Капитали$т. Часть 2. 1988

Глава 3

В среду вечером я отправился в кафе «Уют», на собрание кооператоров – бывших цеховиков, куда меня пригласил на похоронах Саши Щербатого Евгений Михайлович Лисинский. Пошел я туда больше из любопытства – интересно было посмотреть на мастодонтов отечественного бизнеса в естественных условиях.

Кооперативное кафе «Уют» внешне ничем особенным не отличалось от своих государственных собратьев – было в нем не слишком уютно, особых изысков в интерьере не наблюдалось, царил минимализм. Но официанты улыбались, а скатерти на столах были свежие – уже большой прогресс.

Два столика были сдвинуты вместе, за ними сидело человек семь – хорошо одетые мужчины сорока-пятидесяти лет, они выпивали, закусывали и о чем-то спорили. В углу за бутылкой шампанского сидели парень с девушкой, больше посетителей не было.

Я решительно проследовал в сторону компании хорошо одетых мужчин. Евгений Михайлович был там, он сидел во главе стола и сразу узнал меня.

– О! Молодой человек почтил нас своим присутствием, – с добродушной улыбкой сказал он. – Проходите, присаживайтесь безо всякого стеснения! Паша! – обратился он к официанту. – Принеси, будь любезен, молодому человеку прибор. И покушать чего-нибудь! Да вы без церемоний, молодой человек, здесь все свои.

Я вежливо раскланялся и сел за стол.

– Молодой человек практически наш коллега, – объявил присутствующим Евгений Михайлович. – Видеосалон у них, звукозапись в ДК медиков. Звать Алексей, прошу любить и жаловать!

Присутствующие с любопытством разглядывали меня. А я, в свою очередь, наблюдал за ними. Нет, они вовсе не были похожи на карикатурных буржуев из журнала «Крокодил». И даже на не менее карикатурных новых русских, которые появятся через несколько лет. Простые советские дядьки. Все выглядят старше своего возраста. И выглядят так себе, несмотря на пошитые на заказ костюмы. Все какие-то уставшие и замученные. Но – с горящими глазами. Как наркоманы, подумал я с удивлением. Что же, бизнес и есть наркотик своего рода. И эти мужики одни из первых в СССР его попробовали. Говорили обо всем, о политике, о делах, перспективах и проблемах.

Что сразу бросилось в глаза, отношение этих людей к Горбачеву сильно отличалось от отношения партийных чиновников. Оно было более доброжелательным, но скептическим.

– Про новый указ слышали? – довольно спрашивал усатый дядька в полосатом костюме. – Теперь ментам не то что с проверкой, а на территорию к нам нельзя зайти без специального разрешения!

– Давно пора было, – сказал тучный темноволосый мужчина. – Участкового кормлю, так еще и из городского отдела стали заходить – все у вас в порядке? Да у меня все в порядке! А если бы вас не было, так и просто счастье бы наступило! Полста за визит, не меньше.

– Бардак в борделе, – сказал задумчиво Евгений Михайлович. – Милиционеры это все мелочи жизни, Артем. Хуже, когда у человека машину товара забрали на трассе. Или ты товар оплатил, как порядочный, а тебе вместо него – шиш! Вот это обидно.

– Э т о т по телеку выступает, – сказал тучный Артем. – Выступает и выступает… я как телек включаю, так сразу башка болеть начинает. Они там все считают, что можно быть немножко беременной. А нельзя, не бывает такого. Или вы коммунизм свой стройте, или нормальное что-то. А так как сейчас – хуже всего. Между небом и землей.

– А у вас, молодежь, как дела? – поинтересовался усатый в полосатом костюме. – Не обижает никто?

– Отбиваемся, – сказал я. – Работать непросто, но можно.

– Все верно говорит, – сказал назидательно Евгений Михайлович. – Работать непросто. Купить, привезти, сохранить, сделать, продать… И вроде бы как все можно, но куда не кинься – ничего нельзя. Правил нету. А без правил – как жить? Товар не оплатили, товар не поставили – мне гоняться за таким негодяем по всему Союзу на старости лет? Или в суд подавать, в наш, народный?

Вопросы эти были риторическими, а мне принесли великолепную отбивную, которой я и занялся, проигнорировав тираду Евгения Михайловича. Вообще, как-то мне не очень понравилось в кафе «Уют». Была в этом собрании состоятельных людей какая-то нарочитость, что-то театральное, ненастоящее. Интуиция подсказывала мне, что настоящее начнется чуть позже, и интуиция меня не подвела. Посетители кафе еще немного поговорили на общие темы, выпили, закусили и засобирались по делам. Засобирался было и я, но Евгений Михайлович громким шепотом попросил меня задержаться, если это не очень затруднит. Не затруднит, чего уж там. Ему что-то определенно было нужно, и мне было интересно выяснить – что именно.

Когда все разошлись, Евгений Михайлович пригласил меня, так сказать, за кулисы – в подсобку. В подсобке, к удивлению моему, было даже уютнее, чем в зале – два удобных кресла, какой-то старинный журнальный столик и две чашки дымящегося кофе на нем.

– У меня к вам небольшое дело, молодой человек, – очень серьезно сказал Евгений Михайлович. – Небольшое, но важное.

– Слушаю вас внимательно, – сказал я.

– Устройте мне встречу с вашим отцом, – сказал Евгений Михайлович и выжидающе посмотрел на меня. – Сможете?

Я задумался немного, а потом сказал:

– Хотелось бы немного больше контекста, Евгений Михайлович.

Он пожал плечами.

– Какой контекст? Мне нужно всего минут десять времени. И чтобы ваш отец меня выслушал. Все, более ничего. За эту услугу я буду очень благодарен. Очень.

– Послушайте, Евгений Михайлович, – развел руками я, – на встречу втемную отец не согласится, это точно. Сначала я должен буду хотя бы в общих чертах ему рассказать, о чем пойдет речь.

Я, впрочем, вовсе не был уверен, что папенька согласится встретиться с бывшим цеховиком, слишком уж из разных миров они были.

– Так что же, вы хотите, чтобы карты на стол? – прищурился на меня Евгений Михайлович.

– Я ж не говорю – весь расклад покажите. Я говорю – хотя бы в общих чертах, чтобы было понятно, о чем речь идет.

Евгений Михайлович задумался.

– Ну хорошо, – сказал он. – Тогда слушайте. Есть такой человек – Валерий Александрович Герцин. Слышали, возможно?

– Слышал, – подтвердил я.

– И этот человек… как бы это сказать покорректнее… очень некрасиво себя ведет в последнее время. Люди недовольны.

Я кивнул, изображая понимание.

– Все сгреб под себя, все схемы людям поломал, – Евгений Михайлович тяжело вздохнул. – Я его с детства знаю, и отца его, покойного Сашу Герца хорошо знал, светлый человек был и мудрый. А вот сын не в него пошел, совсем не в него.

– И? – прервал лирическое отступление я.

– Говорю суть, – сказал Евгений Михайлович. – Свою должность он использует для того, чтобы осложнить людям жизнь. Людям это не нравится, жизнь и так сложная. Люди хотят, чтобы Валера Герц ушел с должности. Ваш отец, насколько нам известно, Валеру Герца недолюбливает.

– Что есть, то есть, – согласился я. – Но навряд ли он вам…

– Подождите, молодой человек, – вскинул ладонь Евгений Михайлович. – Не спешите. У людей есть на Валеру Герца материал. Хороший и разный материал! Есть документы, фото, магнитофонные записи. И есть ваш отец – партийный работник, который известен людям, как человек принципиальный и честный. Нам нужно, чтобы эта принципиальность включилась. Вы понимаете? Мы готовы предоставить вашему отцу материалы при условии, что он даст им ход. Вот и все.

– И никаких дополнительных условий? – спросил я.

– Абсолютно! – заверил меня Евгений Михайлович. – Даже более того, мы будем вам очень благодарны. Понимаете?

– И вам все равно, кто придет на его место?

Евгений Михайлович хитро улыбнулся.

– Это уже совсем другой расклад, молодой человек.

– Ладно, – сказал я, – сделаю все, что смогу.

На этой оптимистической ноте мы распрощались с Евгением Михайловичем.

Папенька мой в последнее время был задумчив и рассеян. Чаще чем прежде возвращался с работы слегка выпивши. Одним словом, было видно, что переживает он сейчас не лучшие времена.

Я подошел к нему с разговором этим же вечером.

– Ко мне обратился с просьбой один человек, – сказал я. – Ему очень нужно встретиться с тобой. Лично.

– Что за человек? – спросил папенька рассеяно.

– Евгений Михайлович Лисинский! – выпалил я.

Папенька наморщил лоб.

– Лисинский… Лисинский… Не припоминаю. А чего он хочет?

– Он хочет передать какие-то материалы, – сказал я. – Документы о деятельности Валерия Александровича Герцина.

– Герцина? – вскинул брови папенька. – А почему ко мне? Почему не в милицию, не в прокуратуру?

– Боится в милицию, – сказал я, – а тебя считает честным человеком. Хочет документам ход дать. А что, разве неправильно считает?

Папенька молчал. Думал долго и сосредоточенно. А потом сказал мне:

– Сын! Я хочу предупредить тебя на будущее. Предупредить, чтобы ты не связывался с этим… с этой грязью! Я скажу тебе прямо – такие вещи могут быть опасны. Очень опасны. У тебя вся жизнь впереди, Алексей. А я-то знаю, как легко все сломать, я видел.

Я слушал пафосную речь отца, молчал и думал о том, что в следующие несколько лет будут сломаны миллионы жизней людей, которые никогда и никуда не лезли, ни в какую грязь, мирно учились и работали, мечтали о лучшем будущем… Но вышло так, как вышло.

Через несколько минут папенька выдохся и замолчал. Самое интересное, что он не сказал ни да и ни нет, вот она, партийная школа – сказать целую речь так, чтобы не сказать ничего.

– Что мне передать человеку? – спросил я.

Папенька сделал недовольное лицо. Нужно было принимать решение, а принимать решения он терпеть не мог.

– Конечно, стоило послать его… в прокуратуру! Или госбезопасность. Но ладно уж. Посмотрим, что у него за документы. В субботу в три часа. Где-нибудь в не слишком людном месте.

– Можете встретиться в нашем клубе, – сказал я.

– Кинолюбителей? – улыбнулся папенька. – А что, давно хотел зайти…

На том и порешили.

Следующий день принес еще неприятных сюрпризов.

Когда я пришел в видеосалон там сидел красный от ярости Витя и улыбающийся Валерик.

– Что случилось? – спросил я, чувствуя недоброе.

– Витька на автовокзале бомбанули, – весело пояснил Валерик. – Нормально поживились пацаны – две кассеты отняли и полтинник бабок. Хотели кроссовки снять, но пожалели, сказали, что и так нормально.

– Сказали, чтобы еще заходил, – злобно сказал Витя. – А что я мог сделать? Подошли впятером, отвели за угол, ножик показали. Драться с ними, что ли?

– А ты чего смеешься, Валер? – не понял я. – Кассеты прокатные, Иваныча. За них бабки отдавать нужно. Считай, что на четыре сотни встряли на ровном месте.

– Я им говорил, что и того знаю и этого знаю – им вообще похрен, – злился Витя. Не, всё, пацаны. Я вот до сегодняшнего дня думал – ехать, не ехать… А сегодня как в голове прояснилось. С легким сердцем поеду.

– Да забей, – сказал Валера. – Сейчас позвоню нашим, поедем на автовокзал, поймаем твоих гопников…

– Вы погодите, – сказал я рассудительно. – Ехать и бить пока никого не нужно. Я съезжу в «Софию», если там Магадан или Швиля, то может помогут.

– Щербатый бы в пять секунд решил вопрос, – сказал Витя мрачно.

Я отправился в ресторан «София». Несмотря на раннее время, народ уже потихоньку собирался, так что свободных мест почти не было. На втором этаже я нашел Андрея Магадана, который был трезв и мрачен. Я поздоровался и в общих чертах обрисовал ситуацию.

– На автовокзале, говоришь… – протянул Магадан. – Да хрен знает. Туда со всего города шпана бомбить ездит. Не шарьтесь там особо без дела.

– Как же так, Андрей? – возмутился я. – Мы же договорились с Сашей еще, что работаем спокойно. Каждый месяц мы помогали чем могли. А теперь нас – так?

– Не могу я тебе помочь, – сказал Магадан мрачно. – У нас тоже положение сложное. Седой освободился, слышал?

– Слышал, – сказал я.

Седой был известным в городе рецидивистом, да еще и старшим братом одного из предводителей «краснознаменской» молодежной банды, с которой у нас тоже были неприятности. Я видел его мельком пару раз здесь же, в «Софии». Это был взрослый мужчина, слегка за сорок, с пышной шапкой черных волос, тонкими чертами лица и тяжелым взглядом. В отличие от покойного Саши Щербатого, он производил впечатление настоящего уголовника. И, конечно, вся городская шпана смотрела на него как на кумира. А положение моих криминальных знакомых, входивших в окружение Щербатого, судя по мрачному виду Магадана, изрядно пошатнулось.

– Ну вот и смотри, – сказал Магадан, – если я начну за вас качать, то те, кто кассеты ваши отнял, по любому на Седого сошлются. Он с вашего брата – кооператоров – разрешил получать от вольного куша. Сколько угодно.

– Ясно, – сказал я. – Ну ладно, тогда мы сами…

– Смотрите… – сказал Магадан безразлично. – А вообще, послушай совета – не лезьте.

– Мы подумаем, – пообещал я.

А вернувшись в видеозал сказал Валерику:

– Собирай своих боксеров на завтра. Поедем на автовокзал, учить ребят хорошим манерам.

– Зашибись! – обрадовался Валерик. – Серёгу по-любому позовем. Игорёху. И еще кого.

– Троих не мало? – засомневался Витёк. – Их там банда.

– Не боись, – рассмеялся Валерка. – Еще я сам буду, четвертый. Да вы с Лёхой. Хоть на шухере постоите!

Дело было, конечно, не только в двух потерянных видеокассетах. Отдать свое означало показать слабость. А времена наступали такие, что показать слабость это прямая дорога к тому, чтобы потерять все.

– И хватит чужим авторитетом прикрываться… – сказал я. – Нужно свой зарабатывать. Ты их хотя бы узнаешь, Витёк?

– Узнаю, – сказал тот мрачно. – С вами по ходу уедешь. Только не в Америку, а значительно севернее.

– Можешь не ходить, – развел руками Валерик. – Мы сами управимся, чего тебе на самом деле рисковать? Рожи нам их опишешь и все.

– Пойду, – сказал Витя и глаза его блеснули.

На следующий день компанию гопников мы поймали довольно быстро, в том самом закутке, куда вчера отвели Витю. Ребята работали – менялись обувью с перепуганным парнем лет шестнадцати, который никак не мог развязать узел на своих фирменных кроссовках, ценой в пару сотен. На сменку он бы получил стоптанные кеды, которые уже стояли тут же.

– Иди, парень, ребятам сейчас будет не до тебя, – сказал Серёга перепуганному парню. Тот с радостью ретировался.

– Ни хрена себе! – изумился один из гопников. – Че за наглость, я не понял? Вы кто такие вообще?

– Он? – спросил Валерик.

– Он, – подтвердил Витя.

– А-а-а… – гопник усмехнулся. – Этот вчерашний лох кентов привел. Че хотели-то?

– Мы не хотели. Мы хотим, – поправил я. – Хотим две кассеты, которые вы вчера забрали, обратно. И бабки тоже.

– Иначе вас отсюда унесут всех, – добавил Валерик.

Нас было шестеро, а этих около десятка, численное преимущество было явно на стороне противника. Не спортсмены, обычные парни, лет семнадцать-восемнадцать, а нескольким и того меньше. Но наверняка у кого-то из них ножи, и решимости пустить их в ход хватит. Однако гопники видели, что настроены мы серьезно и выглядим уверенно. Наша уверенность вызвала неуверенность у них.

– А вы кто такие? – спросил один из них. – Чего-то я никого из вас не знаю ни хрена?

– Короче, мне это надоело, – как-то очень расслабленно сказал Серёга.

И вдруг резко зарядил одному из стоявших ближе всего гопников прямой в челюсть. Тот, к моему удивлению, не отрубился, но просто присел на корточки. Валерик резко и без замаха пробил хук гопнику, на которого указал Витёк. На Валерика налетели сразу двое, но на помощь ему пришел Игорь – здоровенный парень двадцати дух лет. Один из нападавших получил резкий удар в солнечное сплетение и медленно осел у стены, а второй пропустил серьезный удар в корпус и отскочил, держась за ребро.

– Мы по делу разговаривать будем или нет? – поинтересовался Серёга.

Глава 4

– Мы Седого знаем, – выдохнул тот, который держался за ребра. – Хана вам всем, поняли? Всех на пики поставим! – Его полную оптимизма тираду прервал мощный пинок по заднице.

– Да мне похрен, седого или рыжего, – вернуть либо кассеты, либо бабки. Сроку вам два дня. Не придете – все равно поймаем, здесь или в городе. И тогда уже будем по-настоящему с вами разговаривать, не шутя. Вообще оборзели. – Серёга был зол.

– Смотри, чтобы тебя потом не поймали! – заявил кто-то из гопников, но тут же получил увесистый подзатыльник и притих.

– Кому еще не ясно? – грозно спросил Серёга.

Ответом ему было угрюмое молчание.

– Значит так, послезавтра в это же время – здесь. Всем все ясно?

Вновь молчание было ему ответом.

– Ну, я смотрю, вы не поняли ни хрена, – сказал Серёга угрожающе. – Так может нам кого-то из вас с собой взять, в залог? Посидит до послезавтра в подвале, а когда кассеты или бабки принесете – получите своего корефана. Вот тебя, например, возьмем, – Серёга ткнул наугад в одного из гопников.

– А я ниче! Я все понял! – шарахнулся тот.

– Все все поняли?! – Серёга грозно повысил голос.

Гопники промычали что-то угрюмо-утвердительное.

– Ну и все! Пойдемте, парни.

Мы с достоинством удалились.

– Не вернут они ни хрена, – сказал Витя мрачно.

– Дело ж не в этом, – ответил я. – Важно же то, что мы отпор дали, за себя постоять смогли.

– Все в елочку! – весело подтвердил Серёга. – Теперь трижды подумают, прежде чем лезть к кому из вас. Еще и своим расскажут.

– Еще не известно, чем закончится, – сказал Витёк. Он был явно не в настроении.

– Да нахрен, – ругнулся Игорёха. – Если рыпнутся, бошки поотбиваем. И вообще, пусть они теперь думают, чем закончится.

Мы рассчитались с парнями (акция обошлась нам в семьдесят пять рублей) и договорились встретиться завтра.

Валерик с Витей поехали в видеосалон, а я решил пройтись по городу, проветриться и привести мозги в порядок. Я уже большего года в этом времени. Больше года! С одной стороны – как будто вчера пришел в себя на больничной койке, а с другой – ужас, сколько времени прошло и всего случилось… Вокруг грохочут перемены. Фундамент страны трещит и сыпется. Нина Андреева пишет свое пламенное письмо в «Советскую Россию». А Новодворская организует «Демократический союз». Мы уходим из Афганистана. Совсем. Семейная банда захватывает самолет. В Сумгаите погромы – азербайджанцы против армян. И в Ленинграде убивает себя Башлачев. И почему-то стабильно одна-две авиакатастрофы в месяц. С человеческими жертвами, конечно. И ничему этому я, человек будущего, помешать не могу. Историю пришпорили и погнали галопом, события сыплются как из дырявого мешка, и все эпохальные! А газеты сходят с ума. Внезапно получается, что можно говорить о проблемах. И начинают говорить потихоньку – оказывается, у нас есть, например, наркомания. И молодежная преступность. И неформалы. И летающие тарелки со снежным человеком. И что со всем этим делать – непонятно. Газетчики не могут понять – правда ли все можно? Или еще чего-то нельзя? Они проверяют, тычутся в разные темы и никто их не снимает с должности.