Переносит легко и беспроблемно для окружающих. В ином случае может длиться до суток…
Гулко сглотнула, ничего не видя перед собой.
– Знаешь, – протянул Малин. – Если ты не моя истинная, как утверждаешь, я тебя не трону. Если моя…
Многозначительная пауза кувалдой давит на мозг.
Сжала бедра, живо представляя, что будет.
– Я не стану сопротивляться инстинктам и возьму свое.
– Я биомусор, забыл? – цежу сквозь зубы.
Контроль под натиском трещит по швам.
– Трахать тебя мне это не помешает, – горячая ладонь заскользила по животу, тяжесть с волос пропала.
Малин больше не держит меня.
Поднимаюсь на дрожащих ногах, придумывая, чем ответить. Желательно колким, едким…
Мысль выбили ругательства, смешанные с криками. Четверо парней то ли не хотели прибегать к слишком грубой силе, то ли просто отвлеклись и позволили той опоздавшей девушке отбиваться и вопить.
– Отстаньте от нее! – кричу, совершенно не задумываясь о последствиях.
Столичные уставились с удивлением. На меня. За меня.
На плечо легла чья-то рука. Дергаюсь в сторону и ошарашенно смотрю на Дрейка. Он притянул к себе за шею с шепотом:
– Борцы за справедливость здесь долго не живут.
Теплая ладонь погладила плечо.
Дрейк отошел, а его слова продолжили звучать в голове.
Одногруппники с потерянным видом, заполненные отчаянием до краев, как этот бассейн, топчутся на том же месте. Рюка на полу не видно.
Нэнси стоит в углу, обхватив себя руками. На щеках блестят слезы. Не из-за себя, очевидно. С ней, с виду, все в порядке.
Девушка продолжала активное сопротивление и бесконечный поток ругательств. Очевидно, парни легко могли с ней справиться, но отчего-то этого не делали.
– Отпустите ее, – бросает Малин раздраженно. – Хватит вопить.
По бассейну распространяется ощутимое плохое настроение, холодящее спину.
Девушка замолкла, выдернула руку из захвата Шейна. Пятится, пока парни с недовольством прожигают в Малине пару-тройку новых дыр.
– Ты не один здесь альфа, – заявляет один из них с коротким ежиком волос на голове.
Смех, звучащий со стороны, медленно угас. Все невольно обратили внимание на мгновенно накалившуюся атмосферу.
Глава 6
Малин вернулся на свой лежак.
Воздух заискрился от разрядов, пробегающих между столичными. Похоже, ситуация неординарная.
Взгляд запнулся о парня в черной толстовке. На его губах саркастичная ухмылка, глаза по-прежнему скрываются в тени капюшона.
Как лучше обойти? С одной стороны отбитые парни, чуть не изнасиловавшие девушку, с другой – тоже столичные. На лбу не написано, кто более опасен, а рядом с кем можно передвигаться свободно.
Наклоняюсь за мокрой кофтой. Натянуть ее на себя и замерзнуть… Мрачная перспектива. Как бы ее избежать и при этом не светить бельем?
Распрямилась и невольно попала под словесный обстрел.
– Потом ее трахнешь, раз так запала, – Малин смотрит сквозь меня на столичных. – Не хочу слушать ее вопли.
Девушка, о которой идет речь, сжала челюсть, лицо налилось краской от злости. Второй раз может не повезти так легко отделаться. Видимо, она тоже это осознает, поэтому сдерживается от необдуманного выпада.
– Можешь уйти, – пожимает плечами наглый столичный, – тебя никто не заставляет здесь находиться, смотреть, слушать.
Отхожу к окну. Неторопливо пробираюсь вдоль, по периметру. Наибольшая вероятность, что друг друга поубивают и меня не заденут. Максимум кровью забрызгают. Это я как-нибудь переживу.
Малин усмехается.
– Я не спрашивал тебя, что мне делать. Я сказал, что не хочу слушать вопли.
– Мальчики, ну не ссорьтесь.
Я даже запнулась на ровном месте от протяжного и сладенького голоса. Аж зубы свело.
Блондинка соломинкой помешивала оранжевую жидкость в пузатом бокале. Обращается к «мальчикам», а смотрит на Малина. Взгляд то и дело проходится по телу и возвращается к лицу. Пухлые губы обхватили соломинку, щеки втянулись. Она проглотила напиток и улыбнулась под ответным вниманием Малина.
Длинное сверло с шипами проделало дыру в печени и легких. Неприятное жжение в области солнечного сплетения усиливается с каждым вдохом.
Нога дернулась в обратном направлении, к столичному. Помутневший разум истошно вопит, что во всем виновата чертова истинность.
Трясу головой, словно это простое действие разгонит туман. Прояснит сознание.
Часто моргаю, надеясь, что лицо блондинки с надписью «опасность» рассеется. Резко отворачиваюсь, по пути зацепив взглядом Дрейка. Он с легкой усмешкой наблюдает за мной.
Еще раз дергаю головой и иду дальше намеченным путем. Надо добраться до своих.
– Никто не ссорится, Лиз, – столичный, что предлагал Малину прогуляться, улыбается.
В его глазах отражается предупреждение: ничего не закончено. Или моя фантазия разгулялась на фоне происходящего.
Что между собой делить столичным? Мне кажется, внутренние конфликты у них большая редкость.
– Вернемся к биомусору, – предлагает Стив. – Никто не против?
– Все «за».
«Малин, отвечать за всех у тебя обычная практика, да?» – усмехаюсь мысленному вопросу.
Добралась до другой стороны бассейна. Столичные разбрелись, освобождая нашу территорию «приезжих».
Нэнси при виде меня потянула мешковатую футболку наверх.
С ума сошла, раздеваться на глазах у всех? Страх отчего-то кольнул, но быстро растворился. Под низом оказалась еще одна футболка.
– Возьми, – Нэнси протянула мне нелепую одежду.
Приняла с благодарностью. Это лучше, чем светить бельем.
Утонула в футболке по колено. Где только находят такие вещи?
Нэнси оправила свою одежду и резко вскинула голову. Проследила за ее взглядом. Она может смотреть на кого угодно: от парня в черной толстовке до надменных столичных дамочек.
– Вы все зарегистрированы в сети Амока, – голос Малина привлек внимание. Он отскакивает от стен, становясь громче. – Каждый из вас преданно и верно служит своему хозяину. Мы не даем право выбора. У кого оно было, тот знает, – бледно-желтые глаза полоснули меня как ножом по горлу.
Пальцы Нэнси вновь вцепились в мое предплечье.
– Посвящение традиционно является неким конкурсом, – подхватил Дрейк. – Сегодня вам откроется доступ к первому этапу.
Мы участники развлекательной программы для столичных? Не слишком ли много мы должны для них делать?
– Ноги полизать, на задних лапках постоять? – опоздавшая девушка высказала то, о чем я подумала.
Столичные захохотали с протяжным «о».
– Я точно тебя трахну, – смеется тот наглый столичный, вступивший в перепалку с Малиным.
Возможно что-то и отразилось на ее лице, но передо мной только затылок. Дальнейшей реакции от нее не последовало.
– Я не хочу участвовать, – заявляю твердо, сцепив руки под грудью.
Уголки губ Дрейка подергиваются наверх, а Малин не улыбается. Совсем. Он просверлил во мне очередную сквозную дыру и обвел нас, первокурсников тошнотворно-убийственным взглядом.
– Вы представляете своего хозяина. Подведете его – отвечать будете перед ним же. Чей вы слейв узнаете из своего профиля.
Скривилась от знакомого слова. Брат рассказывал, что помимо гордого звания «биомусор» присваивается еще одно.
Слейв – невольник, раб конкретного «хозяина». Он может сдать в аренду другому, например. Обменять на другого слейва, если надоел. Может делать что угодно. Что захочет.
Будешь послушной – молодец, не будешь – бросит толпе как кусок мяса. Поэтому все безропотны и безвольны. Остальных либо сломали, либо они сломались сами.
– Все, идите, – Стив замахал кистями, будто отгоняет раздражающую букашку.
Нэнси шла рядом, не отпуская моей руки. Обернулась на кого-то и продолжила идти, не сбиваясь с шага.
За спиной остался веселый гул. Смех, разговоры, громкий плеск. Между нами, наоборот, гнетущая, гробовая тишина. Только и слышно, как сверху по крышке гроба стучит земля.
Все без разговоров разошлись по комнатам.
Фиф и Джана обкололи мою спину внимательными взглядами. Они ничего не спросили, я говорить не захотела. Рухнула на постель, разблокировала планшет. Зашла в свой профиль в сети Амока. Пустой. Ничего, кроме курса, имени и фамилии. Напротив последней загорелся зеленый значок с текстом «слейв».
Внутри неприятно и болезненно заныло. Выдох застрял, чтобы следом протяжно и шумно вспороть пространство.
За значком добавилось имя. Теперь первая строчка выглядит так: «Карина Шерп слейв Дрейка Болдана».
Планшет лег на живот, а я уставилась в потолок. Я считала, меня обойдет метка раба, что у меня не будет хозяина.
Опустила веки. Неприятная вязкая слюна поселилась во рту.
Это ведь ничего не значит, пока я считаю себя свободной, ведь так? Главное, что внутри, а не снаружи.
Снова вцепилась в планшет. Посмотрим, о каком первом этапе шла речь.
На главной странице сети Амока замелькала длинная вереница сообщений ото всех студентов.
Где искать этот… конкурс, будь он трижды проклят.
Наугад тапая по разным значкам, вылетела на страницу со списком нас, первокурсников. Сверху жирным шрифтом выведено: «Посвящение. Этап 1». Развернула с предвкушением чего-то гадкого. Обязательно унизительного, ведь столичные по-другому не могут.
Пробегаюсь по тексту. Одеревеневшие мышцы создают дикое напряжение в теле. Крик интуиции отскакивает от них, как от голых стен.
Нас ждала вечеринка. Вернее, не нас, а столичных. Мы, приезжие, должны их обслуживать весь вечер. Конкурс на «лучшую прислугу» в действии. Как издевательство – приписка, что для нас это шанс «неплохо заработать» на щедрых чаевых.
Унизительно. Отвратительно. Но слишком просто для столичных. Просто прислуживать? Нет, где-то между строк точно нагревается адский котел. Остается дождаться, когда он закипит.
Пролистала однокурсников. Понять без фото кто есть кто непросто, когда с именами проблема. Нашла Нэнси. Напротив ее имени горел ярлык «слейв», но не обозначено чей.
На спине выступил пот. Футболка прилипла к коже.
Что это значит? Нэнси никто не выбрал, и она принадлежит всем?
Страх за себя не одолевал так, как неожиданно охватил теперь. Металась по экрану, словно сию минуту что-то изменится или снизойдет пояснение. Напряженные пальцы отказались разжиматься с первого раза.
Стоп, надо выдохнуть. Лучше это делать под теплым душем. Довести себя до нервного срыва – худший из возможных вариантов. Мне нужен здоровый ум, а психика – крепкая.
В душ попала без очереди. Когда вышла, обнаружила толпящихся и зевающих студентов. Зевнула по инерции, возвращаясь в комнату. Соседок нет, они застряли где-то на пути в душ.
Улеглась на постели, снова заглянула в сеть. К имени Нэнси добавилось: «слейв Скама Аштара».
Ни имя, ни фамилия ни о чем не говорят. Кто такой Скам Аштар?
Поинтересуюсь у девочек, когда вернутся.
Отложила планшет на тумбочку. Подтянула одеяло, устраиваясь поудобнее.
Сонное сознание отметило шорох на фоне, но сил открыть глаза нет. Перевернулась на другой бок и заснула.
***Проснулась раньше остальных. Спокойно сходила в душ, намазалась кремом.
Пусть Малин меня учуял, глупо дразнить его. Истинность слишком сильно влияет, буквально подчиняет себе. Не хочу провоцировать.
За оставшееся время успела подготовиться к новому учебному дню. Мысли постоянно возвращались к Нэнси и ожидающейся вечером вечеринке.
Последнее беспокоило не так, как милая и запуганная однокурсница.
Джана вернулась из душа. На ходу сбросила с себя полотенце, ничуть не смущаясь.
Я смутилась вместо нее. Зарылась в сумке, не ища ничего конкретного, пока Джана перебирала вещи в поисках «чего надеть».
– Кто такой Скам Аштар, ты знаешь? – бессмысленно перебираю тетради для конспектов.
– Нет. И вряд ли кто-то скажет «кто он».
– Как это?
Села ровно, теперь смотря прямо. Соседка натянула широкие штаны, завязала пояс на талии.
– Вот так! – фыркнула девушка, прикладывая к себе то одну безвкусную футболку, то другую. – Среди всех столичных Аштар самый неприметный. Я год здесь отучилась, а видела его несколько раз. Слышала о нем и того меньше. Никому не интересно его обсуждать.
– Почему?
Странно, что среди приезжих кто-то остался незамеченным. Врагов надо знать, поэтому о каждом столичном что-нибудь да известно.
– За прошедший год он никого не изнасиловал, не избил, не послал матом. Ну или мне о таком неизвестно, – Джана утонула в бесформенном свитере с ужасными цветами. – Что его обсуждать?
Она с искренним непониманием посмотрела на меня, подхватила свою сумку и вылетела из комнаты.
Любопытная логика. Исключительная. Впрочем, возможно, в этом кроется здравый смысл: не тратить силы и время на того, кто не хочет привлекать внимание.
В дверях столкнулась с Фиф. Она саркастично усмехнулась, не произнеся ни слова, обошла и осталась за спиной.
– Какие-то проблемы? – оборачиваюсь, сжимая дверную ручку.
– Никаких, – Фиф, не стирая усмешку с губ, пожала плечами и скрылась за дверцей шкафа.
Потрясающе непонятное утро. Мне с Фиф однозначно нечего делить.
Отыскать разумное объяснение, что только что было, не получилось.
Нэнси вытаптывала неизвестный невидимый узор на выходе из блока. Выглядит не более потерянной, чем обычно.
– Ты в порядке? – спрашиваю без предисловий.
В ответ получила утвердительный, но неуверенный кивок. Желание чем-то помочь скреблось изнутри. Неясно чем и для чего, но я точно должна это сделать.
– Не знаю, кто такой Скам Аштар, но мы выясним, не переживай, – понижаю голос, не давая лишнего повода нас подслушивать. – Наверняка можно что-то сделать, если он окажется говнюком, а в этом я даже не сомневаюсь.
– Кара, это я, – Нэнси, как обычно, слишком тихая.
– Что ты? Ты Скам Аштар? – усмехаюсь, ступая на лестницу.
Нэнси наклонилась к моему уху.
– Я сама его выбрала. Ну, приняла его предложение.
Хочу остановиться, но ноги продолжают двигаться на рефлексе.
Она сама?
– Тот парень в черной толстовке, – поясняет Нэнси очевидное. – Помнишь?
Хотела бы – не забыла. Он говорил что-то… прийти к нему и не брать меня с собой.
– Ты ходила к нему?
Нэнси смущенно кивает.
Неприятный укол обиды остается между ребер.
– Когда?
– Вчера.
Не на что обижаться. Нэнси ведь не ребенок, способна сама решать, что для нее лучше.
Могла предупредить. Наверно.
Тогда бы я попыталась ее отговорить, возможно, тем самым сделала бы хуже. Я с ней тоже не советовалась. Приняла предложение Дрейка и даже не задумывалась с кем-то это обсудить. И сама до сих пор не обдумала свой поступок как следует.
– Как ты решилась?
До столовой осталось немного. Разговаривать об этом за столом точно не стоит.
Нэнси смотрит под ноги. Приоткрытые губы будто застыли на полуслове.
– Не знаю, – она мотает головой, не поднимая взгляда. – Поддалась страху и отчаянию. Я не такая сильная, как ты.
– Пойти к незнакомому столичному в комнату… Нэнси, мне бы на такое духу не хватило.
Усмехаться и улыбаться не хочется. Уголки губ магнитом тянет вниз.
Мы все – в одной большой ловушке. За нами наблюдают и веселятся, загоняя в очередные рамки, зная, что сопротивления не последует. Безвольное стадо, безропотно исполняющее прихоти.
Сжимаю лямку сумки. Челюсть ноет от стиснутых зубов.
Повсюду эти столичные, «хозяева». Довольные жизнью и новым днем.
Швыряю сумку под стол, падаю на стул. Разговор между Мишелем, Риной и Олдосом прекратился. Они смотрят на нас, будто никогда не видели.
– Что? – набрасываюсь без видимой причины.
Ребята переглядываются, а я шумно выдыхаю.
– Извините.
Тяжелая пустота заполняет грудную клетку, придавливает к стулу. Аппетита нет. Ни грамма.
На другом конце зала за окном под давлением ветра колышутся ветки. Листья местами пожелтели. Сочетание цветов на фоне голубого неба впечатляет.
Что толку от красивой осени, когда не можешь ей порадоваться?
Сцепила руки под грудью, не притронувшись к завтраку. Шум столовой стучит молотком по нервам.
Сила – в спокойствии. Я далека от него как никогда.
От вида преподавателей хочется скривиться. Молча потакать текущему порядку вещей, значит, быть сопричастными.
Мышцы лица окаменели. Моргнуть не получается. Перед глазами желтые и зеленые листья за окном, трава, только воздух не свежий – отравленный ядом истинности. Медленно проникает в легкие, червями расползается по венам, заполоняет все. Мозг. Легкие. Сердце отбивается от ползучих тварей, не позволяет себя отравить.
Сжимаю кулаки из-за жгучего желания обернуться. Одеревеневшая смотрю в окно перед собой и не шевелюсь.
Сладкие импульсы в солнечном сплетении тянут туманные щупальцы к разуму. Затмевают, опутывают ласкающими движениями.
Посмотрела в центр зала. Столкновение с бледно-желтыми глазами болезненное. Я будто на скорости влетела в бетонную стену и разлетелась на части.
Малин одной рукой держится за спинку стула. Втягивает воздух, набирает полную грудь и не спеша выдыхает. Грудная клетка снова расширяется под моим прямым взглядом.
Он вдыхает медленно, словно отделяет запахи один от другого, выискивает нужный.
Крем действует хорошо. Безотказно. Блокирует мой запах полностью.
Очередной взгляд полоснул меня острой бритвой. Малин сел спиной ко мне.
Пальцы в кулаках ныли от сильного напряжения. Расслабилась, насколько вообще возможно.
Дрейк коротко усмехнулся мне и вернулся к беседе за столом.