Синие облака
– Саша, как ваши дела? Я не видел вас после вашей блестящей защиты. Что-то вы очень грустная, даже получая диплом, вы казались чем-то слишком удрученной.
– Все нормально, Иван Данилович. Так, некоторые проблемы личного характера, но, как говорит моя мама, перемелется – мука́ будет. – Она не могла врать, но и говорить правду не было сил. Хотя именно этому человеку она могла бы доверить свою тайну, чтобы услышать от него хороший совет. Он часто давал ей советы по каким-то небольшим проблемам до этого времени.
– Ну, я думаю, что вы примете правильное решение. Я в вас не сомневаюсь. Вы умная девушка. Но вот что я хотел вам предложить. Вы обязательно должны поступать в аспирантуру в этом году. Я вам уже говорил об этом, но повторюсь еще раз, чтобы вы не передумали.
– Да, да. – она опустила голову. – Я еще подумаю об этом.
– И еще один вопрос. У меня случайно оказались билеты в театр на Таганке, задействованы ведущие артисты. Не хотите ли пойти со мной?
– М-м, спасибо. Не знаю, что сказать.
– Не спешите. Спектакль будет через две недели. Надумаете, позвоните мне. Хорошо?
– Да, конечно. Обязательно позвоню.
Они распрощались. Профессор пошел к лестнице, а Саша вышла к ожидающей ее подруге.
Саша ничего не сказала Светлане о приглашении ее в театр, она помнила веселый разговор подруги о быке и рогах и не хотела сейчас выслушивать от нее шутки. Это никак не подходило к ее состоянию.
Она последний раз переночевала у Светы, помогая ей собираться в дорогу, спокойно взирая на Ксению Андреевну и Евгению Львовну, которые охали и ахали, причитали, давали наставления Светику. Саша один раз высказала свое суждение о том, что у подруги с ее избранником слишком большая разница, на что та ответила.
– Помнишь, я дружила, ну, у меня были отношения с Семкой Русаковым, с Димкой Усатовым, с Сергеем Долиным, с нашими ребятами с курса. Кажется, был кто-то еще. Но все было несерьезно, как-то мелко. А с Костей, кстати, ему не сорок, а всего лишь тридцать четыре, у нас все по-другому, мы не дети, которым нужны игрушки, мы серьезные люди, и хотим прожить всю оставшуюся жизнь вместе. Выглядит он, конечно, старше, потому что у него большие залысины, и он не такой стройный, как Иван Данилович, но это ведь не должно портить мужчину.
– Я рада за тебя, подруга, – улыбнулась Саша. – Конечно, не портит. Но, ты прости меня, я не могу появиться на твоей свадьбе бабой-ягой.
– Какая же ты баба-яга? – Света забавно выкатила глаза и удивленно подняла брови.
– Такой я себя ощущаю, и внешне, и внутренне, ни к чему не годной старой бабкой. Мне нужно срочно выйти на работу, отвлечься. Как только возьму себя в руки, я приеду, но позже, если захочешь.
– Уже хочу, и буду ждать тебя. – Света боялась заглядывать в тусклые глаза когда-то жизнерадостной подруги.
Девушки обнялись, плохо представляя себе расставание. На сколько? Надолго? Возможно, навсегда? Им казалось, что они могут расстаться ну на неделю, ну на две, не больше. Весь мир был у их ног, разве могли они затеряться в пространстве или во времени? Так устроена жизнь, что расставание может понять только тот, кто выпьет эту чашу до дна.
Проводив подругу, Александра вернулась к матери. Можно было бы снять квартиру, но в данный момент у нее не было средств на это, а просить у матери она отказалась: теперь она уже не студентка, а специалист с дипломом, и может сама себя обеспечить. Это в идеале. А практически, пока она не получит энную сумму за свой труд, то есть первую зарплату, о съемной квартире придется только мечтать.
Мать, встретив младшую дочь, не проявила ни радости, ни удивления, словно та ушла вчера, а сегодня вернулась. Только спросила:
– А где Сережа?
Мать посмотрела на Сашу. Глаза дочери сказали больше, чем она смогла бы объяснить, в них была боль и усталость, и мать больше не стала спрашивать. А может быть, ей было просто не интересно. Саша привыкла, что мать никогда не вмешивалась в ее личное пространство, и никогда, даже когда она была школьницей, не расспрашивала ее о занятиях, о друзьях, и чем-либо еще. Если мать не проявляла к младшей дочери особого внимания, то, что можно было сказать об отчиме, который тем более не лез к девочке с расспросами, или о старшей сестре, которая никогда не воспринимала Сашу, как родного человека. Когда Саша родилась, Марианне было десять лет, это возраст, когда человек уже может понять, что теперь ее мать, не будет уделять ей столько времени, когда она была единственным ребенком. И Марианна поначалу просто не подходила к малышке. Когда ребенок подрос, мать отправляла Марианну гулять с ним, усадив его в коляску. Это было страшным наказанием для старшей сестры, и она всячески старалась избежать его, прикрываясь уроками, которые надо было срочно делать или сообщала матери о плохом самочувствии. Простая ревность переросла в неприятие сестры, и, становясь старше, Марианна выработала снисходительно-отчужденное отношение к младшей сестре, тем более, что между ними не было никаких точек соприкосновения, разница в возрасте оказалась на первом месте. Когда Марианна вышла замуж и у нее появились свои дети, младшая сестра перешла в разряд таких родственников, как и отчим: они есть, но для ее жизни они не нужны.
Саша прошла в свою комнату, в которой она так долго не жила, больше трех лет. Мать ничего не меняла в комнате, даже занавески висели те же, что и при Саше. Все было на своих местах: мебель, книги, кошки, которых она привезла совсем недавно. Только не было счастья, которое она увезла отсюда три года назад, и не вернула его теперь, возвратившись назад. Она обошла комнату, потрогала корешки книг, мягкие игрушки, выглядывающие из детства, отодвинула занавеску и выглянула в окно, отметила про себя, что пыли не было ни на книгах, ни на подоконнике, ни на столе. Легла на кровать, вытянувшись на спине и подложив под голову руки. Как будто никуда не ходила. Три года выпали из ее жизни.
Мать позвала ее с кухни, предложила поесть. Но есть не хотелось. Хотелось так лежать, чтобы никто не звал, никто не обращал на нее внимания, и не расспрашивал ни о чем. Расспросов она боялась больше всего, хотя знала, что мать расспрашивать не будет, но от этого было только хуже – равнодушие матери терзало еще сильнее. Саша вспоминала, как здорово было у Светы дома, где три женщины понимали друг друга с полуслова, и уж они не оставили бы в покое дочку и внучку, если бы та пришла в подобном состоянии.
Саша вспомнила свой первый приход в Светин дом. Мама и бабушка встретили Сашу как родную, и так легко и быстро она нашла с ними общий язык, что не хотелось уходить от них. Сашу поразило Светино обращение к матери и бабушке – Ксюша и Женя, и она, придя домой, стала обращаться к матери – Любаша. Но мать не оценила, не поняла, что это было стремлением дочери приблизиться к родному человеку, и строго пресекла такое панибратство. После этого Саше долго не хотелось даже произносить слово «мама», не то, чтобы называть мать по имени.
И сейчас, если бы мать пришла к ней в комнату и стала спрашивать у дочери, что с ней случилось, Саша стала бы кричать и топать ногами, подняв шум на весь дом. Но при этом она была бы счастлива, что рядом с ней ее любящая мама, и закончилось бы это тем, что она разрыдалась бы у нее на плече, почувствовав облегчение. Так бывает, когда вскрывают болезненный нарыв, да, страшно, да, больно, и хочется убежать, только бы не дать поднести к себе скальпель, но после, вытерев со лба пот, чувствуешь ни с чем несравнимое облегчение, ведущее к выздоровлению.
Но мать не пришла. А Саша, преодолевая боль, старалась не чувствовать… не дышать… не жить…
Она так и уснула, не раздеваясь, не разобрав кровать. Солнце давно поднялось, осветив все уголки после долгой ночи, не принесшей Саше облегчения, и давившей ее мученическими снами.
Глава X
Вспомнив, что сегодня надо идти устраиваться на работу, Саша обрадовалась. Все, что угодно, только не думать, не вспоминать о Сергее. Она соскочила с кровати и пошла в душ. Постояв под горячей водой, она открыла на полную мощь холодную воду и, закричав от неожиданности, после нескольких секунд такого экстрима почувствовала, наконец, облегчение после тягостной ночи.
После душа, принесшего свежесть и какую-то физическую легкость после тягостной ночи, Саша прошла на кухню. Мать и отчим уже ушли на службу. На кухне мать оставила ей завтрак: два вареных яйца, сыр, масло, батон в нераскрытой упаковке. Сварила кофе, сделала пару глотков, потом съела кусочек сыра и спокойно стала наслаждаться черным кофе.
От любимого напитка ее оторвал звонок. Звонил Стас. Саша долго не могла понять, какой Стас. Наконец вспомнила, что это тот мажор, которого они встретили с подругой в кафе. Он просил ее о встрече. Сегодня. Да хоть сейчас. Разговор важный. Она согласна. Работа немного подождет. У нее было два варианта места работы. Сегодня она решила побывать в обоих, но поскольку она не договаривалась, это можно было сделать чуть позже.
Она условилась встретиться со Стасом через час в том же кафе, где они познакомились, на Лефортовской набережной, значит, она успеет допить кофе, собраться и добраться вовремя до места встречи.
Саша была заинтригована предстоящим разговором. Их знакомство в кафе не предполагало продолжения, и его звонок очень удивил ее. Они принадлежали к разным мирам, и это наложило отпечаток на их знакомство. Саша сразу же забыла о нем, так же и Стас должен был забыть ее. Что же такого важного мог он ей рассказать?
Саша решила не мучить себя догадками. Пусть все выяснится при встрече. Главное, она вольна делать, что ей хочется, и никому об этом не докладывать, стала она себя убеждать, вспомнив прошлую жизнь с Сережей, теперь ей некому объяснять, куда и зачем она идет. Она долго убеждала себя в том, что она свободная самостоятельная женщина, мудрая и рассудительная, и все ей в жизни удается, но не смогла себя в этом убедить, только расстроилась от воспоминаний.
Когда она подошла к столику, за которым уже сидел Стас, молодой человек поднялся, взяв букет роз со стола, подошел к ней, поцеловал ей руку и преподнес цветы. Потом усадил ее, пододвинув стул, и сел на свое место.
– Спасибо, – ответила односложно она, поблагодарив и за цветы, и за внимание.
Саша уловила нежный аромат с примесью сигаретного дыма, такой одеколон или что-то подобное она дарила Сергею ко Дню Защитника, от этого запаха и от воспоминаний, нахлынувших не к месту, у нее забилось сердце. Мажор был в черных брюках и в черно-белую полоску рубашке с черным воротником, верхние пуговицы небрежно расстегнуты, движения плавные, улыбка открытая и искренняя – было в нем что-то от грации пантеры.
Подошел официант, взял у Саши цветы, чтобы поставить в воду. Молодые люди продолжали молчать. Саша смотрела на мажора спокойно, ожидая, что тот начнет говорить первым, она была лишь гостьей и не хотела навязывать пустой разговор о пустяках, ждала, когда заговорит он.
«Я пришла сюда не для пустых разговоров, подожду, когда ты соизволишь начать», – говорил ее взгляд.
Мажор тоже молчал, улыбаясь, разглядывал девушку внимательно-вопросительным взглядом.
«О каких пустяках может рассказать твой милый ротик? Ну же, спроси?» – мысленно вопрошал он.
Официант принес меню, положил перед ними, отвлекая их от безмолвного диалога. Саша не шевельнулась, и не подумав открыть пухлые корочки.
Поняв, что девушка не рвется к разговору, мажор начал с еды.
– Давай закажем что-нибудь пожевать, а потом поговорим. Что ты будешь есть?
– Кофе. Черный. – спокойно ответила она.
Мажору понравилось, что девушка не жеманничала, не кривлялась и не устраивала представления. Просто была собой.
– Ну, хорошо. Ты не против, если я сам закажу?
– А мы уже на ты? – холодно, но мирно спросила Саша.
– Давай без церемоний. Мы одного возраста, зачем все усложнять.
– Если не считать, что мы из разных миров, можно учесть и возраст, – примирительно кивнула она.
Он доброжелательно ухмыльнулся, назвал несколько блюд подошедшему официанту.
– И красное вино. Ваше, фирменное.
И повернулся к девушке.
– Здесь хорошее вино. – Огляделся, как будто собираясь с мыслями. – А давай предположим, что мы давно знакомы.
– От этого ты не будешь лучше знать меня, а я – тебя. А вино я не буду. У меня сегодня две деловые встречи. – не стала она вдаваться в подробности.
– Хорошо. Этот твой тон. Ты так холодно со мной разговариваешь, что я боюсь сказать тебе то, что совсем недавно казалось мне простым и естественным.
– Не похоже, чтобы ты боялся меня.
– Нет. Тебя, пожалуй, я не боюсь. А вот предлагать что-либо тебе боюсь.
Теперь ухмыльнулась довольная Саша.
– Я согласна тебя выслушать. Обещаю, что не буду тебя пугать.
Когда официант принес еду, Саша без пререканий начала есть, вспомнив, что утренний кофе подготовил ей почву для аппетита.
Стас тоже ел и одновременно тайком наблюдал за Сашей. Ему понравилось, как она ела. Он был доволен увиденным, и это придало ему решимости сделать необычное предложение девушке.
Он положил нож и вилку.
– Саша, в ближайшее время я еду в Барселону на несколько дней. И прошу тебя поехать со мной. – Он смущенно улыбался.
– Я? Меня? В Барселону? – Саша настолько была удивлена и шокирована предложением, что даже не пыталась скрыть свои чувства.
Стас был приятно удивлен и обрадован, такой реакцией на его предложение – значит, он не ошибся. В каждом слове и в каждом жесте девушки были видны искренность и естественность, что весьма ему импонировало.
– Всего лишь на три дня. У меня там дело одно есть. Обещаю не докучать тебе. Посмотришь город, сходишь на пляж. На третий день вернемся обратно. Это не так уж много, – подытожил он.
Саша сидела, молча, стараясь осознать реальность его предложения. У нее не получалось. Она не могла понять мотива его поступка. У того была Юлиана. Возможно, у них все было несерьезно, хотя казалось, что они пара, а не случайные знакомые. Саша ему нравится. Другого варианта у нее не было.
– Ты можешь подумать. Но только полчаса, не больше, пока поедим и выпьем кофе.
«А вдруг в Барселоне он сделает мне предложение? Я выйду за него замуж. Хотя… Он совсем мне не нравится, зря, что симпатичный. Зато Сережка узнает и… Возможно он отложит свою свадьбу. Или очень пожалеет, что женился на этой дуре Янке. Боже мой! Где же я возьму столько денег? – Вдруг ужаснулась она своим мыслям.
– Спасибо. Я не смогу.
– Почему?
«Ну, как ему сказать, что у меня нет денег?» – Это было для нее пыткой. Она и стеснялась, и боялась говорить об этом вслух.
– Почему? – повторил он настойчиво.
– Я пока еще не заработала на такую поездку, – покраснела она.
– Это не может быть препятствием. Главное, чтобы ты хотела. Все расходы я беру на себя. Вплоть до карманных расходов.
– С чего вдруг такая щедрость? – Не утерпела спросить Саша.
– Если девушка красивая, то почему бы не сделать ей такой подарок, – уклончиво ответил Стас, обворожительно улыбаясь.
Саша приняла комплимент и решила, что нравится ему.
«Почему бы и нет». – подумала она, представив, как бьется головой об стену Сергей, узнав о ее свадьбе с мажором.
– Я согласна. – Рухнула в бездонную пропасть Саша.
Прошло два дня в ожидании поездки. Саша отложила устройство на работу и безуспешно пыталась сложить чемодан. Что же взять с собой? Она пересмотрела свои вещи: одни уже надоели, другие не подходили для поездки. С трудом отобрала джинсы, шорты, два платья, купальник и пару маек, и еще кучу мелочей, которая могла понадобиться ей там. Стас звонил два-три раза в день, спрашивал про паспорт, подсказывал, что брать, просил не набирать вещей, бросив, между прочим: «Там купим».
– Боже мой! Всего три дня! Когда же там бегать по магазинам? – спрашивала себя Саша.
Кажется, она никогда так не переживала.
Как только самолет начал набирать высоту, мажор сразу же натянул на глаза спальную маску и попросил не будить его. Саша даже не пыталась уснуть, она решила, что надо быть бесчувственным бревном, чтобы спать в то время, когда она первый раз летит за границу, в город, о котором только мечтала, учась в школе. Она видела в Интернете на картинках достопримечательности Барселоны, но чтобы увидеть все воочию, казалось ей несбыточным. Она никому не сказала о своей поездке. Мать предупредила, что будет ночевать у подруги, а Света уже уехала в Новороссийск, так что и говорить, особо, было некому.
Стас спал. Саша разглядывала его спальную маску. Она была черного цвета, а во всю ее ширину были нарисованы зеленые узкие зрачки кошки или пантеры. Саша улыбнулась, представив, как будут вздрагивать стюардессы, увидев вместо человеческих глаз зеленые зрачки зверя.
Всю дорогу она, находясь в легкой эйфории, представляла, как она со Стасом ходит по городу, и мажор показывает ей знаменитые здания архитектора Гауди, площади, фонтаны, соборы. Она представляла своего спутника с легкой улыбкой на лице, которую она видела в кафе на Лефортовской набережной. А больше она нигде с ним и не была – удивилась она своему открытию. А потом еще больше удивлялась, что летит с этим малознакомым мужчиной на край света, в чужую страну, и если случайно оказалось, что она летит на седьмом небе, то небо вовсе и не ее. Волосы поднимались у нее дыбом от страха за содеянное, но вернуться она не может. Что уготовила ей судьба, которую она обхитрила. И одна только мысль успокаивала, что Сережа, ее Сереженька, будет долго горевать, узнав, что она вышла замуж за красавца и состоявшегося мужчину.
Пока они ехали из аэропорта в гостиницу, Саша жадно смотрела в окно, пытаясь запечатлеть движущиеся картины на свой телефон, иногда радостно восклицая. Стас даже не смотрел в окно, на лице его лежала какая-то усталость, и выглядел он помятым, хотя и спал все четыре часа полета. Он только один раз насмешливо глянул на Сашин телефон. Хорошо, что Саша этого не заметила.
Было уже шесть вечера, когда они остановились в отеле «Port Vell». Это было старое здание, хорошо отреставрированное.
– Этот район называется Барселонета, тут всего метров двести до гавани Порт-Велл. – Он ткнул пальцем в сторону. – Как видишь, название у отеля такое же. – Снисходительно объяснял Стас.
Их поселили в номере на четвертом этаже. Номер Саше понравился, в современном стиле, в спокойных белых и бежевых тонах. Номер оказался с видом на бухту, где стояли маленькие и большие пассажирские суда. Саша была в восторге. Большая кровать под белым покрывалом заставила ее сделать глубокий вздох, а стеклянная тонированная, почти прозрачная, дверь в ванну немного удивила ее. «Вместо телевизора»? – Спросила она шепотом кого-то невидимого.
Пока Стас был в душе, она, стараясь не смотреть на дверь, распаковала вещи, повесила все в шкаф, между делом рассматривая за окном гавань.
Выйдя из душа, Стас лег на кровать.
– Иди в душ, – предложил он ей, а увидев ее смущение, добавил – смотреть не буду. Отдохнем немного и пойдем в один уютный ресторанчик на набережной, поедим отменную паэлью с рыбой.
Саша осторожно прошла в душ. Она любила стоять под душем, и могла это делать, не следя за временем. Если бы Стас пропустил Сашу вперед, ему пришлось бы понервничать, дожидаясь ее. А когда она открыла воду и, перепутав краны, открыла холодную воду, радостно взвизгнула, а потом долго наслаждалась теплой водой, совершенно забыв о стеклянной двери.
Через час они уже собрались выходить. Стас неожиданно протянул ей телефон.
– Возьми себе, он делает классные фотки, – оценил он тонкий серебристый прямоугольник.
– Да это же айфон последней марки! – воскликнула, обрадованная подарком, девушка.
– Нет. Последний айфон у меня. А этот, предпоследний, мне без надобности. Забыл выбросить. Симку я заберу. Переставь свою и запиши мой новый номер. Кстати, я положил на твой номер деньги, можешь позвонить домой. А фотки точно будут лучше, чем на твоей старой мобиле.
Восторгу девушки не было предела, она начала рассматривать подарок, даже не подумав о том, что ей подарили то, что не успели выбросить. Потом привстала на цыпочки и поцеловала его в щеку. Он был готов к этому, схватил ее в охапку и страстно приник к ее губам. У нее все похолодело внутри, но не от радости, было не то, чтобы неприятно, просто терпимо. Сглаживал все запах сладкого, с горчинкой, одеколона, которым были пропитаны его тело и одежда. Запах был не тот, который почувствовала Саша, встретившись с ним в кафе.
– А пойдем завтра утром сходим на пляж. Ты знаешь, где здесь пляж?
– Знаю. Только я завтра пойду по делам, а ты сходи, куда захочешь.
– Одна? Я не заблужусь?
– Выйдем вместе. Я покажу, куда идти. Здесь ходьбы до бульвара Рамблас всего ничего. Я покажу, куда идти.
– Еще я хотела бы посмотреть на здания Гауди.
– Я дам тебе немного денег и пластиковую карту. Возьмешь такси. Я весь день буду занят. Так что поешь в городе, в каком-нибудь кафе. Можешь купить себе что-то из одежды и сувениры, если тебя это интересует.
Утром Стас показал направление маршрута, поцеловал Сашу в щеку и, сев в такси, махнул ей рукой.
Она смутилась после такого обычного поцелуя, как у семейной пары.
«Ночью не смущалась», – укорила она себя, вспомнив ласковые прикосновения ставшего вдруг таким близким мужчины, а теперь уехавшим от нее на машине. Она представила себя машущей платочком ему вслед. Надолго ли он уезжает? Навсегда? Она не успела насладиться прощанием, машина вернулась задним ходом. Стекло опустилось, Стас поманил ее к себе.
– Садись, подвезу тебя к памятнику Колумбу.
Саша не заставила себя ждать.
Ехали недолго. Он высадил ее на площади Портал де ла Пау, что означает «Врата мира».
– Идешь отсюда по бульвару Рамблас, – Стас показал направление рукой. – Все, пока, целую.
Что может быть интересней, чем открывать для себя новые страны. Особенно когда тебе двадцать лет с небольшим, и страны эти предстают перед тобой как необыкновенные миры. Здесь все не так, как дома, не лучше, не хуже, но все по-другому. И это другое поражает, восхищает, умиляет, заставляет ахать, недоумевать, хлопать глазами и открывать рот от удивления. Ты как губка впитываешь новые впечатления, чтобы потом, по возвращении домой, долго еще вспоминать увиденное, с восторгом рассказывая об этом другим.
Саша огляделась и начала рассматривать памятник Колумбу с указующе протянутой рукой. Проследила за ее направлением, увидела бухту и далее – море. Сфотографировала памятник издалека, и все равно его пришлось на фотографиях делить на части – весь он не умещался в одном кадре.
Потом подошла к нему, обошла кругом, делая снимки со всех сторон, посмотрела опять на море. По всей бухте к берегу прижимались небольшие суденышки, с вскинутыми к небу голыми мачтами. Восхищение затапливало грусть, гнездящуюся внутри, и которая прорастала вновь и вновь.
Усилием воли она решила не предаваться грустным мыслям, оценила утреннюю суету городского пейзажа, улыбнулась себе и всему миру и пошла к бульвару Рамблас. Она нашла в Интернете путеводитель по бульвару, на ходу читая его описание.
Шла медленно, рассматривая здания, витрины, людей, идущих ей навстречу. С восторгом делала фотографии своим айфоном, подаренным Стасом, и растворялась в этом сказочном пространстве, отбросив от себя воспоминания и боль прошлой жизни.
И так же резко возвращалась в реальность, чувствуя себя чужой и лишней в этом мире, где не было Сергея, где она уже не ощутит на себе его сильных рук, теплого дыхания и сладких поцелуев. «Как теперь мне жить»? – вопрошала она тихо, чтобы этот чуждый мир не подслушал и не осудил ее.
И опять сладостный сон окутывал ее. Она медленно шла по бульвару, озираясь, боясь пропустить что-нибудь существенное и интересное, делала два-три снимка с разного ракурса и шла дальше, впитывая прелесть познания чужого государства, ставшего на время таким близким.
Вот памятник каталонскому драматургу и поэту Фредерику Солеру и театр «Принсипаль» – первый театр Барселоны. Вот «Рамбла Капуцинов». Здесь где-то должен быть оперный театр Лисео. Она оценивающе оглядывала здания, деревья, непроизвольно останавливаясь на пальмах, без стеснения раскинувших свои кроны, как бы соревнуясь с высокими деревьями. И как только Саша видела пальмы, вспоминала поездку в Сочи, там тоже были пальмы, и там, рядом с ней, был Сережа.
Туристов становилось все больше и больше, проходящие мимо говорили на разных языках, но одинаково глазея по сторонам, щелкая камерами и телефонами. Иногда Саша увлекалась разглядыванием одежды на прохожих, удивляясь небрежности этой разношерстной толпы, которая, казалось, хотела удивлять и поражать своей экстравагантностью, не думая о том, что это смешно или вообще неприлично. Некоторые были одеты так, что вызывали у нее непроизвольную улыбку, рука сама наводила телефон и запечатлевала видения, потом она рассматривала неповторимый снимок, который хотелось тут же выложить в Интернет с едким комментарием.