Глаза Гейзенберга
На губах Эмолирдо мелькнула странная полуулыбка. Словно он поборол внезапный порыв вскрикнуть или рассмеяться, решив не делать ни того, ни другого.
– Может получиться интересно, особенно если я парирую собственным желанием.
Орн запутался.
– Я что-то не улавливаю.
Эмолирдо пожал плечами.
– Я лишь хочу сказать, что изучение пси – это изучение чудес. Мы исследуем то, что происходит вне известных каналов и вопреки общепринятым правилам. Религиозные люди называют такие явления чудесами. Мы же говорим, что столкнулись с пси-феноменом или работой пси-центра.
– Перемена ярлыка не обязательно меняет сущность вещи, – сказал Орн. – Я все еще не улавливаю.
– Вы когда-нибудь слышали о пещерах чудес на древних планетах? – спросил Эмолирдо.
– Слышал истории о них.
– Это больше, чем просто истории. Скажем так: в подобных местах обнаруживались скрытые формы, завихрения, посылавшие проекции за пределы видимой вселенной. Всюду, кроме таких центров, сырая и хаотическая энергия вселенной противостоит нашему желанию Порядка. Но в них чистая энергия внешнего Хаоса становится доступной в избытке и подвластной укрощению. Самим актом своего желания мы придаем этой чистой энергии уникальные новые очертания, которые идут вразрез с нашими устоявшимися правилами. – Глаза Эмолирдо сверкали. Казалось, он с трудом пытался сдержать бурное душевное возбуждение.
Орн облизнул губы.
– Формы?
– Существуют недвусмысленные исторические свидетельства, – сказал Эмолирдо. – Люди сгибают проволоку, скручивают ее, вырезают куски из пластика, составляют беспорядочные причудливые наборы, казалось бы, никак не связанных предметов… и происходят чудесные вещи. Гладкая металлическая поверхность становится липкой, словно ее вымазали клеем. Человек рисует пентаграмму на определенном куске пола, и в ней начинают танцевать языки пламени. Из бутылки странной формы сочится дым, который почему-то подчиняется человеческой воле. Все это формы, понимаете?
– И что?
– А еще есть живые существа, в том числе люди, внутри которых скрывается аналогичный пси-центр. Они шагают в… ничто и появляются на расстоянии световых лет. Им нужно лишь взглянуть на больного неизлечимой болезнью, и тот исцеляется. Они воскрешают мертвых. Читают мысли.
Орн попытался сглотнуть. В горле пересохло. Эмолирдо говорил с уверенностью, даже убежденностью, выходящей за пределы слепой веры.
– Но зачем называть все это «пси»? – спросил Орн.
– Так мы выводим эти феномены из области слепого страха, – пояснил Эмолирдо. Наклонившись к прикроватной лампе Орна, он задержал кулак между лампой и зеленой стеной за изголовьем.
– Взгляните на эту стену.
– Я не могу голову повернуть, – сказал Орн.
– Прошу прощения. – Эмолирдо убрал руку. – Там просто была тень. Можете ее мысленно представить. Допустим, на плоскости этой стены живут разумные существа, и они увидели тень моего кулака. Смог бы какой-нибудь гений среди них представить себе форму, которая отбросила эту тень – форму, существующую вне его собственного измерения?
– Вопрос старый, но интересный, – сказал Орн.
– А если бы существо на плоскости стены смастерило механизм, посылающий проекцию в наше измерение? – спросил Эмолирдо. – Оно было бы как те слепцы из притчи, что изучали слона. Его устройство выдавало бы данные, которые не вписываются в его измерения. Ему пришлось бы угадывать новые паттерны, формулировать всяческие опциональные постулаты.
Кожа под повязкой на шее Орна начала безумно чесаться. Он устоял перед порывом запустить туда палец. В голове мелькали обрывки чаргонского фольклора: лесные волшебники; маленький народец, исполнявший желания людей, но так, что те начинали сожалеть о загаданном; пещеры, в которых больные чудесным образом исцелялись.
Щекотка быстрого заживления манила его палец с почти неодолимой силой. Он нащупал на прикроватной тумбочке пилюлю, проглотил ее и прислушался к себе, ожидая облегчения.
– Вы задумались, – сказал Эмолирдо.
– Вы вживили мне в шею новый усилитель пси. С какой целью?
– Это усовершенствованный датчик наличия пси-активности. Он засекает пси-поля, присутствие центральных форм. И усиливает ваши латентные способности. Он поможет вам противостоять эмоциям, вызванным энергией пси, и определять мотивы окружающих путем чтения их эмоций. Вы также сможете засекать опасность, еще отдаленную во времени – предвидеть, если желаете. Я рекомендую вам несколько сеансов парагипноза, они помогут сделать эти функции более для вас понятными.
Орн почувствовал, как в шее закололо, а в желудке стало пусто, но не от голода. Опасность?
– Ощущение предвидения опасности вы ни с чем не перепутаете, – сказал Эмолирдо. – Оно напоминает диковинное чувство страха, пожалуй, похожее на голод. Вам словно будет чего-то недоставать, например, внутри или во вдыхаемом воздухе. Это очень надежный сигнал опасности.
Орн все еще чувствовал пустоту в желудке. На коже выступил пот. Воздух палаты в легких казался затхлым. Ему хотелось отмахнуться от всех этих ощущений и от знающих намеков Эмолирдо, но оставался факт по имени Стетсон. В КИ не было большего скептика, и все же Стет приказал ему пройти через это.
Ну, а еще был передатчик, который Орн вынул из себя одним желанием.
– Вы немного побледнели, – заметил Эмолирдо.
Орн выдавил натянутую улыбку.
– Кажется, на меня уже накатило это ваше предвидение.
– Ах, вот как… Опишите свои ощущения.
Орн послушался.
– Странно, что это случилось так быстро, – сказал Эмолирдо. – Есть возможность понять, что является источником опасности?
– Вы, – ответил Орн. – И Амель.
Эмолирдо сжал губы.
– Возможно, само изучение пси представляет для вас опасность. Это странно. В особенности если окажется, что вы и вправду пси-центр.
Глава девятнадцатая
Когда мудрый человек не понимает, он говорит: «Я не понимаю». Глупец и невежа стыдятся своего незнания и молчат там, где вопрос мог бы принести им мудрость.
– Изречения аббодовОрн сказал себе, что не может больше торчать на трапе корабля, не вызывая подозрений. Ему удалось преодолеть первое потрясение от эффекта потоков пси, только предчувствие опасности продолжало ныть, будто больной зуб. Было жарко, тога оттягивала плечи. Он насквозь промок от пота.
Но желудок говорил: жди.
Он сделал полшага в сторону лифтополя, и ощущение пустоты внутри усилилось. Ноздри уловили густой аромат благовоний – такой едкий, что он перебивал даже довлеющий по всему космопорту запах озона и машинного масла.
Несмотря на подготовку и бережно взращенный агностицизм, Орн почувствовал благоговейную дрожь. Амель источал ауру магии, которая бросала вызов неверию.
«Это просто пси», – сказал себе Орн.
Звуки пения и причитаний поднимались из глубины лабиринта, словно акустический туман. В памяти замелькали обрывки картин из детства на Чаргоне: религиозные процессии на светлые праздники… образ Махмуда, огненным взглядом взиравшего с киблы… звон азана на главной площади в День Баирама – «Не допусти богохульства, не остави богохульника в живых…»
Орн тряхнул головой и подумал: «Сейчас самое подходящее время, чтобы стать набожным и склониться перед Уллуа, межзвездным скитальцем Эирбов».
Корни его страха уходили очень глубоко. Он потуже затянул пояс и решительно шагнул в лифтополе. Ощущение опасности не пропало, но и не усилилось.
Мягкое как пух касание лифтополя спустило его на землю и выплюнуло возле крытой галереи. Внизу было жарче, чем на трапе. Орн вытер влагу со лба. В узкой тени перехода жалась кучка одетых в белое жрецов и учеников в бирюзовых тогах. Орн направился к ним, но они начали расходиться парами – по жрецу вместе с каждым учеником.
Только один священнослужитель остался на месте – высокий, плотно сбитый, такой тяжелый на вид, что казалось, земля должна содрогаться, когда он по ней ходит. «Может, он тоже с Чаргона?» – подумал Орн. У жреца была бритая голова, лицо усеивали глубокие следы царапин. Из-под нависающих седых бровей смотрели суровые темные глаза.
– Ты Орн? – грохнул жрец.
Орн шагнул под покров галереи.
– Да.
В тени было видно, что кожа у жреца маслянисто-желтая.
– Я – Бакриш, – сказал он, уперев увесистые ладони в бока, и прожег Орна взглядом. – Ты пропустил церемонию очищения.
– Мне сказали, можно не торопиться.
– Так ты из этих, значит?
Что-то в его плотной фигуре и угрюмом лице напомнило Орну маракского сержанта-инструктора из КИ. Воспоминание помогло прийти в себя и даже улыбнуться.
– Что смешного? – требовательно спросил Бакриш.
– На этом смиренном лице отражается радость предстать перед вами здесь, на Амеле, – сказал Орн.
– Вот как?
– В каком смысле «из этих»? – спросил Орн.
– Один из этих талантов, которые являются на Амель обрести равновесие, – сказал Бакриш. – Только и всего. Пойдем. – С этими словами он развернулся и зашагал вдаль по крытому переходу, даже не оглянувшись, чтобы проверить, следует ли Орн за ним.
– Равновесие? – удивился Орн.
И, поспешив за Бакришем, обнаружил, что ему приходится едва ли не бежать вприпрыжку, чтобы не отставать от него.
«Ни подвижных дорожек, ни перескоков, – подумал Орн. – Примитивная планета».
Крытая галерея, словно длинный клюв, торчала в стене невысокого здания без окон, построенного из серого пластита. Двойные парадные двери вели в полутемный коридор, где Орна окатило прохладным воздухом. Он заметил, однако, что двери приходилось открывать вручную и одна из них скрипела. Шаги эхом разносились по коридору.
Бакриш провел его мимо двух рядов узких келий без дверей. В некоторых обнаружились бормочущие фигуры, другие были набиты диковинным оборудованием, третьи пустовали. В конце коридора их встретила еще одна дверь – она вела в комнату, в которой как раз хватало места для небольшого письменного стола и двух стульев. Комнату наполнял розовый свет из скрытых эксайтоламп. В воздухе стоял запах плесени. Бакриш втиснулся на сиденье за столом и жестом велел Орну занять второй стул.
Повинуясь, тот почувствовал, как предупреждающая боль в желудке обострилась.
– Как ты знаешь, – начал Бакриш, – мы на Амеле подчиняемся условиям Вселенского перемирия. Разведывательная служба КИ уже наверняка проинформировала тебя об очевидных импликациях этого факта.
Орн скрыл свое удивление таким поворотом разговора.
– Теперь ты должен понять, что в моем назначении твоим наставником нет ничего необычного.
– А почему его могут посчитать необычным? – спросил Орн.
– Ты – последователь Махмуда, а я – хинд и уали под божественным покровительством. Согласно условиям перемирия, все мы служим одному Богу, у которого много имен. Понимаешь?
– Нет, не понимаю.
– Хинды и эирбы издревле враждовали между собой, – сказал Бакриш. – Ты об этом не знал?
– Кажется, где-то встречал упоминание, – признался Орн. – По моему мнению, враждебность приводит к насилию, а насилие – к войне. Я дал клятву противостоять этой прогрессии.
– Похвально, очень похвально, – сказал Бакриш. – После того как Эмолирдо рассказал нам о тебе, мы, конечно, просто обязаны были увидеть тебя собственными глазами. Поэтому ты здесь.
Орн подумал: «Значит, Стет был прав – Пси-отдел шпионит для Амеля».
– Ты представляешь собой занимательную задачку.
Орн придал лицу пустое выражение и с помощью новообретенного пси-осознания попытался нащупать эмоцию, слабость, хоть какую-нибудь подсказку относительно той угрозы, которую здесь ощущал.
– Я думал, что просто приеду сюда учиться.
– Не бывает ничего по-настоящему простого, – сказал Бакриш.
При этих словах Орн почувствовал, как ощущение угрозы растворяется, и заметил, что жрец бросил взгляд на дверной проем. Он резко обернулся и успел заметить, как в коридоре мелькнул, удаляясь, край робы и какой-то странный предмет на колесах.
– Так-то лучше, – сказал Бакриш. – Теперь нам известна тензорная фаза твоего усилительного прибора. Мы можем обнулить его или уничтожить вместе с тобой.
Орн поборол панику при мысли о том, какую бомбу медики зашили в него по приказу Эмолирдо. Ему пришло было в голову, что можно попытаться желанием извлечь прибор из себя, но он не знал, подействует ли это на Амеле. Сделать что-то не так показалось ему более опасным, чем временно подыграть и подстроиться под ситуацию.
– Рад, что вы нашли, чем занять себя.
– Не язви, – сказал Бакриш. – Мы не желаем тебя уничтожать. Мы хотим, чтобы ты использовал полученные устройства. Поэтому их тебе и выдали, и обучили их использованию.
Орн сделал два глубоких вдоха. Пси-подготовка включилась без его сознательного участия. Он сфокусировался на внутреннем центре спокойствия, и оно пришло, окатило его прохладной свежей волной. Он сделался холодным, наблюдательным, спокойным, чувствительным ко всякой пси-силе. И в то же время в его мозгу молниями полыхали мысли. Такого паттерна событий он не ожидал. Его что, поймали в ловушку?
– У тебя есть какие-нибудь вопросы? – осведомился Бакриш.
Орн кашлянул.
– Да. Вы поможете мне встретиться с аббодом Халмирахом? Я должен выяснить, почему Амель пытается разрушить…
– Всему свое время, – сказал Бакриш.
– Где мне найти аббода?
– Когда время придет, ваша встреча будет устроена. Он неподалеку и всегда ожидает подобных событий с великим любопытством, уверяю тебя.
– Каких событий?
– Твоей инициации, конечно же.
– А, точно. В которой вы попытаетесь стереть меня в порошок.
Бакриш, казалось, был озадачен.
– Поверь, мой юный друг, у нас нет желания тебя уничтожать. Мы лишь предприняли необходимые меры безопасности. Это серьезный вопрос, и он привлек наше внимание.
– Вы сказали, что можете меня уничтожить.
– Только при самой крайней необходимости. Сейчас ты должен понять два фундаментальных факта: ты хочешь разузнать все о нас, а мы – о тебе. Самый лучший способ нам обоим достигнуть этой цели – это подвергнуть тебя инициации. У тебя в самом деле нет выбора.
– Это вы так говорите!
– Я тебя уверяю.
– Выходит, я должен позволить вам вести меня вслепую, как грифку на бойню. Либо так, либо вы меня уничтожите.
– Кровожадные мысли здесь, право, не к месту, – сказал Бакриш. – Взгляни на ситуацию с моей точки зрения: это интересное испытание.
– Но только одному из нас грозит опасность.
– Я бы не стал так говорить.
Орн почувствовал, как внутри вскипает гнев. И ради этого он отложил свадьбу, ради этого отдал себя в руки врачей, приказы которым, скорее всего, отдавал предатель КИ, ради этого прошел изнурительную пси-подготовку. Ради этого!
– Я выясню, что вы скрываете, – прохрипел Орн, буря взглядом Бакриша. – А потом раздавлю вас.
Бакриш побледнел. Его желтоватая кожа приобрела болезненный оттенок. Он сглотнул и покачал головой.
– Ты должен пройти через таинства, – пробормотал он. – Мы не знаем другого способа.
Орн почувствовал неловкость за эту вспышку бравады и подумал: «Почему этот шут сдрейфил? Все козыри – у него на руках, однако моя угроза его напугала. Почему?»
– Ты соглашаешься на инициацию? – отважился нарушить молчание Бакриш.
Орн откинулся на стуле.
– Вы сказали, у меня нет выбора.
– Воистину, это так.
– Тогда соглашаюсь. Но взамен вы дадите мне поговорить с аббодом!
– Конечно… если останешься в живых.
Глава двадцатая
Мы происходим от Всеединого и возвращаемся ко Всеединому. Как можем мы что-то утаить от Источника всего прошлого и Конца всего сущего?
– Изречения аббодов– Он прибыл, преподобный аббод, – сказал жрец. – Бакриш сейчас с ним.
Аббод Халмирах стоял за писцовым пюпитром, утопая босыми ногами в оранжевом ковре того же оттенка, что и его длинная роба. Комната за закрытыми ставнями, спасавшими от знойного амельского солнца, выглядела темной и старомодной. Тусклый свет исходил лишь от четырех древних светошаров в углах под самым потолком. Аббода окружали деревянные стены, в камине за спиной тлели оранжевые уголья. Его узкое лицо с длинным носом и тонкими губами казалось спокойным, но он остро ощущал все в этой комнате: маслянистые тени на деревянных стенах, скрип сандалий жреца по полу возле ковра, слабый трепет пламени в потухающем очаге.
Жрец, который явился с докладом, Макрити, был одним из самых доверенных сподручников аббода, но его внешность – длинные черные волосы с длинными бакенбардами, обрамляющими идеально круглое лицо, глухой черный костюм с цилиндром и широкий белый воротник – аббода смущала. Макрити выглядел уж слишком похожим на иллюстрацию из рассказов про Вторую волну инквизиции. Однако придираться к религиозным атрибутам, разрешенным условиями Вселенского перемирия, было негоже.
– Я почувствовал его прибытие, – сказал аббод и снова повернулся к пюпитру. Он писал ручкой на бумаге – ему нравилось сохранять древние обычаи. – Насколько я могу судить, в его подлинности нет никаких сомнений.
– Он совершил все три шага за пределы человеческого опыта, но еще нет уверенности в том, что он переживет инициацию и откроет призвавшего – вас.
– «Откроет» – какое многозначное слово, – сказал аббод. – Ты прочел доклад моего брата?
– Прочел, преподобный аббод.
Тот поднял глаза от пюпитра.
– Знаешь, а ведь я видел ту зеленую коробочку. Она явилась мне в видении за миг до того, как перед нами появился шриггар. Еще я увидел своего брата и ощутил сверхчеловеческое влияние, которое тот момент оказал на его эмоции. Меня завораживает, как точно события повторили слова шриггара. Как говорят, «круг замкнулся». – И он вернулся к своим бумагам.
– Преподобный аббод, – сказал Макрити, – война, город из стекла и время политики – все это в прошлом. Я изучил ваши записи о создании бога. Настает время нам возбояться последствий своей дерзости.
– Я и боюсь, – сказал аббод, не поднимая взгляда.
– Мы все боимся.
– Но подумай, – продолжал аббод, изящным росчерком ставя на бумаге знак препинания. – Это ведь наш первый человек! Чего мы коснулись в прошлом – горы на Талисе, Говорящего камня на Кринте, Бога-мыши на Старой Земле, одушевленных и неодушевленных предметов подобного толка. А теперь у нас есть первый бог-человек.
– Были и другие, – заметил Макрити.
– Но их создали не мы!
– Возможно, мы об этом пожалеем, – пробормотал Макрити.
– О, я уже жалею, – сказал аббод. – Но теперь ведь все равно ничего не изменить, так?
Глава двадцать первая
День короток, а задача огромна и работники ленивы, но награда велика, и наш Господин велит нам поторапливаться.
– Писания аббода Халмираха– Эта комната называется «кельей медитации о вере», – сказал Бакриш, распахнув дверь перед Орном и указывая внутрь. – Тебе нужно будет вытянуться на полу и лежать на спине. Не садись и не вставай, пока я не разрешу. Это очень опасно.
– Почему? – Орн сунул голову внутрь, чтобы оглядеться.
Помещение оказалось узким и высоким. Потолок, стены и пол были сложены из белого камня, испещренного коричневыми жилками, похожими на ходы насекомых. Комнату наполнял холодный белый свет без видимого источника, пресный, будто стерилизованное молоко. В воздухе висел запах сырого камня и плесени.
– Это очень мощная пси-машина, – сказал Бакриш. – Распластайся на спине, и будешь в относительной безопасности. Поверь моему слову – мне доводилось видеть, к чему приводит неверие. – Его передернуло.
Орн кашлянул, прочищая горло. Было холодно. Пустота в желудке давила, словно набухший мешок, предупреждая о какой-то ужасной опасности.
– А если я откажусь? – спросил он.
– Прошу тебя, – сказал Бакриш. – Я здесь, чтобы помочь. Отступиться сейчас опаснее, чем продолжать. Намного опаснее.
Его голос звучал искренне, и Орн, обернувшись, увидел в темных глазах жреца мольбу.
– Прошу тебя, – повторил Бакриш.
Орн сделал глубокий вдох и шагнул в келью. Сигнал опасности слегка ослаб, но все же оставался четким и настойчивым.
– Ляг на спину ровно, – сказал Бакриш.
Орн растянулся на полу. Камень холодил кожу сквозь плотную ткань тоги.
– Как только инициация начнется, единственный выход – это пройти через нее.
– А вы проходили? – спросил Орн. Лежать на полу было до странности неловко. Бакриш, стоявший в дверном проеме, с этого ракурса казался гигантом.
– Ну конечно же, – ответил Бакриш.
Орн подумал: если его пси-осознание не ошибается, он, кажется, засек в эмоциональной базе жреца глубокую симпатию.
– А что ждет в конце инициации?
– Это каждый открывает для себя сам.
– Неужели пойти на попятный сейчас в самом деле опаснее? – спросил Орн и приподнялся, опираясь на локоть. – Я думаю, вы меня просто используете – должно быть, это какой-то эксперимент.
Бакриш буквально излучал сожаление.
– Когда ученый видит, что его эксперимент не удался, он не всегда отказывается от дальнейших попыток… на новом оборудовании. У тебя в самом деле нет выбора. А теперь ляг ровно; так будет безопаснее всего.
Орн повиновался.
– Тогда давайте начинать, – сказал он.
– Как прикажешь. – Бакриш сделал шаг назад, и дверной проем исчез, не оставив на стене никакого следа.
Чувствуя, как пересохло в горле, Орн стал оглядывать келью: навскидку метра четыре в длину, два в ширину и десять в высоту, хотя рябой каменный потолок расплывался в вышине, и он подумал, что расстояние до него, пожалуй, еще больше. Быть может, бледное освещение нарочно обманывало органы чувств.
Остерегающее предчувствие угрозы по-прежнему не давало расслабиться.
Внезапно комнату наполнил голос Бакриша, бестелесный и раскатистый. Он раздавался повсюду – вокруг и внутри Орна.
– Ты находишься в пси-машине, – сказал Бакриш. – Она окружает тебя. Инициация, которая тебе предстоит, уходит корнями в древность и потребует от тебя многого. Она призвана испытать качество твоей веры. Не справившись, ты потеряешь жизнь, душу… или и то, и другое.
Орн стиснул кулаки. Ладони покрылись потом. Он ощутил резкое усиление фоновой пси-активности.
Вера?
Ему вспомнилось, каким испытанием стала креш-капсула; сон, который его когда-то преследовал.
Богами не рождаются, их создают.
В креш-капсуле он заново собрал свое существо, вернулся из мертвых, отринув старые привычки, старые кошмары.
Испытать качество веры? Во что же он может верить? В себя? Он вспомнил время, проведенное в креш-капсуле, и вопросы, которые его изводили. Тогда он стал сомневаться в КИ, и постепенно в нем начало рождаться осознание. Где-то внутри себя он ощутил древний инстинкт, пережиток архаических тенденций.
И тут Орн вспомнил свое одночастное определение бытия: «Я – цельное существо. Я существую. Этого довольно. Я порождаю сам себя».
У него было, во что верить.
В келье снова загремел голос Бакриша:
– Погрузи свою самость в мистический поток, Орн. Чего тебе бояться?
Орн ощутил сконцентрированное на нем пси-давление, недвусмысленное свидетельство глубоко скрытого намерения.
– Я предпочитаю знать, куда двигаюсь, Бакриш.
– Иногда мы движемся просто ради того, чтобы двигаться, – сказал Бакриш.
– Бред!
– Нажимая кнопку, которая включает в комнате свет, ты опираешься на веру, – сказал Бакриш. – Ты веришь в то, что будет свет.
– Я верю своему прошлому опыту, – сказал Орн.
– А что было в первый раз, в пору, когда опыта еще не было?
– Удивился, должно быть.
– Ты обладаешь познаниями обо всем опыте, доступном человечеству? – спросил Бакриш.
– Допустим, нет.
– Тогда приготовься удивляться. Я должен открыть тебе, что твоя келья не оборудована никаким осветительным механизмом. Свет, который ты видишь, существует лишь потому, что ты этого желаешь, и ни по какой другой причине.
– Что…
Словно воды реки забвения, в комнату хлынул мрак, обрубая все чувства. Предчувствие угрозы сделалось оглушительным.
Во тьме прозвучал хриплый шепот Бакриша.
– Верь, ученик мой.
Орн задавил бурное желание вскочить на ноги, броситься к стене, в которой была дверь, и заколотить в нее кулаками. Там должен быть проем! Но он вспомнил невозмутимую мрачность предостережения жреца. Побег равнялся гибели. Пути назад не было.
Высоко под потолком появилось дымчатое сияние и стало по спирали спускаться к Орну. Тот поднес к глазам правую руку – ее очертания было видно лишь на фоне странного свечения, от которого в комнате не становилось светлее. С каждым ударом сердца ощущение давления росло.
«Темно стало, когда я усомнился», – подумал он.
Получается, молочное свечение, наполнявшее комнату, символизировало антитезу темноты, страха темноты? Не отбрасывающий тени свет померцал и залил келью, но он был более тусклым, чем в первый раз, а под потолком, где зародилось туманное сияние, кипело черное облако. Оно манило, будто абсолютная тьма глубочайшего космоса.