Собрание сочинений. Том 2. Мифы

На стене висят часы не старинные но все жеПокачнулся корабельный медный шар под потолкомНа каюту и часы моя комната похожаНа минуту и весы – что сказать что сказатьПод тахтой улегся пес – но что сказать неизвестноУ кого-то есть жена и в кого-то влюбленаУ кого-то есть душа – что сказать неизвестноВ нашем доме тишина – бьют тарелки – тишинаЭта белая махровая – что сказать что сказатьЭта женщина суровая – что сказать что сказатьГоворят она больна – но что сказать неизвестноЯ не знаю что сказать что сказать что сказатьЯ не знаю что сказать – что сказать неизвестноУ чужих все чужое – что сказать что сказатьУ чужих все чужое и у каждого своеЯ вернулся из Варшавы и не знаю что сказатьИ почти помимо воли! – я не знаю что сказатьПодчиняются слова но что сказать неизвестноРазве то что в Кракове каждый час на ратушеПлачет маленький трубач из СредневековьяА на площади туристы – что сказать что сказатьКак на святочной открытке – что сказать что сказатьПлачет маленький трубач – но что сказать неизвестноИ тогда ее он бросил – что сказать что сказатьСнял отдельную квартиру и туда заглядывалиКлены и акации женщины и девушкиПела в клетке канарейка – плакал маленький трубачПили водку и вино – веселились так сказатьДамы вскидывали ноги задевая потолокБеспокоили соседей – и не знаю что сказатьРазве то что Карлова улицаПо-над Вислой штопором кружитсяИ однажды на рассветеПосле дружеской попойкиНоги непослушные двигаяВверх по этой пьяной чертовой улицеГоворил поэт Галчинский – что сказать что сказатьГоворил поэт Галчинский своему приятелю– Посмотри заря над Вислой —Вкус божественный чуть кислый…Щ-щас мы выпьем это солнце!И закусим этой чертовой улицей…Хорошо бы выпить солнце – на стене висят часыУ кого-то есть жена – ноги кверху вскидывалиА на площади туристы – плачет маленький трубачГоворил поэт Галчинский – и не знаю что сказатьГоворили говорили – не сказали ничегоЕсть у каждого свое что сказать что сказатьВ этом высшее блаженство и свобода и любовьИ клены и маленький трубач

ЭПИТАФИЯ СВОЕМУ ДИВАНУ

– Хороший диван, – по-хозяйски похлопала она белой ручкой по зеленой обивке нового дивана:

– Хороший…

Из воспоминаний Гроб – скрип – рыдван – скрипДорогой диван – скрип – рыдванычСпи спокойно старый скрипЯщер в полоску – скрипГрузовик на ножках – скрипПереехал стольких женщин – скрип скрипВдоль и поперек – скрип скрипСтал трехногим инвалидом – скрипРазвалился сам – скрип скрип…Под пружины подложили – скрипСловарь Даля – скрипРоманы Томаса Манна – скрипИ поехали далее – скрип скрип скрипСпорили – скрип – об искусстве – скрипРассуждали – скрип – о чувстве – скрипНачальство – скрип – ругали – скрипХодили – скрип – ногами – скрипЗады – скрип – колени – скрипЛокти – скрип – спины – скрипПод окном – скрип – снег – машины – скрипВ голове – скрип – пружины – скрипСтарый скучный русский скрипСкрип – скрип – скрип

ГОЛОВА СКАЗОЧНИКА

Памяти Геннадия Цыферова

Вот голова Камилла ДемуленаБормочет нежные словаВот голова как маска льваСвирепые черты ДантонаВот Цыферова головаТрясет соломенной бородкойИ распускает губы как бутон:– Любил я в жизни сей короткойВас Робеспьер Марат Дантон —Само звучание имен– И вашу голову ЛюдовикЯ целовал в глаза и лобикМарина помнишь это летоМарина ах! – АнтуанеттаБыла любовь… Была Москва…В подушках чья-то головаЯ в руки брал ее – и этоБыла она – АнтуанеттаИ вашу голову ДантонЯ видел в Химках под мостомИ вашу голову КамиллЯ видел в Болшево под дубомБолела под осенним небомДождь листья на нее лепилА пляска алых колпаков —Так листья в парке закружило!Я был нелеп и бестолковНо сердце видело и жилоИ вот новинка – гильотинкаНад сердцем нож ее нависИ падает сползает ГенкаВ колени в кружева маркиз —По лестнице ногами внизЯ – сказочника головаИ может быть чего-то стоюХоть золотистою пыльцоюЦветов и бабочек полнаЛюбили же в конце концовЧужие жены чьи-то детиМое бугристое лицоКупринско-чеховские дядиАх, все во мне перемешалосьРоссия… Франция… века…Маркизы… бабы… боль и жалость…И бабочки… и облака…

ЖИТИЯ

КНЯЗЮ ИВАНУ ХВОРОСТИНИНУ – ВИРШИ

Княже Иван ХворостининКрай наш велик и пустыненПрими мои виршиХоть твои вирши старшеНо мои – горшеИван Хворостинин княже!На земле московской все то же —«Сеют землю рожьюА живут ложью»«Глупостью мир удивляютА помыслить о том не желают»Первый русский виршеслагательПодкузьмил тебя Кузьма-приятельСхватили тебя княже ярыжкиПонеже писах супротивные книжкиИ что в вере нетверд уже знали понаслышкеЛаяли тебя дьяки-собакиПлевались попы и монахиКазали тебе сраные сракиИ паки и паки и паки…И решили шиши и ярыги– Сослать в монастырь навеки– Не дать ему в руки книги– Дабы не чтением ни писаниемАже и помышлением!Иван Хворостинин княже!Как пахнет телячья кожа!Как бумага плотна и шершава!Поругание князю – и слава!

II. СКЛАДЕНЬ

«И исполнилось все

Духа Святого…»

Деяния Апостолов, гл. 2, стих 41. ВИРШИ О МОНАХЕ ГЕРМАНЕ —КЕЛЕЙНИКЕ ПАТРИАРХА НИКОНАПри тишайшем Алексей МихалычеТихо на Руси – не как бывалочаИз патриарших келейниковЛицом как юный АлейниковРисовал цветную заставкуБуквицу и райскую травкуИ пока на бумаге сохлаКиноварь лазурь да охраПришли на ум слова приятныеБисер светлый дева благодатнаяЛегкий детский волос клонится дышаИ бормочет Герман – девичья душа —– Радуйся благодатнаяАнгел царю дарованнаяА в оконце выбеленной кельиСлышно ему школьное весельеНа снегу рассыпались галки —Послушники играют в салкиДаве говорил ему Никон– Ты из головы это выкиньНе возжайся с этой молодежьюВедай одну кротость – правду БожьюНу а сам-то не кроткий не кроткийЧьи глаза горят из‐за решетки?Заросли расстриги волчьей шерстьюЛаялись творили двоеперстие!Ни татары ни поляки ни войны —Все равно на Руси неспокойноНе спасет ли нас многократноеРадуйся дева благодатнаяИ монах кропает акростихУхватив синицу за хвостикСверху внизРАДУЙСЯ БЛАГОДАТНАЯСнизу вверхРАДУЙСЯ БЛАГОДАТНАЯИ еще раз – по диагоналиЧтобы силы Божьи увидалиИ когда слова все явилисьВолосы на голове зашевелилисьСо страниц подуло непонятноеРАДУЙСЯ БЛАГОДАТНАЯИ пришло! И пало благодатьюНа монаха Германа на честную братию!И на всех на нас с полей РоссииСквозь оконце бьют лучи косые!О Жена Облаченная в СолнцеВсе погибнем или все спасемся?2. ВИРШИ О ПЕТРЕ БУСЛАЕВЕ,ПРОТОДИАКОНЕ УСПЕНСКОГО СОБОРАПетр Буслаев – протодиакон темныйНо по детской своей вере – человечище огромныйСлужили панихиду в Успенском собореПо Марии Строгановой – общее гореПетр Буслаев диаконБыл величав и заплаканНо когда дошел до «вечной памяти»Стал ты весь как не здесь – как без памятиТы имел умозрительство душевоеХрам наполнило воинство волшебноеВосходили ввысь и сходили с куполаНа богатова на темнова на глуповаХерувимами серафимамиЛицами белея нестерпимымиКак мечами обоюдоострымиНад детьми над братьями над сестрамиИ видали – и боялись проснутьсяИ тянулись их сандалий коснуться…Чистый хор всплеснул голосами —Изогнулись пламена – заплясалиСловно многоцветными крыламиПламенные лица прикрывалиИ тогда из недр своей верыТы извлекал т а к о е без мерыЧто – теперь и как во время о н оЧто трубило у стен Иерихона!..Разом сдунуло свет – все погаслоИ стояла мгла в соборе как маслоЛишь светила свечечка копеечнаяНа икону – на лице Ея вечное3. ВИРШИ О СИЛЬВЕСТРЕ МЕДВЕДЕВЕ,ДУХОВНИКЕ ЦАРЕВНЫ СОФЬИ Эрудит и философ и на лире тщитсяНе дано было тебе к духу приобщитьсяБесом лез в политес – и во все такоеСладко пахнущий монах – в Софьины покоиЧерным вороном блестела в переходах бородаО! царевна философии казалась не чуждаГоворила по-латыни и по-гречески…А кругом уже решили: ворожили ворожилиВынимали след человеческийДескать Софья на свечеЖ Г Л АКурчавый темный волосИ рука в перстнях и кольцахСиним холодом кололасьПетр катит на свинье по Москве-столицеИ дано было тебе к мукам приобщитьсяТреуголка на столе клещи горы и дыбаИ забилось тело белое как рыба– Отпусти меня земля мать-кормилица!– Н Е Т —Зеленое сукно и чернильницаВздернули и растянули – ребра ходят жаркоОх взлетел ты высоко – выше патриарха!Кто-то воет и визжит – уберите кошку!..Снизу красное лицо плющится в лепешку…Унесите это тело – легче будет голове…Вдруг увидел будто ползает младенец в муравеНет ни мамки нет ни няньки – нет на нем одежкиУлыбаются чему-то розовые ножкиБудто ты всю жизнь дремал а теперь проснулсяИ чего не понимал к тому прикоснулся —Эрудит и философ и пиит изрядныйОказался сей же миг в купели прохладнойВынимали тебя девы из купелиЗавернули в простыни – и несли и пели…Дьяк почесывался – вошь ела помаленьку– Вора и еретика Медведева СенькуНа Красной площади супротив Спасских воротСмертию казнить – голову отсечь!

III. КАРАСЕВ

В 10 часов КарасевВышел из ресторанаНочь принимая вид буранаВалила с ног в снегКремль? – ничего похожегоВокруг дымилась АрктикаУмолял прохожегоСмахнуть со спины чертика11 часов – КарасевВ Александровском саду искал невесту12 часов – КарасевПолз по Крымскому мостуПрячась от пульИ мешая движению…В таком положенииЕго подобрал милицейский патрульЗаткнули пастьУтром в шестьДежурныйПрошел к уборнойУмылся и вернулся на свое местоПо-бабьи подоткнув подолПроститутка мыла полПодать сюда прохвостаКоторый с Крымского моста!Дверь камерыПриотвориласьА там черт знает что творилосьВ маразмеПлавали миазмыХрапели странные мирыИ шевелилось нечто вроде протоплазмыИерихонская трубаВоззвала– КАРАСЕВА!Вышла рыбаГлаза невинные как небоИ в каждом грустный грешник нарисован– Ну что с тобою делать Карасев?– Пожалуйста возьмите штраф —С похмельяМилицию раскалывало болью– Ну парень наломал ты дров —Посмеивались окружающиеПал на колени КарасевНа полу снежинки тающие…– Слушает дежурные 13‐го отделенияВысылаем наряд…– Катись отсюда говорятПока не намотали срок…Не помнит какВыкатился на порогИ живо —К палатке ПИВО!А там уже томился длинный хвостОпухших рылИ ангел среди снежных звездПарил

ЖРИЦА КУЛЬТА

Дремлют дачники московскиеКира, я и БрусиловскиеПарни с лыжами прошлиПо вагонам путешествуяВдруг вошла танцуя шествуя —Из совсем другой игры– Будет Авель помнить Каина…– Вы! Забыли про хозяина!Сталин – мой отец и брат! —У старухи голос мхатовскийКниппер-чеховский ахматовскийИ замасленный бушлатИ кривясь улыбкой странноюДержит пальму рестораннуюБудто зонтик или флагПриближаются кошачиеРыже-серые незрячие– Будешь помнить или как?Усмехнулась понимающе– Посоветуйте товарищиВ общем можете идти —На часы гляжу растерянноКак плывет в другую дверь она —Время ровно без пятиРядом девушки хихикаютОгоньки в окошке прыгаютНаше дело – сторона…Но была она – вошедшаяПьяная и сумасшедшаяВеличава и страшна

МЕРТВОЕ СЕЛО – ПОДМОСКОВЬЕ

Ни движения ни шумаЛишь на белой крыше дома —Голубая тень дымаОткуда ни возьмисьПрикатил виляя виллисНа пригорке вылезФетровые бурки поскрипывают– Погляжу-ка я на вас —Кто-то всхлипывает– Как навоз?– Что корма?Немы серые домаОкна смотрят кроткоСкрипнула калиткаНа снегу – следы– Сюда пожалуйте сюда —Навес. Окаменел навоз– Где ж у вас коровы?– Тут честное слово!И поросят штук пятьдесят…– Почему не хрюкают?– Дак они мяукаютХруп хруп – опоркиПоскрипывают буркиИ еще следы – навстречуТеплый голос:– Добрый вечерТемный волос – на снегу– Это наша птицеферма– Где же куры?– Вот – пометКохиноры и леггорныТыщи полторы примерно…А теперь прошу к столуЭто – сало это – мед…Нет ни медаНи народа!Хоть кричи отчаянноНет в избе хозяина!Солнце селоТишинаМертвое село!Лишь машина —У колодыИ следы, следы, следыВолчьи заячьи овечьи…

КРИК ЭЛЕКТРИЧКИ

Как электричка неслась и кричалаВ ночной подмосковной пустыне!Как электричка неслась и стучала стучала стучалаВсеми своими вагонами полупустымиБез головы и хвоста без конца и началаБлюдца жестянки и банки дребезжали в          заколоченной дачеТак электричка кричала – неслась и кричала!Окна таких же вагонов мелькая летели навстречуСветом своим мельтеша без конца и началаНочь без конца и начала – одни на рабочем          воровском полустанкеЧудилась близость Москвы без конца и началаИ все сильнее бренчали ведра тазы и жестянкиЧайкою в снег электричка неслась и кричала

ПОЭМЫ

ЖАР-ПТИЦА (1995)

– Что за напасть такая на русских поэтов!

– А на русских художников?

(из разговора)чудовищная грозоваясобою из себя сияявоссев на блюдена Христовом обедеЖар-птица кличет призываяусопших мастеров к беседе:– славные мои художникиживые во градепьяницы ругатели безбожникидевок запрягателивраги-приятелизавсегдатаи кабакавсе до последнего слабакаприлетайтеотведайте облака —птичьего моего молока– поднимаю крылья как знаменаназываю всех поименно:Краснопевцев Димажил неизгладимо…неисповедимы —и не стало Димытолько у Престоланечто просияло:сюда мое сердцеДима Краснопевцев!белый на беломВейсберг Володя —он снова уходитк незримым пределам…и возвращается —вновь воплощаетсябелый на белом…летал в пустоту —будто ложку ко рту —не вычерпать всю пустоту!…пусть на кумполе венокиз украинских былинок —нежный Петя Беленокодин в поле борщ вариланекдоты говорилс салом с перцемс Сен-Жон Персомсожраласамого Москвапришлым варевом жива– кто явился к мессеголый как морковь?– Ситникову Васесядь не прекословьвидишь радуются все…подмосковным летомстариком-атлетомв паркемастерил байдаркисказал: уеду —канул будто в воду…в Вене и в Нью-Йоркепотрафлять заказчикам?…одержал победуушел в подвалнакрылся ящикомоброс мохомоскалился смехоми умер монахомговорят остались вещи:в рюкзаке – святые мощиСидур ВадимСидур Вадимдавай попьем и поедим…на той войнеразворотило челюсть —глаза осталисьскорбные вдвойнеи после смертидо самой смертиты верил аорте…чугунныеструнныекрики твоиговорят о великой любвиогромный волосатыйсюда сюда Рухин —всегда в любви несытыйи пламенем объятыйборода твоя как дымзавивается колечками —вот и умермолодым…и гласили скрижали:УГОРЕТЬ НА ПОЖАРЕ…илитак решилив «Большом Доме»…и сотрудники рядамиуходили на заданье…два холстасбиты в виде крестаЮло ты помнишь в голодухина Колыме взалкал о духе(а начальник был в дохе)и застывал на вдохе —на воздухерисовала твоя лапаморщины – складки на горе«я – эстонское гестаподоходяга в лагере»– как в раю Юло —сытно и тепло?и вы что курилиот одной сигареткив темноте на кушеткеглотали таблетки«вам – пир!» —сказал один вампир…такая легкость в телечто вместе улетелино воротиласькак спохватиласьлишь ему —тоннель во тьму —всё ярче светилось…но еще за неделю в мартерыжий Паустовский-сынпоэта робко попросилпосвятить ему сонет о смерти– подвиньтесь ребятану и что – что крылаты!не робей рыжеватый…здесь Андрей Демыкин в маскеговорит о Босхес Рыбойу которой нос трубой…в Красково там на дачеотсвечивают свечии утро будто вечера страшила Ворошиловпьет мудилаиз бездонной мискии не требует закуски —он думает что это – вискиа Пятницкийпришел зеленым —отравился ацетономстонет Жар-птица:– дайте!дайте ему причаститься —очиститьсяведь тоже – частица(души – огненные перьясобираю вас теперь я)невзгоды все преодолеввеликий Кропивницкий Левразмышлял: гармония —девы и ГерманияФрейд и разумение…но (Сева!) Кропивницкий-дедкак будто жизни знал секретхолст чистил мастихиномпри том читал стихи намон был Сократи жил в бараке —и русский быти русский мати русский стих…окно во мраке…зовет высокая труба:– вы крутолобыпрейдите оба!и внук – художникликом светел —от жизни улетели близких встретилдома Парижа —корабливы всех по лестницамвеличтоб из чердачных оконсмотрелижадным оком:слишком серебристонебо слишком близко —и срывается с крышстрижеще стриж…считал ван Гогапревыше Бога…скитаться пить и рисоватьсебя как вечного ребенка:нос луковицейбороденка…ах лукавый мужичокТоля Толя Толенька!Зверев любит шашлычок —вечные Сокольники:шашкирозарийдевушки с большими глазами!светлый как из душаХаритонов Саша —смирная душани жалоб ни стонов —вознесся Харитонов…разноцветный бисервысиголосаох горе!Олежка Григорьев…кем теперькоробка бабочекхранима?…видел архангелови херувимаздесь и другие —светятся все —Гуровкоторого сшиб грузовик на шоссе…и Длугий —ни звука —и тоже от рака…о други!– явись из бездны адскойКовенацкий!и ты зван —и Шагал и Сарьян —и Гаяна Каждан– кто там возник на пороге?– кажется Леня Пурыгин«Господи в Нью-Йоркетакая жара!на скамейке в паркеумер я вчера»счет уже на десятки:застрелил инкассаторзахлебнулся в припадкеутонул…от инфаркта миокардау мольберта…слишком ярко…просто в Вечность заглянулДеревовытянулось в заревовеличаваперспектива:ветви стали временемвремя – белым пламенемвсё ярче Жар-птица —и тысячелица!и тысячеуста —живые Уста!ладони —долониот лонаи дола —до небаи Богаи в явии в трансеи в камнеи в бронзеи маслои Числаи нынеи присноиюнь 1995 Париж

ЛУВР (1995)

1не тот кипящийпод стеклянной —площадь подземная —пирамидане тот уставленный —посетителине тот увешанный —потолкине с улицы Риволи —толпы туристовне с набережной Сены —солнечно и пустынноне с угла Комеди Франсе —золотая сидит на коневоплощая величие нации —и даже не из Парижа —из Аньераиз квартиры моей дочеридверь открыл в коридор —и вошелсразу пусто и свет —вспомнишь Пруста:не то островне то помещениепросматривается насквозьгде-то картиныиду на авосьтрогаю: стеныгде картины?не видно ни стенни картин —одинно слышу: рядом – вышеи дальше как бы снаружиперекрикиваются как на стройкеблоки скрипят – подъемникближе – кашляют шаркаютидет развеска картинобернулся – весь на свету!бородатые в латахменя окружившие стражникиодин из них поднял фонарья молод и золя их начальникя скалю зубыбудто мне всё нипочемслуга отвернулсяи гладит борзую(дугою белая в пятнах)в тени мой противникукрылся шляпой и —ничего не происходиткинжалом клянусь мадонной!сейчас! напрягаю мышцысыплются чешуйки краскихолст вздулся буграмитрещит —разорвался как взорвался!противника – пополам!дева выпала из окнаиз корсажа – свежайшие яблоки —из моего во внешнее времябегущее как тараканиспачканный краскамимой мучитель – создатель!еще с подмалевкаторчат воротник и усывсё в той же позиции —ты виноват! —запечатлел запечатал(сам остался тамна фоне сияющих оконкак и тот – бронзаплечом и коленоми кусок черствеющей булкидве глиняных кружки вино…)я – письмо неизвестно кудахотя почему я – письмо?я – огонь горю в фонарея потрескался запылилсяно еще освещаю лицабородатые – охра с сиенойснизу их кто-то рассматриваетчто там – не осветитькто там – не разглядетьпотусторонний мирот которого старая рамаоберегая лепнаявсё событие обнимаякак мамачто есть картина?сооружениене проще гильотинына уровне Нового Мостасо всеми его зевакамии бледными небесамии смотрит в это окнобровастое солнце художникаиз-под потрепанной шляпы —обрадовалось просторувыставленного холстав лавке на рю дю Темпльчто в квартале Маре…обернулся к приятелю:«то что мне нужнодля моей композицииони в Академии —облезлые парикиподавай им размер для Луврапоедем к Мадлен!»2прояснить реальность стараюсь —проясняется лишь Солярисгде всё – игра и пена в морене то в потустороннем мире —там царствует необходимостьи там входя в покои Луврапохожий на хромого мавра«Мадам!» – воскликнул Нострадамус:для Вас историей займусь!»…и революции и бури…в Бабуре —эдаком амбареКабакпоставил свой бараки состоялся диалогно посрамлен ли футуролог?он мог предсказывать спокойно —«пусть принесут вино и фрукты» —героевкатаклизмывойнытеракты…и въехал дылда – англичанинмелькая голыми коленкамина роликахсо станции метров подземный вестибюль музея(загородил меня плечами —ротозея)смотрят черные и дети:что там тикает в пакете?ТА-ТИ ТА-ТИ ТА-ТИ ТАТИ…– уборщик мусор не мети!3пока на мрамор катятся обломкикак в замедленной съемке…пока одни ошеломленыдругие ползают в крови не понимая…пока полиция…пока правительство…все эти сиятельства и превосходительства…все обстоятельства…я создал свой Луврокружил моим Парижемпосреди моей прекрасной Франциишутка ли столько работы!картины колонныдаже негр в униформе(заменю его на китаянку)высокая тишина —и эту выстроил самиз недалекой стеныбьет кучерявый прибойи вечно летят эти брызги Курбене долетаяили оранжевый отсвет Гогенагубы коричневым – груди колена…мертвых живых ли —не люди а вихри…ближе к офортам гравюрам —и ты обозначенпунктиромв квадратном просвете(одолжил покойный Малевичмоему отцу) —пустынейзадувает оттудав песчаной метелистремительно путник в серомприближается как удаляется…не ухватишь края одеждыа лицо – кипарисом в небо!у меня здесь двигаются стеныкак у Глезера на Преображенкеоткрываются неожиданноколоннады и перспективыкоридоры ведут не туда —лестницылегко заблудитьсясколько чающих пропалов пространстве и временив ином измерениия встречал сумасшедшихблуждающихиз жизни ушедшихили о ней не подозревающихдвое прошлиобсуждая вопрос:сколько ангелов может усестьсяна усСальвадора Дали?я – пас…я меня – сердце…я напримерчтобы мне мой Лувр не стал кошмаромзнаю как вернутьсяв Аньерна рю де ля Марнк внуку и женекак повернутьсяв замочной скважинеоткуда бьет сноп света

БЛОШИНЫЙ РЫНОК (1995)

здесь живут шевелятсяпереулки улицызабитые платьем тряпьемморе людей – кафе по краямпраздник «старье берем»скалистые зданиячуть намечены небесакакое-то чувствуется страданиепрозябаниеи вращениеколесапавильоны балаганы —кожи целые вагоныкуртки пуговицы – медьможно армию одетьветхие вещиредкие вещивидимость целостиокаменелостикамни хвощивпился как клещ! —ценная вещьлетний знойлипнет к лицам желтизнойвдругнеизвестно каквозникшелест платьев и плащейили что-нибудь еще…шорох жизни прожитойкакое-то птичьетечет безразличье —толпа человечьятебя окружаюттолкаясь жуютдынные головыхищные клювыкарикатурыфигурыклошарыкошмары Гюго и Сысоева —сошел с иллюстрациии смотрит в прострации —куклы говорящиегде же настоящие? —не видны хозяевачто-то пронеслосьв мельтешенье рынкавроде бы в глаззалетела соринкаперед собою разложиливсё чем когда-то люди жили:тазы сервизысамовары вазыпротезывсякой мелочи смешениеи ненужного до хуяи на столиках – украшениякак серебряная чешуянефритовый жукиграшкура тиграи в куче пиджакс убитого неграа сам продавец —человек постороннийсвет потустороннийпролетевших птицрастущие здесь деревьяи те – не внушают доверьяможет быть сам Жан Вальжанподсвечники этив руках держалтогда на рассвете…прости ему добрый священникопять он украл из‐за денегслышится свистстранный и сонныйросчерк мгновенный —почудился крествынесла старухацелую помойкуне боясь грехавещи зловещеглядят на хозяйкуи чулки как потроханемцы Хольт и Вальтерсмотрят: кольт и вальтерв кобурах из кожи —ужас как похожи!– а ну покажи!по-русски рявкает мурлона асфальтедышат витражиотсветы – цветное стеклозвук нарастаеттонкий звенящийбудто стеклауронили ящиклюди оборачиваются:что это?небосамозатачивается?на стуле женщина простаякак тишина среди базаравяжет и вяжетне уставаячто-то длинное из мохера…так же сидела она у дорогикогда Робеспьеравезли на телегевидела косицу и спину —солнце било в глаза —и вопила:«на гильотину!» —не переставая вязатьзвук изгибается – пениеэлектропилы?она улыбается:люди злы —и надо иметь терпениев тряпках что наваломбелым синим алымроятся парижанкибыстро и жаднои безошибочно по-французскитащат из кучиюбки и блузки —удача и случайнет ни краски ни прическикарие глазкиузкие губыно движения бедер —облипает их ветер —млеют арабызвук приближаетсятонкий-тонкийуже не выдерживаютперепонкикто-то бежитзажимая ушисобака визжит —тоньше слуха! выше!столько пылии мусора в этом поле! —кажется шкафы часы и стульясо всей Землисто лет сюда свозилис бочек слетают обручиклепкитреснула мраморная плита —кровью или вином залита…вижу пассажимелодию даже —не слышу скрипкимедь и железкидоски на воске —человеккупил сундуксам не зная зачемнесет подпирая плечомрасступаются: мерд! —толпой стерттам кто-то играетнеслышнои слышно:душа замирает…что этот рыноктолкучка и знойперед ослепительной —вот она! —изумительнойновизной!и кто-то стремительныйпочти незримыйкак ветер свежийзакутан до самых глазкажетсяв белый атласидетрассекая народна бедуина похожий(а может на бабуина?)кто же он? кто же?на торге не нуженно неизбеженкак вечером ужинлюди стараются не смотретьотворачиваются…да он и ни с кем не рифмуется —смертьиюль 1995 Париж

ЖЕНЩИНЫ В КУЩАХ (1995)

СЕРДИТАЯ

она так рассердиласьрасходиласьтак оралана весь магазинчто выблевала себявместе с зубамии всемидрянными мыслямипозывы злобы —с крысиным визгом —фонтан яростине иссякалпока опустошеннаябледная оболочкане грохнуласьзатылком о кафель…пластик и платьевымеливместе с мусоромсумочку на полузаметил подросток —подхватилмигом выпотрошили убежал радуясь

АМАЗОНКА

внизу в парикмахерскоймолодая и быстрая —такая опытнаяи умелаясразу берет в оборот:завиваетногти на руках и ногахпричесываетруки и ноги —покрыла лакомвесь колтунна головеприпудриладва голубых полушария(ими горжусь)и подкрасиланижние губыярконо преждев гимнастическом залена снарядеразгибаясь сгибаясь(гантели с визгомвверх – внизвверх – вниз)всю неделюразвивала свои бицепсытрицепсыикры —теперь чувствую себя женщинойи как воин готовак любви и борьбена живот и на спину примунесмотря на свои шестьдесятхоть негра-тяжеловеса

РЕМОНТ

пригласиласразу четырехвынесли мебельпостелили газетыпока двое сдиралиобоипромывалии белили потолокдругие двоезанимались со мнойлюбовью на полу…потом – поменялисьнет! мне не было скучно —скорее смешно:во-первых я виделакистьходившую надо мнойразмашисто —или читала на полу газетуво-вторых от волненияот возбужденияи те и другиеполивали друг другаизвесткой и краскойпосмотрела на них —четырех —настоящие пестрые клоуны!цирк —не ремонт!а я и квартирасвежикак новехонькие