Соломенный век: Сутемь
Пока мужчины обговаривали предстоящий путь, Кира молча сидела и в пол-уха слушала, а между тем спокойно возилась с одним из арбалетов, срезая ножом углы ложа в тех местах, где его нужно было держать. Некоторые из арбалетов были довольно грубо сделаны, и она, видимо, исправляла таким образом ошибки горе-мастеров. На её руках взгляды мужчин задерживались дольше обычного. Любая девушка постыдилась бы показывать такие руки – с царапинами, ободранными мозолями и обгрызенными ногтями, под которыми копилась грязь. Ещё сильней в глаза бросались уродливые шрамы на тыльной стороне левой руки, а на правой – следы заживающего ожога, которые она осмотрела, сняв нехитрую повязку с ладони. Только у замужних крестьянок можно было увидеть такой плачевный вид рук – и у мужчин-работяг, которые в отличие от женщин не особо переживали за приглядность этой немаловажной части тела. На первый взгляд вид рук Киры вызывал некоторую брезгливость, но, понаблюдав за ней некоторое время, это чувство начинало проходить. Она вся являлась примером некой жёсткой природной красоты, притягивающая к себе именно своей естественностью. В ней не проглядывалось ноток мужской ухватки, какие можно заметить у тех, кого обычно прозывают «бабой в штанах», ровно как и не видно было даже толики девичьей жеманности и наигранного изящества. Ничего лишнего. Ни одного лишнего движения, взгляда, слова, улыбки.
За всё утро даже самый прозорливый из миракандцев не смог разгадать, кто из мужчин претендует называть её своей женой, ибо она никому не выказывала тех тонких доверительных знаков, по которым можно это установить. Ни один из мужчин в свою очередь не помахивал руками перед глазами очарованных миракандцев с намёком, чтобы не слишком засматривался. Уж точно не из чувства благодарности – сутемьчане слыли народцем довольно прямолинейным. Приговорки «не в обиду сказано» в их речевом обиходе не существовало, её заменяла усмешка «хочешь обижаться – делай на своё здоровье».
Вопрос принадлежности винтовки тоже изрядно интриговал. В столице не принято было доверять женщинам огнестрельное оружие. Запрета как такового не существовало – как не существовало и причин давать девушкам играться с дорогими и опасными штуками. Всё огнестрельное оружие хранилось на складе под замком и выдавалось только по комендантскому разрешению, поэтому воинов с дробовиками или обрезами удавалось увидеть на улице или в округе только в исключительных случаях.
Известное дело, что у людей в Сутеми странные порядки, но насчёт оружия там должно быть ещё более строго, ибо там его на раз-два обчёлся. А тут – здрасте пожалуйста: девка с винтовкой! Быть такого не может – скажут дома, расскажи знакомым. Добавь, что у неё ручной волк и она редкая красавица – сразу решат, что ты их разыгрываешь. Нашёл дураков. Иди, детям сказки рассказывай.
Очень непривычно было видеть женщину в роли скаута, а сомнения в этом быстро рассеивались при виде её экипировки: она не только была одета иначе, чем другие женщины – в типичную походную одежду скаутов, – но и носила при себе ножи точно таким же образом: один на поясе, один на голени, – и уж точно не для того, чтобы резать хлеб с огурчиками. Ловкость рук, с которой она обращалась с ножом, достигается только после многих лет обращения с ним. Кромсать каждый день мясо на куски недостаточно, нужно ещё научиться вырезать – а это уже более тонкая работа. Попроси её сейчас подбросить нож в воздух и поймать, не порезавшись, – и она это наверняка сделает играючи. Ещё спросит, какой рукой.
Когда мужчины решили, что пора собираться в дорогу, Кира без промедления встала и выискала глазами в толпе свою подругу, подозвав жестом к себе. Та будто заранее знала, что от неё хотят узнать, и сообщила, сколько людей не могут идти и кому какая поддержка нужна. Не все могли похвастать такой закалкой как у Ареста, который встал поутру как ни в чём не бывало. Всё решаемые проблемы, а теперь даже более легко, чем в предыдущие дни. Самые большие трудности возникли с детьми, которые слёзно жаловались матерям, что ножки болят и больше не могут. Их легко было понять после стольких дней странствий по горам. Волшебное заклинание: «У Киры тоже ножки болят. А ещё она упала и у неё теперь вообще всё болит. Но она всё-равно идёт и не плачет», – уже не всем помогало, поэтому уговорить их удалось обещанием, что часть пути они проедут на плечах сильных мужчин, которых теперь стало намного больше. Динат незамедлительно выполнил обещание, водрузив на свои плечи трёхлетнюю девочку (это была не Малика – та просила шёпотом у Нои разрешения идти с ней за руку). Его примеру последовали и другие скауты. Рустам мог бы понести и двух детей – по одному на каждом плече, – но решил не геройствовать и подхватил самую капризную из всех.
С новыми силами и энтузиазмом табор двинулся в путь. Вблизи лагеря, сразу за первым выступом скалы, лежала разделанная туша архара. Пришедшие ночью её не заметили и только теперь обратили внимание.
– Где сняли? – спросил Арест Рустама, который был ближе других.
– Там, на другой горе. Потом покажу.
Показав миракандцам на тушу, Арест понятливым жестом объяснил, кому в первую очередь был предназначен вчерашний выстрел, отголосок которого они слышали вечером. Он даже не стал спрашивать, действительно ли его сняли тем выстрелом из винтовки. Товарищи не оспорили – это уже было доказательством. С туши сняли шкуру и частично разделали, пустив на готовку самые лучшие части. Этого хватило всем, чтобы насытиться, а то, что не успели съесть за поздним ужином, доедали за завтраком. За ночь мясо успело ещё больше увариться, а хлебушек доставили добрые миракандцы. Собаки были рады трухе, а грифы и вовсе устроят пиршество, когда углядят сверху оставленное угощение.
– Там, – показал Рустам на соседнюю гору, когда они дошли до места, откуда был сделан точный выстрел.
Шедший следом Арест довольно крякнул. Миракандцы, которые шли рядом, тоже посмотрели на указанный скалистый склон. Оценив мастерство стрелка, присвистнули. В горах сумерки быстро сгущались и теневые стороны скал тонули во мраке. Тут нужен был не только орлиный глаз, но и кошачья способность видеть в темноте, чтобы отличить силуэт зверя на фоне горы.
– А кто стрелял? – спросили миракандцы с любопытством.
– В смысле? – с детским непониманием переспросил Рустам.
Столичные воины, всё ещё полагающие, что девушка с винтовкой – совершенно несовместимые вещи, теперь, похоже, нашли одну из разгадок: она её просто несла! Ничего сверхъестественного – красивая, вот мужики и решили побаловать её, показав, как работает эта загадочная штука, чтобы могла пальнуть на близком расстоянии, если вдруг кто-то наглый заявится во время ночной вахты.
– Ты, значит, стрелял? Недурно, брат!
Рустам по-богатырски рассмеялся, осознав по выражениям лиц, что это не шутка. Придётся ему разъяснить одну простую вещь, известную каждому малышу в Сутеми.
– Не, я только лез за ним вниз и тащил к лагерю. У нас вообще так заведено: каждый несёт своё оружие сам. Я разве несу ружьё? Моё оружие вот. Видели, какие у неё ручища?
Он показал на девчонку, которая с сердитым видом восседала на его плечах. Никак злилась, что не тот извозчик попался. Подхватив на ходу пару камешков со склона, Рустам всучил их насупившейся девчонке.
– Покажи им, как ты забрасывала тех негодяев! Ы-ыр!..
Рустам наигранно зарычал и неловко швырнул камешек вниз. Увидев в этом прекрасный повод выпустить своё дурное настроение, девчонка откликнулась на вызов и ответила негромким, но более яростным и естественным рычанием.
– Ы-ы-ыр!
И швырнула свой камешек.
– Во! Твой дальше улетел! – Рустам признал своё поражение, бегло глянув вниз (ребёнка легко заверить тем, что он, де, точно отсюда различает среди несчётного количества камней их два). Подобрав ещё два не менее убойных снаряда, он всучил их девчонке. – На, засунь себе в кармашек про запас, и если попадутся разбойники, кричи и бросай со всей силы! Как Кира учила.
Миракандцы машинально оглянулись, высматривая ту, чьё имя подозрительно часто упоминалось. Арест говорил, что у них имеется одна-единственная винтовка, а её видели только у одного человека за спиной. Никто другой ни разу не взял её в руки, да и владелец не подавал виду, что готов кому-то доверить её. Рустам мог безобидно обмануть ребёнка, но в том, чтобы водить взрослых за нос, никто не видел никакого смысла. Даже при всех очевидных признаках воины с трудом принимали кажущееся для них невозможным. Они, наверное, быстрее бы поверили – если бы не это расстояние между стрелком и целью! Тут даже самые отъявленные хвастуны прикусили бы язык.
Один из мужчин даже остановился, ошалело смотря на склон соседней горы и прикидывая, на сколько сот метров нужно переставлять прицел, чтобы пуля попала точно в цель.
Скромность красит девушку – говорят в народе. Тогда, пожалуй, следует сразу безоговорочно признать самую красивую из всех, которую они до сих пор видели. Ибо Кира никаким образом не упомянула за завтраком о своих заслугах.
Она шла в самом хвосте, замыкая шествие со своим ручным волком. Из-за плеч у неё выпирал ствол винтовки, на боку висела набитая чем-то сумка, на другом под пояс рядом с чехлом ножа был привычным образом заткнут чекан, в одной руке она держала копьё, опираясь на него, как на посох, а в другой несла арбалет, ухватив его большего удобства ради за дугу. С таким грозным арсеналом она могла в горных условиях одна сдерживать целый отряд разбойников.
Надо будет ещё раз приглядеться к ней получше на следующем привале.
Слишком она особенная. Как тигрица в своре собак.
Жаль, что нельзя потрогать, чтобы убедиться, что она настоящая.
Точно ведь не поверят дома.
Часть 2. Равиль
Только подумать, как быстро всё может измениться. Вроде смотришь в безоблачную синеву, которая ничем не предвещает беды, и вдруг, нежданно-негаданно, гром среди ясного неба.
Равиль, седовласый старик преклонного возраста, и Назар, коренастый мужчина лет сорока, думали об одном и том же, шагая по улицам города. Встречные приветливо здоровались с ними, с некоторыми они успевали переброситься на ходу вежливыми фразами. Каждому было видно, что они не просто прогуливаются по городу, а идут в определённом направлении. Нетрудно было даже догадаться, в каком.
Мираканд считался большим городом. Раскинувшись между гор, он тянулся на много километров во все стороны, забираясь зданиями и на гору, где склон был более пологим. Во время большой войны он не был разрушен бомбёжками до основания, и в нём уцелело много зданий. Со временем они обросли пристройками и бараками, разбив город на разные кварталы. Не все были равномерно заселены, почти полгорода фактически пустовала, медленно зарастая деревьями и бурьяном, ибо жители стремились селиться ближе к центру. На внешней стороне, между крепостными стенами и двухметровым валом, который опоясывал весь город, жили в основном крестьяне, животноводы – там было достаточно места для постройки сараев и возведения хозяйств, – а также кочевники, которые довольствовались за время пребывания и убогим жильём.
Туда и направились сегодня градоначальник с комендантом. В одном из таких пустынных районов теперь ютились беженцы из Сутеми.
Годы спокойной жизни были прерваны. И здесь уже год с беспокойством следили за тем, что намереваются предпринимать южане на другом берегу Бурной, но пока те были далеко за горами, густыми лесами и быстротечными реками, а правящие круги не имели точных сведений о их количестве и месторасположении, никто не хотел идти на риск и выдвигаться с войском навстречу, ослабляя этим городской гарнизон. Тревожная весть из Сутеми опередила донесения разведчиков из дальних окраин на два дня, и все они в один голос подтверждали факт начавшейся переправы южан на северный берег. Вслед за этим из лесных деревень в город потекли жители целыми караванами, чтобы переждать набег южан под защитой гарнизона.
Следуя давно выработанной тактике, город готовился к осаде. Градоправитель заботился о благоустройстве прибывающих день за днём беженцев со всей округи, а комендант отсылал наряды, чтобы быть в курсе происходящего в дали, докуда невозможно было дотянуться взглядом даже сквозь самую мощную подзорную трубу, и доставал со складов запасы оружия и стрел, распределяя их между ключевыми постами и частями, сформированными из новобранцев.
Падение крепости многое значило для Мираканда. Со стороны южан это было прямым объявлением войны столице, и теперь город жужжал, как потревоженный пчелиный улей. Между двумя сторожевыми башнями в горах и городом постоянно патрулировали воины, а перед ущельем, по которому шла дорога в соседнюю крепость, был выставлен отряд заграждения для сдерживания неприятеля, если бы тот вознамерился пойти этим путём. Беженцы из Сутеми странным образом пришли не по нему.
Зная получше этот народец, вообще не следовало этому удивляться. Бывший предводитель всегда охотно вёл себя как неотёсанный грубиян и таким поведением олицетворял собой всё лесное племя. Авантюрист и задира – так можно было в двух словах охарактеризовать его. Да будет земля ему пухом.
Новый предводитель ещё не выявился. Каждый раз приходилось разговаривать с кем-то из мужской компании, кто брал слово за других. Назара это не особо напрягало, ибо его делом было обеспечить город достойной охраной, а лагерь беженцев находился внутри его. Мирские вопросы насчёт обеспечения жильём, продовольствием и прочим его не касались. Это всё должен был решать Равиль. А он, руководствуясь своим проницательным умом и долгим жизненным опытом, точно определил, что в этом муравейнике есть своя королева и именно она является тайным лидером, которую муравьи-солдаты прикрывают.
Эта неопрятная дева с жёстким взглядом была для всех настоящей загадкой, ибо сумела совершенно непонятным образом – для жителей демократичной столицы, – своей непостижимой силой подчинить горделивых дикарей. В ней угадывался острый ум, это Равиль распознал быстро, и для него главным вопросом был тот, каким дипломатом она окажется, когда настанет её черёд говорить за всех. Как командир она без всякого сомнения успела показать свои сильные стороны. Провести табор женщин и детей с боями через горы с горсткой воинов было подобно чуду. Когда они спустились с гор и ступили в пределы города, именно на ней задерживались пытливые взгляды горожан, и ни о ком другом не ходило нынче столько пересудов в городе. Что было поразительнее всего – мужчины из гарнизона Сутеми, которые спаслись после жесточайших боёв за свои стены, смотрели на незнакомку с такими же изумлёнными лицами, как горожане. Словно они её совершенно не знали.
Как только дозорные со смотровой башни заметили в горах приближающихся путников, они подожгли на вершине сигнальный огонь, предназначенный для экстренных случаев. Этого не делали уже так много лет, что многие и не помнили, когда и по какой причине последний раз в городе объявляли чрезвычайное положение, так что легко можно было представить себе, какой эффект это произвело на жителей. Прибывшие люди были изнеможёнными от многодневного похода через горы настолько, что на них больно было смотреть. Большинство детей уже не в состоянии были идти, и их несли на руках взрослые или волочили за собой на волокушах. Табор растянулся в очень длинную вереницу – кто-то мог идти быстрее, кто-то вообще больше не мог. Первые спустились с гор в полдень, упав родным в крепкие объятия со слезами, последних принесли на носилках ближе к вечеру. Миракандцы сразу же бросились сообща обустраивать соседей, забыв о былой неприязни. Дорога, что вела из центра города к лагерю сутемьских беженцев, теперь не бывала безлюдной. Здесь постоянно ходили туда-сюда горожане, доставляя необходимые вещи, продукты и оказывая другую посильную помощь, а также наряд воинов, патрулирующий окраины города, который никогда не прочь был свернуть на часик-другой и поговорить по душам с хмурыми мужиками, изрядно потрёпанными в кровопролитных боях.
Кое-какие контакты между жителями Сутеми и Мираканда всегда были, охотники и торговцы постоянно кочевали с места на место, кому жизнь в городе надоедала, переселялся всей семьёй – нередко в Сутемь; кто-то наоборот – переезжал в столицу, где жизнь и веселее и богаче. Любой горожанин, впервые пришедший в лагерь по какому-то поводу (поделиться добром – самый лучший), невольно искал глазами какие-нибудь знакомые лица. Когда находились даже дальние родственники, эта встреча скрашивала радостью унылую и удручённую атмосферу, царившую здесь. На лицах людей глубоко отпечаталось то, что им пришлось пережить. Дети не прыгали и не лазали по развалинам, а жались кучками, боясь отходить далеко от матерей. Женщины хозяйничали у костров, обхаживали больных и раненых. Мужчины наспех латали прохудившиеся крыши бараков, заделывали дыры в стенах и чинили двери. И в гуще этого муравейника почти всегда можно было без труда заметить муравьиную королеву, которая не считала нужным прятаться в каких-то недрах и трудилась наравне с другими.
Сложив в уме картину из всего, что Равиль узнал (а как градоправитель он узнавал очень и очень многое) и увидел сам при посещениях, он сделал свои выводы. В далёком прошлом ему посчастливилось сыграть пару шахматных партий с Ларсом, и он вовсе не считал его настолько неподатливым и грубым. Человек с таким стратегическим мышлением заслуживал лучшего, нежели погибнуть при попытке осуществить свой отчаянный замысел. Но вероятно самая большая его заслуга была в том, чтобы распознать достойного последователя (и эти малоизвестные сведения градоправителю удалось узнать). И вот его сегодня Равиль непременно намеревался вызвать на откровенный разговор. Пересекая пустырь, который вёл к главной площади лагеря, где всегда горели костры и сновали жители, он завидел знакомую фигуру перед бараками. Высокопоставленных лиц здесь тоже уже знали, и некоторые из мужчин, заметив их приближение, бросали свои занятия, неспешно стягиваясь туда, где в данный момент находилась Кира (ещё один верный знак). Оставив своё занятие при подходе гостей, она встала в ожидании. Чуть в стороне, как обычно делала, не встревая в разговор. Равиль усмехнулся про себя. Удобная и обманчивая тактика женщин, которой можно легко подкупить даже искушённых.
Кира доселе не вела прямых разговоров с градоначальниками, поэтому эта встреча началась с некой заминки, когда взгляд Равиля остановился на ней. Обе стороны толком не знали, как приветствовать друг друга. Одним как-то не пристало начинать разговор с церемониальных фраз, а другим казалось диковатым просто начинать сразу говорить по делу, без привычных отступлений. Тем более с женщиной, которая всегда вела себя с некой отстраняющей прохладцей. И пока Кира выжидающе смотрела на лица дипломатов, Равиль выискивал глазами какой-нибудь повод, чтобы с него начать разговор. Вероятно, его смущала и сбивала с толку даже не разница в культуре общения, а вот этот её взгляд. Словно на тебя смотрел хищник, изучая на предмет того, что ты за зверь и как от тебя защищаться или нападать. Очень неудобный взгляд, заставляющий слегка нервничать.
Назар только вскользь посмотрел на Киру и отвёл глаза в сторону. У него не было особых тем и компанию Равилю он составил по его же просьбе из вежливости, поэтому предоставлял ему первое слово. С самой первой встречи эта девка его раздражала. Он ещё не мог понять, чем именно. Может, своим прямым, беззастенчивым взглядом. Может, всем своим независимым видом. Или тем, что он вообще не переносил женщин в роли предводителей. Ладно, если бы она решала мирские вопросы – но командовать воинами? Абсурд какой-то! Назар был убеждён в том, что женщинам не место в войсках, разве что в роли поварих и медсестёр. И больше всего его бесило, что она всегда носила за спиной винтовку, словно боясь с ней расстаться даже на минуту. Без сомнения это была очень ценная вещь, которой следовало дорожить, тем более теперь, когда гарнизон Сутеми остался почти безоружным. Но чтобы делать это демонстративно, при чём коллективно, ибо никто из соплеменников не смотрел на неё с завистью, а скорее наоборот – как на символ власти, словно это скипетр, – казалось Назару явным преувеличением. Это выглядело так, будто мужчины решили сообща побаловать самую привлекательную девушку, задаривая её всем, чем только могли. Вот тебе, пожалуйста, самое лучшее оружие, развлекайся в своё удовольствие. Если хочешь, мы даже на руках тебя носить готовы, ты только знак подай…
Что в это время испытывала Кира к нему, Назар не мог уловить. Она ко всем гостям относилась одинаково прохладно. К ней даже дети редко подбегали. Человек, который выделяется чем-то необычным из толпы, всегда притягивает к себе пристальные взгляды. А она выделялась своей обособленностью. Комендант с интересом выслушивал впечатления своих подчинённых о новоприбывших, и о ней в каждом разговоре обязательно упоминалось хотя бы вскользь. Нехотя Назару пришлось принимать и её в статусе наиболее влиятельных людей в сутемьской компании.
Уж не ревновал он её случаем, как более опытного боевого командира? Чем, собственно, Назар мог похвастать? За годы пребывания на посту коменданта у него ни разу не было возможности показать себя на поле брани в деле. Когда беженцы прибыли и рассказали о своих злоключениях, всем стало очевидно, что в горы длинноволосую девку понесло не сдуру, и пустись она с табором в более лёгкое путешествие через ущелье, никто бы не вышел с этой стороны из него. Даже миракандцы уважительно отзывались о ней, наслышавшись рассказов, в достоверности которых никто не смел усомниться.
– Я хочу ещё раз выразить вам мои соболезнования, – начал Равиль с самого главного. – Ваши потери для нас такая же скорбь. У нас были в прошлом разногласия в некоторых вопросах, но это не должно служить поводом отворачиваться друг от друга. Мы всегда рассматривали весь наш народ как большую семью, а в какой из них не бывает ссор? И беда, которая приключилась с вами, это и наша беда.
Сутемьские воины спокойно изучали свои руки и землю под ногами, выслушивая участливые слова градоначальника, который искренне хотел примирения.
– Этой беды можно было избежать год назад, – сказал мужчина с ожогами на лице, который стоял чуть позади. В его сиплом голосе слышалась горечь эмоций, которые он сдерживал. – Тогда вы предпочли отвернуться. А теперь эта беда идёт большими шагами сюда.
– Что думаешь ты? – обратился Равиль напрямую к Кире.
Это был самый удобный момент, чтобы перевести разговор в другое русло, который уже сейчас начал упираться в ожидаемые притязания. Градоправитель внимательно наблюдал за тем, как поведёт себя девушка. Она вдумчиво посмотрела на лица товарищей вокруг. Это был не робкий взгляд, спрашивающий позволения сказать своё мнение.
– Я думаю, что вам следует лучше задуматься о потерях, которые ждут вас, – ответила Кира суховато. – Южан не остановят горы. Река их тоже не остановила. Крепость для них тем более не преграда.
– Не хочу никого унизить, но Сутемь плохо годится в сравнение с Миракандом, – осторожно заметил Назар. – Как численно, так и в плане вооружения.
– У вас есть чем остановить роботов? – прямо поинтересовалась Кира, предупредив вспыльчивые реплики товарищей.
Назар замялся. Это был неожиданный выпад в его сторону. Он готов был с лёгкостью убедить любого, насколько грамотно обустроен город для защиты и как вышколено войско, готов был даже провести экскурсию для наглядности… Про наличие артиллерии у неприятеля он тоже был осведомлён и мог успокоить тем, что против одной пушки они могут выставить целых три. Но что касалось тактики обхождения с роботами, тут ему было нечего предъявить. Машины давно уже не проезжали по здешним окрестностям, и если бы не разруха, которую они оставили после большой войны, про них бы многие забыли. Но списывать их со счетов было бы опрометчивым. Люди уже однажды сделали эту роковую ошибку.
– А зачем им на нас нападать?
– Вот об этом я не догадалась спросить, когда последний раз их видела! Хотя мне тогда и некогда было, я радовалась, что вообще могу свободно дышать.
Теперь Равиль видел перед собой настоящего лидера. Это была не наглая и сумасшедшая девка, которой захотелось поиграть на эмоциях, это был лютый вожак, который вступил в схватку с соперником. Никто из мужчин не встревал со стороны, пытаясь перехватить у неё слово. Только Аскар ограничился тем, что внёс краткое пояснение во избежание недоразумений.
– Она была в плену, – сказал он. – Мы её нашли среди болот за три дня до того, как началось наступление.
– В плену у роботов? – съехидничал Назар.
– Роботы не берут никого в плен. Либо ты им друг, либо мёртв, – спокойно ответила Кира, не поддаваясь на провокацию. – Как я вижу, вы им точно не друзья.
– Тебе удалось бежать? – неподдельно удивился Равиль. – Тогда ты наверняка знаешь больше?
Ещё как!
– Я знаю столько, сколько можно узнать за год сплошного кошмара.
Ещё один выпад. Это был тонкий намёк на то, что Мираканд слишком долго терпел недружелюбных соседей под боком. Именно этот немаловажный нюанс торчал большой занозой в отношениях между Сутемью и столицей. Ларс настаивал на превентивном нападении и активной защите на дальних рубежах, чтобы предотвратить вероятную переправу южан через Бурную, а Мираканд предпочитал бездействовать в роли наблюдателя. А одного гарнизона лесной крепости было однозначно мало, чтобы рассчитывать на какой-то успех. Даже захват Сходки в прошлом году не послужил веским аргументом, чтобы сподвигнуть Мираканд на более решительные действия – а это была уже прямая угроза Сутеми.