Пеший камикадзе. Книга первая

– Оружия нет. Документ есть, – сказал он вполне доходчиво.

– Зачем остановился? – угрожая автоматом, спросил Бис, стараясь следовать хоть каким–то мерам предосторожности и держась на уровне передней стойки транспорта. – Что за свёрток выбросил на обочину?

Водитель смутился.

– Медленно выходим из машины! – приказал Бис. – Так, чтобы я видел руки!

В эту минуту из кустов, откуда вышел старший лейтенант, появился рядовой Гузенко в готовности открыть огонь, но совершенно растерянного вида. Позади легковушки подоспел сапёр Фёдоров, за ними кинолог Ульбашев и прапорщик Стеклов.

– Смотри, чтобы под ноги незаметно не выкатили гранату, – предупредил командир Гузенко.

– Так точно, – ответил солдат.

– И чтоб ничего по собственной инициативе, понял?

– Так точно, – кивнул Гузенко.

– Володя, внимательно! Они что–то скинули на обочину. Досмотри второго.

Стеклов принялся ощупывать складки одежды щуплого пассажира, в то время как Бис обыскал водителя. По ряду признаков оба чеченца могли быть потенциальными противниками и в то же время оба могли ими не быть.

– Что в свёртке? – Бис ткнул автоматом в спину водителя.

Чеченец болезненно сжался.

– Что в свёртке, спрашиваю? Руки держи на машине!

– У меня есть документ.

– Мне в хуй не упёрся твой новенький паспорт! Знаю, как вы их получаете!

– Ульбашев, примени пса, – приказал Стеклов.

– Ищи, Гром. Ищи, – негромко приказал кинолог.

Собака минно–розыскной службы принялась обнюхивать землю вокруг, неторопливо подбираясь к свёртку. Биса по–прежнему удивляла устойчивая психика собак на войне. Казалось, они воспринимали поиск мин не как ответственную работу, а как увлекательную игру, за которую полагалась награда в виде любимого лакомства или игрушки из каната. Он познакомился с минно–розыскными собаками недавно и было непривычно видеть, что собаки за работой не реагируют на внешние раздражители будь то запах тушёнки или очень громкие звуки. Гром обнюхал свёрток, фыркнул и вернулся к хозяину.

– Товарищ старший прапорщик, чисто, – доложил Ульбашев.

– Гудзон, досмотри свёрток, – приказал Бис.

Солдат перевёл автомат за спину, вооружился сапёрным щупом и исчез ненадолго за машиной.

– Тьфу, блядь! – вскочил он на ноги, размахивая руками, будто угодил в пчелиный улей и теперь отбивался от атаки насекомых.

– Что там? – спросил старший лейтенант.

– Сука! Там отрезанная собачья голова, – доложил Гузенко.

– Зачем она здесь? –переключился молодой офицер на чеченца, снова ткнув его стволом в бок.

– Я не знаю!

– Врёшь, сука! – коротко ударил Бис водителя прикладом по ноге.

– Мне дали свёрток и сказали, чтобы я оставил его здесь, у дороги.

– Зачем?

– Не знаю.

– Кто тебе приказал это сделать?

– Не знаю. Они поджидали меня у дома. Сказали так сделать, если не хочу проблем.

– Открывай багажник! – отступил старший лейтенант на два шага. – Руки держи на виду!

Водитель приставными шагами отправился к багажнику в обход машины, держа руки на крыше. Егор двигался справа на расстоянии – метр или полтора. Мужчина распахнул отделение багажа.

– В сторону, – прозвучала очередная команда.

Вытянув шею, старший лейтенант задрал голову как можно выше и заглянул внутрь, пытаясь разглядеть содержимое.

– Бери предметы по одному левой рукой и клади их друг за другом на землю, – снова приказал офицер, внимательно наблюдая за водителем и его вазомоторными реакциями. Егор был настолько сосредоточен этим занятием, что не заметил, как неподалёку остановилась машина и из неё вышли трое. Одета троица была как военизированные волонтёры в зоне боевых действий или партизаны, когда гражданская одежда на человеке преобладала над военной или её предметы и детали выдавали их ярко выраженную принадлежность. Но это было не всё. Их выдавала походка, особая осмотрительность и осторожность.

– Товарищ старший лейтенант! – окликнул Биса сапёр Фёдоров, заметив посторонних.

– Привет, парни! – сказал тот, что подошёл первым в сопровождении автоматчиков.

Егор оглянулся.

Это был мужчина крепкого телосложения с лицом молодого Жан Клод Ван Дамма. Егор на мгновение оцепенел от такого поразительного сходства. Он был одет в засаленные спереди на бёдрах джинсы, короткую куртку на синтепоне, примятую в тех местах, где обычно прилегают лямки разгрузочного жилета. Обут он был в чёрные ботинки. На голове вязаная шапка с отворотом, отверни которую наверняка оказалась бы с прорезями для глаз и быть может рта.

Ещё двоих Егор разглядеть не успел. Заметил только краем глаза, что тот, что справа был высоким и невероятно худым, и, показалось, с трудом держался на своих двоих, будто вот–вот рухнет 'Ван Дамму' под ноги, точно сломанная стремянка.

– Кого задержали? – кивнул двойник бельгийца.

– Кто такие? – спросил Бис в ответ.

– Свои, – не раздумывая, сказал Ван Дамм.

– Свои на базе сидят, не шастают. Ждут, когда дороги проверим.

– Так вы, сапёры? – догадался Ван Дамм. – А мы, офицеры комендатуры Ленинского района.

– Ясно, – Бис смерил троицу внимательным взглядом. – Принимайте тогда.

– Что случилось?

– Эти двое подъехали сюда на машине, выбросили на обочину свёрток. Что в нём не признались. Говорили, что сами не знали. Мы решили отнестись к нему как к фугасу. Расколдовали. Оказалось, что внутри отрезанная голова собаки.

– Собачья башка?

– Да. Лежит в свёртке.

– Живодёры? Или сатанисты?

– Этого не знаем. Допросы – не наша специализация.

– Можем доставить в отдел, – предложил офицер–волонтёр, по всей видимости, старший группы.

– Не возражаю, – согласился старлей.

– Витя, прыгай в их тачку, поедешь за нами, – распорядился Ван Дамм, коснувшись предплечья того, что стоял слева.

Только сейчас Егор разглядел третьего. На вид ему было около тридцати, может быть, немного больше или немного меньше. Среднего роста, среднего телосложения. Всё в нём казалось средним: вязанная шапка, сдвинутая на затылок обнажала на лбу слипшиеся волосы средней длины, небольшие и немаленькие глаза, некрупный нос. Двух– или трехдневная чёрная щетина. Зелёная флисовая рубашка, коричневая тёплая куртка. Разгрузка. Автомат Калашникова складной укороченный. Чёрные военные брюки, какие носили танкисты. Кожаные ботинки на молнии, потёртые и потрескавшиеся, заляпанные отвердевшей грязью.