Соломенный век: Сутемь

Равиль вздохнул и окинул взглядом окружающих. Разговор явно не клеился. Кира оказалась таким же жёстким и немногословным дипломатом, как и её предшественник. Градоправитель, в отличие от Назара, не испытывал к ней антипатии, но чувствовал некую скованность в отношении, которая обычно бывает, когда между людьми была в прошлом серьёзная размолвка. Странно лишь то, что они не могли быть в прошлом знакомыми. И тем не менее оба интуитивно чувствовали этот неприятный привкус. Антипатии Назара ещё больше усложняли положение Равиля, от которого теперь требовалось тонкое чутьё, чтобы вывести разговор в более конструктивную плоскость. В конце концов они пришли ведь ради этого сюда, а не чтобы устраивать перебранку.

Его глаза остановились на шахматной доске, которая осталась стоять на пне. Когда они подходили, Равиль успел заметить, что с этого места вставали трое: Кира, Аскар, которого проницательный старик охарактеризовал для себя как первого советника, и вон та женщина с робким взглядом, которая ушла на почтительное расстояние, продолжая искоса наблюдать за ними со сложенными на груди руками. Даже она всем своим видом показывала своё недоверие гостям.

Фигуры на доске говорили опытному игроку о том, что это была скорее не прерванная игра, а задача для решения ситуации. Как бы охотно Равиль сыграл сейчас партию! Нет лучшей атмосферы для делового разговора, чем за умной игрой. Во-первых, собеседники расслабляются, забывая о внутренней напряжённости, а во-вторых, по манере игры можно кое-что узнать и о характере человека напротив.

– Ты учишься играть в шахматы? – спросил Равиль, показав на игральную доску.

Аскар сдержанно рассмеялся. Какая лестная оценка его способностей!

– Я сама даю уроки, – холодно ответила Кира, даже не улыбнувшись.

И опять на её лице считывался укор. Равиль начал теперь понимать, почему они не могут найти общий язык. Они не могли привыкнуть к тому, что эта девушка обладает качествами, которых обычно ожидают от мужчин. Метко стрелять (слухи до всех ушей уже успели донести), принимать твёрдые решения и играть в шахматы – совершенно неженскую игру, которая требовала наличие жёсткой логики и дальновидности.

– Не предложишь ли сыграть партию? – Равиль улыбнулся.

– С удовольствием, – равнодушно дёрнула плечами Кира. – Но я не играю просто так.

Этот человек не переставал удивлять, раз за разом заставляя одного недоумевать, а другого в очередной раз ухмыляться. Поведение Назара потихоньку становилось уже неприличным. Он вёл себя так, будто только и ждал удобного повода для открытой ссоры.

– И на что ты готова играть?

– Наше войско против вашего.

– В каком смысле?

– Если я выиграю, то мы наберём себе столько воинов, сколько нужно.

– Нужно – для чего? – с наигранной простотой спросил Назар. Его терпению неумолимо приходил конец после всех выходок этой самозванки.

– Для того, чтобы отбить назад Сутемь.

Назар развёл руками и фыркнул. Это была последняя капля.

– Чем вам здесь плохо? – Равиль постарался сгладить накалённые эмоции, которые уже готовы были выплеснуться за край. – Мы дали вам приют не на время, вы можете обосновываться в городе насовсем!

– Как долго вы собираетесь валять дураков?! – вспыхнула Кира, заговорив гневным тоном. – Сутемь была всего лишь разминка для южан! Вот уже год, как они спокойно зачищают весь берег Бурной и готовятся к нападению. А вы вместо того, чтобы удерживать их на том берегу, позволяете спокойно переправляться! Теперь у них все дороги под полным контролем, и вам действительно больше ничего другого не остаётся, как отсиживаться здесь. По мне можете хоть лопнуть от своей храбрости, но я сильно сомневаюсь, что у вас на открытой местности будут против них хоть какие-то шансы, так что я не собираюсь тут сидеть и на всё это смотреть. Если вы действительно хотите знать моё мнение, то единственное, что может сейчас спасти город – это ударить им в тыл, чтобы заставить растягивать силы на два фронта! А это можно сделать только в обход через Сутемь! Хотя, о чём это я?.. Может быть вы и не собираетесь с ними воевать? Вы так миролюбиво к ним всё это время относились, что я на их месте ожидала бы, что вы и город так же миролюбиво сдадите.

На площади воцарилась тишина. Мужчины переглядывались между собой, осмысливая высказанное. Даже на лицах сутемьчан отражалось неподдельное изумление. За посиделками на дозоре они многое из своей жизни успели рассказать Кире, в частности о проблематике с южанами и всем сопутствующим, но никто из них не думал, что скупая на слова «болотная кикимора» сможет так чётко всё обобщить. Равиль с Назаром тоже хлопали глазами. Возразить им было нечем, хотя кое-кому и очень хотелось. И разве не для этого они шли сюда, чтобы обсудить план действий? Равиль всей душой желал сейчас такого человека, у которого был бы хоть какой-то продуманный план – и решимость, претворить его в действие. Но что самое важное: чтобы этот человек точно знал, что происходит там, за горами; чтобы он рисовал себе картину в своём воображении не на шатких донесениях и слухах, а располагал достоверной информацией и сам своими глазами это видел. Сейчас этот человек стоял перед ними. Глупо было лишь то, что это была женщина, посмевшая открыто поставить на кон свои амбиции, которые были на голову выше комендантских, а Назар ни при каких условиях не смог бы смириться с положением подчинённого перед таким полководцем. Эти два человека при любом положении дел взаимоисключали друг друга.

– Так как? – спросила Кира, показывая на шахматную доску и напоминая о предложенной партии. – Или с вами можно играть только на раздевание?

Посмотрев на Назара, она дёрнула бровью и лёгким жестом откинула волосы с плеч. Этот приём был скаутам уже знаком, но в отличие от своей первой жертвы: Ларса – второй жертве Кира подарила вместо кокетливой улыбки циничную усмешку. Её тело показывало, какое оно соблазнительное, а глаза говорили, какое ничтожество перед собой видят. Мужчина на её месте сейчас показал бы вместо этой утончённой издёвки крайне пошлый жест.

Это был теперь пинок ниже пояса (заслуженный – подтвердил бы любой сутемьчанин). Едва только успев открыть рот, чтобы отпустить не менее хамский ответ, Назар пошатнулся от полученного удара в челюсть, еле устояв на ногах.

– Это Ларс перед смертью велел тебе передать! – язвительно сказал Аскар, тряхнув ладонью.

Назар потёр щёку с розовеющим отпечатком кулака, сплюнул и посмотрел на него налитыми злобой глазами. Люди вокруг всполошились. Драку никто затевать не намеревался, и всё произошло слишком быстро. Сказывалось нервное напряжение, которое даже самых терпеливых доведёт до чёрточки. Аскара сразу оттянули назад, а Равиль встал между зачинщиками мордобоя, чтобы унять обоих. Сейчас всем следовало вздохнуть и успокоиться.

– Что это? – спросила Кира, показывая Равилю на грудь, где свисало ожерелье, которое вывалилось из-под верхней одежды.

Она всё ещё смотрела холодным взглядом, не выражая расстройства по поводу крайне неловкой ситуации, в которой она была также повинна. Мало того – она не просто не жалела, а даже как будто нацелилась на новую жертву для своих насмешек.

– Вы носите женские украшения?

Равиль окончательно опешил. Женщина! Ты, в конце концов, когда-то прекратишь издеваться над ними? Или тебе доставляет удовольствие учинять драку между мужчинами? Оглядев сутемьских мужчин, Равиль понял, что она не насмехалась, а искренне интересовалась этой вещью. Женщина ведь! А какая из них не заинтересуется украшением, пусть и крайне простеньким?

– Ты серьёзно не знаешь? – недоумевающе спросил он.

– Откуда ей знать, если она выросла в лесу? – опять встрял Аскар. – Она-то и в Сутеми ни разу не была, пока мы её с рейда не привели! Мы вообще не знаем, кто она такая, а мужики из гарнизона даже её имени не знали, когда мы все пришли сюда.

Вот он сейчас точно насмехался над ними. Для шутки это было слишком глупо, но и для правды абсурдно. Порицательно покачав головой и махнув рукой, Аскар обратился к Кире, которая ждала вразумительных объяснений.

– Это здесь такой символ власти. Народ каждый год собирается, чтобы сообща выбрать правителей. По бусинам всем видно, сколько за него проголосовали и что доверили. Белые камни – за мир, чёрные – за войну. Ну, это кому что важнее. Кому-то хочется пасти овец и выращивать овощи, а кому-то хочется, чтобы в городе была надёжная охрана. Смотря, кто к чему тяготеет, всегда получается так, что у кандидатов разные сочетания, и один тогда перенимает должность градоправителя и отвечает за хозяйство, а другой – должность коменданта и отвечает за войско. Я правильно объясняю?

– В общих чертах – да, – подтвердил Равиль.

– А почему так мало бусин? – спросила Кира. – Получается, что не все могут выбирать?

– Кстати, да – почему? —тоже поинтересовался Аскар.

– Выбирать могут все, – пояснил Равиль. – И приезжие тоже. Счёт просто идёт сперва десятками, а потом сотнями.

– У нас всё проще. Кто показал, на что способен, тому и править, – с толикой небрежности сказал Аскар и показал себе на щёку, намекая Назару на полученный тумак. – Как у дикарей. Это у нас решает.

– Ты хочешь сказать… – Равиль недоговорил, с намёком показывая на хрупкую девушку.

Наконец у него появилась возможность не только перевести разговор на другую тему, по и вынудить оппонентов открыто признать то, чему Равиль долго искал подтверждения. Ответной нападки он не боялся – бить старика не стал бы ни один мужчина, считающий себя таковым. К тому же Равиль знал, что с сутемьскими людьми нужно разговаривать на их языке, сильно присоленным грубыми и язвительными насмешками, чтобы чего-то добиться.

– Она победила умом, – без обиняков ответил Аскар. – Это наши белые и чёрные камни: ум и сила. У нас тоже один из главарей больше думает, а другой больше делает. Рука и голова.

Он ради убедительности этой простой философии постучал себе по лбу. Равиль довольно усмехнулся уголками рта. Замечательно! Вот теперь самое время попросить всех пойти заниматься своими делами, и уединиться с главным ответственным для более спокойного разговора с глазу на глаз.

Равиль не успел озвучить свою просьбу, как вновь застыл в замешательстве. Кира, достав из кармана похожее ожерелье, как у градоначальников, задумчиво морщила лоб, сравнивая их и пытаясь найти взаимосвязь. Набор чёрно-белых камней у всех отличался: у Равиля преобладали белые камни, у Назара – чёрные, у ожерелья в руках Киры было одинаковое соотношение. Но это были однозначно миракандские камни. И это была однозначно не подделка, ибо за такое грозило суровое наказание.

– Откуда это у тебя? – полюбопытствовал Аскар, удивлённый не менее других наличием такой вещи у девушки, выросшей в лесной глуши.

– От моей матери, —задумчиво ответила Кира. – Это всё, что мне осталось от неё в наследство. Она мне никогда не говорила, откуда у неё это. Я всегда думала, что это просто украшение…

– Как звали твою мать? – с волнением спросил Равиль.

– Юна, – ответила она с промедлением.

Теперь ему всё стало ясным. Как же он раньше не разглядел знакомые черты на её лице? Этот открытый взгляд и поджатые губы, говорящие о её упрямстве, которое могло доходить до неистовства. Эта воинственность и жёсткость слов. Даже если бы он мог забыть последнюю женщину, некогда серьёзно претендовавшую на высший пост в городе – к тому же любой из двух, – он уж точно не мог забыть свою любимую племянницу. Больше десяти лет уже минуло с тех пор, как он получал какие-то известия о ней (от торговца, передавшего привет из далёкой Сходки), – и вот вдруг перед ним её взрослая дочь. Его внучатая племянница.

– Юна… – с трепетом выдавил из себя Равиль и нерешительно подступил к Кире. – Ведь это была моя племянница! Даже больше – как родная дочь.

– А-а-ха-ха! – прервал трогательную сцену хохот Захира. Прихрамывая, он протиснулся сквозь толпу и встрял между ними. – А я-то все эти дни думал, кого ты мне напоминаешь? Я помню твою мать, когда она к нам перебралась! Милаха, прямо смотри и завидуй. Да и отца твоего хорошо знал.

Он повернулся к товарищам, перед которыми теперь впервые открывалась завеса о таинственном прошлом Киры.

– Аким. Помнит кто-то из вас? Он около Сходки под Стрижиной горой жил.

Динат хлопнул себя по колену.

– Помню! Два года назад проходил, разговаривал с ним. Я тогда ещё удивлялся – нормальный мужик, судит трезво и умно, чего всех тогда сторонится? А он смеётся, говорит – со зверьми легче дружить, чем с людьми. Она и правда ведь в точности на него похожа! Как же я раньше не распознал? Дружище, ты ведь тоже тогда со мной был!

Он ткнул пальцем в Аскара, который вперился глазами в Киру, сравнивая её черты лица с портретом давнего знакомого в памяти. Мужчины загудели, вспоминая все свои знакомства и связи, и очень скоро родословная бывшей незнакомки была восстановлена.

– Но он ведь один жил! – неуверенно возразил Аскар. – Он нас заводил в свою землянку на чай, там больше никого не было!

Захир усмехнулся.

– Да? А ты приглядывался, нет ли в стене двери во вторую комнату? Аким был мастером что-то прятать. Откуда, по-твоему, она тогда взялась, с луны свалилась? Такое сокровище нужно было прятать от посторонних глаз, поэтому он жил в стороне от всех. Аким с Ларсом в молодые времена вместе в Сутеми делами заправляли, а потом они разодрались из-за приезжей девы. Ларс-то её себе приглянул в невесты, а она ушла к другому. После этого Аким и переселился в Сходку. Юну вы, может, не помните уже, она недолго гостевала у нас. Тоже была неспокойная натура, которая могла запросто заткнуть кого угодно за пояс. Это ж как Ларсу не повезло – сначала мать обкрутила вокруг пальца, а потом дочь обдурила. Гляньте только! Вся в мать-отца! Те тоже были не лыком шиты.

Смеясь, Захир шутливо ущипнул и потрепал Киру за щеку. Она небрежно отмахнулась от него, как от назойливой мухи и потёрла щёку. Если бы это сделал кто-то другой, она бы, наверное, в ответ заехала ему посильней ногой в голень. И подкрепила это крепкой оплеухой, чтобы подольше горело. Но когда ты прошёл с человеком через огонь и воду, когда вы прикрывали друг другу спины от ударов в бою, протягивали руки и подставляли плечи, чтобы поддержать во время изнурительного пути, это далеко сдвигает грани дозволенного и в корне меняет отношение обоих. До тех пор, пока никто не хлопал ей по заду, всякие такие мелочи от товарищей она воспринимала как братскую или отцовскую ласку.

Захир, хрипло посмеявшись с изрядной долей горечи – словно одновременно оплакивая своё богатое впечатлениями прошлое, – добавил уже посерьёзней:

– Ларс, значит, тебе так ничего и не рассказал? Он ведь неспроста держал тебя под присмотром и поставил вместо себя. Он знал, кто ты, и даже нам не сказал. Ну, да как есть – обалдуй до последнего вздоха… Ты не переживай особо за то, сколько раз ты там, в горах, промахнулась. Если бы ты не прикрывала нас, никто бы не дошёл досюда. Может быть, ты уложила даже больше ублюдков, чем каждый из нас. Того упыря, который уже замахнулся раскроить мне череп, я тебе точно не забуду. Так что когда тебе опять попадётся какое-то дерьмо, не марай руки и зови меня. Я теперь следующий в очереди дать за тебя в харю так, чтобы за всех сразу: и за бабушку, и за дедушку.

Развернувшись, Захир ухмыльнулся с присущим ему злорадством в сторону досточтимых гостей.

– Вот вам ещё один привет с того света, – добавил он, показав им на Киру. – Юна померла, десять лет уже прошло. Несчастный случай зимой. Аким пропал в прошлом году, он первый принёс весть про нападении на Сходку, а потом ушёл на поиски младшей дочки. Да, у неё есть ещё сестра! Была, в любом случае… Мы не знаем, что с ними стало. Они в тот день весь день отбивались от шайки иродов по пути к нам. Мы так потом прикидывали, их было не меньше двух дюжин. Хотите знать, почему вам так трудно с ней говорить? Я вам скажу. Это не девка, с которой можно лясы точить, это ваша совесть, с которой вы разговариваете. Оттого вы такие побитые. Мне тоже совестно перед ней, потому что мы все в тот день проспали и не успели прийти нашим людям на помощь. Они ведь только на нас надеялись, а теперь в неволе томятся.

Посчитав, что сказал всё, что нужно было, Захир заковылял назад. Проходя мимо Дината с Аскаром, он легонько толкнул ладонью их головы – как подростков.

– Хороший вы подарочек из лесу принесли, а? Молодцы! Прямо вовремя.

Окружающие с сочувствием молча смотрели на Киру, а та, опустив глаза, – на ожерелье. Мать никогда не показывала, что ей эта вещь дорога. Неудивительно. Если она ушла из Мираканда, будучи влиятельной персоной, то для этого должны были быть веские причины. Обычной ссоры в кругу родни было недостаточно, чтобы поселиться как можно дальше от всех в глуши. Возможно, с ней обошлись так же, как теперь делали с Кирой? Девушка-полководец – какой позор для мужчин! Этого нельзя было допустить.

Теперь Кира понимала, почему её отец вёл скрытный образ жизни, воспитывая и дочерей в этом духе. Он не хотел, чтобы им пришлось познать на себе низость людей. По глупой иронии судьбы всё произошло в точности наоборот, и теперь дочь стояла на том же самом месте, где когда-то мать сделала свой нелёгкий выбор, отвернувшись от людей.

Сжав вещь, ставшую ещё более драгоценной для неё, Кира подняла глаза, полные боли. Ещё одна ниточка сейчас оборвалась в сердце, заставив содрогнуться. Ещё одна крупная слеза скатилась по щеке и капнула вниз. Если бы отец с Ветой были в этом городе, Равиль об этом наверняка знал и не стал умалчивать. Наоборот – он бы использовал это, чтобы сейчас примириться с Кирой. Раз отец занимал в прошлом один из высоких постов в Сутеми, он был наверняка знаком с дядей своей будущей жены. Отец не погнушался обратиться к Ларсу за помощью, плюнув ради дочерей на все прошлые конфликты, и здесь он тоже бы направился прямиком к родне жены, где ему бы несомненно оказали куда более тёплый приём. Вести скрытный образ жизни в столице и тем самым принципиально отказываться от возможности обеспечить Вету надёжной защитой было верхом глупости. Дальше искать их в этих краях не имело никакого смысла, и в этом городе её больше ничего не держало. Кира с тоской вспомнила родные леса, где, вероятно, всё ещё прятались сестрёнка с отцом. И чтобы отыскать их там, был только один возможный способ.

Шмыгнув и смахнув рукавом слёзы (большие девочки не плачут), Кира первая прервала молчание.

– Сколько времени нам нужно, что приготовиться к выходу? – спросила она товарищей, оглядев их.

Те многозначительно переглянулись между собой. Вопрос был понятен – как и решение, обусловившее его.

– Пять дней, – прозвучало первое предложение.

– У нас столько может не оказаться, – возразила Кира. – Южане, возможно, уже закончили переправу. Им торопиться некуда, но засиживаться тоже не к чему.

– Не меньше трёх. Нам нужно собрать достаточно запасов.

Равиль стоял, растерянно взирая на происходящее, и пытался собраться с мыслями после испытанного потрясения. Он тщательно обдумывал ход, который намеревался сделать, когда шёл сюда. И хотя произошло именно то, что он ожидал и чего добивался – рокировки фигур и вывода ферзя из-за пешек на открытое пространство, – он никак не мог предвидеть подобного поворота событий. На его глазах повторялась та же самая ситуация, когда дорогой сердцу человек отворачивался, намереваясь уйти и больше никогда не вернуться.

Получив ещё несколько согласных мнений, что три дня – оптимальный вариант, больше не надо, мужики успели отдохнуть и подлечиться, – Кира решительно поджала губы и посмотрела старику в лицо. Если он действительно любил Юну, как свою родную дочь, то он не мог с безразличием отнестись к судьбе её детей. Кира в полной мере поняла, что только от неё зависит исход этой игры в жизнь и смерть родных. Сейчас она была хозяйкой положения и обязана была довести дело до конца – что бы оно кому ни стоило. Как это сделала мать в своё время. Её решение было верным.

Равиль видел отчаянную душевную борьбу девушки и в порыве чувств сделал робкий шаг навстречу, но Кира отступила назад, показывая этим, что не желает никакой близости, и твёрдо проговорила:

– Мы выступаем через три дня, если условия не заставят нас сделать это раньше. Чем больше времени мы даём врагу, тем сильнее и наглее он становится. В обороне города вам всё-равно не нужны помощники – как я понимаю, поэтому мы будем делать то, что враг меньше всего ожидает. То, что давно нужно было сделать. Мы сами нападём на него. Если найдутся добровольцы, мы с радостью примем всех. Нас осталось немного, было бы неплохо набрать хотя бы полную сотню. Нет – мы выступим тогда собственными силами. Передай это людям в своём городе. Это моя единственная просьба к тебе.

Не став ждать ответа, Кира развернулась и торопливо пошла в сторону барака, тупясь в пол. Ноа, которая стояла в стороне и всё слышала, пошла догонять подругу, исчезнув вслед за ней за дверью. Всем было понятно – этот разговор был теперь только для больших девочек, просьба не тревожить.

Равиль глубоко вздохнул. Сколько всего он пережил за этот час и сколько чувств разрывало его сердце на части, невозможно было передать. И это был ещё не конец его мучениям. Ему предстояло ещё сделать заявление на площади, которое буквально взорвёт город. Другого выбора Кира ему не предоставила. Слишком хорошо он знал, что против этого врождённого упрямства какие-то уговоры и мольбы были бессильны. Ровно как и угрозы. При отказе она сама бы пошла на площадь и объявила это во всеуслышание. Удержать её от своего твёрдого намерения можно было только арестом. Хотя южанам тоже не удалось силой удержать эту смутьянку в плену, что ещё больше закалило её.

Динат, слывший хорошим дипломатом (балаболом – на сутемьском наречии), подошёл к Равилю и с сочувствием похлопал его по плечу. В его жесте, как он показал на дверь барака и себя, выразились все эмоции, которые только он мог так точно без слов выразить. «Старик, честно, нам жаль тебя, но ты теперь понимаешь, каково нам с ней приходится?»

– Она нам как сестра родная, – высказал он свои чувства другими словами.

Нашёл таки подходящие. Бывают, конечно, семьи, где между людьми больше вражды, чем любви, где браться и сёстры ненавидят друг друга, где мужья бьют жён, – но не в Сутеми. Там такое не приемлют. Можно поссориться – в какой семье не бывает? – сглупить, повздорить (дети только этим и заняты), – но всегда быть уверенным: брат вступится за сестру, муж – за жену. Семья – это святое. В Сутеми они все друг другу братья и сёстры.

– Он некрасиво поступил, – сказал Динат, показывая на Назара, который уже давно махнул рукой и уходил восвояси. – Вот не надо говорить «гоп», пока не перепрыгнешь, так ведь? Она вместе с нами отбивалась, а не визжала где-то сзади. Радуйся, что вообще видишь её живой, потому что одна половина обстреливала нас, мужиков, а другая – её одну. Обратил внимание на вот это? – Динат показал себе на шею. – Этот платочек у неё не ради красоты, у неё там царапина от болта. Если бы вам удалось раздеть её в игре, вы бы увидели больше таких. Хотя я сильно сомневаюсь. Она Ларса в два счёта обыграла, а он был ни в одном глазу даже не подвыпивший. Если Назар хочет поговорить – пусть приходит и толкует на равных, а не смотрит на неё, как на шлюху. Мы за это не только по морде дадим. Сам трезво посуди – она ведь знает про чужаков больше нас всех вместе взятых, да только так просто из неё это не вытянешь.

Динат примирительно протянул руку: «Мир?»

– Не составишь ли мне компанию назад, друг? – предложил Равиль, с радостью принимая рукопожатие. – Поговорим обо всём спокойно. Видишь, в чём наша злостная проблема – нам до границ далеко, пока что-то узнаем, уже пару дней пройдёт. Тоже не всякому верить можно. Мы как кроты, на ощупь всё понимаем, оттого и осторожничаем. Ты уж точно больше сможешь рассказать, чем наши разведчики все вместе взятые.

Почесав бородатую шею, Динат пожал плечами.

– Пойдём, чего бы и нет? Ты за неё не переживай, она отойдёт. Её главное не трогать, когда она горячится. Ну, а если не стерпит, так убьёт кого-нибудь и потом успокоится. Нам-то что, не привыкать к этому…

С такими шутками (вполне серьёзными, но ежели не хотите верить – дело ваше) и разговорами обо всём, что случилось за прошедший год вокруг Сутеми и подвластной ей территории, время обратного пути пролетело быстро, хотя собеседники шли медленно, останавливаясь порой ненадолго на особо важных моментах. Динат охотно жестикулировал и показывал разное, то водя рукой по округе и выискивая подходящие сравнения, то грубо чертя прутом по пыли. Равиль не льстил, когда говорил, что он может рассказать больше других – это было правдой. За какой-то час градоправитель узнал невероятно многое, и если намерение Киры в первый момент казалось следствием вспыльчивости (наследственная черта от матери), то в свете всех событий и полученной информации было абсолютно логичным. Крайне рискованным, не без этого. Но война, если так судить – сплошной риск и проигрывает в ней тот, кто ведёт себя как на соревновании, где нужно придерживаться определённых правил.