Эпизоды Фантастического Характера: том второй

– Значится так, товарищи бляди, наркоманы и к ним примкнувшие, сейчас я позову участкового, и он вам расскажет, что такое пиздец, – беззлобно прогнусила домоуправ.

– А у вас по обоям не стекает, с потолка не капает?

– Чо? – глянув на меня, как на сумасшедшего, домоуправ перевела глаза на потолок, с которого прямо к ее ногам шмякнулся склизкий комок луковой вонищи. – Оно пахнет?

– Еще как, – притихшие от угрозы участковым, парень и девушка кивнули.

– Проклятый насморк! – воскликнула домоуправ и натянула перчатки до локтей. – Ну я щас ей устрою!

Открыв дверь своей квартирки на пятом этаже, старенькая Ольга Федоровна охнула от количества людей, столпившихся на лестничной клетке.

– Ольфдрна, это безобразие! – наклонившись к самому уху старухи, взревела домоуправ. – Вы что с подъездом сделали! Всех луком затопили!

– Да я ить клееночку штелила, – моргая и двоясь в режущем глаза луковом духе, шамкала старуха. – Неушто прошочилошь? Мошет, чайку? Скоро Коленька придет, он картошечку штрасть как любит, ш лучком. Только вот картошечки…

– Пойду, газ по стояку перекрою, – буркнула домоуправ и удалилась. Девушка ушла молча, опустив глаза и скорбно думая о вокзале.

– Коля? – парень почесал затылок, забыв, что это рука заменяла ему трусы.

– Што там? – сощурилась Ольга Федоровна.

– Пиписка, – не придумав ответа лучше, сказал я.

– Надо ше, – огорчилась старуха, – как я плохо вижу.

– Какой еще Коля? – не унимался парень.

– Пошли, – я взял парня за руку и повел вниз, тихонечко прошептав ему на ухо: – Сын ее, лет пять уже как умер.

Сокровенные мысли – стоит ли фиксировать их на страницах личного дневника или лучше дать им умереть, разложиться и истлеть в беспокойном омуте своего будничного сознания? Ответ зависит от того, на какой результат вы рассчитываете. Если вам нравится пребывать в заблуждении, будто бы на протяжении всей шкалы вашей жизни и в каждой ее отдельно взятой точке вы оставались «старым добрым самим собой», то ведение дневника вам противопоказано. Кроме того, отказавшись от летописания, вы сэкономите немало сил, времени, а также бумаги, чернил и нервов, которые могут быть потрачены на переживания по тому поводу, что ваш тайный дневник может попасть в чьи-то руки. Но в том случае, если вы честны с самим собой и относитесь к собственной персоне со вполне справедливо заслуженным подозрением, дневник вам необходим. Добросовестно заполняя страницы мыслями о том, что пуще остального беспокоило вас в ту или иную текущую дату, вы создадите собственный портрет неизбывной точности. Однако когда вы осмелитесь пуститься в путешествие по волнам строчек своего дневника, вас будет поджидать множество пугающих сюрпризов, порой ввергающих в состояние озноба, заставляющих трепетать, бормоча в лихорадке: «Кто это? Что это за существо? Невозможно! Немыслимо! Неужели это… Я?!». Одна из восточных мудростей гласит, что сильнее всех людей тот, кто сумел победить самого себя. Конечно, это даже близко не так, ведь себя победить куда проще, чем, скажем, Ньярлатхотепа – ниспосланное богами воплощение хаоса. Но познакомиться с собой поближе будет нелишним. По крайней мере, вы получите представление о том, сколько времени сможете продержаться в плену разумных насекомовидных грибов Ми-Го прежде чем особенности их психологии и морали сведут вас с ума.

Ужас №6: Дневник Долорес Браун

10 февраля

Здравствуйте, дорогой мистер Дневник. Огромное Вам спасибо, что Вы разрешили мне Вас вести. Только это тайна. Тссс. Никто не должен знать, что у меня есть Дневник, то есть Вы. Особенно мамочка. Вы обещаете ей ничего не говорить?

О, мистер Дневник! Я знала, что на Вас можно положиться. Спасибо!

Обещаю навещать Вас почаще. Не скучайте.

Искренне Ваша Долли.

14 февраля

Дорогой мистер Дневник. Знаете что? Я подумала, если у нас есть общие секреты, то нам стоит перейти на ты. Вы не против?

Замечательно! Ты самый лучший! Люблю тебя!

Мамочка говорит, что хотела назвать меня Евой, но потом передумала. Она говорит, что Ева – слишком непорочное имя для шлюхи. Я рада, что мама передумала. Мне совсем не нравится имя Ева, и очень хочется стать настоящей шлюхой. Я мечтаю шляться по Парижу, Милану и, может быть, даже Африке. Пока я могу шляться только по Ньюпорту, но это тоже мне очень нравится, и совсем не нравится мамочке. Каждый раз, когда я прихожу домой после шести, она спрашивает «где тебя носит, маленькая шлюшка?». Я не знаю, что ей отвечать, потому что кроме Ньюпорта я нигде не была. И еще меня никто не носил.

Кроме Стивена. Только это очень-очень секрет. Дневничок, обещай никому не говорить. Хорошо? Так вот. Стивен один раз нес меня на руках от ворот до машины. Только не спрашивай, каково это было. Нет, нет и нет! Я же сказала, что это совсем-совсем секрет.

Прости, Дневничок. Я тебе расскажу, но потом. Сейчас мне нужно готовиться к балу. Я буду в платье маленького лесного бурундучка.

Пока-пока, целую,

Твоя Долли.

15 февраля

Дневничок! Помнишь, я говорила тебе про Стивена? Пожалуйста, забудь о нем навсегда.

На вчерашнем балу Стивен был в костюме дерева. А я была маленьким бурундучком. Я залезла в его дупло и начала готовиться к зимовке. Но мамочка вытащила меня из дупла и сказала, что я веду себя похотливо. Она увела меня с бала, а я так готовилась – я должна была петь зимнюю колыбельную сонного бурундучка, когда наступит зима. По дороге домой я слышала, как мамочка говорит папочке, что меня нужно срочно отправить к Святой Анне. Ты не знаешь, кто такая эта Анна? Я тоже не знаю, но, наверное, она хорошая – ведь святые не бывают плохими.

А сейчас извини, мне надо поплакать.

С любовью, Долли Б.

20 февраля

Дневничок, это ужасно! Я в отчаянии. После воскресной школы я подошла к преподобному Мэтьюзу и спросила у него на счет Святой Анны – он же священник, а это почти тоже самое, что святой. Мэтьюз рассказал мне, что эта Анна была мамой девы Марии. Получается, что она – бабушка Иисуса? Понятное дело, что женщина она добрая. Только преподобный говорит, что Святая Анна сейчас на небесах. Теперь ты понимаешь, почему я так напугана? Мамочка хочет меня убить! Вчера за ужином она так папе и сказала: «Когда ты уже отвезешь Долли к Святой Анне? Сделай хоть один правильный поступок в своей жизни, ты, кровавый мясник». Мой папа действительно работает кровавым мясником – из больших коровок он делает такие вкусные котлеты! Но мама не ест котлеты и вообще ничего из мяса, поэтому считает, что быть кровавым мясником очень плохо. Мама часто говорит папе, что он будет гореть в аду, как котлета барбекю, если на угли плеснуть слишком много поджигательной э… поджигалки. Ну ты знаешь, она такая в бутылочках, прозрачная и немного пахнет щекоткой. Если папа послушается и сделает из меня котлету, я отправлюсь не на мангал, а к Святой Анне – это лучше, чем гореть в аду. Но я боюсь, что мне будет больно. Я очень-очень-преочень не люблю, когда мне больно. Что мне делать?

Уже поздно, поэтому спокойной тебе ночи.

А я, наверное, опять не смогу уснуть…

Твоя Долли.

2 марта

Ты помнишь Стива, о котором я просила тебя забыть? Да, я знаю, что на балу он был плохим деревом, но всю прошлую неделю он был очень хорошим в столовой. Каждый день он брал обед не только для себя, но и для меня. Понимаешь, я не очень люблю стоять в очереди, а Стив сам стоял, а я сидела и ждала за столиком. Это так здорово – сидеть и смотреть, как все стоят в очереди, а ты сидишь и смотришь, как все стоят…

Но это не главное! В пятницу за обедом Стив рассказывал, что хочет стать генеральным директором Трансатлантической Нефтяной Компании. А потом спросил, кем собираюсь стать я. Я хотела сказать, что шлюхой, но потом подумала – зачем говорить о мечте, если она никогда не сбудется? Поэтому я сказала ему всю правду, что я скоро стану котлетой и отправлюсь на небеса к Святой Анне.

Ты бы видел, как мои слова расстроили Стивена! Похоже, он действительно принял их близко к сердцу. Мне сразу стало так приятно, что ему небезразлична моя жизнь. Понимаешь? Как если бы я действительно была ему нужна.

Дорогой Дневничок, ты не будешь меня ревновать, если я буду считать Стива своим другом? Я знала, что ты меня поймешь!

Обнимаю тебя,

Твоя верная подруга Долли.

5 марта

Милый Дневничок, пришла пора прощаться. Ты не представляешь, как мне тяжело это говорить, но больше мы не увидимся. Только ты не вешай нос! Видишь? Я же не вешаю. Нет, это не слезы. Просто так. Не обращай внимания, со мной все в порядке, честно.

Сегодня мамочка сказала, что она обо всем договорилась, что завтра я отправлюсь к Святой Анне, которая спасет меня от «всей этой отвратительной мерзости». Папа кивал ее словам, значит, она уговорила его сделать из меня котлету. Боже, как я боюсь спасения! Нет-нет, все в порядке. Мама сказала, чтобы я собрала вещи. Зачем мне вещи там? Наверное, мамочка просто хочет, чтобы я освободила комнату на тот случай, если у них с папочкой будут еще детишки.

Вещи я уже собрала, а теперь мне нужно позвонить Стивену, чтобы попрощаться с ним. Пожалуйста, не ревнуй – он ведь тоже мой друг, почти как ты.

Вспоминай меня иногда.

Навечно твоя Долли Браун.

6 марта

Дневничок, ты не представляешь, какое счастье! Я остаюсь! Ура! Это просто, ну, ты не поверишь!!!

Вчера вечером я позвонила Стиву и рассказала, что завтра (то есть уже сегодня) папа отправит меня на небо. Еще я хотела рассказать Стивену, как дорожу его дружбой и попросить, чтобы он тоже иногда обо мне вспоминал. Но ничего этого я сказать не успела, потому что Стив внезапно сделался очень странным и резким. Он крикнул, чтобы я заперлась в своей комнате и никому не открывала дверь, пока он сам не придет. Конечно, я сказала Стиву, что мамочка его в дом точно не пустит, потому что считает похожим на кобеля, а собакам в доме не место – так считает мама. Поэтому она мне запретила оставить того щеночка со смешными висячими ушками и хвостиком из стороны в сторону. Всего этого я сказать тоже не успела, потому что Стивен уже бросил трубку.

Потом я сделал все, как сказал Стив. Запереться и ждать – это совсем не сложно, особенно, кода под рукой есть интересная книжка о приключениях и путешествиях! А у меня такая книга как раз была – про капитана Гаттераса. Ты когда-нибудь читал Жюля Верна? Обязательно почитай!

Так вот, пока я сидела и читала, в дверь позвонили. Я сразу догадалась, что это Стивен, но никому не сказала, потому что сидела в своей комнате, а выходить Стив запретил. Я слышала, как мама открыла дверь и что-то очень сердито говорила Стиву. Не знаю, отвечал ли ей Стив, потому что потом в доме стало очень шумно. Такое прямо «БУМ-БАМ!!!», как в комиксах про Динамитного Пса-Подростка. Пару раз мне показалось, что папа тоже кричит что-то сердитое, но шумело правда очень-очень громко, поэтому мне могло показаться.

Когда все стихло, в мою дверь постучал Стив и попросил его впустить. Он был такой раскрасневшийся, вспотевший, с блестящими глазами, очень часто дышал, а руки как будто немного тряслись. Понимаешь, он был такой, как э… настоящий отважный капитан! (Только не вздумай ревновать – тебя я тоже люблю). Стив сказал, что мне теперь не придется никуда ехать, потому что мои мамочка и папочка решили сами отправиться спасаться к Святой Анне. Я очень удивилась, но обрадовалась тоже очень!

Стив сказал, что я могу ложиться спать, а он пока поможет моим родителям собрать вещи и погрузить их в машину. Такой заботливый! Перед уходом Стивен меня… ты не поверишь! Поцеловал!!!

Сегодня за обедом обязательно расскажу Ситвену, что собираюсь стать шлюхой. Представляю, как он обрадуется! Он – генеральный директор, я – шлюха, так вместе, рука в руке, созданные друг для друга, мы пойдем по этой удивительной жизни… Что, скажешь, Долли совсем размечталась? Не смейся, пожалуйста! Теперь, когда мои мечты могут осуществиться, я хочу мечтать, мечтать и мечтать!

Самая счастливая в Ньюпорте и во всем мире,

Любящая тебя подруга Долли

Люди, привыкшие мыслить рационально, как правило, поднимают на смех религиозную точку зрения на проблематику существования ада. Действительно, до крайней степени наивно полагать, будто бы во Вселенной имеется всего лишь один ад, и что попасть в него можно исключительно после смерти, да еще и при соблюдении определенных морально-этических условий прижизненного поведения. Смею уверить всех сомневающихся, что и планета Юггот, населенная колониями Ми-Го, и темный мир Н’кай – родина страшнейшего жабоморфа Тзаттогуа. и куча других прекрасных мест в нашей Солнечной системе и за ее пределами любому человеку покажутся натуральным адом. Также неплохо было бы помнить и то, что наша земная обитель занимает первое место в рейтинге наиболее адских измерений, составленном вполне авторитетными сущностями расы Старейшин, вдоволь попутешествовавшими по Вселенной и властвовавшими на Земле до наступления эры человечества. В пользу справедливости версии Старейшин, так неудачно задержавшихся на Земле, говорит и то, что к настоящему моменту они полностью вымерли. Что же касается рая, то, увы, за пределами религиозных представлений обнаружить хоть одну локацию, похожую на обетованные небеса, до настоящего момента не удалось ни людям, ни представителям иных – куда более древних, могущественных и даже божественных рас. В свете этого выходит, что стремиться к аду может и не вполне разумно, но гораздо более рационально и оправдано, чем всерьез рассчитывать на попадание в райские чертоги.

Ужас №7: Мортенсита отправляется в ад

Мортенсита раскладывала на столе высохшие трупики стрекоз, осыпавшиеся с плафона лампы. Они подходили одна к другой, как детали пазла, скрывая под собой строчки письма. Но в этом не было никакого толку. Мортенсита успела выучить письмо наизусть.

«Привет, Мор!

У меня все хорошо. Только скука заедает и тебя не хватает так, что хоть волком вой. Сегодня ночью у нас с ребятами из пятого взвода дружеская драка на ножах. Правда, они об этом еще не знают. Наверное, мы их не станем будить. И так пятый взвод на этой неделе дежурит и за час до общего подъема встает. На прошлой неделе дежурили мы – то еще удовольствие. Мало того, что не высыпаешься, так еще этот чертов капрал Робинс со своими шутками. Встает раньше всех и подкладывает мины в ботинки. Первый раз было смешно, а потом достало. Робинс говорит, что шутка каждый раз новая, потому что он всегда подкладывает свои гадости в разные ботинки, и ни разу не повторился. Долбанный английский юмор. Из-за него Джеку негде было бы спать – взрывом разворотило его койку. К счастью, тем же взрывом Джеку оторвало полступни, так что он удачно устроился на койке в лазарете. Все думали, Робинсу влетит за порчу имущества, но с него как с гуся вода. Командиру он отрапортовал, что подобные игры повышают бдительность и организованность личного состава. Ведь, по его словам, в ботинке могла оказаться не дружеская противопехотная мина, а противотанковая, подложенная вражеским лазутчиком. Последнего лазутчика здесь видели в шестьдесят седьмом. Его голова как охотничий трофей сейчас висит в кабинете полковника. Но у нашего командира, похоже, мозги ссохлись как в той самой голове, раз он похвалил Робинса за инициативность и объявил ему благодарность.

И вот еще что. Никогда не думал, что скажу это, но я больше видеть не могу бифштексы и жареную картошку. Помнишь, как я любил их раньше? Оказывается, у всякой любви есть предел. Бифштекс с картошкой по понедельникам, средам, пятницам и воскресеньям – это дорога в ад, доложу я тебе. Уж лучше жрать сраные рыбные палочки – их дают только по четвергам. Безумно скучаю по твоим блинчикам, так что к моему возвращению закупи побольше муки и меда. Хотя, если не получится с медом, вполне сойдет кленовый сироп.

Я тут написал, что у всякой любви есть предел. Это касается еды, песенок Фрэнки и, может быть, той парочки фильмов, на которые мы ходили раз по десять, но так толком и не посмотрели, сама знаешь почему (тут я тебе хитро подмигиваю). Тебя, крошка, я люблю беспредельно. Это точно, я проверял. Старина Хикс откуда-то достает журналы с девчонками, говорит, что они помогают парням не так скучать по своим милашкам. Знаешь, я до дыр залистал все журналы, что он мне подсунул, но все равно по тебе чертовски скучаю. Так что тебя, когда вернусь, мне не придется чередовать с гребаными рыбными палочками.

Еще каких-то сорок шесть дней, и мы снова будем вместе. Обнимаю тебя, Морри. Передай привет моему Маленькому Ублюдку, скажи, что я его люблю, и не забудь погладить по капоту и подкачать шины

Джим»

– Ах, Джимми, сорок шесть дней давно превратились в вечность, – сказала Мортенсита, глядя на стрекоз и не видя их. Она не замечала, как радужные крылышки крошатся под ее пальцами. – Служба в армии, говорил ты, не опаснее, чем рождественская распродажа в «Волмарте». Шутил, что если чему суждено тебя убить, то это будет арахисовое масло. Мальчишеская забава, игра в Билли Телля – выстрелом с тридцати шагов оцарапать макушку каски, надетой на голову товарища. Как ты мог не заметить пчелу, залетевшую в каску? Я миллион раз задавала себе этот вопрос. Наверное, эти слова будут выбиты на моем надгробии. Пока этот идиот Хикс сообразил, что к чему и позвал на помощь, было уже поздно. Анафилактический шок. Тебя убила аллергия не на арахисовое масло, а на пчелиный яд. Раньше я ненавидела бутерброды с этим проклятым маслом, но они не летают повсюду, не прячутся в касках и не убивают, пока ты сам от них не откусишь. Теперь я ненавижу пчел. Во дворе я срезала все розовые кусты, но от этого не легче. Крыльцо перед домом миссис Морган утопает в розах, жужжание этих подлых тварей, вьющихся над ними, достает меня везде, где бы я ни находилась. Все напоминает мне о том, что тебя больше нет. Из-за жалкой никчемной пчелы! По радио передают песню Стинга, в телевизоре реклама чудо-препарата из пчелиного воска, нашу пончиковую покрасили в желтый цвет с черными полосками, а Бэтси поставила на мобильный звонок гадкую песенку пчелы из того отвратительного мультика. Даже в твоем письме был мёд, и твой Маленький Ублюдок – он тоже желтый! Это заговор, все против меня! Даже ты! И тебя я ненавижу! Ненавижу-ненавижу-ненавижу!!! Прости… просто… нет, конечно, люблю. Просто устала, не выспалась, а сейчас снова пора на работу. Знаешь, после того, как перекрасили здание, Джонс хочет и нашу униформу сделать черно-желтой. «Концептуальное единство стиля» – говорит Джонс. Какой стиль, какая концептуальность?! Это гребаная придорожная пончиковая, в которой на официанток глаза поднимают только вконец изголодавшиеся дальнобойщики!

Мортенсита смахнула со стола останки засохших стрекоз и, не дожидаясь пока их мерцающее облачко осядет на пол, вышла из дома. Во дворе, прямо посреди разоренного газона, где когда-то цвели розы, стоял «Шевроле Камаро» шестьдесят девятого года.

– Привет, Ублюдок, – сказала Мортенсита, машинально похлопав машину по капоту, скользнула за руль, завела мотор и надавила на газ так, что из-под колес полетели комья земли.

На светофоре возле «Волмарта» Мортенсита подрезала еле плетущийся «Плимут» миссис Дэлоуэй так, что старуха чуть не подавилась вставной челюстью, а при съезде на Диллидженс-драйв заставила взбодриться и мигом поседеть задремавшего дальнобойщика в «Мак-Траке». К ресторану «Пончики, кофе и кое-что еще» она приехала с пятиминутным опозданием.

– Пятиминутное опоздание, – таким приветствием Мортенситу встретил менеджер ресторана Коттертон Джонс и постучал по циферблату карманных часов, доставшихся ему от деда-ирландца, в точности, как белый кролик из сказки об Алисе.

– И кое-что еще? – передразнивая вывеску пончиковой, буркнула Мортенсита.

– Именно так, кое-что еще, с вашего позволения, юная мисс, – сказал Джонс, будто бы дедовы часы мешали говорить ему простыми словами, вроде «да», «нет» и «хммм». – Не забудьте надеть новую форму. Специально для вас, мисс Рассеянность, я положил ее в ваш шкафчик на то самое место, где лежала старая форма.

– Хммм, – ответила Мортенсита, радуясь, что у нее нет никаких часов. – Мистер Джонс, вы рылись в моем шкафчике?

– Рылся? Кто рылся? Я рылся?! – Джонс оскалился, но оскал вышел трусливым, словно у кролика, пытающегося напугать свою будущую жертву – морковку. – Я слежу за порядком и соблюдением правил! И если вы имеете что-то против, и не собираетесь оказывать содействие в моем стремлении обеспечить слаженную работу…

– … коллектива, в котором каждый является членом семьи, то вы не намерены закрывать на это глаза, – перебив Джонса, Мортенсита закончила фразу вместо него.

– Именно так, юная мисс, – Джонс вскинул подбородок и ускакал в недра пончиковой норы.

– В семье не без ублюдка, – Мортенсита мрачно подмигнула Маленькому Ублюдку, которого она оставила поперек парковочной разметки.

Помимо расцветки новая форма огорчила Мортенситу еще двумя обстоятельствами – целлофановыми крылышками, пришитыми к спине блузки, и тем, что размер формы подходил ей точь-в-точь, а значит, отбрыкаться от нее хотя бы на денек никак не получится.

– Смотри, Джимми, я одна из них, – сказала Мортенсита, глядя на свое отражение, такое же крылатое, полосатое и удрученное, как она сама. – Вжжж!!! А, блядь, черт! Знаешь, чего мне не хватает? Жала в заднице. Им бы я проткнула Джонса от мошонки до кроличьих британских резцов в его пасти.

Засунув в карман фартука блокнот, сунув за ухо карандаш и взяв в руку неизменный кофейник на полгаллона, Мортенсита вышла в зал к посетителям. Взглядом исподлобья она обвела столики, и даже самые голодные дальнобойщики, встретившись с ее обсидиановыми глазами, быстренько спрятали носы в воротники своих клетчатых рубашек, для надежности прикрыв их еще и длиннющими козырьками засаленных бейсболок.

– Напугала малышей до хрустящей корочки и радуешься, детка? – прозвучало совсем радом с левым плечом Мортенситы. Обернувшись с резкостью кобры, Мортенстита увидела парня, сидящего на длинноногом табурете у стойки.

– Это они по вечерам буйные, сон нагуливают, – продолжил парень. – А утром им страшно до усрачки уже от того, сколько еще чесать вперед придется.

Мортенсита видела таких парней и раньше – белая обтягивающая футболка на худощавом торсе, простецкие джинсы, блондинистые волосы, гелем забетонированные в уходящую к загривку волну, зеркальные очки и хищная белизна улыбки, за которую кролики, вроде Джонса, продали бы душу.

– Кофе, пончики, яичница с беконом или кое-что еще? – спросила Мортенсита, силясь совладать с правой рукой, которой внезапно вздумалось, что вылить полгаллона кофе на голову наглеца – неплохая идея.

– Кое-что еще, – парень одновременно и одинаково небрежно бросил слова Мортенсите и швырнул комок долларовых купюр на стойку

– Блинчики с кленовым сиропом, сэндвичи с рубленой котлетой и картофельными чипсами… – начала перечислять Мортенсита, постепенно приближая кофейник к голове парня.

– Стоп, – парень остановил Мортенситу и ее руку с кофейником. – Почему бы нам не прокатиться на твоем «Камаро», крошка? Это ведь должно вписываться в ваше фирменное «кое-что еще»?

– Если твою задницу надо куда-то подбросить, телефон и номер такси по вызову там, – Мортенсита мотнула головой в сторону выхода. Парень ее определенно раздражал. Что ему стоило взять пример с пузатых дальнобойщиков, и не трогать ее? По крайней мере, до тех пор, пока остервенелая ярость, направленная против пончиковой и новой дурацкой формы, не сменится повседневной умеренной ненавистью.

– Боюсь, что хочу почувствовать под своей задницей именно Маленького Ублюдка, – ответил парень.

– Маленького Ублюдка… – на секунду Мортенсита оторопела. – Да откуда ты такой взялся?

– Из ада, – парень улыбнулся. – Кстати, тебе привет от Джимми.

– Ты проводишь меня к нему? В… ад? – Мортенсита не слышала, что сама говорит. В ее глазах потемнело. Кофейник выпал из ослабшей руки и, коснувшись кафельного пола, разлетелся вдребезги.

– Ай, сука! – крикнул парень, когда горячие брызги долетели до его коленей. Но этого Мортенсита уже не слышала, своим молчанием она приняла приглашение в ад. Парень подхватил бесчувственное тело девушки и быстро вытащил его на парковку. В кармане фартука Мортенситы не было ключа от Маленького Ублюдка, зато был ключ от шкафчика, в котором она на время смены запирала все свои вещи. Через десять минут, перевернув шкафчик Мортенситы вверх дном, отпихнув возникшего на пути Коттертона Джонса, онемевшего от такого хамства, молодой человек из ада вновь появился на стоянке. В его руке сверкал нужный ключ.

Мортенсита пришла в себя на пассажирском сиденье Камаро. За рулем сидел все тот же белозубый демон в зеркальных очках. Порывы встречного ветра пытались разметать его прическу, но безрезультатно.