Дневник моих откровений

–А у тебя хорошая память! – кричала Элла и тут же подходила к реке, опускала руку на темную водную поверхность и шептала, – Не от большого ума, а по глупости! Не отвечайте на его зов, оставайтесь на месте! Юноша пошутил – хотел самую красивую из вас замуж взять, да погорячился! Я его судьба! Никому не отдам, пока сама люблю!

Затем она подходила ко мне и прикладывала мокрую руку к моему лбу, повторяя при этом всегда одни и те же слова:

–Какой же ты глупый! Не буди лихо, пока оно тихо! Вот не будет меня рядом, кто спасет тебя от речных дев?

В этот момент я не понимал, правду она говорит или смеется надо мной. Но не спорил с ней, потому что после ее слов на берегу реки становилось как-то холодно и неуютно, и казалось, что кто-то тяжело вздыхает в черных омутах воды.

–Если не веришь мне, – обиженным голосом проговорила Элла, – то приди сюда в любую ночь перед праздником Ивана Купалы и увидишь их.

Она помолчала, а потом шепотом добавила:

– Только влюбленный и счастливый не приходи, а вот когда тебя беда настигнет или тоска накроет…

Вдруг ветер подул так резко, и стало невыносимо холодно. Прибрежные кусты сразу затрепетали, и казалось, что начали шипеть и свистеть одновременно.

–Уйдем отсюда, – строго проговорила Элла, бросая в воду монетку, – мы все-таки разозли местные воспоминания. Нехорошо это!

Однажды я спросил у нее:

–Скажи, почему ты выбрала для прогулок такие странные места?

Элла мочала, и я заметил, что она начала нервничать.

–Старое кладбище, – не унимался я, – заброшенная набережная с тайнами и русалками, парк на краю города. Тебе не страшно в этих местах.

Она улыбнулась, погладила меня по голове и прошептала:

–Это места Силы.

–Чего? – сдерживая ироничный смех спросил я.– Места чего?

– Я не знаю, как это точно называется, – задумчиво проговорила она, – но тут мне очень хорошо. Даже когда я очень сильно устала, и кажется, что упаду и буду лежать вечно, потому что ноги не хотят никуда идти, в этих местах мне как-то становится легко и хорошо. И через несколько минут усталость куда-то сама собой пропадает, у меня появляется желание что-то делать, а главное, я не чувствую усталости, которая была во мне несколько минут назад.

–Ты фантазерка!

–Возможно, но это помогает, и я буду приходить сюда.

Больше я к этой теме не возвращался, но позже начал замечать, что когда я появлялся в этих местах без Эллы, то из меня как будто кто-то вытягивал жизненную энергию. У меня начинала болеть голова, сердце стучало, как ненормальное, и я постоянно слышал чьи-то тяжелые вздохи.

Глава 5. Школьные будни

Первая четверть походила к концу, мои оценки не радовали ни меня, ни классного руководителя. По основным предметам намечались тройки, а вот по математике и русскому языку предварительно стояли двойки. Ирина Николаевна строго посмотрела на меня и сказала:

–Ахметзянов, ты собираешься сдавать экзамены за восьмой класс?

Я молча кивнул.

– С двойками по двум предметам ты можешь остаться на второй год.

Я вижу, с тобой разговаривать бесполезно.

Я напрягся и подумал:

– Опять мать в школу вызывать будет?

Классная как-то недобро улыбнулась и, не отрывая глаз от журнала с оценками, строго сказала:

–Вряд ли ты прислушаешься к наставлениям своей матери. Пригласи ко мне в кабинет после шестого урока Эллу.

От удивления я на несколько минут потерял дар речи, поэтому смог выдавить из себя:

– Зачем?

– А вот это уже не твое дело, – ответила учительница и начала на доске мелом писать тему урока для шестиклассников. – Иди, что столбом стоишь? Надеюсь, не забудешь о моей просьбе.

Я вышел из кабинета, на душе было тревожно.

– Неужели классная решила наговорить гадостей про меня? Но ведь Элла знает, что я учусь плохо. И не расстанемся же мы с ней из-за моих двоек?

Урок алгебры для меня прошел в мучительных терзаниях, я не знал, как мне поступить, что делать, и причем тут моя девушка. Больше всего сейчас меня беспокоила Элла. Без нее все остальное теряло всякий смысл. Любовь захватила и мое сердце, и мою душу, и всего меня. Я целиком был поглощен чувствами к этой девушке. Когда прозвенел звонок с урока, я остался в кабинете, а не пошел, как обычно, в класс к Элле. Мои одноклассники почувствовали неладное – первый раз за последние полтора месяца я остался в кабинете.

– Серега, – спросил кто-то из девчонок, – ты заболел?

– Нет, – буркнул я и открыл «Алгебру».

– Да, его Элка бросила, – радостно закричала Наташка, которая мечтала стать моей девушкой и сейчас издевалась надо мной. – Конечно, бросила! Посмотрите, Сереженька «Алгебру» открыл и типа читает. Ты хоть буквы от цифр отличаешь?

–Бедненький до чего его довела жестокая любовь, – подхватила Светка, которая всегда была готова поучаствовать в ссорах и скандалах.

Наташка засмеялась, смех мне показался каким-то нервным, противным, неестественным. Я закрыл уши руками, но это не помогло.

– Серега, – позвал меня Кержаков, которого все называли Коржиком, – что тебе Динго сказала?

Нужно отметить, что в школе в этот период практиковались прозвища и для учителей, и для учеников. Сейчас мне трудно объяснить, с чем это было связано, но это тоже часть нашего советского подросткового периода. Прозвища были не обидные, но емкие, например, у нас в школе было два учителя химии. Олега Петровича все называли Гидропиритом, за его белые волосы, брови и ресницы, а Зою Сергеевну – Плюмбум, за железный характер. Учителя трудового воспитания называли Гвоздиком, потому что из обычного гвоздя он мог смастерить любую фигурку. Нашу классную мы окрестили Динго. Я не знаю, догадывались ли наши учителя о том, что ученики за глаза называют их по прозвищам, но ни разу никто ни на родительском собрании, ни на педсовете эту тему не поднимал.

– Отстань, – отмахнулся я от него.

– Да, плохи дела, – резюмировал Коржик и вышел из кабинета.

Минут через пять он вернулся, но не один, а с Эллой. Она закрыла «Алгебру» и строго спросила:

– Что случилось? Коржик сказал, что ты заболел.

Я посмотрел на нее печальными глазами и ничего не ответил. Я не знал, что придумала наша классная, поэтому молчал. Элла приложила свою ладонь к моему лбу, чтобы проверить, есть ли у меня жар.

– О, – завопила Наташка, – у нас тут уже лекарство подоспело.

Коржик вытолкал из кабинета орущую одноклассницу и плотно закрыл двери.

– Что с тобой? – ласковым голосом спросил Элла и погладила меня по голове, как маленького ребенка.

Ее прикосновения немного успокоили меня, я собрался с духом и выпалил на одном дыхании:

– Динго хотела после уроков поговорить с тобой.

– И что тебя так напугало?

– У меня за четверть две двойки.

– Да, – протянула Элла, – это проблема, но решаемая.

– Я боюсь, что Динго наговорит про меня гадостей, – робко проговорил я, – и ты…

– Глупый, – проговорила она, прервав меня, – какой же ты еще глупый, но милый и красивый.

Прозвенел звонок, и одноклассники начали протискиваться в двери – всем было интересно узнать, что в нашем кабинете делала Элла. В дверях появилась Динго.

– Элла!

– Ирина Николаевна, я зайду к вам в конце учебного дня, – угадала ее вопрос Элла и побежал на свой урок.

Я успокоился и даже что-то на тройку ответил на алгебре. Оставался последний урок, а мое любопытство разгоралось с каждой минутой. Прозвенело два звонка – в нашей школе было принято так оповещать конец учебного дня. Все ученики побежали в гардероб, где начали кричать и толкаться, чтобы побыстрее получить одежду и убежать из школы.

Вообще, хочу отметить, что в течение всего дня школа напоминала муравейник. На время урока все затихали, а на переменах было такое оживление, что казалось, будто ученики копили весь урок энергию, чтобы выплеснуть ее на перемене. Учащиеся младших классов обучались в другом крыле здания, и дежурные строго следили за тем, чтобы малыши на переменах не бегали по школе. Но они каким-то немыслимым образом просачивались через посты дежурных и с радостью растворялись среди учеников постарше. Они висели на лестничных перилах, протискивались в очередь в буфет или просто рассматривали настенные стенды, как будто ни разу их не видели. Со звонком все рассеивались, наступала тишина, и школьные коридоры отдыхали от шума и беготни.

Я зашел за Эллой, взял ее дипломат и мы молча пошли в наш кабинет. Ирина Николаевна занималась с ребятами, которые отставали по ее предмету. Их было шестеро. Ученики уже получили задание и что-то писали на листочках.

– Элла, располагайся за последней партой любого ряда, – предложила учительница, – Сережа, а ты подожди за дверью. Я надолго не задержу ее.

Я обиженно посмотрел на Динго и хотел выйти из класса, но любопытство с новой силой охватило меня, и я спрятался за шкаф, чтобы не пропустить ни одного слова из разговора классной с Эллой.

– Как твои дела? – начала Ирина Николаевна свой разговор.

– Все хорошо, – быстро ответила Элла.

– Ты уже определилась, куда будешь поступать?

–Да, но это пока секрет. Нужно успешно сдать все экзамены.

– Вот, – обрадовалась Ирина Николаевна, – успешно сдать экзамены. Сергей скатился по всем предметам.

Я стоял за шкафом и боялся лишний раз вдохнуть. Если бы меня сейчас обнаружили, то…

– Помоги ему, – попросила Ирина Николаевна.

Элла удивленно посмотрела на нее, через щель между шкафами я хорошо видел их.

– Чем я смогу помочь? – шепотом спросила Элла.

– Девочка моя, – ласковым голосом проговорила Ирина Николаевна, – запомни, настоящая женщина имеет над мужчиной такую власть, что сильные представители мира сего способны горы разрушить, звезды с небес достать и еще совершить много подвигов.

– Я поняла вас, Ирина Николаевна, я помогу ему, только пока не знаю, как.

– Ты умная и воспитанная девушка, поэтому я в тебя верю. Не буду больше тебя задерживать.

– До свиданья.

Элла встала и медленно пошла к двери, потом остановилась и спросила:

– Ирина Николаевна, как вы думаете, Сергей сможет поступить в политехнический техникум?

– Вполне, он не самый глупый ученик в классе, просто запущенный. Зайди ко мне в понедельник, я дам программу вступительных экзаменов на все отделения политеха. Посмотри, что он сможет осилить.

– Спасибо.

Элла открыла двери и вышла, я подождал несколько секунд и покинул свое убежище.

–Домой? – спросил я.

–Подслушивал?

–Чуть-чуть.

–Бессовестный, – устыдила меня Элла.

–Есть немного.

–Теперь ты знаешь, чего хотела твоя классная.

Я молча покачал головой, мы уже спустились по лестнице, и отдал гардеробщице наши номерки.

Элла надела шапку и драповое пальто, а я – легкую ветровку.

–Ты почему в такой одежде? – строго спросила она.

–Тепло, – буркнул я, понимая, что Элла раздражена.

– Мы зайдем к тебе, и ты переоденешься, – объявила она, а я решил не спорить.

У дома, как обычно, на скамейке неизменно сидела баба Маша с подругами. Они о чем-то шумно беседовали, но увидев меня, замолчали. Элла как-то съежилась и дернула меня за рукав.

–Я не буду к тебе заходить, проводи меня до «Чайки» и беги за курткой, я подожду тебя в ресторане.

– Что случилось?

–У этих старух злые лица и длинные языки.

Я посмотрел на старушек, внимательно следящих за нами, и согласился с Эллой. Когда я возвращался из «Чайки», баба Маша с ехидством спросила:

– Что свою кралю в ресторане оставил?

Я поздоровался и, не реагируя на ее вопросы, прошмыгнул в подъезд.

– Какие вредные, – подумал я, – а Элла молодец, красиво ушла от лишних расспросов.

Много времени на переодевание мне не понадобилось, поэтому через пять минут я уже держал холодную руку Эллы в своей горячей ладони.

– Где твои перчатки?

– В дипломате, – коротко ответила она, – а где он?

Элла испуганно посмотрела на меня и только сейчас я понял, что оставил дипломат в прихожей, когда переодевался.

– Да, что же за день такой? – выругался я.

– День, как день, – без эмоций в голосе ответила Элла.

– Подожди меня, – крикнул я, убегая в сторону дома, – я скоро!

Что ответила мне Элла, я уже не слышал. Я был уверен, что на этом мои злоключения окончатся, но я ошибся. Я так торопился, что, открыв двери ключом, машинально положил их в карман ветровки. А на мне сейчас была зимняя куртка и ключей, конечно же, в кармане не было. У нас был английский замок с самозащелкивающимся язычком, поэтому двери можно было закрыть без ключа. Просто захлопнул, и все.

Запасной ключ был у соседки со второго этажа. Я молнией бросился к ней. Старушка была глуховата, поэтому открыла не сразу. Мне казалось, что прошла уже целая вечность, ведь Элла ждала меня без перчаток, на холоде. Я проводил ее, как обычно, и вернулся домой, ждать следующего дня, чтобы снова увидеть Эллу.

Глава 6. Мастерство педагогики

Конец октября в этом году не радовал сибиряков хорошей погодой. С середины месяца начались нудные мелкие дожди. Природа как будто специально рассеивала с неба влагу, солнца не было, поэтому все было сыро, грязно, неуютно. Сегодня ночью ударили первые заморозки, мокрая земля, кусты и деревья покрылись ледяной коркой, словно прозрачный панцирь за одну ночь спрятал все живое под свою броню. К обеду робкие лучи солнца попытались пробиться сквозь пунцовую завесу туч, но попытки были неудачными.

В два часа небо снова разорвалось мелким дождем, затяжным и бесконечным. Я подбежал к ресторану, который стал местом наших встреч, когда мне нужно было после школы зачем-нибудь забежать домой. Элла стояла под деревом и смотрела в одну точку.

– Я долго? Ты замерзла? Что с тобой? – начал я торопливо расспрашивать ее, задавая вопросы, не дожидаясь на них ответов.

– Ты недолго, я не замерзла, со мной все хорошо, – неспешно отвалила Элла сразу на все вопросы.

Я напомнил ей историю, случившуюся три дня назад, когда я ключ остался в ветровке, и что мне пришлось бежать за запасным к глуховатой соседке, и что тогда день не задался с самого утра. А сегодня тоже идет дождь, но неприятностей нет. Она слушала меня, но участия в разговоре не принимала. Было видно, что Эллу что-то беспокоит, но что я понять не мог.

– Ты сегодня какая-то далекая, чужая, – вдруг сказал я и сам испугался своих слов.

– Я думаю, – тихо ответила Элла.

– О чем?

– О тебе.

– Вот как? – удивился я.– И что же можно обо мне думать с таким серьезным лицом?

– Нужно как-то исправлять твои оценки.

– А, ты об этом, – обрадовался я.– Хочешь, я выучу завтра все уроки и получу хорошие отметки?

– Хочу, – ответила она и на ее лице появилась улыбка, а в глазах зажглись дьявольские огоньки. – Очень хочу. А за каждую хорошую оценку я буду выполнять твое маленькое желание.

Я от неожиданности даже остановился.

– Ты чего? – дернула меня за рукав Элла. – Пойдем, я уже промокла.

– Любое мое желание? – задыхаясь от волнения, спросил я.

– Да, – уверенным голосом ответила она, – но в пределах разумного, конечно.

Я так обрадовался, что схватил ее на руки и закружился вместе с ней.

– Уронишь меня в грязь, – кричала Элла и крепче прижималась ко мне телом, обвивая шею руками. Я поставил ее на землю и прижался губами к щеке.

– Какая ты хорошая.

– Погоди радоваться, – строго сказала Элла, – за двойки у тебя будет наказание.

– Ты меня будешь бить? – удивился я.

– Нет, разве только физическая боль приносит человеку страдания?

Она опустила ресницы, взяла меня под руку и тихим голосом сказала:

– Человек способен выносить физическую боль. Она закаляет его, и человек становится сильнее, а вот душевные страдания разъедают его изнутри. И даже самый сильный, и выносливый становится уязвимым и слабым. А еще человека можно лишить удовольствий или радости.

– Откуда ты все это знаешь? -удивленно спросил я.

– Жизненный опыт.

Я засмеялся и легонько толкнул ее в бок.

– Какой у тебя жизненный опыт? Мы же одногодки!

– Женщины взрослеют раньше мужчин. Значит, так! Если ты получаешь двойку, то неделю сидишь дома, мы с тобой не гуляем, ты все учишь и сдаешь, – строго объявила она.

– А тебе не кажется, что ты и себя будешь наказывать?

– Да, в этом и будет суровая правда жизни. Ты виноват, а страдаем мы оба.

– Жестоко, – пробубнил я.

– Возможно, но на сегодняшний день это единственное правильное решение твоей проблемы. Ты принимаешь такие условия?

– Как будто ты мне оставила выбор, – начал канючить я, -тут выбор без вариантов. Согласен. Скажи, а какое желание выполнишь ты?

– Поживем, увидим.

До конца четверти оставалась всего неделя. Вернее, шесть дней. Я учил, писал, сдавал, брал дополнительные задания, оставался после уроков – делал все возможное и невозможное. Элла на эту неделю уехала в другой город на какой-то конкурс, поэтому я был поглощен учебой, вернее сказать, что я делал все, чтобы Элла выполнила мое желание. Но какое? Желаний в моей юной голове было много, но все они сходились к тому, что я точно бы не получил. Как вы думаете, о чем может мечтать влюбленный юноша? Конечно! И это же естественно.

В результате моей недельной бурной деятельности, все двойки были ликвидированы, в журнале появились четверки и даже пятерки.

Мои одноклассники не понимали, почему вдруг у меня появилась тяга к знаниям.

– Хочет стать отличником, – съязвила Наташка, – чтобы Элке не стыдно было с ним дружить.

Я не обращал на нее никакого внимания, поэтому при случаях она меня «подкусывала».

– Ахметзянов, – позвала меня Динго, увидев в коридоре, – зайди ко мне.

– Сейчас?

– Да, у вас же уроки уже закончились.

Я, опустив голову, поплелся за Ириной Николаевной, полагая, что разговор с ней ни к чему хорошему не приведет.

– Сергей, я нашла вопросы для поступления в политехнический техникум. Элла почему-то не зашла за ними.

– Он же на конкурс уехала, – гордо объявил я.– Завтра приедет.

Ирина Николаевна улыбнулась и протянула мне бумажную папку.

– Она молодец! Сергей, ты ведь исправил все двойки за четверть?

– Да.

– Старайся, ты сможешь.

– Я пойду?

– Конечно!

Я пулей вылетел из кабинета и выдохнул только в гардеробе.

С завтрашнего дня у всех школьников нашей страны начинаются осенние каникулы. Сашка приехал поздно вечером и сразу же прибежал ко мне, чтобы похвастаться первым местом.

– Наша команда была лучшей, – начал торопливо рассказывать он. Пятнадцать команд, ты представляешь?! И мы первые! А Элка какая молодец! Как она читала рассказ о любви, зрители плакали в зале. Кстати, она получила приз зрительских симпатий. Мы его сразу же съели.

– А что был за приз?

– Шоколадный торт! Очень вкусный. А я порвал там всех! Ты же знаешь, механика и техника – это мое. А ты чего такой кислый? Что тебе уже донесли?

Я вопросительно посмотрел на Сашку:

– Что должны мне были донести?

– Да так, чепуха! Не бери в голову!

Я с силой сжал Сашкино плечо и требовательно посмотрел на него.

– Да, глупости все это! Не верь никому.

Я чувствовал, как во мне начинала закипать ревность, смешанная со злостью.

– Не тяни, – прорычал я.

– Ну, короче, Элка бежала по лестнице, – сбивчиво начал он.

Я замер, потому что все, что касалось Эллы было для меня самым важным и значимым.

– Она торопилась, упала, подвернула ногу, и Олег унес ее в медпункт, – выпалил на одном дыхании Сашка.

– Что было потом? – сдерживая гнев, спросил я.

– Ничего, – растерянно ответил он.

– Врешь, – прорычал я.

Тут уже не выдержал Сашка, вскочил с места, замахал руками и закричал:

– Я не нанимался за ней следить!

– Не ори, – строго сказал я, – разбудишь родителей.

Друг посмотрел на меня, похлопал по плечу и тихим голосом сказал:

– Ревность, брат, поганая вещь. Хочешь жить спокойно – не ревнуй. Поверь мне, женщины этого не стоят.

Сашка покачал несколько раз головой, как будто сам себе говорил:

– Да, да!

Посмотрел на часы и прошептал:

– Проводи меня до дверей! Уже поздно. Пойду и я спать.

Не зажигая свет, чтобы не разбудить родителей, их комната была проходной, я проводил Сашку и быстро юркнул под одеяло. Сна не было. Мрачные мысли лезли в голову. Особенно беспокоил меня Олег. Мне тяжело оценить внешность мужчины, но, кажется, Олег был из породы тех молодых людей, которые нравятся девушкам. Чуть ниже меня ростом, крепкого телосложения, кудрявый брюнет с веселыми глазами. А еще он был лучшим шахматистом нашего города. Все шахматные турниры приносили ему победу и славу нашей школе. Девушки у него не было. Он нередко говорил:

– Иметь сейчас девушку, значит, бесцельно потратить свое время, которое можно использовать для улучшения своих показателей.

Я, конечно, в чем-то был с ним согласен, но тогда я еще не знал Эллу. Знакомство с ней изменило мою жизнь на сто восемьдесят градусов. Я не помню, как я уснул в эту ночь.

Мои родители начинали работу с восьми утра, и родители Эллы тоже, поэтому я решил, что в десять минут девятого буду уже у нее.

Звонил в дверь я долго, но вот послышался сонный голос Эллы:

– Кто там?

– Это я! Открой мне!

– Так рано, – пробурчала она, но я услышал щелчок замка и вошел в квартиру. В коридоре было темно, но я успел разглядеть взъерошенную голову и недовольное лицо Эллы.

– Я соскучился.

– Проходи, – зевая, сказала она, и отодвинула меня от двери, – дай я хоть закроюсь.

Я прошел в ее комнату, Элла быстро стянула с дивана простыню и одеяло и спрятали их в шкаф.

– Подожди, я умоюсь, – сказала она и скрылась в ванной.

Я сел на диван и начал рассматривать портреты, висевшие на стене. Минут через пять из ванной вышла Элла. Волосы были расчесаны и аккуратными локонами спускались ниже талии. Она была в длинной розовой футболке и лайковых легинсах, обтягивающих стройные ноги.

– Рассказывай, – строго сказала она, – что тебя в такую рань принесло ко мне?

Я внимательно посмотрел на нее и робко спросил?

– Как нога?

– Сорока, – засмеялась она, – вот же болтливый!

Элла стянула с ноги носок и показала на перебинтованную лодыжку.

– Пока не очень, – грустным голосом проговорила она, – но ходить могу. Правда, медленно и хромаю.

– Тебе больно?

Моя душа сжалась, мне так стало ее жалко. Я обнял Эллу и поцеловал в щеку.

– До свадьбы заживет, – ответила она и внимательно посмотрела мне в глаза. – Так вижу, что сорока рассказала все.

Я утвердительно кивнул.

– И…? -вопрос повис в воздухе.

– Тебе нравится Олег? – внезапно спросил я. Этот вопрос не давал мне покоя со вчерашнего вечера.

– Какой же ты глупый? – улыбаясь, проговорила она. – Если бы мне нужен был Олег, то я бы с ним уже давно дружила.

Она села ко мне на колени и поцеловала. Все сомнения и обиды разом улетучились после ее поцелуя и нежных слов.

– Я выбрала тебя, – прошептала она, – запомни это, никакой Олег меня больше не интересует. Будешь пить чай?

Ее умение менять тему разговора всегда меня восхищало. Вот и сейчас, секунду назад она говорила трогательные слова, ласкала и целовала меня, и вот, резкий вопрос про чай.

– Нет, – отмахнулся я от нее. – Я не хочу чай. Я хочу кое-что другое.

Я внимательно посмотрел на нее и, не затягивая интригу, выпалил на одном дыхании:

– Хочу от тебя выполнения моего желания.

Элла встала, подошла к окну, раздвинула тяжелые шторы и впустила в комнату солнечные лучи, которые уже давно пробивались и сквозь серые тучи, и сквозь плотную ткань.

– Желание? – удивленно спросила она.

– Да, – оживился я.– Помнишь, у нас с тобой был договор?

– Помню!

– Ну вот, – на моем лице растянулась такая довольная улыбка, и Элла щелкнула меня указательным пальцем по носу.

– А основания?

Я удивленно посмотрел на нее:

– Что за основания?

– Я выполню твое мелкое желание, если ты…

– Да, да, да! – радостно закричал я, – у меня нет двоек за четверть – это раз, я исправил тройки на четверки по всем предметам, кроме русского и алгебры – это два, и я соскучился без тебя – это три.

– Так, – с напускной строгостью сказала она, – если брать во внимание твои учебные успехи, то ты, действительно, заслужил одно желание.

– Почему одно? – начал возмущаться я.

– О…, простонала она, – а кто же у нас не помнит сказку Пушкина, о жадной старухе? Разбитое корыто?

– Нет, – обиженно ответил я, – одно желание.

– Ну и прекрасно! – подытожила Элла. – Чего же хочет, моя жадная старуха?

–Тебя хочу.

– Ну, это понятно, – с улыбкой ответила она. – Хорошо, я попробую угадать твое желание.

Я внимательно смотрел на Эллу и не мог понять, шутит она, или говорит серьезно. Она встала ко мне спиной и резким движением сняла длинную футболку. Я увидел, как по ее обнаженной спине рассыпались волнистые локоны. Я задрожал от возбуждения и предвкушения. Пальцы рук стали холодными, а на ладонях проступил пот. Она медленно повернулась ко мне лицом, прикрыв локонами грудь. Я застонал: