Туман. Полное издание

Идем до странной двери стального цвета, Зейн открывает её, и мы спускаемся вниз. Здесь практически нет тумана, и теперь я могу рассмотреть всё, что происходит вокруг меня. Не думала, что военная база настолько неприглядна внутри. Старая облупившаяся краска, ржавые ступени и запах плесени. Из узкого коридора выходим в огромнейший… зал, наверное. Не знаю, как это описать. Огромное серое пространство с множеством военной техники. О существовании половины этого я даже не подозревала. Машины на колесах и на гусенице. С оружием снаружи и без него.

Заходим в очередную дверь, снова коридор. Он заканчивается, и мы оказываемся в чем-то похожем на больницу. Зейн поворачивается к нам и снимает с себя респиратор. Теперь я вижу его лицо полностью. Голубые глаза, темные короткостриженые волосы, острые скулы, ровный нос и тонкие губы.

– Можете снять респираторы. Дверь справа отделяет вас от того, чтобы остаться в этом месте. Все по очереди заходите туда, вас осматривают, а после военные из третьего отряда проводят вас в нужный отсек.

– Осмотр? – спрашивает дама, что плыла вместе с нами.

Парень поворачивается к ней и смотрит холодным взглядом голубых глаз.

– Так точно. Осмотр.

Вот черт! Он сын полковника Келлер. Сначала я даже не обратила внимания на то, что их фамилии одинаковы, как и высокомерные голубые глаза.

Кажется, очередь никогда не кончится. Время длится бесконечно долго. Кроме нашего автобуса пришли ещё люди из двух других. Ожидающие маются в нетерпении и усталости. Ведь тут даже негде присесть. Кроме Габи, тут ещё семь детей, и даже у них нет сил играть или резвиться.

Спустя пару часов я всё же вхожу в комнату, где собрались по меньшей мере десять человек в белых халатах. Все они в масках и перчатках. Мужчина в возрасте оборачивается и кивает мне в сторону дальней стены.

– Присаживайся на кушетку и закатай рукав до локтя.

Прохожу мимо множества приборов, складывается ощущение, что сюда принесли всё, что придумало и создало человечество за последние десятилетия.

Устраиваюсь на кушетке и снимаю куртку. Я настолько грязная, что после меня нужно будет кушетку поменять. Ко мне подходит доктор и, как я понимаю, медсестра. У девушки в руках планшет, пока доктор выкачивает из меня кровь, медсестра быстро задает вопросы и конспектирует мои ответы.

– Имя?

– Александрия Брукс.

– Возраст?

– 17 лет. Почти восемнадцать.

– Хронические заболевания?

– Нет.

– Группа крови, резус фактор.

– Вторая положительная.

Вроде.

– Дети?

– Нет.

– В вашей семье есть психологически неустойчивые люди?

– Нет. Или мне об этом неизвестно.

– Аллергии?

– Нет.

– Контакт с зараженными?

Тут я запинаюсь, и девушка впервые переводит взгляд с планшета на меня.

– Контакт с зараженными имел место быть?

– Да, – отвечаю я.

– Какого характера?

– Я спасалась и…

– Более кратко, пожалуйста.

– Я их видела.

В разговор вступает доктор:

– Металлические детали в теле имеются?

– Нет.

– Раздевайся до нижнего белья и ложись в аппарат.

Снимаю с себя всё, кроме трусов и спортивного лифчика. Подхожу к аппарату МРТ и ложусь, в руки мне дают грушу и объясняют, что в случае панической атаки я должна нажать на нее, а не пытаться выбраться самостоятельно. С тихим жужжанием проезжаю в импровизированный гроб с закругленной крышкой и, зажав в кулаке всю свою волю, жду, когда меня отсюда выпустят.

Громкий звук оглушает, пытка для ушей длится примерно десять минут.

Вопли раненных птиц прекращаются, и меня выпускают на волю. Возвращаюсь к кушетке, около пяти минут на меня вообще не обращают никакого внимания, я одеваюсь, с трудом натягивая грязную одежду, а потом подходит доктор.

– У вас на лодыжке следы зубов. Человеческих. Это был зараженный?

Чертов Стив, я и позабыла о нем.

– Возможно, – лепечу я.

– Что значит возможно? – уточняет доктор.

– Я спасалась и могла не заметить, как…

Доктор отрицательно качает головой, и я замолкаю.

– Мисс Брукс, здесь ложь неуместна.

– Да, это был зараженный.

– Вот так бы сразу. На сутки вас поместят в блок для наблюдения, в случае непредвиденных обстоятельств мы будем вынуждены попрощаться с вами, если же опыт пройдет успешно, вы сможете остаться.

– Опыт?

– Контакт с вирусом Т001.

Что? Они специально хотят заразить меня новым вирусом? Для чего это вообще нужно?

– Без этого не обойтись? – в надежде спрашиваю я.

– Нет. Мы не можем быть уверены, что вирус не передается через кровь, поэтому опыт необходим. Если вы отказываетесь, то я сейчас же попрошу вывести вас с территории.

Категорично. Воображение моментально оживает и рисует ужасные картины моего одиночного пребывания за пределами базы номер восемь. Ужас вскидывает голову, а я не в силах её склонить.

– Я согласна.

Ни за что не выйду за пределы этих стен.

Ни за что!

– Вот и отлично.

Доктор ещё раз рассматривает планшет, делает там какие-то пометки и продолжает.

– В остальном всё в порядке, небольшие ссадины и гематомы. Трещин, переломов нет. Дайте руку.

Протягиваю ладонь, и доктор цепляет на меня браслет красного цвета.

– Это для чего?

– Это для военных. По цвету браслета сразу можно понять, кто перед тобой.

– И что означает красный?

– Возможное заражение.

До этого с красным браслетом никто не выходил. Да я вообще не замечала, что на ком-то были подобные браслеты.

– Мисс Брукс, вы можете идти, – говорит доктор и подает мне планшет.

Беру его и выхожу из гигантской палаты. Военный с голубыми глазами сразу же делает шаг в мою сторону. Его взгляд с неприязнью смотрит на красный браслет.

– Минуту, – прошу я и быстро подлетаю к маме.

Обнимаю её и говорю:

– Нужно забрать у Лексы лекарство перед входом. Там придется раздеться.

– Хорошо.

Отстраняюсь, киваю Лари и иду к Зейну Келлеру, отдаю ему планшет, он указывает мне в конец коридора.

– Куда вы её уводите? – спрашивает мама.

Оборачиваюсь и говорю:

– Всё в порядке.

Дальше молча следую за Келлером. Спустя несколько поворотов и множество дверей, мы входим в практически стеклянное помещение. Огромное светлое пространство со стеклянными комнатами, в которых находятся люди. На полу в каждой из камер лежит матрас и подушка, за импровизированной кроватью – дверь. Проходя мимо комнат, замечаю, что дверь ведет в ванную.

Келлер останавливается у единственного стола в центре, там сидит седовласый мужчина, он поднимает взгляд от монитора ноутбука и поправляет очки.

– Зейн, удивлен тебя тут видеть.

– Не моя вина. К тебе новенькая.

В отличие от докторов, которых я успела здесь увидеть, этот не носит маску и перчатки.

Мужчина поднимается с насиженного места, забирает мой планшет и протягивает мне руку.

– Добро пожаловать в мою обитель. Я доктор Горн, но местные уже около пятнадцати лет называют меня просто – Док.

– Я – Алекс.

– Приятно познакомиться, Алекс.

А вот я не уверена, что это знакомство будет приятным.

Через три минуты мне ставят какой-то укол и отправляют в камеру под номером три. Оказавшись за стеклом, чувствую себя бабочкой на иголке, но больше всего меня беспокоит то, что я отделилась от семьи. Надеюсь, они позаботятся друг о друге.

Глава десятая

Раньше я задавалась вопросом, счастлива ли я? Это волновало семнадцатилетнюю Алекс, ту глупую практически безмятежную девчонку. Кто бы мог подумать, что для счастья мне будет достаточно стеклянной комнаты три на три метра, душа с прохладной водой и сменной одежды, которая больше похожа на смирительную рубашку? Раньше я точно не думала о счастье в таком ключе.

Первую половину отведенных мне суток я проспала сном младенца, мне ничего не снилось и, как оказалось, этот сон был навеян не усталостью и пережитым стрессом, а уколом, который мне поставил доктор Горн. Док единственный, кто наблюдает за тринадцатью подопытными. А опыт состоит в том, что нам ввели вирус Т001. Об этом мне поведала соседка по стеклу. Роберта, молодая жгучая брюнетка, сидит в камере уже двое суток, как она говорит, её результат неоднозначный. Проба крови показывает наличие заражения, но "червей" под кожей нет, как и агрессии, свойственной зараженным. Как говорит Док, Роберта индивидуальна, такого раньше не было.

Вторая часть суток за стеклом была куда более интересной. Всё от той же Роберты я узнала о месте, где мы оказались. Она рассказала, что это одна из немногих закрытых баз, которые открыли для обычных смертных в связи с туманом. Раньше о подобных местах никому не было известно.

Я удивлена, но Роберта выглядит вполне спокойной, она не просит, чтобы её выпустили и не требует ровным счётом ничего.

– Я добровольно остаюсь здесь, – говорит она, сидя ко мне спиной и уперевшись о стекло затылком.

– Для чего?

– Может, я смогу помочь, и ужас закончится.

Слабо в это верю, но переубеждать Роберту не собираюсь. Сегодня увели двоих и троих вновь поместили. Это конвейер, благодаря которому защищают не зараженных. С нами обращаются нормально. Приносят еду, а Док то и дело расспрашивает нас о самочувствии, записывает каждое слово в планшет. Док умело делает вид, что мы важны для него, но я всё же склоняюсь, что он преданный фанат науки, а мы его говорящие крыски. Но даже подобные мысли не портят впечатление от Дока как от человека, который просто выполняет свою работу.

– Ты здесь одна? – спрашиваю я, вспоминая мою семью.

Я спрашивала Дока о них, но он практически не выходит отсюда, а посторонним в этот отсек вход запрещен.

– Да. Все мои… родные не пережили туман, – отвечает Роберта.

– Сожалею.

– Не стоит. Они были не лучшими представителями человечества. Знаешь, я думаю, что туман пришел на Землю не просто так, он очищает наш мир от недостойных.

– От недостойных?

– Да. Из моей семьи осталась только я, остальных поразил туман, и они попереубивали друг друга. Думаю, это было к лучшему.

– Роберта?

– М-м-м?

– Сколько тебе лет?

– Пятнадцать. А тебе?

– Семнадцать.

– Кто бы мог подумать, что в столь нежном возрасте мы столкнёмся с апокалипсисом.

Да я бы и в глубокой старости не хотела увидеть то, что происходит с миром сейчас.

– Никто не знал, – отстраненно говорю я.

Тридцать минут мы проводим в тишине, не знаю, о чем думает Роберта, но я задаюсь вопросами. Почему Лари нет в одной из камер? Его ведь тоже укусили. Удалось ли маме и Лексе спрятать лекарство? Как долго я буду находиться за стеклом? И что нас всех ожидает в ближайшем будущем? Куда делись наши вещи?

Док снова открывает мою камеру и с улыбкой подходит ко мне. Я продолжаю сидеть на месте и молча протягиваю ему руку для очередного укола.

– Нет необходимости, ты можешь идти.

Поднимаюсь и в растерянности смотрю на Дока.

– Куда мне идти?

– За дверью стоят три охранника, один из них проводит тебя в крыло, где ещё остались жилые места.

– Хорошо. Так со мной всё нормально?

– Относительно да, ты не являешься угрозой для базы номер восемь, – уверенно произносит Док, улыбается и добавляет. – Добро пожаловать.

– Спасибо. А где мои вещи?

– Все вещи сжигают, позже тебе в блок принесут набор.

– Хорошо.

Выхожу из камеры и, повернувшись, машу рукой Роберте, она улыбается с печальной ноткой и кивает мне.

Выхожу из лаборатории и упираюсь взглядом в военного. Он убирает руку от рукояти пистолета и заглядывает мне через плечо.

– Чиста! – кричит военному Док.

Не говоря ни слова с меня срезают красный браслет и надевают желтый.

– Что означает желтый? – спрашиваю я у высокого мужчины, который закалывает браслет на моём исцарапанном от наручников запястье.

– Желтый – это мирный житель, который особой пользы для общества не несет, а только истребляет запасы.

Как мило.

– За мной, – командует грубиян.

Беспрекословно следую за провожатым до конца коридора. Вхожу в лифт, и мы спускаемся на третий этаж из пяти. Я бы задала ему кучу вопросов, но это будет лишний повод выслушать бурчания взрослого мужчины. Нет уж, увольте.

Когда лифт спускается на нужный этаж, его двери открываются, и я оказываюсь в огромной, просто невозможно большой столовой. Десятки металлических столов, прикрученных к полу, расположены параллельно друг другу в восемь шеренг и эти шеренги уходят далеко вперед. Примерно половина мест за столами занята людьми, которые, щебеча, как птички в клетке, уплетают еду. Желудок сводит, но мужчина не усаживает меня за стол, он ведет меня дальше в самый конец столовой, там мы проходим ещё в одну дверь и оказываемся в тускло освещенном коридоре. По обе стороны простые двери, но они тоже металлические, из некоторых выходят люди и направляются в столовую. Отхожу с дороги, но стараюсь не потерять военного из виду. Прибавляю шаг и останавливаюсь, дойдя до двери с надписью триста.

– Жить будешь здесь.

– А как мне найти мою се…

– Я что – похож на человека, который станет отвечать на твои вопросы? У меня полно других дел. Твоя задача просто жить и ни о чем не заботиться, разве этого недостаточно?

Недостаточно.

Военный разворачивается и уходит, а я открываю дверь и вхожу в комнату, но тут же останавливаюсь на пороге. Какого хрена? Комната больше похожа на военную казарму. Восемь двухэтажных кроватей, восемь тумбочек, одна вешалка и три парня, что, выпучив глаза, смотрят на меня.

– О-о-о, да у нас тут новенькая, – говорит парень с рыжей шевелюрой.

Второй, скалит зубы и смотрит на меня, как лев на свежий кусок мяса. Третий сидит немного в стороне с книгой в руках.

– Где свободные кровати? – спрашиваю я, стараясь казаться дружелюбной, хотя мысленно уже выколола глаза всем троим.

– Зачем тебе свободная кровать, когда моя нагрета? – спрашивает рыжий.

– Нет уж, спасибо.

– Ты не знаешь, от чего отказываешься.

Рыжий играет бровями. О Боже, это выглядит убого и нелепо.

Ну всё, с меня достаточно. Военные – это одно, а вот парень, возомнивший себя секс-символом, совершенно другое. Если я сейчас не заткну его, то буду выслушивать подобное каждый день.

Медленно подхожу к храбрецу, встаю напротив него. Близко-близко. Между нами даже воздух расходится в разные стороны. Улыбка рыжего становится неуверенной, губы подрагивают, словно не знают, как себя вести, он бросает взгляды на своих идиотов друзей. А я очень внимательно, не моргая, смотрю ему в глаза.

– Даже если на земле останутся одни бабуины и ты, то ты будешь стоять в самом конце списка, обозреваемого мною для ночлега.

– Чего?

Всё понятно, у рыжего интеллект хлебушка.

– Я спросила, где свободная кровать?

– У двери, – отвечает он.

– Вот и отлично. Можешь, когда захочешь.

– Чего?

Не отвечаю на самый популярный вопрос рыжего, разворачиваюсь и иду к идеально заправленной кровати у двери. Слава богу, свободная койка находится снизу, наверх я сейчас взбираться не готова. Тело по-прежнему болит, от множества гематом и царапин.

– Нормально она тебя осадила, – говорит тот, что с книгой.

– Пошел ты!

Темноволосый парень отвлекается от книги, ловлю его взгляд и мимолетную улыбку.

– Это скорее ты пошел, – бросает он и снова возвращается к чтению.

Рыжий хохочет, я закатываю глаза и ложусь на кровать, ловлю взгляд рыжего и не вижу там ничего доброго.

Поздравляю, Алекс, с соседями ты уже не сошлась.

Постепенно в комнату, которая скорее всего теперь является моим домом, приходят постояльцы. Итого, на шестнадцать кроватей четырнадцать человек. Девять парней и пять девушек. Если вы думали, что кто-то попытался со мной познакомиться, то это ошибка. Все заняты только собой и меня это радует.

Вроде, люди как люди, но вот есть одна интересная пара. Парень по имени Хосе и девушка по имени Синтия, они единственные, кто одет иначе. В противовес серым робам, они облачены в черное и их браслеты не желтого цвета, а такого же кобальта-черного, как и их одежда. Из разговора пары становится понятно, что они помогают военным и постоянно выходят наружу.

Чем помогают, я не поняла, но вот они, в отличие от остальных в этой комнате, не являются "желтыми".

Синтия замечает меня и подсаживается на краешек соседней кровати.

– Ты новенькая.

Не вопрос, утверждение.

– Да.

– Я – Синтия.

– Алекс.

– Итак, Алекс, у нас есть определенные правила, которым следуют все желтые без исключения. Утром звучит характерный звук, это значит время семь утра. На пробуждение дается три минуты, ещё две на то, чтобы одеться и выйти из комнаты. В коридоре мы строимся в две шеренги и идем в душ. На это тебе выделяется десять минут. Не больше. Так как через десять минут вода закончится. На одежду дается ещё пять минут. Волосы всегда убраны. Никакого мата или недозволительного отношения к тем, кто живет здесь. В семь тридцать мы уже находимся в столовой и принимаем пищу. На это дается час. После, ты пойдешь в блок управления, встанешь в очередь и, оказавшись там, ответишь на вопросы касаемо твоих навыков. Если они, конечно, имеются. После, тебе назначат работу или как большинству здесь скажут существовать, пока это возможно. Дальше ты возвращаешься в комнату и дожидаешься Зейна, отчитываешься перед ним.

– А дальше?

– Дальше уже Зейн скажет тебе, что делать.

– Поняла.

– И будь осторожна с военными, они не очень-то жалуют гражданских.

– А ты?

– Я не солдат.

– Но твоя форма говорит об обратном.

– Мне дали выбор, и я согласилась на меньшее из зол.

– Что за выбор?

Синтия пробегает по мне быстрым, но цепким взглядом. Оглядывается назад и, видя, что на нас никто не обращает внимания, подсаживается немного ближе.

– Тебе известно, какова доля не зараженных?

– Нет, – сажусь на кровати и склоняюсь ближе к Синтии.

– По данным военных всего мира, из тысячи, всего десять человек не подвергаются заражению. И из этих десяти всего одна девушка.

– К чему ты ведешь?

– К тому, что разрабатывается проект, в который на данный момент набирают добровольцев. Здоровых девушек и женщин детородного возраста.

– Для…

– Для нового поколения землян. Как показали последние исследования, дети, рожденные после появления Тумана, уже являются носителем Т001, но он спит, и это дает надежду, что мы не будем последними людьми на планете.

– Всё настолько плохо?

– Да. Считай, что ты невероятно удачлива, раз оказалась здесь. Не многим так повезло. Если что, можешь обращаться ко мне.

– Спасибо.

Синтия встаёт с кровати, и в этот момент звучит сигнал. Звук похож на горн.

– Это отбой, – говорит Синтия.

– Синтия, как мне найти свою семью?

– Они здесь?

– Да.

– Спроси об этом завтра у Зейна.

Вспоминаю голубоглазого брюнета и склонюсь к тому, что он не станет отвечать на мои вопросы.

– А почему у него?

Все начинают укладываться спать, но Синтия отвечает мне, прежде чем удалиться в противоположный край комнаты.

– Когда он в периметре, то главный в нашем крыле. Кстати, наше крыло с двухсотой комнаты по трехсотую.

– А когда его нет?

– Тогда главная я.

Вот оно что.

Эту ночь я практически не сплю. Вроде мы добрались до безопасного места, но я не чувствую себя здесь в безопасности.

И не зря. Как показывает практика, с приходом тумана определение "безопасного места" перестало существовать.

Глава одиннадцатая

Звук горна вырывает меня из сна. Резко сажусь и протираю глаза. Боже, почему нельзя сделать более приятный звук, я словно очутилась в Шотландии в давние времена.

В комнате происходит невообразимое движение. Местные с реактивной скоростью одеваются и заправляют кровати. Все действия, каждое движение выверено до идеала. Как им это удалось? Они здесь ненамного дольше меня.

Девушки не стесняются своей наготы, которая прикрыта лишь тонкими просвечивающими футболками. У всех серые, у Синтии черная. Я как спала в смирительной рубашке, так в ней и проснулась. Вещей мне вчера никто не принёс, так что поднимаю свою пятую точку и заправляю кровать. Укладываю подушку и, выпрямившись, поздравляю себя с первым днём в новом доме.

– Хоть бы переоделась, – говорит рыжий, выходя из комнаты. – Убогая Алекс.

Да что этому паршивцу от меня нужно? Не думаю, что я зря поставила его на место. Нужно будет, сделаю это ещё раз. И буду повторять до тех пор, пока до его рыжего мозга не дойдет – Алекс не трогать, она кусается.

– Одежда в шкафчике, если размер подойдёт, то переоденься, – говорит Синтия, остановившись у двери. – Келлер не любит беспорядок и нарушение правил.

Все выходят, а я бросаюсь к тумбочке. Вот чёрт! Тут и правда серая одежда в целлофановом пакете. Достаю штаны, футболку и кофту с широким воротом. Скидываю смирительную рубашку, переодеваюсь в новый костюм, закатываю длинные рукава и штанины. Выгляжу, как будто сняла эту одежду с какого-то мамонта. Снимаю с руки резинку для волос и наспех пытаюсь собрать высокий хвост. Резинка рвётся и улетает в неизвестном направлении. День не задался с самого начала. Скручиваю волосы в жгут и прячу их за ворот. Подобие прически – тоже прическа.

На полной скорости выруливаю из комнаты и тут же врезаюсь в мужчину в чёрной форме. От неожиданного столкновения теряю равновесие и падаю на задницу. Вся моя причёска разлетается, и волосы рассыпаются по плечам. Больно ударяюсь копчиком и со злостью поднимаю взгляд на растяпу, который решил остановиться напротив выхода из комнаты.

О-о-о, нет.

Натыкаюсь взглядом на Зейна Келлера.

– Имя, – говорит он, холодно смотря на меня.

От его взгляда становится тошно и хочется провалиться сквозь землю. Келлер слишком внимательно разглядывает мои волосы, огромную форму и, кажется, даже не замечает, что серая гвардия с черными вкраплениями идёт мимо нас. Я ведь опаздываю.

– Алекс, – отвечаю я.

– Полное имя.

– Александрия Брукс.

– Опаздываешь.

Как будто я не знаю.

– Я не специаль…

– Меня не интересуют оправдания. Хочешь остаться здесь? Живи по правилам, которые четко прописаны.

Вот свинья. Встаю, мистер Закон и Порядок не помогает мне. Остальные уже скрываются за дверью около лифта. Я опоздала. Разворачиваюсь, чтобы последовать за ними, но холодный голос останавливает меня.

– Я тебя не отпускал.

Закатываю глаза и сжимаю пальцы в кулаки.

Оборачиваюсь.

– Что? – спрашиваю я.

– Брукс, у тебя со слухом проблемы?

– Нет.

– Тогда я прошу не задавать глупых вопросов. Правую руку вперед.

– Это ещё зачем?

– Правую руку вперед.

Протягиваю руку ладонью вверх, но Келлер переворачивает её и быстро ставит мне на кисть какой-то штамп. Но есть интересность, я заметила тату на его руке, она буквально на пару сантиметров выглядывает из-под рукава. Легкие всполохи, плавными линиями, как волны прибоя скрываются под чёрной формой. Отличная работа, хотела бы я посмотреть на всё тату целиком, если бы её обладателем был кто-то другой.

Отнимаю руку и потираю черный круг. Он не стирается.

– Какого хрена? – не выдержав, спрашиваю я.

– Не выражаться. Это знак неуважения и непослушания.

Официально заявляю – Келлер тронутый на голову идиот!

– Это круг, – говорю я.

– За этот круг ты в течение недели будешь получать только половину порций еды.

– Наказание за опоздание?

– Так точно.

Глубоко вдыхаю и плавно выдыхаю. Представляю перед собой цветущий сад и пересчитываю бескрайнее море цветов. Постепенно успокаиваюсь. Поднимаю взгляд и фиксирую его на голубых глазах Келлера. Он неотрывно смотрит в ответ. Хочу отвернуться, но не собираюсь выглядеть трусихой. Парой холодных глаз меня не испугать.

– Я могу идти? – как можно прохладнее спрашиваю я.

– Знаешь куда?

Вонючая индюшатина. Теперь я желаю, чтобы он провалился сквозь землю, долетел до ядра и сгорел заживо!

Хочу скрыться отсюда как можно быстрее, я не могу смотреть на Келлера без желания вмазать ему по лицу. Рыжий, по сравнению с ним, это ещё цветочки. С ним я могу разобраться так, как посчитаю нужным, но с этим экземпляром нужно быть осторожной. Одно его слово, и меня выкинут отсюда. Как я понимаю, полковник Келлер его мать, значит у Зейна тут отличные связи.

– Нет, – как можно более покорно отвечаю я.

Келлер обходит меня и идёт в сторону, где уже скрылись последние люди. Военный оборачивается и поджимает губы:

– Брукс, тебе что – приглашение нужно?

– Только не от тебя, – бубню я себе под нос.

– Я всё слышал.

Надеюсь. Нет, не надеюсь. Алекс, держи себя в руках.

Иду следом за невыносимым Келлером и всё же решаюсь спросить:

– Моя семья тоже здесь, как я могу их найти?