Сын ворона
Радомир стоял снаружи, прислонясь к стене, и слушал крики и смех. Его обуревали противоречивые чувства. С одной стороны, впервые за много лет люди выказали ему неповиновение, с другой – его названный сын у него на глазах становился великим воином, за которым без колебаний шли лучшие из лучших. Значит, судьба острова Руя в надежных руках. К сожалению, не в его руках. С третьей стороны, на острове Руя не может быть двух вождей. Кто-то из них двоих должен уступить. Радомир понимал, что его время уходит, но он чувствовал в себе силы и не только силы, но и огромный опыт, знания. Все это он был готов употребить на пользу островитянам. А вот Роарг пока думал только о себе. О подвигах и славе. Радомир вдохнул вечерний прохладный воздух. Как же ему хотелось вернуться в те времена, когда его не держал груз ответственности, и он мог плыть на все четыре стороны, хоть на край земли, где по старинным преданиям трубили в трубы божьи вестники.
ГЛАВА 4. НОВЫЙ ХОЗЯИН УРСМАРКИ
Дитмар и Манфред сидели за столом в личных покоях хозяина замка. Дитмар выглядел встревоженным и испуганным. Манфред – наоборот, был спокоен и сидел в кресле, развалившись, словно хозяином был он. Рыцарь смотрел на будущего тестя с нескрываемой брезгливостью:
– Тебе не стоит беспокоиться насчет семьи этого Симеона из Торна.
Дитмар не разделял его уверенности:
– Его родня это так не оставит. Чтобы ты не говорил про случайность, все уверенны, что ты убил его намеренно. Они явятся ко мне за вергельдом.
– Убил его я. И беспокоиться нужно мне.
– Тебе они мстить не решатся. Кто они по сравнению с тобой? Мелкие дворяне. А ты любимец императора Конрада. А вот я…
Манфред, потягиваясь, встал.
– Мстить моему тестю, значит, мстить мне. Караван со свадебными дарами уже в пути. Готовься к свадьбе.
– Альмейда… Ты же видел, как она… как она себя вела на турнире. Она уже не маленькая, все понимает… Если бы ты как-нибудь успокоил ее, убедил, что это был несчастный случай…
Из живота жаркой волной в самую голову поднялся гнев. Так бывало всегда, когда реальность не совпадала с представлениями Манфреда об устройстве мира. При чем тут Альмейда?! Почему он должен что-то объяснять какой-то девчонке?! Но внешне гнев никак не проявился. Манфред бросил, направляясь к двери:
– Пойду с ней поговорю.
Спокойствие Манфреда не обмануло Дитмара. Он вскочил, бросил к нему и схватил его за рукав зеленого бархатного камзола.
– Нельзя! До свадьбы нельзя…
Дитмар повис на руке Манфреда, но тот отшвырнул его прочь, как муху. Дитмар отлетел в угол и замер там, не в силах принять происходящее. Манфред снова направился к двери. Дитмар вторично бросился к нему, упал на колени и обхватил его ноги. Он поднял к рыцарю лицо. По старческим щекам текли слезы.
– Не надо! Не надо меня унижать…
Манфред рывком за шиворот поднял Дитмара на ноги. Тот не мог стоять, ноги его подкашивались. Но Манфред держал крепко и говорил прямо в глаза:
– О чем ты думал, когда требовал такой выкуп за дочь? О том, как подороже продать ее красоту. Ты продал – я купил.
Он отпустил ворот Дитмара и тот мешком осел на пол, продолжая стенать:
– Прошу… Не позорь меня…
Манфред взялся за ручку двери:
– Все будет в порядке, старик.
Дитмара, сидя на полу, беззвучно рыдал. Манфред вышел. Старик остался лежать, не в силах пошевелиться. Лицо распухло от слез. От грозного хозяина замка, только что проводившего турнир, не осталось и следа. Был Дитмар Медведь, стал Дитмар Старый.
Зато новый хозяин Урсмарки уверенно шагал по коридору, направляясь к покоям Альмейды. Из одной из комнат на его пути вышла Агата, служанка и наперсница Альмейды. Она почти наткнулась на Манфреда и вскрикнула от неожиданности. Манфред зажал ей рот рукой и прижал к стене. Агата с ужасом смотрела на него, не в силах пошевелиться. Манфред насмешливо оглядел ее. Потом схватил свободной рукой за грудь и больно сжал. Девушка замычала, пытаясь вырваться. С таким же успехом она могла попытаться сдвинуть гору. Манфред отпустил ее грудь.
– Не нужно кричать.
Он медленно убрал руку от ее рта. Девушка попыталась крикнуть снова, но он ткнул ее в лоб ладонью, стукнув о стену.
– Я же просил. Будешь кричать – удавлю. Поняла?
Девушка, кивнула, судорожно пытаясь подавить всхлипы.
– Пошли.
Он схватил ее за локоть и потащил за собой.
– Сейчас мы подойдем к ее двери в комнату Альмейды, и ты скажешь, чтобы она открыла.
Они подошли к двери в покои Альмейды, которые находились рядом с комнатой ее служанки. Манфред встряхнул Агату.
– Ну!
Служанка судорожно сглотнула и забормотала сдавленным от ужаса голосом:
– Г…г… Госпожа! Это я. Агата!
Манфред отшвырнул ее в сторону. Как только дверь начала открываться, он с силой распахнул ее сам и ворвался внутрь. Дверь захлопнулась за ним с оглушительным треском. Служанка завыла и побежала по коридору туда, где находились покои Дитмара, крича:
– Господин! Господин…
Манфред высился посреди комнаты и откровенно разглядывал Альмейду, которая стояла возле своего ложа под балдахином. Волосы ее были распущены, на ней не было ничего кроме простой рубашки до пят. Ни тяжелого платья, ни корсета, ни бесконечных юбок. Солнце из окна просвечивало сквозь рубашку, обрисовывая лучезарной кистью безупречные контуры женской фигуры. Манфред расплылся в улыбке:
– Время брачной ночи пришло.
Он шагнул к ней. Альмейда истошно закричала:
– Вон!
Ярость клокотала в ней, клубилась, застила ослепительной пеленой глаза. Она ничего не могла с ней поделать, не могла унять желание броситься на Манфреда и рвать его ногтями в клочки.
Манфред не обратил ни малейшего внимания на ее слова. Он резко обхватил Альмейду руками, прижимая к себе. Она извивалась в его железных объятьях, как змея. Манфред попытался поцеловать ее в шею. Она, резко увернулась, оказавшись к нему спиной. Он швырнул ее на кровать, и, тяжело задышав, стал задирать ее платье, под которым оказалась только нижняя юбка. Манфред в нетерпении шарил по ней огромной ладонью. Альмейда лежала грудью на кровати, вдавленная в нее всей тяжестью рыцаря. Она сунула руку под многочисленные подушки и, наконец, достала нож с изогнутым расширяющимся лезвием, которое покрывали темные руны. Раздался треск разрываемой ткани, и Манфред отбросил в сторону то, что осталось от юбки. Альмейда вновь изогнула тонкое тело, переворачиваясь лицом к насильнику, и наугад ударила его ножом. Удивленный Манфред едва успел отскочить. Опытный воин сделал пару шагов назад, чтобы оценить боевые возможности противника. По щеке из небольшого пореза показалась кровь. Альмейда вскочила с кровати, держа нож прямо перед собой. Манфред усмехнулся:
– Девушке неприлично пользоваться оружием.
Он надвинулся на Альмейду. Она сделала несколько замысловатых и резких движений ножом, образуя защитный полукруг. Это тоже оказалось для Манфреда неожиданностью, и он снова отступил.
– Ого! – в его голосе послышалось уважение. – Кто научил тебя владеть кинжалом?
– Моя мать была дочерью вождя пруссов. Мой дядя учил меня.
Манфред попытался обойти ее по кругу. Но не тут-то было – она бросилась в атаку, нанося выпады ножом, целя, то в лицо, то в грудь, то в руку. Теперь Манфред обеспокоился всерьез. Тем более, что оружия при нем не было. Он спиной отступил к двери. Альмейда не решилась преследовать его.
– Ничего, скоро свадьба. Я научу тебя, как нужно любить мужа.
– Этого не будет! Бог не допустит! – крикнула Альмейда, пытаясь скрыть отчаянье.
Манфред усмехнулся.
– Допустит. Бог любит сильных.
На этих словах, он вышел из комнаты, оставив Альмейду дрожать от страха, сжимая кривой кинжал. Некоторое время девушка пыталась совладать с собой, наконец, ей это удалось и обессиленная внутренней борьбой, он села на кровать. Кинжал выпал из ее руки, а из прекрасных глаз брызнули слезы, печальные свидетели несправедливости мира.
Манфред вышел из комнаты Альмейды, как раз в тот момент, когда там появился Дитмар, а за его спиной – Агата. В руках он с трудом держал огромный рыцарский меч. Увидев Манфреда, хозяин замка замер. Еще мгновение назад Дитмар Старый был объят решимостью защитить остатки чести и умереть достойно, тем самым избегнув позора. Но теперь столкнувшись с грозной фигурой возможно лучшего рыцаря Священной империи, его решимость развеялась как дым. Тем более, он полагал, что самое страшное случилось, и его дочь лежит в своей комнате, опозоренная навеки. Совесть смолкла, уступая место расчету. «Главное, чтобы никто не узнал. А потом свадьба все скроет», – подумал он, с облегчением опуская меч. Манфред быстро пошел ему навстречу, и ударил в плечо со словами:
– Готовься к свадьбе, Дитмар.
От этого удара Дитмар уронил меч, который со звоном упал на каменный пол. Дитмар поднял глаза на служанку и заметил, что она смотрит на него с откровенным презрением. Он отвел взгляд, его трясло от собственного бессилия. Агата оставила хозяина и бросилась к комнате Альмейды.
Когда она вошла, Альмейда уже успокоилась, ее зеленые глаза были сухими, хотя ладонь все еще сжимала кривой кинжал. Увидев оружие в руках госпожи, Агата вскрикнула.
– Что он с вами сделал?!
– Успокойся Агата.
Но Агата заметила обрывки нижней юбки на полу, стремительно схватила их и стала внимательно рассматривать.
– Он надругался над вами?
В глазах Агаты читались гнев и любопытство одновременно.
Альмейда усмехнулась и показала Агата кинжал:
– Пытался, и чуть не поплатился за это жизнью.
Агата присела на краешек кровати рядом с госпожой. Она сильно сомневалась в том, что Альмейде удалось отбиться от Манфреда пусть даже и с кинжалом в руках. Агата незаметно для Альмейды осматривала постель, находила следы борьбы, но не находила следов крови.
– Я никому не расскажу, госпожа!
Альмейда покачала головой, а потом прошептала:
– Поклянись, что наш разговор останется только между нами!
Агата кивнула, предвкушая подробности насилия. Альмейда некоторое время набиралась мужества, а затем выпалила:
– Я хочу сбежать!
Агата невольно отшатнулась, вскочила, всплеснула руками. Такого поворота она не ожидала никак.
– А как же ваш батюшка?
– Он меня продал, – в словах Альмейды звучала горечь. – Продал этому животному, убийце!
– Но… куда вы сбежите? На что и как будете жить?
Глаза Альмейды мечтательно затуманились. Дальнейший ход событий после побега представлялся ей не вполне ясно. Перед глазами вставали отдельные смутные картины: она одинокая и несчастная бредет по лесу, на нее нападают разбойники, и тут ее спасает благородный таинственный рыцарь, который впоследствии окажется наследным принцем далекой богатой страны, где живут благородные, веселые люди, где нет убийств, несправедливости и где все счастливы.
– Вот об этом я и хотела тебя спросить. Я ведь нигде толком и не была кроме окрестностей Урсмарки.
– Вокруг Урсмарки владения императора Конрада. Он верховный правитель всех германских земель, а также Италии, Богемии и многих других. А Манфред его лучший друг, первый рыцарь королевства. Бежать некуда.
– Неужели все вокруг подчиняются Конраду, неужели нет нигде уголка, где мог бы свободно жить человек?
Глаза Агаты возбужденно заблестели.
– Есть!
Надежда зажглась в груди Альмейды: вдруг далекая волшебная страна, где все счастливы, существует?
– Говори!
Агата вздохнула и начала:
– Чуть дальше на севере, на берегу моря и на окрестных островах живут многочисленные славянские племена. Славяне язычники и свирепые воины. У них нет королей и императоров, есть только вожди, которых они выбирают по доблести, а не по рождению. Они огромные и сильные как медведи. Любят веселые пиры и охоту. А еще они отважные мореходы и пираты. Они нападают на германские города и города данов, грабят их и освобождают рабов. Наш император и императоры до него не раз пытались их покорить, но у них ничего не получилось. А еще, – она лукаво улыбнулась, – у них свободные нравы, и девушка вольна сама выбирать себе жениха.
Альмейда недоверчиво посмотрела на служанку.
– Сама выбирать себе жениха? Да ну тебя! Врешь и не краснеешь. Это все сказки.
– А вот и не сказки! – Агата обиженно поджала губки. – А первый красавец среди них – Роарг, Сын Ворона. Говорят, он красив, как Бог, и отважен, как лев. Как-то раз граф Мекленбурга объявил награду за его голову за то, что он напал на его купеческий караван. А Роарг проник в Мекленбург в повозке с сеном и соблазнил его дочь. Его застигли прямо в ее спальне. Он сражался отчаянно, но силы были неравны. Солдаты графа схватили его и бросили в темницу. Граф повелел держать его в цепях до тех пор, пока его отец Радомир, вождь бодричей с острова Руя, не возместит ущерб, который нанес этот разбойник Мекленбургу. Но в первую же ночь дочь графа помогла ему бежать. Для этого она сплела веревочную лестницу из собственных волос!
– Как же она могла спасти его, если этот Роарг ее обесчестил?
– Нет! – горячо возразила Агата. – Не обесчестил. Она сама отдалась ему, потому что перед его красотой и манерами не способна устоять ни одна женщина в мире.
– Врешь!
– Клянусь девой Марией и святым распятием!
Агата истово перекрестилась.
– И что же дальше? Он сбежал вместе с дочерью графа?
– Хотел. Она ведь была теперь коротко острижена и переоделась в мальчика, чтобы незаметно выскользнуть из города. Но один из стражников узнал ее, и бегство было раскрыто. Роарг вскочил на коня и был таков. А бедная девушка с тех пор не могла больше смотреть ни на одного мужчину, постриглась в монахини и через год умерла от тоски в монастыре святой Бригитты.
– Самая прекрасная смерть – смерть от любви.
Обе девушки вздохнули, и каждая задумалась о своем.
ГЛАВА 5. ВЕДУНЬЯ
На противоположном от Арконы конце острова, в самой лесистой ее части, в центре бурелома, среди поваленных деревьев и колючих кустарников стояла хижина ведуньи Радмилы. Массивные бревна, из которых она была сделана, давно покрылись пушистым зеленым мхом, и почти сливалась с окружающей чащей. На двери избушки было вырезано лицо какого-то древнего бога, с гневными глазами, открытым ртом и длинными волосами, которые распространялись вокруг головы наподобие лучистой короны.
Ведунья Радмила, молодая женщина, с распущенными волосами, которые практически полностью закрывали ее лицо, занималась очень важным колдовским делом, смысл которого был известен только ей одной.
Посреди темной хижины, куда пробивались сквозь щели тонкие солнечные лучи, стояла жаровня. Под ней потрескивал огонь. На жаровне стоял котелок, в котором булькала вода. Радмила подошла к одной из стен, на которой висели многочисленные пучки трав, кореньев и связки грибов, отщипнула немного от одного из пучков и бросила его в котелок. Радмила наклонилась над варевом и начала шептать что-то неразборчивое.
По стенам хижины висели кости, чучела животных, кое-где стены украшали начертанные чем-то подозрительно напоминающим кровь странные знаки. По углам стояли деревянные идолы с грубо вырезанными бородатыми лицами.
Радмила снова бросила в варево какие-то корешки, снова забормотала что-то таинственное. Посвященный без труда узнал бы в этом бормотании древний язык друидов, народа, который обитал в лесах Европы задолго до славян и германцев. Когда этот многочисленный и просвещенный народ начал исчезать, многие его представители стали учителями славян, их жрецами и прорицателями, а их язык стал языком тайных знаний, на нем творились заклинания, делались заговоры и приговоры, привороты и отвороты. Язык этот хранился бережно и передавался посвященными из поколения в поколение, помогая славянам не сбиться с пути в лесной чаще.
Предки Радмилы пришли в Поморье вместе с франкским купцом Само много сотен лет назад. Само был родом из винидской области Бретани. В большинстве своем бретонцы были выходцами из уэльского королевства Гвинедд. Когда-то их разбил Юлий Цезарь, а затем с берегов туманного Альбиона их окончательно вытеснили саксы. Само пришел к славянам не один, а с большой группой бретонских купцов. А в то лихое время купцы, как правило, следовали в сопровождении наемной дружины, да и сами были зачастую неплохими воинами. Безмен и меч в те времена висели рядом на одном поясе. Само был не простым купцом, а торговцем оружия, что пришлось постоянно воевавшим славянам весьма кстати. Когда славяне пошли против гуннов, купец Само отправился с ними в поход и проявил такую большую доблесть, что славяне избрали его над собой вождем. Славяне видели в нем не только брата по общей винидской (винидами славян называли латиняне) крови, но и носителя древних традиций, ибо имя Само было друидским, а язык жрецов был хорошо известен в Поморье.
Теперь Радмила использовала свои знания на пользу руян, помогая Радомиру и его дружине гаданиями и врачеванием. Скрипнула дверь, Радмила улыбнулась и, не поворачивая головы, сказала:
– Входи, Роарг. Я давно тебя жду.
Дверь отворилась, и на пороге появился Роарг. Постоял, привыкая к полусумраку.
– Как ты догадалась, что это я?
Радмила, наконец, оторвалась от котла.
– По походке. Я слышала твои шаги на тропинке.
– По шагам? У меня какие-то особенные шаги?
– У всех особенные шаги.
– Интересно… А шаги бодричей отличаются от шагов, скажем, норманнов?
– Да.
– И ты можешь научить меня различать шаги?
Радмила улыбнулась. Ей нравилась пытливость Роарга.
– Это приходит с опытом. Ты сам научишься, просто нужно об этом помнить. Ты пришел за предсказанием?
– Да. Мы отправляемся в набег за богатой добычей. Мои люди желают знать, что нас ждет.
Радмила кивнула:
– Хорошо. Оставайся у порога и не делай ни шага вперед. Чтобы не происходило. Ты меня понял?
– Понял, Радмила.
Она начала перебирать ловкими пальцами свои пышные, хотя и спутанные волосы, нашла в них пучок травы, привязанный к волосам, оторвала его и тут же швырнула в огонь. Огонь на мгновение стал зеленоватым, а потом ярко желтым.
Роарг внимательно, с интересом наблюдал за Радмилой. Он с уважением относился к знаниям ведуньи, но больше руководствовал девизом: «Судьба того балует, кто сам бесстрашен».
Радмила осторожно наклонилась к огню, опустилась на колени и втянула носом дым. Потом она резко отклонилась назад, запрокинув голову. Глаза ее широко открылись, взгляд устремился вверх.
Трава, которую она бросила в огонь, обладала особыми свойствами, которые давали разуму силу покидать тело и отправляться в миры, где нет «когда», где все происходит одновременно и поэтому можно узнать все, что было, есть и будет. Для несведущего человека дым, который сейчас поднимался из костра, был смертельно опасен. Если вдохнуть дыма слишком много, то разум не сможет найти дорогу назад, в родное тело и будет обречен вечно скитаться между мирами. А тело останется безвольным, не способным ни есть, ни пить, ни говорить, ни ходить. Только дышать и ждать, когда разум вернется. Но самое страшное, если во время скитаний между мирами в поисках тела, разум вселялся не в свое тело и вступал в поединок с его хозяином. Радмила видела таких одержимых людей, в которых жили как бы два человека, попеременно одерживая верх друг над другом. Иногда бывало, что в человека вселялось и две, и три, и даже больше чужих душ. Иногда по счастливой случайности разуму все-таки удавалось вернуться в родное тело. Но все равно такое путешествие не проходило бесследно. И человека либо охватывала непреодолимая тоска по утраченному миру, где нет времени, и человек убивал сам себя; либо человек становился совершенно безумным и, поддаваясь вспышкам внезапной ярости, начинал убивать всех подряд; но чаще всего человек, становился тихим, задумчивым и равнодушным ко всему, что происходило вокруг.
Сначала Радмила видела только струю дыма, поднимающуюся вверх, затем она стала различать очертания парящей птицы. Постепенно дым становился все прозрачней, и Радмила увидела, что это ворон, который сел на чье-то неясное плечо.
Теперь Роарг наблюдал за Радмилой с тревогой. Он видел, что с женщиной твориться что-то неладное, что она находится не только в хижине, но и где-то еще, в каких-то неведомых пределах. Радмила, извивалась, корчилась, делала странные телодвижения, что-то бормотала на пугающем незнакомом языке. Роарг непроизвольно сделал движение вперед, чтобы помочь ей, но, опомнившись, снова отступил назад.
Тем временем, Радмила увидела, что ворон сидит на плече Роарга. Сам Роарг кому-то улыбался. Что-то кому-то говорил. Слов не было слышно, губы шевелились беззвучно. Собеседник Роарга расплывался в струях дыма. И вот, наконец, Радмила разглядела его лицо отчетливо и близко. Это было лицо Альмейды. Золотую гриву волос невозможно было не узнать. Зеленые глаза Альмейды вспыхивали призрачным потусторонним светом. И тут видение исчезло.
Радмила пришла в себя. Некоторое время она сосредоточенно смотрела на огонь, стараясь оценить увиденное. Видение ее не удивило. Она знала, что Роарг отправляется в набег на свадебный караван, который вез брачный выкуп Манфреда из Кобурга за Альмейду. Видение сулило опасность. Но не Роаргу, а ей самой. Она вдруг поняла, что Альмейда – ее будущая соперница. Каким образом это произойдет, Радмила объяснить не могла, но чувствовала: что-то должно случиться. Он тряхнула головой, чтобы вернуть ясность мыслям.
– Нет! – внезапно сказала ведунья, поднимаясь на ноги.
– Что «нет»? – удивился Роарг.
Радмила неожиданно для себя самой заговорила страстно и убежденно:
– Ты не должны ехать! Ни в коем случае.
– Почему? – нахмурился Роарг.
Радмила быстро подошла к Роаргу. Встала к нему очень близко, почти касаясь его всем телом. Затем заглянула ему в глаза, словно силясь увидеть в них ответ на какой-то важный для себя вопрос.
– Прошу тебя!
От ее тела исходил такой жар, что Роарг невольно отстранился:
– Что сказали боги?
Радмила закусила губу.
– Ты будешь взят в плен. Но не железом.
Роарг просветлел.
– Хорошо. Не железом. Значит золотом! Спасибо, ведунья. Когда я вернусь, я поделюсь с тобой.
Роарг вышел из хижины. Радмила некоторое время смотрела на закрытую дверь. По ее щеке покатилась слеза. Она любила этого юного бога, любила всем сердцем, а он будто не замечал этого! Неужели он не понимает, что их союз заключен на небесах: сын вождя и верховного жреца Святовита и ведунья, дочь князя Гостомысла. Он – знаменитый на все Поморье воин, она – ведунья, чье слово закон не только на острове Руя, но и у всех славян. Сила и Разум. Их союз неизбежен. И она сделает все, чтобы Роарг принадлежал только ей.
Роарг же бежал вниз по тропинке. Он торопился к берегу, где его ждали десять верных друзей, готовых отдать за него жизнь. Честно говоря, предсказание его не впечатлило. Он было слишком туманное. К Радмиле он приходил, чтобы отдать дань традициям и вселить уверенность в товарищей по оружию. Формальности были соблюдены, остальное зависело только от удачи и от него самого.
На берегу лежала лодка, вытащенная частично на берег. Десять человек во главе с Варгом грузили на нее все необходимое для набега. Вещей было немного: всего пара небольших мешков с провизией, несколько колчанов со стрелами и болтами для арбалета Вольты. Решили идти налегке, чтобы оставить побольше места для добычи. Харальд и Безымянный прилаживали к вертлюгам весла. Все десятеро были в приподнятом настроении. Вагр первым заметил вожака, спускающегося с утеса:
– Что она сказала?
Роарг остановился, выждал паузу, оглядывая веселым взглядом товарищей, а затем крикнул:
– Нас ждет золото!
Люди Роарга радостно закричали, начали хлопать друг друга по плечам. Харальд бил своими топорами друг о друга. Вагр немного успокоился. Он понимал важность знамений и предсказаний, но считал, что главное – это вера дружинников в своего вождя, в его удачу. А вера в Роарга была безусловной.
Роарг подошел к лодке и, навалившись всем телом, оттолкнул ее от берега. Лодка легко скользнула в море, подчиняясь силе воина. Бойцы один за другим в строгом, отработанном порядке стали запрыгивать в лодку, придавая ей еще большее ускорение. И вскоре весла вспенили воду. Вольта затянул ритмичный напев, прерываемый на каждом ударе весла общим: «Аой!». Роарг сидел на руле. В какой-то момент он обернулся и увидел Радомира, который стоял на вершине утеса и наблюдал за отплытием маленькой дружины. «Все-таки пришел проводить» – подумал Роарг.
Он не увидел другого провожающего. Радмила стояла чуть поодаль на берегу, скрывшись в тени чахлого деревца. Она поднесла руку к губам, раскрыла ладонь и дунула. С ее ладони слетел лепесток какого-то цветка. Его подхватил легкий ветерок и, крутя и переворачивая, погнал прямо за лодкой Роарга.
А Роарг больше не оглядывался. Единственное о чем он сожалел, что у него нет настоящего боевого драккара, который мог бы вместить не десять, а тридцать храбрецов. Но и этих десятерых будет достаточно. Каждый из них стоит сотни. К тому же, люди священной империи опасались бодричей только на море, а на суше они привыкли чувствовать себя под защитой императора Конрада и его рыцарей. Его отец был не прав, когда говорил о том, что обоз будет сопровождать большая охрана. Караван будет двигаться не по вражеской территории. А с небольшим пусть и вооруженным сопровождением они справятся без труда.