Умылся. Побрился. Почистил зубы.
И далее.
Завтрак. Кофе. Первая сигарета.
Оделся. Захлопнул. Спустился.
И далее.
Направо газетный киоск.
Налево, через дорогу, трамвайная остановка.
И да…
Вынырнув из сумрака поъезда, он замер.
«Что-то не так!!!» – накатилось обжигая, подкашивая но-ги, безнадежно скручивая пальцы пустых рук. – «Что-то не так! Не так!!»
Тело медленно двинулось к остановке.
«Как я живу! Как это получилось?! Почему…» – мысли толклись горячей кашей. – «Где я отступился? Когда…»
В бедро массивно ткнулось нечто черное.
«Такое задавит».
За отблесками лобового стекла беззвучно разевалась пасть.
«Возле собственного дома… обидно… Что со мной?»
«Гражданин! – привычный формат протиснулся в созна-ние. Призывно машет рукой мужчина у газетного киоска.
«Кто это? Лицо, вроде знакомое… где-то видел… Ну ко-нечно! Он же всегда берет за мной газету!»
И пелена упала с глаз!
Уши враз наполнились свежими звуками служебного го-родского утра. Асфальт, бросив прикидываться чьей-то шкурой, потертой и заплеванной, стал, как всегда, ничем.
Асфальтом.
Высунувшись в окошко подагрическая, с набухшими ве-нами рука киоскера с эстафетной настойчивостью проты-кала воздух уже сложенной газетой. Звенел и лязгал под-ходивший трамвай.
«Успеваю!»
Подбежал. Схватил. Заплатил.
Перебежал. Вскочил.
И далее.
Пробил талончик. Занял свое место у окна.
«Случаются же умопомрачения. Видишь, а я не верил».
Развернул газету.
«Что-то не так…» – морозной поземкой дернулось где-то в затылке и исчезло.
Навсегда.
1984
БОРЕЧКА
Боречка слыл гением с детства.
Hу все у него получалось – и скрипка, и задачки, и аква-рель. А любили его как! И учителя, и соседи, и девочки. Особенно девочки. А как же иначе: красавец, умница, а на-дежды какие подает!
И подавал Боречка надежды долго. Очень долго.
Как-то странно все проскальзывало, обходило его что ли. Он ухитрялся опоздать, сказать не то и не там, вляпаться в историю. Влюбиться, жениться, заболеть, опять жениться. И ребенок, и еще ребенок. И опять влюбиться. И кого-то обидеть, кому-то не понравиться. И снова начать в другом месте. На новом поприще. И снова все получается! И сно-ва любят. И новые надежды, и новые друзья. И новые под-руги. И еще подруги. И всем им весело. И все они ждут.
Чего-то.
А чего ждать?
Недолго осталось ждать. Ведь те, первые, кто им восхи-щались, уже в зените – артисты, ученые, капитаны дальне-го плавания. А те девушки уже давно чьи-то жены. А по-том новые девушки становятся чьими-то женами, а те, первые, тещами и свекровьями… А он все опаздывает, про-пускает, не использует.
И удивляются дети, и удивляются внуки.
Но острота зрения та же, но ясность ума прежняя.
Но уже уходят те, первые, академики и генералы, а у не-го новые идеи, новые планы. Новое окружение! Эти не знают про все прошлые надежды – и верят. Верят!
«А бабушка Мозес начала рисовать в семьдесят. А вот Аксаков…»
Но уже уходят вторые, писатели и художники, и остав-ляют после себя…
А он, он все еще здесь. И снова блещет идеями, снова шуточки, снова… Ну нет! Сколько можно! Это должно когда-нибудь кончиться!
Хоть чем-нибудь…
«Наш Боречка что-то пишет, вы слышали?» «Давно пи-шет, уже заканчивает!» Пора, пора оправдать надежды, дать хоть что-нибудь. Ведь зачем-то все это было! Зачем-то продолжалось так долго?
Ну?!
Уже уходят третие. Уходят! Ну!!
