– Вы меня удивляете, – сказал Харитонов, неожиданно убирая молоток в задний карман.
После этого под всеобщее молчание он сунул катину руку в петлю, которую соорудил из ремня.
– Вот так ты никуда не убежишь. – Сказал он, стягивая петлю на загорелом запястье девушки.
Проделывая эту манипуляцию, Харитонов старательно пыхтел, будто занимался чем-то серьезным и важным и, закончив с удивлением, оглядел всех.
– Вы что серьезно думали, что я ей руку сломаю? – Спросил он, забрасывая ремень с катиной рукой на плечо. – Я что тут один нормальный?
После этих слов Харитонов с довольным видом двинулся по туннелю первым, быстро пропав из освещенной зоны.
«Привязанная» Катя дернулась следом.
– Эй, я тебе не собака…
– Заткнись, а то передумаю!
Дальше все шли молча, будто потерянные и только минут через пять, Ромик, неспособный на долгое молчание стал рассказывать какую-то скучную историю про свои подростковые поездки в деревню к бабушке, где заодно происходили загадочные убийства в лесу. Голос Ромика катился по туннелю:
– Кто-то нападал на одиноких грибников из-за спины и резал им горло. Все думали, что это типа какой-то сезонный убийца, но за все годы его так и не поймали. Проверяли местных и приезжих, кого-то даже задержали, но убийства продолжались. Все называли его грибной убийца, а моя бабушка думала, это грибной дух широколиственных лесов и темных чащ. Меня, конечно, не выпускали гулять из-за этого гребаного грибного убийцы, и каждое предложение родителей съездить в деревню, чтобы погулять на свежем воздухе звучало как стеб. Ехать в деревню, говорю, чтобы сидеть в доме и пялиться в телевизор, который ловит три канала. Ха. Я, понятное дело, уходил без спросу. Мы с пацанами все хотели выследить и поймать его. А вот теперь думаю – а если бы он нас поймал?
– У тебя повеселей нет истории?
– Согласен, история дерьмовая. Но настроение такое. Одно дерьмо в голову лезет.
– А этот твой грибной убийца, это что-то типа лесного духа или человек? – спросил Виктор.
– Скорее это наш российский Слендермен. Во всяком случае, мне он таким представлялся.
Минут через пять туннель резко повернул направо, и неожиданно перед всеми возникла станция. Они увидели почти весь ряд красно-мраморных колонн с выемками и всю платформу, за исключением мертвой зоны в ближнем углу.
Выбеленная ярким светом «Марксистская» не выглядела такой зловещей и мертвой, как «Площадь Ильича». Многочисленные лучи пересекались на белом потолке, спускались на светло-розовый «газган» путевых стен, статично сияли блики на черном гранитном цоколе. Казалось, что на станции вот-вот вскипит жизнь – из-за колонн выйдут пассажиры, а звенящую тишину и мерный гул вентиляторов потопит разноголосица. Но станция молчала, рождая необъяснимое чувство тревоги и странное ощущение какой-то неестественности происходящего.
Пустовалов отошел к своду и встал за медной табличкой. Его обогнали Виктор и Ромик. Громадная бесформенная тень остановилась рядом.
– Ты говорил, что смотреть надо лучше. А лучше тебя этого никто не умеет.
Пустовалов ощутил тяжелый запах пота и перегара.
– У тебя, конечно, волына есть… И ты можешь всех кинуть, но…
– Не беспокойся, – Пустовалов посмотрел в сторону станции, прищурился. Затем окинул взором свою компанию. Все ждали. Даже Катя, приподняв стиснутую ремнем руку, смотрела на него, – я пойду.
На самом деле он давно решил, что пришла пора действовать по-настоящему и лишняя компания теперь только обуза. И хотя возвращаться Пустовалов действительно не собирался, разыграть маленький спектакль не мешало.
– Первое условие, – Пустовалов указал пальцем на Ромика, – соблюдать тишину. Второе, – палец переместился на Виктора, – никуда не лезть. Третье, – палец уткнулся в Харитонова, – следить за выполнением первых двух условий.
– Мы можем подержать твою сумку, – предложил Харитонов, в полумраке туннеля походивший на путника-магра со своей пленницей-рабыней.
– Спасибо, сам справлюсь.
Пустовалов не сразу вышел на станцию – подходя к «Марксистской», он обратил внимание на стрелку на рельсах и, подняв взгляд, обнаружил уходящий под резким углом направо однопутный туннель. Постояв недолго у таблички с номером «309А», он зашел в примыкавший туннель и встал за углом. Из глубины туннеля в спину дул теплый ветерок, неся густой запах креозота, но Пустовалов чувствовал здесь себя неуютно, из-за того, что находился на свету.
Со своей позиции он еще раз оглядел «Марксистскую». Ничего подозрительного на первый взгляд, кроме далекой трескучей музыки со смутно узнаваемым мотивом и приглушенного гула какого-то механизма. На станции горели все светильники, блики неподвижно сияли на розовых поверхностях мраморных пилонов с продольными выемками, но все они хранили статику – отражения все тех же неподвижных элементов.
Пустовалов пересек пути, забрался на платформу с туннельной стороны, через решетчатую дверь посмотрел в противоположный портал – единственное место, которое его беспокоило. Впрочем, он понимал – глупо устраивать там засаду.
Подтянув лямку рюкзака, он сунул «Вальтер» за пояс, затем перелез через ограждение, и выбрался на платформу. Неслышно ступая, дошел до первого проема. Выглянул в зал. На мраморной колонне напротив ярко-синяя наклейка указывала стрелкой «выход в город». Именно оттуда неслась музыка и механический гул, который как теперь понял Пустовалов, издавал работающий эскалатор.
Прислонившись спиной к широкому торцу стены, он стал смещаться влево, понемногу открывая себе обзор. Перед глазами показались серебристо-хрустальные, похожие на штопоры, светильники главного зала и ряд пилонов. В пространство над противоположными путями с центра зала уводила сдвоенная лестница перехода. Пустынный зал завершался приплюснутым выходом к четырем эскалаторам перехода на кольцевую линию.
Пустовалов переместился к колонне напротив и, прижавшись к ней, стал также, метр за метром открывать себе обзор с другой стороны.
В поле зрения появилось панно с серпом и молотом над порталом выхода, под ним – рифлёный лист металла, прикрывающий боковину проема. У боковины на полу были разбросаны инструменты: отвертка, строительный нож, молоток, шуруповерт, небольшая сабельная электропила с длинным ножом, арматурные ножницы, мотки проволоки, несколько грязных перчаток и еще какой-то хлам. Под сводом слегка покачивалось информационное табло «Выход в город». Дальше – эскалаторы. С этой стороны их было всего три. Работали только первый и второй, оба на подъем.
Пустовалов вышел из-за колонны. Посмотрел на соседнюю платформу и не спеша направился к эскалаторам, пока их вид не открылся ему целиком. Наверху располагался сводчатый полукруг света, но никаких признаков жизни, кроме трескучего стереозвука в котором он не без труда разобрал голос Муслима Магомаева размашисто и проникновенно певшего про героев спорта. Пустовалов подумал, что вряд ли жители французской Гвианы будут слушать Магомаева.
Дверь кабинки дежурного была распахнута, стул развернут в сторону центрального зала. Пустовалов заметил сигаретный пепел на полу и перевел взгляд на россыпь инструментов за поваленными ограждениями, потом посмотрел выше – вдоль рифленого листа и дальше по периметру всего проема. Также как и на «Площади Ильича», металлический обод здесь скрывал огромную дверь, которая в случае ядерной войны должна была превратить станцию в герметичное бомбоубежище.
Он подошёл к инструментам. Среди разбросанных ключей, отверток и ветоши мелькнуло что-то знакомое. Поддев ногой грязную сумку, он увидел трилистник и большую черную надпись «Адидас» на белом фоне. Тесемчатый ремешок был привязан узлом к пластмассовой скобе. Пустовалов присел, подобрал самую чистую на вид отвертку и, удерживая ее за наконечник, оттянул боковину сумки. Внутри обнаружились простой ареометр, замусоленная записная книжка, измазанный в мазуте фонарь и удостоверение работника метрополитена на имя Ивана Сытина с фотографией молодого парня.
Пустовалов сунул удостоверение в карман, затем взял записную книжку, открыл наугад и сразу увидел изображения женских половых органов, нарисованные шариковой ручкой, будто рукой школьника.
Внезапно прекратившийся гул заставил его поднять взгляд. Средний эскалатор остановился. Пустовалов бросил записную книжку в сумку, встал и посмотрел в конец зала. Там также безмятежно и слегка поскрипывая, покачивалось информационное табло. В переходе на «Таганскую» что-то методично щелкало. Не спуская с лестницы глаз, Пустовалов стал медленно отходить к кабинке дежурного.
У первого эскалатора он остановился, поднял руку с пистолетом, и посмотрел наверх. Табло над головой висело неподвижно. Пустовалов еще раз оглянулся на переход и шагнул на первый эскалатор, который тут же подхватил его и понес наверх. Эскалаторы здесь были длинными. В самом стволе было до рези в глазах ярко – работали все шарообразные светильники на балюстрадах.
Он проехал четверть пути, когда голос Муслима Магомаева умолк. Тотчас следом остановился эскалатор и, разумеется, погас наверху свет, а вместе с ним и ряд светильников на второй балюстраде. Теперь Пустовалов стоял на самом видном месте с трех сторон окруженный тьмой. Не самое завидное положение. Прежде чем кто-либо на планете успел бы сделать такой вывод, Пустовалов ловко перемахнул через балюстраду, оказавшись на среднем эскалаторе, и не задерживаясь, повторил маневр, перебравшись на третий эскалатор. Здесь, в темноте, он пригнулся и замер прислушиваясь.
Подождав пять-шесть секунд, он стал осторожно спускаться. В зале теперь царил полумрак, как на Площади Ильича. Скрывшись в небольшой нише, Пустовалов внимательно осмотрел пространство, которое теперь излучало угрозу. Возможно дело в обилии теней, которых минуту назад здесь еще не было. Двигаясь бесшумно – сам словно тень, он пошел вдоль стены, пока не оказался возле сумки с инструментами. Чего-то среди них явно чего-то не хватало. Сабельной пилы.
Пустовалов по-рысьи стремительно нырнул в темноту за колонну.
***
Примерно в это же время, Виктор, которого Харитонов отправил в другой конец платформы следить за станцией, добрался до второго портала и теперь с удивлением наблюдал за странными перемещениями Пустовалова.
Первое время, пока он еще привыкал к темноте, внезапно опустившейся на «Марксистскую», было довольно тихо. Потом неожиданно, с какой-то звериной стремительностью метрах в тридцати от него на пути приземлилась сильная фигура. Виктор не думал, что человек способен на такие прыжки. Темное пятно скорее походило на крупного зверя из семейства кошачьих, и Виктор испытал настоящий ужас. Спикировавший зверь, почти не издавая звуков, понесся от него по путям.
И к тому времени, когда благодаря просвету между пилонами, Виктор, наконец, узнал в «хищнике» Пустовалова, сам Пустовалов уже занимал позицию напротив перехода на Таганскую.
Как кота его привлекала добыча. Пустовалов пригнулся, так что глаза оказались вровень с полом, и долго, не мигая следил за чем-то в темноте. Лишь однажды он дернулся, как кошка, решившись на очередной крадущийся шаг – точный, уверенный. Еще ниже опустив голову, Пустовалов продолжал безотрывно следить за одной ему ведомой целью, а потом, когда Виктор услышал тихий стук шагов, Пустовалов с легкостью ягуара вскочил на перрон и метнулся в зал. Взгляд его при этом ни на секунду не отвлекался от «добычи».
Виктор был заворожен и восхищен действиями Пустовалова, как тайный наблюдатель, ставший случайным свидетелем чего-то волнующего и экзотического.
Пустовалов же нисколько не удивился, когда тьма над лестницей перехода сплела очертания толстяка, сжимавшего в руке сабельную ножовку.
Старомодные очки сверкнули в полумраке зала. На губах застыла дебильная полуулыбка. Толстяк, несмотря на габариты, двигался на удивление тихо. Но еще тише двигался Пустовалов.
