Соломенный век: Сутемь

Часть 2. Динат

– Пойдём, разговор есть.

Рустам протянул руку, чтобы помочь встать. Кира помедлила (ровно столько, чтобы это не показалось отказом) и поднялась, схватившись здоровой рукой за крупную, мясистую ладонь. Недавно затянувшиеся раны на боку недовольно намекнули, что можно вставать и поосторожней.

– Ты тоже, – Рустам протянул руку Ное.

Та помедлила, но по другой причине. Она не ожидала приглашения на серьёзный разговор между мужчинами и поэтому нерешительно приняла руку, робко следуя за великаном, за спиной которого могла бы спрятаться вместе с Кирой.

В течении последних дней дружная компания скаутов заметно уменьшилась. Во время похода собираться вместе было своего рода необходимостью, ибо каждое утро приходилось обговаривать, по каким тропам дальше идти, как обстоят дела в таборе, кому и как помочь, и у всех была единая цель: дойти живыми до столицы. А сейчас днём все разбредались по самым разным делам и порой весь день друг друга не видели, а вечером хотелось просто свалиться и спать – благо не нужно было переживать за безопасность: городской гарнизон регулярно патрулировал все подходы, а на крестьянских дворах на окраинах держали сторожевых собак, которые поднимали лай на ночных незнакомцев. Если кто-то засиживался за костром до ночи или вставал на рассвете, то скорее по старой привычке.

Этим вечером собралось намного больше людей, чем обычно. На площади, где днём хозяйничали женщины, теперь у мерно полыхающих костров сидели мужчины – все, кто был в состоянии прийти и считал это для себя важным.

Когда Кира и Ноа пристроились в компанию своих боевых товарищей – на что те всегда смотрели с радостью, – Динат, который не стал садиться, а остался стоять, поднял руку, привлекая к себе внимание окружающих. Судя по тому, что ему не пришлось долго ждать и громко призывать, до прибытия последних гостей тема сборища была уже оглашена.

Пахло паленым, это Кира сразу почуяла. Как будто кто-то бросил в костёр перьев или что-то другое, выделяющее при горении неприятный запах. Вероятно, до мужчин здесь хозяюшки потрошили кур и запах жжённых перьев до сих пор витал в воздухе. Кира уже догадывалась, о чём пойдёт речь. Бегло пробежав взглядом по лицам в огромной толпе и заметив характерное выражение пытливого любопытства в глазах, она уставилась на огонь, пытаясь унять внутреннее волнение.

После утреннего разговора с правителями Мираканда Кира чувствовала себя, как брошенной с моста в воду. На весь остаток дня она уединилась в своём закутке и не хотела никого видеть. Только подруге дозволено была лицезреть, как девушка, заткнувшая рот градоначальникам, грызла ногти, переживая за то, что натворила в пылу словесной перепалки. Когда ей становилось совсем невмоготу, она спускала пар тем, что со злобой бросала ножами в бревенчатую стену. Вскакивала, выдергивала и подбирала упавшие, садилась и опять швыряла, пока не успокаивалась. Ноа покорно молчала, не зная, чем помочь подруге, и только наблюдала, как впиваются ножи в дерево. Тайна происхождения Киры теперь была раскрыта и полоснула всем ножом по душе. Ноа сама готова была рыдать от всего, что узнала, но Кира однозначно не относилась к сорту женщин, которым необходимо выплакать свою боль. Похоже было даже на то, что её больше тяготил сегодняшний поступок, нежели горести из прошлого, тлеющие в душе. Несомненно он был не менее судьбоносным, чем тот крутой поворот из ущелья в горы. Но тогда это было продиктовано жёсткими обстоятельствами, которые требовали незамедлительного действия, а сегодня ничего похожего не было и за язык её никто не тянул. По сути, она вынесла самовольное решение от лица всех, руководствуясь личными соображениями и настроением. Как её теперь примут товарищи? Мол, погорячилась девка, ей простительно? День времени у них был, чтобы тоже обдумать и обсудить между собой это неслыханное деяние. Мало того – теперь это обсуждал весь город! При условии, что Равиль выполнил её просьбу. Свои люди могли простить ей такие выходки, но навряд ли к этому готовы были жители столицы. Ларс на её месте демонстративно встал бы во весь рост и вызвал каждого, поставив бескомпромиссный выбор: либо ты со мной, либо пошёл подальше. Но что делать ей в сложившейся ситуации, было совершенно неясно. Ясно было только одно – сегодня должно прозвучать слово судьи в лице нового верховоды, который будет отныне по мнению общины выносить важные решения.

Динат начал в лучшей сутемьской манере – перешёл без вступлений к самому главному.

– Я знаю, что многие из нас годятся на роль первой бороды, даже если у них нет такой.

Он прогладил своё «достоинство» не ахти какого размера и дал время другим посмеяться над меткой шуткой.

– Давай, вставай! – Динат требовательно помахал рукой Аскару, который самое позднее на третий день сбривал щетину.

– Кто ещё… Ленар? Встанешь или сразу останешься сидеть?

Динат вытянул голову, высматривая за соседними кострами старого знакомого.

– В общем, неважно… Тут много хороших мужиков, если кому обидно, что забыл, встаньте сами. Мы знаем друг друга, можно сказать, с пелёнок, мы вместе дрались пацанами и росли одной большой семьёй. Так вот, я заранее снимаю свою кандидатуру!

– Я тоже! – заявил Аскар и опять сел.

Его примеру, но уже без слов, последовал и Ленар – ещё один поклонник лохм на лице, невысокий ростом и всем остальным не выделяющийся. Мужичок, как мужичок, который везде выглядел бы одинаково: что за плугом в поле, что с топором в лесу, что с копьём в битве.

Динат остался стоять и продолжил свою речь:

– Я не думаю, что кто-то из нас сможет так же всё держать в кулаке, как Ларс. Или думать обо всём, как Наиль. Поэтому какого чёрта разводить тухлую демократию, если есть человек, который может делать и то, и другое? А?

Он вперился глазами в Киру. Палёным запахло ещё сильнее – или ей это казалось от волнения?

– Кира, мы о тебе до сегодняшнего дня почти ничего не знали, а ты о нас и того меньше, но это не помешало тебе показать, на что ты способна. Ты вместе с нами дралась за людей, которых видела впервые и которые были для тебя на тот момент чужими. И если честно, без хвастовства – кто из тех, кто был с нами тогда в горах, не струхнул в душе хотя бы на капельку? По-моему, таких было только двое, и благодаря им мы сейчас сидим здесь целёхонькие. Более-менее… Но так как одного из них мы забросали камнями, то выбор теперь только один.

Кира с тяжёлым вздохом опустила голову и прижала ладонь ко лбу. Она не радовалась. Совсем нисколечко. Наоборот. Ей, конечно, приятно было получать столько внимания – слишком много даже для девушки, выросшей в одиночестве лесной глуши, – и волнительно было слушать такие откровенные признания при всех, но она не хотела и не стремилась к этому. Ей с самого начала не дали никакого другого выбора, и она в силу необходимости тянула эту лямку «вожака по принуждению». Когда они пришли в столицу, с неё разом схлынуло это неимоверное напряжение, которое она испытывала всю дорогу, исполняя последнюю волю Ларса. Она выполнила свой долг: довела табор до Мираканда, и надеялась, что на этом закончится эта сумасшедшая беготня без передышки из одной беды в другую. И то стоит сказать, что она не довела, а скорее помогла довести табор. Несправедливо даже как-то получалось, что ей приписывали заслуги скаутов, которые вели их через горы, но громко возразить не хватало духу.

И вот теперь её снова впрягают в эту лямку. Когда она сегодня днём делала громкое заявление, то вовсе не намеревалась вставать во главе всего войска. Её устраивала роль, в которой она привыкла сидеть чуть в сторонке, и даже нравилось, что они всё решают сообща одной командой. Мужчины, собственно, никаких властных слов от неё и не ждали. Единственное решение, которое она в прошлом приняла – это бежать в горы. И даже не она его приняла, а Ларс, послушавшись её настоятельного совета. Всё, что после этого от неё требовалось, так это твёрдо придерживаться его. Не оглядываться назад с сомнением в глазах, не вздыхать жалостливо, а вставать, превозмогая боль и усталость, и упрямо идти вперёд, подавая пример остальным.

Она готова была следовать своим словам и боялась весь день только того, что друзья осудят её за несдержанность и дистанцируются после трезвых размышлений от бредовой идеи. Пусть называют её сумасшедшей, чучелом, кикиморой – да чем угодно! – только бы не отворачивались. Ведь тогда ей не осталось бы ничего другого, как уйти одной на поиски родных и так же бесследно исчезнуть в бескрайних лесах.

– Ну и что с того, что она девка? – продолжил Динат обосновывать так, будто они не успели в достаточной мере обсудить это между собой. – Зато в штанах. Они ей, по-моему, очень даже идут. Если у кого-то есть другие возражения, пусть скажет! Хотя теперь, по-моему, уже поздно. После сегодняшнего. Ха! Здорово она втоптала их в пыль, да? Мы больше года с ними квасились, а она первый раз рот открыла и сразу всё выложила на одном духу. И главное – это же то, что каждый из нас про себя думал! Ну никому из нас не хочется ведь тут на самом деле сидеть сложа руки, так? А вот так встать и сказать: «Пошли вместе бить гадов!» никто не решался, хотя понимал, что всё остальное – просто сопли на рукаве. И мы ведь пойдём! Да?

Толпа громко загалдела в ответ.

– Конечно идём!

– Баб, детей увели, теперь пора закатывать рукава! Чего правда ждать? Пока они не сдохнут от ожирения?

Смех сборища перекрыл остальные слова.

– Если нас будет мало, – горячо продолжил говорящий, – тогда будем просто партизанить в лесах и горах! Никто их лучше нас не знает! И с маленьким отрядом можно здорово изгадить жизнь большой армии.

– Дело говоришь! – подхватил другой. – В прошлом так воевали. Земля наша и наплевать, как мы будем за неё драться!

– Там наши люди у них в плену! – взял слово ещё один взволнованный. – Моего брата с семьёй вместе со всеми другими из Сходки увели, и я теперь как последняя сволочь должен тут отсиживаться? Спасибо миракандцам за приют, но оставаться здесь насовсем – это точно не для меня. Это война, детка, на ней драться надо, а не хвосты поджимать!

Мужчины захлопали, отовсюду сыпались возгласы:

– Верно, брат, говоришь!

– Всё так!

– Дело мастера ждёт, а по нам родные стены плачут!

Динат стоял, как маэстро посреди своего оркестра, слушая, как он настраивается на камертон, и ждал, когда можно будет постучать палочкой, чтобы заиграла музыка.

– Вот, точно! Кто там насчёт мастера сказал? – вставил он, перенимая опять слово. – Молодчина! Вы помните, кто был с нами?.. Ты, ты… вспомните только! К нам лезет эта дикая орава, за спиной бабы с детьми скулят, сам весь потеешь, как скотина, сидишь за повозкой, обтираешься и думаешь – сколько успеешь укокошить, прежде чем тебя самого вниз скинут? И вдруг – бабах на всю округу! И мы все вздрагиваем и материмся про себя – какого хера дали ей это в руки? А тут падает этот ублюдок. Опять – бабах! Ещё один ублюдок катится вниз. И так дальше… И мы материмся, потому что другими словами не описать этот восторг. Она ж, сука, не случайно попала в гущу, а целилась! Как далеко они были? Вон там, где дерево из крыши торчит? Видно всем или кому-то с факелом туда сбегать? Я же не вру?

Динат показал рукой на прилегающий пустырь, где среди развалин дома высился молодой тополь. Сумерки только надвигались, и всем хорошо было видно всё на этом расстоянии, но Динат не умел говорить о серьёзных вещах без подобных шутливых отступлений.

– Помните, да? – продолжил он с таким же вдохновением. – Когда потом ты краем глаза видишь, что тебе сейчас хана придёт, потому что к тебе уже трое-четверо лезут и кто-то из них не дурак ударить в бок, пока ты машешься с другим, а он – бабах! – валится в нескольких шагах. Не, ну я, например, не смогу палить вот так – без боязни попасть в своих. Не знаю, может ей просто так нравится стрелять и она наконец дорвалась, что ей плевать в кого…

Динат обождал очередной шквал хохота. Он талантливо умел играть настроением толпы и любая его шутка, какой бы грубой ни казалась, попадала в цель. Если можно было бы устроить соревнование на эффективность шуток, то единственным серьёзным конкурентом была бы эффективность стрельбы Киры.

– И как она держала тыл и заставляла всех драться, вместо того, чтобы забиться в страхе? Даже детей науськала! Ларс никогда бы не додумался до такого. Никто, кроме неё, не смог бы сделать из сопляков и вусмерть напуганных баб бойцов. Я, если честно, не знаю, что вышло бы, если бы её с нами не было…

Не находя больше слов, словно захлебнувшись своими эмоциями, Динат ещё что-то пытался выразить жестами. Его глаза буквально горели всем тем, что он пережил тем днём, и это любой мог с лёгкостью считать с лица. Как рука ищет по привычке нож на голени, чтобы швырнуть его и спасти в последний момент товарища, а ножа там нет, потому что уже был брошен. И как враг падает от пули, просквозившей редкий лес и срезавшей по пути веточки.

Динат передохнул и обтёр лицо (и мужикам иногда не стыдно пустить слезу).

– Мои, между прочим, до сих пор ходят с камнями в руках и когда спать ложатся, рядом их складывают. Мелкая, так та вообще ходит и арбалетом бредит – папка, достань, хочу такой, чтобы как раз для меня! Вот прямо принеси ей, как аленький цветочек…

Сборище бородатых, щетинистых и хмурых мужиков посмеялось, утирая свои скупые слезинки умиления.

– А, во! – Динат вспомнил ещё что-то и посмотрел на задние ряды, кого-то выискивая. – Игоня! Он здесь? Нет? Понятно, Громушу убаюкивает. Вы про этот номер знаете? Слышали, наверное, все, но я всё-равно расскажу ещё раз, потому что у меня там больше слов не было материться… Дружище, встань-ка, это надо показать… Ещё кто-нибудь. Рыба, ты видел, поди-ка сюда!

Тройка скаутов под руководством бородатого маэстро собралась рядом, чтобы показать известную им сцену.

– Рыба, ты будешь тем, кто орал, я – типа Игоня, а ты – тем третьим, которого Громуша потом гонял. Давай, хватай меня и ори, ты это хорошо умеешь делать…

Динат встал между Власом и Аскаром и сжался, приняв жалостливый вид. Влас без всяких стеснений схватил его одной рукой за рубаху и вполне достоверно потряс туда-сюда. Помахал другой рукой куда-то в небо и заорал дурниной. Да, это он хорошо умел делать. Толпа загоготала, по достоинству оценив талант артистов.

– Вот, все запомнили? – громко объявил Динат. – Чтобы потом никто не привирал. Так вот они стояли: Игоня – да, у него ещё руки спереди связанные были, забыл, – этот вот стоит и орёт, дескать, где вы там, выходите, мы с вами поговорить хотим! Ну а этот топчется рядышком с арбалетом для компании, чтобы первому не так страшно было. Мы смотрим, значит, друг на дружку, мол, чё делать будем? Игоню жалко, он тоже наш человек. А она такая – сейчас поговорим. И так спокойно, как будто семечками щелкала стояла. Залезла дальше наверх, уселась… Ну, я думал – сейчас крикнет нам, идите вниз и подзовите их, я прикрою, если рыпаться будут. Хрен там!

Динат настойчиво показал на упомянутый ранее тополь.

– Точно никто не хочет сбегать? Чтобы посмотреть своими глазами, потому что отсюда это легко выглядит. Пока ещё не стемнело. Только ещё дальше, потому что они во второй раз не были такими дураками и ближе не стали подходить. Прикинули на глаз, да? Кому не лень, может опосля сходить, завтра ещё время будет. Из лука не достанешь, все согласны? Из ружья? Можно, в толпу. А эти отморозки думали, что вообще не достанет. Ну, да, это было намного дальше, чем в первый раз! Всё-равно, что в мух на дороге в десяти шагах перед собой из трубочки стрелять. И ведь попала! Не наугад, твою мать, а ему в брюхо!

Динат ткнул рукой в живот Власа. Тот подыграл: сперва отошёл на пару шагов, копируя поведение южанина, махнул рукой и коротко крикнул (Э-ээй!!!), а потом схватился за живот, скрючился и свалился на колени – «подыхать».

– У нас, наверху, над ушами бахнуло, а до них звук-то на чуток позже долетел, поэтому они не сразу поняли. Игоня вздрогнул, руки поднял – испугался. Он же вообще не знал, что у нас вот это… – Динат показал на Киру, которая теперь держалась за лоб не одной рукой, а двумя, прикрывая лицо и не поднимая головы, – …кхэм …чудо-юдо. Ну, а этому повезло, он с полными штанами удрать успел.

Динат пренебрежительно махнул рукой на Аскара. Тот, спохватившись при виде требовательных взглядов, попятился назад. Рустам, посчитав, что здесь для достоверности недостаёт ещё одного исполнителя важной роли, вскочил, приставил пальцы ко лбу, изображая быка, и полез бодать его. Оба покружили вокруг костров, пока не остановились у одного по разные стороны. Так весело сутемьчане давно уже не проводили время, вместе ухохатываясь над устроенным театром! Одни хлопали в ладоши, другие залихватски по бёдрам, стучали кулаком по коленкам и хватались за плечи соседа, чтобы не упасть… Насмеявшись и похлопав друг друга по спинам, друзья расселись по своим местам. Рустам, склонившись ещё ниже, попытался заглянуть в лицо Киры (ну, улыбнёшься хотя бы, разве не смешно было? Ноа смеётся, она молодец). Кира глянула из-под прикрытой ладони на лицо Рустама, который смотрел на неё с собачьим выражением, и всхлипнула, одновременно тихо прыснув сдавленным смешком. Довели до слёз. Не было бы так грустно оттого, что было так невыносимо гадко в тот день, тоже бы хохотала.

Друзьям этого маленького смешка хватило для пущего веселья.

– Смеётся! Она смеётся! – радостно воскликнул Рустам. – Вы только представьте – я первый раз вижу, чтобы она смеялась! Ура! А я уже хотел предложить, чтобы схватили её и защекотали.

– Г-гадюка! – напомнил Влас другой весёлый случай.

– А что с гадюкой? Я не слышал, чтобы она тогда смеялась. Только улыбалась. – Рустам посмотрел на Ноу: – Или она потом в стороне над нами всеми смеялась?

Ноа пожала плечами и повертела головой, отнекиваясь и снимая с себя подозрения в соучастии того розыгрыша. Динат, который остался стоять, дал всем немного времени на передышку и вернулся к прерванной теме.

– Такая, вот, у неё манера разговаривать с врагом! – Он показал на Киру. – Чтобы никто из вас в будущем не сомневался. Я и другое видел, но это я не могу рассказать. Боюсь, что она сделает со мной то же самое. Вот вы это теперь все себе представили, да? Переспросите у кого угодно, кто это видел своими глазами, пусть подтвердят. Только когда будете это делать, попросите заодно, чтобы вам от души пару раз въехали по боку, так, чтобы до крови, скалкой там или оглоблей, и шею порезали.

– Руку! Про руку не забудь! – напомнил Аскар, тыча в свою ладонь.

– Да, схватите ещё правой рукой кучку горячих углей, чтобы обжечься! Можете потом всё спокойно себе перевязать, потуже, и тогда только воображайте себе, как стреляете в таком состоянии в одну их мух. И ночь перед этим не спите ради верности. Посидите на дозоре. Так вот оно было на самом деле! Бабы страшная сила, скажу я вам! Мне жена рассказывала, как она разбросала ублюдков, которые прорвались. Я сам не видел, другими уродами занят был, слышал только, как за спиной наверху хором орать начали и камнями швырять. Я б ей не поверил на слово – чтобы такая хворостинка, да здоровых мужиков… Но я сам однажды видел, как жена в ярости разбросала сразу троих. Таких, вот!

Он с выпученными глазами протянул руку, показывая впечатлительный рост «бугаев» по грудь и пояс. Намёк был быстро понят – двух сорванцов Дината и их «надзирателя» знали все.

Посчитав, что достаточно повеселил хохочущую публику, Динат обошёл костёр. Подхватив сидевшую Киру под локоть и не обращая внимания на лёгкое сопротивление (обусловленное в первую очередь тем, что она хотела успеть хотя бы наспех вытереть лицо, чтобы не стоять перед всеми зарёванной), он поднял её на ноги. Обождав, когда она поднимет глаза и посмотрит ему в лицо, он стукнул её в знак уважения кулаком по плечу. Где-то люди кланяются, козыряют, встают на колено, целуют носки – а у них вот так.

– Мы не сказали тебе «спасибо». В первые дни как-то не до этого было, всё не верилось, что ушли, а потом начали бояться, что заблудимся в горах. Обошлось. Нам очень жаль, что случилось с тобой и твоими родными. Я сам шёл прошлой осенью по вашему следу, я видел, сколько вы уложили, когда отбивались. Те выродки там до сих пор лежат, если их муравьи не съели. Мы опоздали, нам от этого очень дерьмово на душе. Это ведь всё наши люди, они здесь каждому приходятся если не роднёй, то соседями. Не знаю, как им теперь помочь, но ты ведь как-то смогла вырваться, переплыть реку и перебраться через болота! И потом вот это всё… – Динат провёл рукой от себя к горизонту и назад, намекая на проделанный табором путь. – Я уверен, что в твоей красивой башке найдётся ещё какая-то дурная идея, которая нам всем понравится. Так что – веди нас теперь дальше, раз взялась!

По-доброму улыбнувшись, Динат добавил (не мог он без шуток):

– Можешь в ответ дать мне по роже за суку. Серьёзно! Хотя бы по-дружески. Не ври, что не можешь, ещё как можешь! Мужик я, в конце концов, или кто…

Лёгкая оплеуха прервала его слова. Кира застыла на мгновение от неожиданности, что действительно ударила его. Хороший, оказывается, способ заткнуть кому-то слишком болтливый рот, а заодно спустить эмоции. Она даже засмеялась от облегчения. Вот – теперь действительно все видели, что она смеётся.

– О! Первый раз, что получил побои от чужой бабы. Ничё так, взбадривает…

Мотнув головой, Динат отошёл в сторону, освободив место другому. Следующим в очереди стукнуть по плечу нового предводителя оказался Аскар. Уловив нерешительность Киры, он закрыл свои щёки ладонями и наигранно трусливо отпрянул под смешки.

Не успела Кира опомниться, как все поднялись и столпились вокруг неё, чтобы выразить своё почтение – и со всех сторон уже безо всякой очереди сыпались на плечи хлопки кулаками и ладонями, по здоровой и по больной стороне. Кто-то даже по-отцовски потрепал по голове, как мальчишку. А она стояла, как под проливным дождём, и глотала бегущие по лицу солёные струйки.

Больше половины людей разошлось, посчитав свой долг выполненным, а оставшиеся собрались в большой круг у последнего костра, в который ещё подбрасывали ветви. Был здесь и заика Влас, который мог за день не проронить ни слова; и зловредный Захир, любивший крепкие выражения; и тяжеловес Рустам, который мог напугать одним своим видом; и рассудительный Арест, любивший после раннего завтрака в обязательном порядке прогуляться по горам; и бородач Динат, веселивший всех с утра до вечера; и, конечно же, хитроумный Аскар, который постоянно переговаривался то с одним, то с другим. Среди этих людей, выстоявших с Кирой бой и прошедших тяжёлый путь, были и незнакомые ей лица из сутемьского гарнизона. Впрочем, одного она узнала, это был один из тех скаутов, который вместе с Аскаром и Динатом выудили из болота «кикимору» и привели её в крепость. И Ленара она тоже вспомнила – это он в подвале возмутился, что неумелые женские ручки трогают опасные штучки, пока Ларс не успокоил его.

Ноу усадили рядом с Кирой, хотя она всё ещё не понимала, зачем её притащили в такую шумную мужскую компанию.

– Вы теперь обе на правах мужиков, – объяснил ей Динат, когда столпотворение вокруг нового предводителя рассосалось и они собирались вместе у одного костра. – То бишь вам теперь можно лезть в драку вперёд других. Так что если будет кто обижать – бейте в морду! А потом в брюхо. И ножкой топните сердито.

Он прикоснулся кулаком к щеке девушки, другим легонько ткнул ей в живот и сделал вид, что со всей силы наступил на ногу. Ноа только моргнуть успела за это время.

– И всё – мужик у ваших ног, можете делать с ним, что захотите!

Динат показал на Киру:

– Во, она знает! Это нехорошая девочка. Очень – очень! – нехорошая. Я ни за что не полезу с ней драться.

– А-а! Теперь я понимаю, почему ты иногда прихрамываешь! – воскликнул Рустам с озарением. – Так, значит, жена тобой вертит! А я-то думал до сих пор, что у вас всё как раз наоборот…

Динат посмеялся вместе с другими, по достоинству оценив «разоблачительную» шутку друга.

– А ты как думал, каково ей иметь дело с четверыми шалопаями?

Рустам в недоумении загнул три пальца, пересчитав сыновей Дината, и только позже до него дошло, кто числился за четвёртого шалопая. Кира успела уже понять, что Рустам не слишком быстро соображает и многие шутки до него доходят с опозданием. Но доходят. Иногда выглядело довольно забавно и умилительно, когда он спустя некоторое время вскрикивал от внезапного озарения и по-доброму смеялся сам с собой.