Действовавшая с нами группа мадридских рабочих замечательно проявила себя, продемонстрировав огромное чувство ответственности.
Они полностью доверились офицерам и добровольно повиновались им.
После взятия казарм, артиллерийскому полку был отдан приказ выступить вместе со своими пушками в Мадрид.
В это же утро артиллерийский полк в полном боевом порядке продефилировал по улицам Мадрида под приветственные крики народа.
Последним редутом мятежников в Мадриде стала казарма Монтанья.
Генерал Фанхуль поднял там мятеж. Казармы Монтанья находились к западу от центра Мадрида.
Однако люди окружили путчистов и сначала просто своей массой преградили войскам путь к центру столицы.
Укрепившиеся там – восставший полк и значительная группа фалангистов оказали довольно упорное сопротивление.
Республиканские силы, атаковавшие казарму, состояли в основном из народных дружин.
Они были очень плохо вооружены; часть из них включилась в борьбу стихийно, другие откликнулись на призыв своих партий и профсоюзов.
В осаде казармы участвовала также небольшая группа жандармов из «Гвардиа де асальто» и военных, присоединившихся к народу.
Поскольку не было общего руководства операцией, наступление велось беспорядочно, то мятежники нанесли республиканцам значительный урон. Наконец удалось договориться о совместных действиях всех групп.
Атака должна была начаться бомбардировкой с воздуха. Первая же бомба попала во двор казармы, и это решило исход боя. Тотчас же в окнах появились белые флаги. Республиканцы ворвались в здание.
Восстание в столице было подавлено.
Народ Мадрида выиграл первую битву с фашистами.
Затем часть мадридцев на автобусах и автомобилях двинулись на Гвадалахару, чтобы не дать мятежникам выйти в тыл к Мадриду.
Наступавшие с севера мятежники были отброшены и остановлены в горах Гвадаррамы.
Во время этих боев в Мадриде и на подступах к нему сформировалась анархистская колонна во главе с Сиприано Мера, рабочим-строителем и соратником Дуррути еще по восстанию в Сарагосе в 1933 году.
В это раннее утро со мной произошел довольно неприятный случай, едва не окончившийся трагично.
Я вышел в четыре часа утра из военного министерства и, сев в машину, один отправился в ЦК Компартии Испании, чтобы сообщить последние новости.
На Гран Виа мою машину остановил патруль из четырех человек с черно-красными анархическими повязками на шеях.
Они открыли дверцу и в упор нацелились в меня из ручного пулемета.
Один из них, видимо очень довольный добычей, не отводя пистолета от моей груди, игривым тоном предложил мне выйти из машины.
Я мгновенно осознал серьезность положения: эти люди были убеждены, что к ним в руки попал один из переодетых офицеров-фашистов.
При малейшей оплошности с моей стороны они, не колеблясь, расстреляют меня.
Стараясь казаться совершенно спокойным, я похвалил их за бдительность.
Это польстило им, однако они продолжали держать свои пистолеты у моей груди.
Затем я сказал, что являюсь советским гражданином, сейчас направляюсь в отель «Палас», где расположился наш штаб для руководства действиями, поэтому не могу терять времени. Если они хотят удостовериться – могут поехать со мной.
Видимо, мое предложение их не особенно привлекло, но тем не менее целиться в меня они перестали.
По выражению их лиц было видно, что им не хочется отпускать меня.
Но они уже начали колебаться. Воспользовавшись их замешательством, я сел в машину и как можно более непринужденно сказал, что больше ждать не имею возможности.
Пока они спорили между собой, я включил мотор, дав себе клятву никогда не ездить одному по ночам.
В первые дни после начала мятежа в Мадриде фактически не было никакой власти.
Поэтому не следует удивляться подобным происшествиям, которые, кстати, не всегда оканчивались благополучно.
Реакция, воспользовавшись растерянностью руководителей республики, всячески старалась опорочить действия республиканцев и оправдать то, что не подлежит оправданию, а именно хладнокровно совершаемые фашистами убийства.
Убийства с ведома и одобрения их главарей и открыто присоединившихся к ним епископов.
Пассивное, неспособное противостоять натиску реакции, правительство Касареса окончательно потеряло авторитет и было вынуждено подать в отставку.
Новым премьером был назначен лидер правой либеральной партии «Республиканский союз» – Диего Мартинес Баррио.
Откровенно правого направления, правительство уже в своем первом заявлении не скрывало намерения пойти на компромисс с мятежниками.
Он попытался по телефону договориться с Молой о прекращении мятежа и образовании правительства из представителей… как и левых, так и правых партий.
Однако Мола это предложение отверг, а среди Народного фронта попытка пойти на компромисс с мятежниками вызвала негодование.
Все отлично понимали: это значило отдать Испанию без малейшего сопротивления фашистам.
Возмущенные офицеры-республиканцы спрашивали меня, – что нужно делать, чтобы не допустить такого позора?
Люди, так решительно ставшие на сторону республики, сражавшиеся за неё и готовые, не жалея жизни, продолжать борьбу, не могли понять происходящего.
Они готовы были решительно воспрепятствовать торгу с мятежными генералами.
Я полностью поддерживал их. Но, не желая подливать масла в огонь – все мы и без того находились в страшном возбуждении, – старался успокоить самых горячих и выиграть время, чтобы выяснить обстановку.
По телефону мне удалось связаться с Альварес дель Вайо. Я разыскал его в редакции газеты «Эль сосиалиста». Там только что получили известие об отставке правительства. Всеобщее недовольство и протест, сказал он, вынудили Мартинеса Баррио подать в отставку.
Третьим за сутки главой правительства стал левый либерал Хосе Хираль.
В его кабинет снова вошли либералы, каталонские националисты и военные, оставшиеся верными Республике. Ни коммунисты, ни социалисты в правительство не вошли по требованиям своих Интернационалов, – третьего и второго соответственно.
Перед зданием военного министерства и помещениями, занимаемыми партиями и профсоюзами, выстроились огромные очереди людей с профсоюзными билетами в руках.
