– Какая это?
– Горбуша. А тебя как звать?
– Меня? Тамарой. Рыбу, горбушу, отдашь?
– Бери! Где живёшь: в старых бараках или на горе? Тамара? Найду.
Настя тянет рыбу за хвост.
– Домой! – командует она.
Вдвоём кладут рыбу на фартук, перекрутив концы и сдавив крупную тушу. Идут – хохочут. Руки от хохота слабеют, а рыба как долбанёт хвостом! И – плюх в пыль! Мимо – люди, улыбаются. Да ну её, кинуть и убежать. Опять укладывают на фартук. Лестницы: одна, другая… На третьей рыба вырвалась.
Кое-как донесли на гору. Рыба грязная.
– Беги за ушатом! – велит Настя.
Рыба оживает у водопроводной колонки в новом ушате, выданном комендантом общежития. Вода вымыла до блеска. В комнату – её! Деловая Настя пишет: «Девочки! Сварите уху. Саша и Настя».
Идут обратно.
– А почему – Тамара?..
– Имя говорить? Ещё найдёт! – Глаза в макияже, как на бал, сердито темнеют.
Они топают цунамными лестницами. Вот и опять цех.
Вдруг она видит Веруньку… «Возьми сестру за руку», – мама и бабушка помогают водителю перетаскивать вещи в дом. Сандра хватает ручонку и делает широкие прыжки к крыльцу. Она тороплива: на соседней даче у теннисного стола мальчишки, два брата, которых она обыгрывает. Рука дёргает Веруньку, и малышка падает, оцарапав до крови колени. Ей лет пять, она такая маленькая, такая беленькая и так громко рыдает!
Что это я? – текут слёзы: больно дёрнула её за ручку… И от бабушки, от мамы уехала далеко! От Веруньки. Да и папу теперь жальче.
Бухта подковой. А впереди ворота рейда, и на нём далеко рыболовный катер. «Оболь», от которого осталась «боль». С тем рыбаком, которому нравятся синеглазые девушки…
2
Цех новый, в нём не воняет. «Не работали тут с тухлятиной», – реплика учётчицы. Ледяная вода хлещет. Порционка брызжет рыбой; те, кто рядом с агрегатом, укладывают первыми. Они с Настей посредине.
Справа – тётка. У неё острый живот, кривые ноги. Откуда она, где обитает: у берега или наверху, в старых бараках или в новых? У неё муж преступник («Опять в тюряге, скотина!» – говорит она учётчице Але). Вроде, Риты: одна с детьми. И она, как преступница, например, речь. Зовут Тонькой.
В их группе ни Рита, ни Валя, ни, тем более, Галя (господи, спаси!) не бранятся. Сандра не употребляет. Бывая на факультете филологии, была на лекции об этой лексике… Настя до работы в цехе не ругалась. О подруге она знает далеко не всё. «У тебя парень фарцовщик? – Ещё в пути спросила Настя, оглядев джинсы, – у меня один…» Сандра неопределённо махнула рукой, не говоря, что привёз мамин брат, дядя Петя. Он работает в Вашингтоне, инженер электронных процессоров.
– Нет, ты гляди, Тонька-то! – Руки Насти укладывают в банки мокрые ломтики.
Тонька прёт таз, вернее, огромный дуршлаг. Из дырок бьёт вода. Пока добегает до места, воды нет, а в решете полно рыбы; поднапрягшись, вываливает на рабочее место, и давай расфасовывать.
Настя вопит:
– Ворует нашу рыбу! Это наша рыба, она бы пришла к нам, а ты её хапнула!
Тонька, не отвлекаясь от работы, в ответ такое, что шедевр про камбалу меркнет. И Настя орёт. У неё гневные глаза на милом полноватом личике «шоколадной Алёнки». Сандра готова защитить Настю и от Тонькиных слов, и от тех, которые выкрикивает сама подруга. Но это невозможно. Они тут в эпицентре какого-то дикого горя!
На крик – Аля. Теперь орут втроём.
Рыбу выработали.
Во дворе японец – так же.
Она идёт Крабозаводском. Это наименование на отправленных домой конвертах. Но иначе, как Шикотан, не называют.
Шикотан он и есть Шикотан… Оглядывает округу: вот он, Шикотан, бывшая какая-то резиденция древних японских правителей.
В центре – топь, укрытая досками, на них – сарай непонятной функции. Неподалёку темные от времени бараки. У берега, в одном ряду с магазинами, столовой, клубом и поликлиникой – дома, где живут не временные. Тут полно людей, которые, будто старик со старухой, «у самого синего моря»… Нет пляжей. Новые бараки вверху. К ним и подведены лестницы, для живущих внизу, – аварийный выход, как при пожаре… Оттого и зовут цунамными.
Надо бы в цех… Но медлит. Вон сарай непонятный, вон столовая; из дверей тётки в белых халатах. Так и ходят посёлком, будто он – один большой завод. Крабо-заводск.
Крабы. Пирсом бегают довольно прытко, будто ёжики. Иные и колючие. Настя консультировалась у японца, как их «чистить». Вот краб «королевский», – внятно говорит по-русски этот дедушка.
Дождь опять.
– Саша! Рыба пошла!
Вид у Насти виноватый. Но и довольный:
– Это всё равно, если б она нахально встала на конвейер рядом с порционкой, где одни местные.
Сандра рассказала бы ей про Ситку Чарли и про охотников за ложными солнцами. Но актуальней – лекцию о бранной лексике, в основе которой – отрицание веры, Христа и богоматери. Не понимая этого, некоторые люди и в церковь ходят, и матом кроют. Тема для доклада об истории религий.
Рыба пошла, и надо укладывать.
Ночью выходят из цеха. Дождя нет. Луна над островом. Также тепло, как в Евпатории, и также не густо, а легко пахнет морем.
Ветерок веет лёгко-тёплый. Вот-вот и – счастье. На папины деньги, наверное, уедет с острова. Предвидение счастья. Но вне Шикотана.
…Они на веранде. За деревьями – тёмное Чёрное море, и по нему огни. С набережной. Оттуда – музыка. Верунька в белом сарафане, Сандра в лёгком платье на широких бретельках. Мячик в цветной сетке между окнами веранды.
Наконец, мама, обе бабушки и папа, и они, дети, гуляют в невинной толпе, где маленькие с родителями, где загорелые юноши из «приличных семей», как говорит мама. Где мамаши катят в колясках усатых детей-инвалидов, и где «девицы на выданье», как говорит бабушка, такие же, какой будет Сандра. И она будет гулять по набережной. Но рядом – не эти родные люди, а молодой интеллигентный капитан дальнего плаванья… Они говорят о высоких материях. У дома он сообщает, что завтра ему в путь на огромном океанском лайнере, но… «Я вернусь, Сандра…»
…Мама читает Веруньке о Принце Дакаре на подводной лодке «Наутилус»… И это – материал для воображения. Вот и она на этой лодке. С этим принцем… В гостиной учительница музыки играет на фортепиано. Лист. «Годы странствий»…
Рано утром её будит дедушка Джек: «Пора!» Обещал взять внучку на рыбалку. Она никогда не встаёт рано, а в это утро вскакивает. На яхте «Надежда» они выходят в море. Рыбалка удалась. Большая, с виду золотая рыба бьётся в садке…
И вновь вечер… Она лупит по мячу…
Вот откуда веет счастье-ветерок на остров Шикотан.
– Идём! – говорит Настя.
Перед Сандрой напарница в белом колпаке. Двор завода. Темнота и тоска. Вечера разные у моря. Да, и ветерок, не тот ветерок.