Камни Гипербореи и щит Атлантиды

© Виктор Байдаков. 2011

Предисловие

Начало написания этой книги предшествовали мистические события. Около двадцати лет назад в один прекрасный день, а точнее, не в день, а в ночь мне приснился странный сон, будто я нахожусь в каком-то хитром зале американской библиотеки на 34 стрит в Нью-Йорке. Свет гаснет, и на стенде что-то загорается ярким светом.

Почему именно это американская библиотека, я вам сказать не могу, но то, что это она, я понял сразу же во сне, хотя в Нью-Йорке никогда не был.

После этого мне этот сон стал сниться каждую ночь, и я понял, что надо что-то срочно предпринимать или я рехнусь. Почему-то меня осенило, что надо писать книгу, и как только я начал её писать, так все эти странные сны сразу же прекратились.

Это одна из причин, почему в книге герои американцы, а не русские. Есть и вторая причина – действие книги, если не считать пролога, начинается в 80-х годах прошлого века, в то время, когда у нас был ещё Советский Союз и, следовательно, свободного выезда за рубеж ещё не было.

Я достаточно долго собирал материал для этой книги и довольно долго её писал.

Материала было собрано так много, что хватило на два продолжения этой книги.

Пролог. Земля, Гиперборея, десять тысяч лет до нашей эры

В огромном амфитеатре под большим круглым сводом собрались тысячи жрецов касты Индовод. С благоговейным трепетом они взирали на стены зала с изображением панорам своей прародины в центре Млечного Пути. Смысл изображений давно затерялся в глубине веков, но им всем казалось, что их погибшая миллионы лет назад планета была необычайно прекрасной.

На самом же деле картины изображали непрерывную борьбу за выживание в холодном климате, постоянных ураганах, землетрясений и смерчах. В суровых условиях жизни, чтобы восстанавливать свои силы, жрецы научились отключать своё сознание и впадать в транс, во время которого им стали являться видения – картины будущего.

Иногда картины были яркими, иногда расплывчатыми. Они не сразу поняли, что всегда исполняются только яркие цветные видения, часто ошибались в своих предсказаниях, а потому другие расы и касты им не верили.

Сейчас же видения были необычайно яркими.

– Вы все знаете, что должно произойти, – начал свою речь верховный жрец Ил, – к сожалению, нам никто не верит. Хорошо, что мы успели создать людей. Они развиваются с фантастической быстротой. Я ясно вижу, что путь, прошедший нами за миллион лет, человечество пройдёт всего за двести веков, но людям надо помочь, иначе всемирное зло уничтожит их. Вы все разделитесь на тринадцать групп. Двенадцать групп спрячут наши реликвии. Оставшиеся возьмут с собой скрижали и жезл, направятся в Гималаи и заснут там глубоким летаргическим сном. Через много лет вы отдадите скрижали и жезл апостолам во главе с Христом. Это поможет потом открыть тайну реликвий Избранным. Но сумеют ли они воспользоваться дарами апостолов? Выживет ли человечество и наступит ли эра Индоруг? Дальше я не вижу даже расплывчатой картины, только туман.

Глава 1

Явление тайны

Мэрилл снился прекрасный сон: воскресение, солнечный день, она валяется в тени дерева на травке в Центральном парке.

Мимо неё по дорожке лениво прохаживаются отдыхающие. Важно шествует улыбающаяся негритянка в ярком оранжевом костюме, с большими золотыми кольцами-серьгами в ушах и тёмно-синим шарфом, завязанным бантом на шее. За ней медленно катит голубую коляску улыбающаяся молодая пара. Ещё дальше бежит трусцой группа молодых людей. Недалеко от Мэрилл на скамейки сидит хиппи. Рядом с ним стоит гитара и большой целлофановый пакет. На другой скамейке между собой о чём-то мирно беседуют двое стариков. Один из них одет в светло-серый костюм с тёмно-синим галстуком. У него морщинистое лицо и седые редкие волосы. Лица второго она не видит, он повернулся к ней вполоборота. На нём чёрный костюм с бордовым галстуком в фиолетовую полоску и чёрная шляпа с большими полями. Вдалеке, в миниатюрном ущелье, виднеется причудливое нагромождение камней. Через ущелье перекинут небольшой резной деревянный мостик. Слева от него стоит фонарь, а дальше за ним искусственное озеро, созданное, как и всё в этом парке, в середине XIX века талантливыми архитекторами Фредериком Олмстейдом и Калвертом Во.

Она встает с лужайки, подходит к небольшому зверинцу и гладит ручную ламу. Идёт дальше к Алисе и кролику Билли, держащему в лапках свои знаменитые часы[1].

Неожиданно Билли соскочил с постамента:

– Мэрилл, быстрее! Надо спасать человечество! – закричал он, будильник в его руках зазвонил, и Мэрилл проснулась.

Будильник на её тумбочке рядом с кроватью отчаянно звонил и звонил, как показалось Мэрилл, намного сильнее обычного.

«Какой странный сон, – подумала она, встала с кровати и подошла к окну.

– И какое прекрасное утро! Как ярко светит солнце! Ни одного облачка – воскликнула Мэрилл. – Сейчас бы отдохнуть в Центральном парке или попрыгать с парашютом. Так, ведь нет, приходится ехать в лабораторию и исследовать какие-то непонятные артефакты!

Мэрилл была красивой девушкой со спортивной фигурой и лицом, напоминающим классический греческий тип, но только в миниатюре: нос чуть короче, да и ушки небольшие. Всё это гармонично дополнялось волнистыми волосами натурального золотистого цвета, а также большими, широко посаженными карими глазами.

Подруги считали её красавицей, советовали бросить науку и стать кинозвездой.

– Но у меня ведь нет никаких артистических дарований! – возражала им Мэрилл.

– Зачем они тебе нужны, с твоей внешностью и знанием восточных единоборств ты будешь крушить всяких гадов не хуже Брюса Ли.

– А если меня не возьмут в Голливуд?

– Тогда станешь моделью, с твоим красивым лицом и необычайным сочетанием золотистых волос и карих глаз ты будешь нарасхват.

Мэрилл любила спорт. Восточными единоборствами она занялась, чтобы постоять за себя. К парашютному спорту и альпинизму Мэрилл пристрастил Билл, а к мотогонкам – Джон.

Когда Мэрилл познакомилась с Джоном, он оканчивал Йельский университет и собирался стать исследователем древних произведений искусств, а на учебу и жизнь зарабатывал живописью.

Пять лет назад он сильно преобразил нью-йоркскую квартиру Мэрилл на 42-стрит, доставшуюся ей по наследству от дедушки, который души не чаял в своей внучке. Мэрилл тоже очень любила дедушку и долго сама за ним ухаживала перед смертью, когда он сильно болел.

До этого все стены квартиры были увешены всевозможными фотографиями с изображением Мэрилл, кошечек, собачек и цветов, но Джон сказал, что это дурной вкус, снял снимки и расписал стены красочными полотнами.

На противоположной кровати стене улыбающаяся Мэрилл водружала звёздно-полосатый американский флаг на вершину Эвереста.

Мэрилл была неплохой, но не высококлассной альпинисткой. Однажды группа альпинистов экстра-класса взяла её с собой. Они собирались совершить восхождение на высочайшую гору Северной Америки – Мак-Кинли, возвышавшуюся над Аляской на высоту более двадцати тысяч футов.

Несмотря на свою высоту, Мак-Кинли считалась не очень сложной для восхождения вершиной. На ней не было навесных карнизов, «ключей»[2] и «жандармов»[3]. Единственную сложность представляли ледяные склоны – по ним надо было карабкаться в «кошках».

Основная часть группы считала эту вершину простой разминкой перед восхождением на какой-то суперсложный восьмитысячник в Гималаях.

Её и ещё трёх таких же, как и она, альпинисток оставили в промежуточном лагере, а все остальные пошли дальше по гребню вверх. Ничто не предвещало опасности, да и прогноз погоды был благоприятным. Неожиданно разыгралась снежная буря, и группа не дошла до вершины. Им чудом удалось спастись.

После этого Мэрилл стала бояться высоких заснеженных вершин, но продолжала совершенствовать технику альпинизма в специально отведенном для этого месте в Национальной парке. В «беседке»[4] и «обвязке»[5] она, словно в люльке, быстро спускалась по верёвке вниз ущелья Гранд Каньона, а затем, вбивая крючья, карабкалась вверх.

Это грандиозное ущелье образовалось около пяти миллионов лет назад на территории юго-запада современных Соединенных Штатов в северной Аризоне, когда на эту землю ещё не ступала нога человека. В то время большой горный массив Колорадо стал очень быстро[6] подниматься вверх. Реке Колорадо некуда было деться, и она пробила себе через центральную часть массива обширное и длинное ущелье.

Гранд Каньон не зря называют «восьмым чудом света», настолько причудлив его скалистый ландшафт.

Сверху с плато Колорадо на Гранд Каньон открывается удивительные виды, словно сошедшие с экрана фантастического голливудского фильма: огромная серо-голубая каменная лестница, египетские пирамиды, дырчатые жёлто-красные нагромождения, пагоды.

Не менее причудливы и скалы каньона: «храм Будды», «сидячий человек», «верблюд», «ушастый спаниель», «тираннозавр Рекс».

Внизу каньона, петляя, протекает одна из самых длинных в США рек – Колорадо.

В сосновых лесах, покрывающих берега Гранд Каньона, водится множество белок и оленей.

Весной склоны скал бушуют яркими цветами. Это распускаются жёлто-красные пустынные кактусы, голубые горные люпины и рубиново-красные индиго.

От Гранд Каньона отходят небольшие боковые каньоны и мелкие ущелья с водопадами.

Друзья говорили, что в сосновых лесах встречаются даже рыси и медведи, но Мэрилл их никогда не видела: она редко заходила в дикие места, ей больше нравилась окультуренная часть Национального парка с автомобильными дорогами и оборудованными для туристов кемпингами и отелями.

Мэрилл могла часами наблюдать, как меняют свой цвет в течение дня древние обнажившиеся формации[7]. Особенно они были красивы при восходе и закате.

На всю жизнь она запомнила, как в воздухе над скалами величественно парит американский кондор.

– Я не такая хорошая альпинистка, чтобы покорить Эверест, – сказала Джону Мэрилл, увидев эту картину, – а потом я не шерп, без кислородной маски на такой высоте я просто задохнусь.

– Как ты не понимаешь, ведь покорить Эверест – мечта любого альпиниста, а если я нарисую тебя в маске, то никто не увидит твоей обворожительной улыбки.

Стену рядом с кроватью украшала не менее впечатляющая картина: Мэрилл, освещённая лучами яркого солнца, раскинув в сторону руки и ноги, парила в прыжке. Рядом из грозовых туч лился дождь и сверкали молнии.

Раньше на этой стене висела схожая фотография, но без грозовой стихии.

Мэрилл пробовала заниматься различными видами парашютного спорта. Ей очень хотелось заниматься групповой акробатикой. Когда она прыгала одна, у неё хорошо получались боковые скольжения, отходы и подходы, вспухания и проваливания, повороты и развороты[8], но когда она прыгала в группе, у неё не получались перестроения даже из самых простых фигур: она всё время то спешила, то опаздывала.

Прыжки на точность приземления у неё удавались прекрасно, но они ей не нравились: надо было всё время быть в напряжении, наблюдать за целью и корректировать во время прыжка схемы захода на неё.

Ей же хотелось во время прыжка отдохнуть, насладиться падением и красивым видом земли с высоты птичьего полёта, и её любимым видом стал free fly[9].

Падая вниз головой, ногами или животом, складываясь коробочкой, сгибаясь и разгибаясь, напрягая и расслабляя своё тело, она, меняя скорость своего падения и отлетая в сторону, представляла себя большой хищной птицей, высматривающей внизу на земле свою добычу.

Мэрилл очень нравилась висевшая раньше на стене фотография. Она считала эту фотографию лучшей из всех запечатленных её многочисленные прыжки.

По непонятному стечению обстоятельств именно во время этого прыжка с Мэрилл случилось несчастье. Она о чём-то задумалась и перед самой землёй отпустила клеванты[10] строп на левой руке. Её резко развернуло в правую сторону и протащило на пролёте по полю. Она потеряла сознание и сломала ногу. Хорошо ещё, что земля на поле была рыхлой, а то всё могло закончиться и хуже.

Когда она лежала в больнице с переломом ноги, к ней пришёл Билл и принёс букет её любимых белых роз «Джон Кеннеди».

Мэрилл этому очень обрадовалось, но тут Билл произнёс:

– Ах ты, гад такой! Я чуть до смерти не убилась, а ты ещё надо мной издеваешься. – И бросила в Билла букет.

– Шуток ты не понимаешь, – обиделся Билл и ушёл.

Билл был практически точной копией знаменитого киноактёра Кларка Гейбла, но только выше его ростом и без усов. Мэрилл познакомилась с ним во время учёбы в Принстонском университете. У него был вспыльчивый характер, свойственный многим южанам, и он, зачастую зло, подшучивал над Мэрилл.

В душе Мэрилл даже была рада этой ссоре. Она решила немного отдохнуть от взрывного характера Билла и обдумать свои дальнейшие отношения с ним.

Через четыре недели после этой ссоры Мэрилл начала ходить на костылях и познакомилась с Джоном. Джон лежал в соседней с ней палате. Он неудачно упал с мотоцикла и тоже сломал ногу.

Своей внешностью Джон сильно проигрывал Биллу. Он был широкоплечим, худым с длинными, как у хиппи, волосами. Зато у него был прекрасный характер, к тому же он был необыкновенно интересным собеседником. Он много и увлекательно рассказывал Мэрилл о жизни знаменитых художников и об археологических находках.

Сердце Мэрилл он окончательно покорил, преподнеся ей её большой портрет, написанной маслом на холсте. Ни на одной фотографии Мэрилл не выходила так хорошо.

«Теперь я понимаю, – подумала Мэрилл, – почему художники так негативно относятся к фотографии».

– Если у тебя когда-нибудь будет своя персональная выставка, то ты обязательно пригласи меня на вернисаж, – шутя, сказала Мэрилл.

– Обязательно приглашу и обещаю, что главным действующим лицом на вернисаже будешь ты.

….

Джон с гордостью продемонстрировал Мэрилл написанную на стене в квартире картину её полёта:

– Тебе нравится?

– В такую погоду ни один сумасшедший прыгать не будет, да и никто не разрешит поднять в воздух самолет.

– Ничего ты не понимаешь, бушующая стихия только подчёркивает красоту твоего парения.

Мэрилл подошла к видеомагнитофону и вставила кассету. На экране телевизора появилась улыбающаяся Джейн Фонда, и она, повторяя за ней, начала делать популярный комплекс аэробики. Мэрилл аккуратно повторила за Фондой все упражнения, выключила видеомагнитофон и побежала в душ.

На кафеле рядом с душевой кабиной была изображена совсем уж фантастическая картина: на морской глубине в гидрокостюме с подводным ружьём в руке среди огромных развалин плывёт девушка. К девушке протягивал щупальца гигантский спрут, из глаза которого торчит выпущенная ею стрела. С другой стороны подплывает, оскалив пасть, невероятных размеров акула.

Когда Мэрилл в первый раз увидела эту картину, у неё мороз пробежал по коже.

– Жуть, какая, а потом… я ведь никогда не ныряла с аквалангом.

– Почему ты решила, что здесь изображена ты? Эта картина олицетворяет победу добра над злом. Смотри: спрут скоро умрет, а акула далеко, и девушка успеет скрыться внутри развалин.

– Все равно ужас, стоит только на неё взглянуть – и душ принимать не надо, таким холодом от неё веет.

Приняв душ, Мэрилл пошла на кухню и открыла холодильник. В холодильнике одиноко стояла коробка с остатками торта, которые Мэрилл с удовольствием съела, запив их крепким кофе.

Она любила сладкое и поглощала его в больших количествах, а посему только активное занятие спортом позволяло ей сохранять стройную фигуру. «Вот отец с матерью не едят сладкого, а весят по десять пудов», – подумала Мэрилл и взглянула на стену.

На стене, на фоне Шаолиньского монастыря, была изображена женщина, одетая в красную, расшитую золотом китайскую одежду. Она отбивалась от десятка злобных ниндзя. Для большей убедительности, что действие действительно происходит в Китае, Джон притащил из цветочного магазина кадку с бамбуком и поставил её перед картиной.

Эта картина нравилась Мэрилл. Она потратила много времени и сил, изучая восточные единоборства.

Часами она колотила рёбрами ладоней по палкам и камням. Потом стала разбивать доски, каменные плиты и куски льда, положенные один на другой. Сидела «на растяжке», добиваясь немыслимой гибкости тела. Осваивала базовые комплексы перемещений ушу и комплекс упражнений известного мастера Цай Лунъюня[11] с красивыми поэтичными названиями: «орёл впивается в горло», «лапа опускающегося дракона», «монах связывает тигра»…

Потом она освоила стили дракона, тигра, богомола, орла и пьяного монаха.

Растопырив ладонь, она пыталась одним ударом добраться до дна ящика с мокрым песком. Это ей удалось не сразу, зато потом её пальцы стали как каменные.

Однажды группа из десяти разъяренных девиц – подруг рокеров – попыталась побить её цепями и металлическими прутьями. Их попытка закончилась тем, что их всех увезли в больницу с переломами рук и ног. Больше к ней никогда не приставали.

Символично, но ниндзя на картине тоже было десять!

– Джон, ниндзя живут в Японии.

– Правильно, они приехали из Японии, чтобы раздобыть тайны ушу и Цигун, а ты, хранительница тайн монастыря, не дашь им это сделать.

Мэрилл закончила завтракать и подошла к гардеробной. На её двери была нарисована Мэрилл, мчащаяся на «Харлее» по горной дороге вблизи Гранд Каньона.

Это была практически точная копия висевшей ранее фотографии, но как всегда Джон внёс в неё некоторые изменения. На фотографии Мэрилл была в шлеме и очках, на картине же она была нарисована с развевающимися по ветру волосами и с грозным выражением лица, на котором словно было написано: не подходи, а то убью.

Слегка накрасив ресницы – косметикой она практически не пользовалась, ведь у неё были красивые, слегка изогнутые брови, длинные ресницы и нежная бархатистая кожа, – Мэрилл надела джинсы, свою любимую розовую кофточку с абстрактным рисунком и тонкую кожаную куртку стиля «Харлей».

Она спустилась на лифте в гараж, где арендовала небольшой бокс для своего мотоцикла «Софтайл» выпуска 1984 года.

Ей очень нравился её мотоцикл с двигателем «эволюция» и спрятанной задней подвеской, что придавало ему опрятный вид и создавало ощущение прочности и основательности. Она всегда сама устраняла неисправности, меняла масло, мыла и натирала до блеска его корпус.

Негр Том, убирающий территорию вокруг дома, подъезд и гараж, часто говорил ей:

– Мэм, зачем вы столько времени тратите на свой мотоцикл? Мой сын Сэм может хорошо это сделать за вас за чисто символическую плату. Он любит мотоциклы и хорошо в них разбирается, а ещё, мэм, вы ему очень помогли, научив разным приемам борьбы. Раньше его часто избивали подростки, а сейчас они его не трогают и стали уважать.

Мэрилл села на мотоцикл и выехала из гаража. У входа её, как всегда, встретил пританцовывающий под мелодию какого-то блюза Том.

– Доброе утро Мэрилл, – сказал Том.

– Привет, – ответила ему на ходу Мэрилл.

«Хорошо, конечно, жить в Трамп-тауэре, – выезжая на улицу, подумала Мэрилл, – но там квартира стоит больше двух миллионов».

58-этажный Трамп-тауэр, расположенный на углу Пятой авеню и 56-й стрит, небоскреб из синего стекла, розового мрамора, бронзы и с водопадами в фойе, был символом нового Нью-Йорка и мечтой Мэрилл. В фойе раньше даже росли деревья, но миллиардер Дональд Трамп, которому принадлежал этот дом, почему-то приказал вырубить их.

Мэрилл выехала на улицу и вскоре подъехала к 400-метровым зданиям-свечкам Нью-Йоркского торгового центра.

Мэрилл зашла в подъезд одной из «свечек», показала пропуск, спустилась по лестнице на два этажа вниз и пошла дальше по коридору.

Здесь, под землёй, в специально оборудованном помещении находилась мрачная секретная лаборатория.

Центр этого большого прямоугольного помещения был заставлен всевозможными научными приборами и компьютерами.

Напротив входа стоял умывальник. Слева от него – кондиционер и холодильник. Справа висели большие старинные часы с боем. Под ними стоял квадратный стол с посудой и электрическим чайником.

На левой стене висели фотографии и вырезки из журналов, а на правой – крючки для верхней одежды. Сейчас крючки пустовали – на улице стояла теплая солнечная погода.

Вместе с Мэрилл непонятные артефакты исследовали ещё такие же, как и она, одиннадцать молодых ученых.

Когда она первый раз попала в эту лабораторию, то с удивлением увидела среди исследователей Билла и Джона.

Билл отрастил небольшие усики и стал ещё больше похож на Кларка Гейбла. Последний раз она с ним виделась пять лет назад на вечере, посвященном окончанию Принстонского университета.

С Биллом у Мэрилл в лаборатории сложились натянутые отношения. После ссоры в больнице они так и не помирились.

С Джоном Мэрилл рассталась два года назад, когда он неожиданно стал убежденным пацифистом и стал принимать активное участие в антивоенных демонстрациях. За это его неоднократно арестовывали, и когда Мэрилл надоело выручать его после арестов, то они расстались, но расстались мирно

За прошедшие годы Джон внешне ничуть не изменился и не изменил своим взглядам, но остепенился и перестал принимать участие в демонстрациях и политических движениях.

Любовные отношения с Джоном Мэрилл не стала возобновлять, теперь они стали просто хорошими друзьями. Мэрилл рассказывала Джону о своих занятиях спортом, а он ей – о последних находках в археологии и искусстве средних и древних веков.

«Хорошо бы, – подумала Мэрилл, – если бы у меня был возлюбленный с внешностью Билла и характером Джона, но это только мечта».

Джон рассказал Мэрилл об исследуемых артефактах удивительную историю. Упоминание о них в начале ХХ века раскопал в Палестине какой-то английский археолог. Из его записок следовало, что он нашел записи самого Иисуса Христа. В них Иисус рассказывал о своем путешествии в Индию вместе со своими учениками – апостолами.

В Индии внутри высокой горы – именно внутри, а не снаружи – добрые боги – именно боги, а не бог – дали Иисусу какой-то жезл, а апостолам – скрижали. Потом на Христа и апостолов напали служители злобной богини Кали[12], отняли жезл и скрижали, а им самим удалось с большим трудом спастись.

После этого археолог направился в Индию, где на развалинах храма богини Кали он и раскопал эти артефакты. Затем он привез их в Англию, но тут началась Первая мировая война и о них забыли.

Артефакты были обнаружены спустя восемьдесят лет в каком-то запаснике. Проведенные в Лондоне исследования показали, что они сделаны из тяжелого и прочного серебристого металла, который на Земле не встречается. Больше ничего толкового в ходе исследований о них узнать не удалось.

В обстановке строжайшей секретности артефакты были доставлены в США для проведения дальнейших исследований, курировать которые было поручено ФБР.

Началось совещание – как всегда, решался вопрос, что делать дальше.

Самые современные в мире электронные и рентгеновские микроскопы не смогли проникнуть в структуру этого металла, ничего не дало их облучение сверхмощными лазерами. В конце концов было решено изучить последние достижения в области исследований материалов, включая секретные исследования.

Мэрилл уселась рядом с Джоном за стол и стала перелистывать последние разработки Пентагона в области изучения элементарных частиц и излучателей различных видов энергии.

– Смотри, – сказала Мэрилл Джону, – а что, если это устройство даст положительный результат?

– Я в этом плохо разбираюсь, я не физик, я занимаюсь изучением археологических находок и историей искусства.

К Мэрилл и Джону подошли другие участники группы и стали обсуждать её находку.

– Да, – сказал Эрик, широкоплечий высокий блондин с синими глазами, ведущий свой род от норманнов, – излучение нейтрино[13] сможет пробить структуру этого металла.

– Да нейтрино просто проскочит артефакты, не заметив их, – возразила стройная зеленоглазая белокожая шатенка Элизабет.

– Но у артефактов необычайно плотная структура. Не исключено, что слабое взаимодействие нейтрино сможет нам помочь.

Невзрачная, похожая на ученицу колледжа Линда с безразличным видом посмотрела на статью, но ничего не сказала. Она окончила Йельский университет одновременно с Эриком и Элизабет и стала работать в этой группе только потому, что была неравнодушна к этому высокому красавцу. Она ревновала его к Элизабет, имевшей с Эриком амурные отношения. Линда всегда старалась быть рядом с ним, но он, да и другие мужчины из группы даже не обращали на неё внимание.