На этот раз они шли молча. Возможно, сказывалась усталость, а может каждый, наконец, осознал иллюзорность собственной безопасности, и пытался как-то объяснить себе все, что с ним происходит.
Только через пять минут Пустовалов спросил у Виктора, что это за туннель.
– Межлинейник. – Пожал плечами Виктор.
– Куда он ведет?
– Никуда. Он просто соединяет пути.
Пустовалов остановился. Из мрака выплыл Харитонов.
– Когда они узнают, что мы здесь?
– Есть пять путей, по которым мы могли уйти со станции.
– Эй ты! Выключи фонарь! – Закричал Харитонов на Ромика.
– Это не имеет смысла, если у них есть тепловизоры.
– А они у них есть?
– Если у них есть шлемы, фонари и винтовки, то почему не быть тепловизорам?
– И кто они такие? – Спросил Ромик.
Пустовалов снова попытался отыскать ответ на этот вопрос, но чем больше вариантов рождалось в его голове, тем абсурдней выглядело все происходящее.
– Эй, смотрите, здесь проход, – Виктор влезал в узкую сбойку, подсвечивая в нее дисплеем своего «Хуавея».
– Что там?
– Насосная станция. – Раздался его приглушенный голос. – На случай затопления. Значит, где-то рядом должен быть и туалет.
Туннель плавно поворачивал налево и через полсотни метров луч действительно выхватил медную табличку с надписью «Женская уборная». Над входом мерцала тусклая лампочка.
– Не знаю, как ты понял…
– Шесть против одного, – сказал Харитонов, снимая ремень с катиной руки, – либо они должны быть уже здесь.
– Почему шесть?
– Пять туннелей и один переход.
– Там два перехода.
– Но в один ты захерачил пилу?
Пустовалов фыркнул, и поглядел на Катю, взбегавшую по лестнице.
– Девушки, пожалуйста, недолго! – Крикнул Ромик ей вслед.
Катя остановилась и показала ему средний палец.
– Идите на хер! Это женский туалет!
***
Закрыв дверь, Катя брезгливо огляделась.
Уборная – громкое слово. Полукруглый закуток, кошмар клаустрофоба. Бледный свет «айфона» выхватил тюбинговые панели, покрытые вековым налетом и грязно-белую плитку – ни дать ни взять декорации к фильму «Пила». Несмотря на «женскую уборную» здесь были и писсуары в виде бетонной канавы, а все туалетные кабинки не имели дверей. И только у одной из трех моек имелся кран.
Пока Даша осматривала его, Катя направилась к дальней кабинке.
– Спасибо тебе, – сказала она, расстегивая джинсы.
Даша достала из сумки влажную салфетку и накрыла ею кран.
– За что?
– За то, что вступилась.
Серию холостых хлопков сменила кривая струя бурой воды.
– Я могла бы сделать больше.
Подсвечивая дисплеем, Даша ждала, когда темный поток станет хотя бы просто мутным. Жажда была настолько сильной, что она решила в любом случае выпить воды.
– Ты сделала гораздо больше, чем все эти ничтожества.
– Я не про это. – Даша подставила ладонь под ледяную струю и сделала глоток. Вода была жесткой, отдавала ржавчиной и еще чем-то затхлым. Казалось, что это вода не из Московского водоканала, а из подземного стоячего болота, которое цвело и гнило здесь еще до Ивана Калиты. Даша испытала странное чувство – одновременно тошноту и удовольствие.
– А про что? – Катя вышла из кабинки, потирая запястье.
– Я могла бы отправить за решетку этого ублюдка. Он это заслужил. – Даша вытерла губы тыльной стороной ладони.
Катя посветила на нее айфоном. Крошечные льдинки глаз сияли в полумраке, отражая свет дисплея.
– Ты на самом деле можешь это сделать?
– Пора это сделать! И не только это!
Катя с интересом посмотрела в угрюмое лицо. Она вдруг впервые заметила, что это мелкая заносчивая дрянь на самом деле очень красива. Красива как ангел, угодивший в западню. Катя хмыкнула и убрала смартфон в задний карман джинсов.
– Ну, как вода?
– Дерьмовая, но пить можно.
Даша посторонилась.
