Книга Круглый Мир. Тайна Волдабора - читать онлайн бесплатно, автор Данис Маннапов
bannerbanner
Вы не авторизовались
Войти
Зарегистрироваться
Круглый Мир. Тайна Волдабора
Круглый Мир. Тайна Волдабора
Добавить В библиотекуАвторизуйтесь, чтобы добавить
Оценить:

Рейтинг: 0

Добавить отзывДобавить цитату

Круглый Мир. Тайна Волдабора

Данис Маннапов

Круглый Мир. Тайна Волдабора

Глава 1. Круглый Мир

В самом Начале Начал в одном из уголков безбрежной Вселенной обитала лишь махонькая точка, едва заметная в мощнейший космический микроскоп крохотулька, совершенно одинокая и чрезвычайно опечаленная данным фактом. Однако на поверку, будь у нас с Вами прибор помощнее, разглядели бы пузырь, пульсирующий и переливающийся удивительными, невиданными ранее цветами. Субтрактивный синтез бы показал, что они чистые и несмешанные: жёлтый, пурпурная маджента, сине-зелёный циан и искрящийся магический серебристо-золотой. Несомненно, пузырь лучился красочными фотонами, испуская их и дразня. И это чудо обязательно было бы задокументировано, если ещё хоть кто-нибудь обитал во Вселенной и мог им любоваться.

Повернём окуляр по часовой стрелке, возьмём покрупнее. Да это же икринка, чрезвычайно плотная и тяжёлая! Внутри дремлет жизнь и всё то, что будет рождаться и создаваться на протяжении веков и тысячелетий, ведомое вселенской магической силой. Всё видимое и невидимое изойдёт из пузыря.

В какой-то момент, совершенно возможно, из-за нежелания далее чего-то ждать и терпеть одиночество, случился большой и, будьте уверены, чрезвычайно громкий чпок. К нашему великому сожалению, ещё не было того, кто мог бы это официально засвидетельствовать и сделать фотокарточку на память. Так или иначе большинство великих умов, с пеной у рта доказывающие доморощенные мелочи и нюансы, сходятся в одном, что в результате чпока из икринки образовались шесть гигантских, что и представить себе сложно, пупырчатых синих жаб с набитым новорожденными икринками брюхом. Моргнув два раза серебристо-золотыми глазами, хорошенько оттолкнувшись перепончатыми лапами, сделали свой первый, но необычайно важный для эволюции Вселенной прыжок. Устремились в шесть совершенно разных направлениях, как если бы каждая сидела на своей поверхности куба, а их, как посчитали именитые учёные, именно шесть, чтобы начать метать галактики и туманности в причудливых фигурах и узорах.

Судя по всему, именно по этой причине развитие миров проистекало в шести измерениях. Пьедестал оккупировали, подобно нашей реальности, вертикальная, горизонтальная и глубинная размерности. Время заняло почётное пятое место. Четвёртым же стала добрая магия, в спектрометре просматриваемая как синяя пелена, и служила противовесом шестому измерению – полного коварства колдовству, через тот же прибор зримое зелёным маревом. Помните, в икринке первоначала они обитали как единый цвет циан? Большой чпок невиданной силы разделил их, предопределив на миллионы лет их противоборство и вражду.

* * *

Межгалактическая синяя жаба, будучи в положении… Где и когда произошло соитие, доподлинно неизвестно, ну и нам это, собственно, не столь важно, хотя и очень любопытно… Проплывала, раздвигая и отталкиваясь могучими лапами по межзвёздному эфиру. По неведомой науке причине она остановилась именно здесь, в этой части Вселенной, чтобы метать икру. Тысячи, а может, и того больше, миллионы икринок появилось на свет в те далёкие, полные загадок и тайн времена. Каждая живая сфера переливалась и лучилась, являла собой отдельный Мир, казалось бы, такой крохотный в масштабах бесконечности и такой огромный и необъятный внутри. Это планеты, в них кипит и бурлит жизнь со всеми горестями и радостями, любовью и предательством, магией и волшебством.

Наша родная планета, Земля, одна из таких икринок, на которой порой нет-нет да и происходят вспышки чистой магической энергии, обрастающие удивительными, загадочными, труднообъяснимыми событиями. Правительства государств, чтобы не будоражить воображение граждан и не тревожить их спокойствие, подобные происшествия тщательнейшим образом скрывают и держат под грифом секретно. И если даже они просачиваются через какую-либо местную газету и становятся предметом жаркого обсуждения, то на следующий же день главный редактор пишет полнейшее опровержение и затем непременно куда-то загадочно исчезает.

История эта началась в одном из прекраснейших уголков планеты, о котором редко кто вспоминает, да и, возможно, подавляющее большинство вовсе и не слыхали. Речь пойдёт об удивительном заснеженном, полном тайн и загадок, острове Исландия. А если быть точнее, в самой северной столице мира, Рейкьявике, омываемой тёплыми водами могучего Атлантического океана. Случайный, запоздавший рыбак, оказавшийся волею судеб на своём ветхом судёнышке в Норвежском море стал свидетелем, как к магическому лазурному сиянию примешался едкий колдовской лаймовый свет.

Глава 2. Криста и Свен

– Итак, надеюсь, вы все хорошо усвоили тему преломления света через различные формы призм и линз, – почти подпрыгивал на месте преподаватель физики от переполнявших его радостных чувств.

Мистер Магнусон, лысоголовый коротышка с пышными с проседью усами и выпирающим пузом славился своей безудержной любовью к рыбалке. На уроках он непременно носил капитанскую фуражку, вышагивал, чеканя шаг в до зеркального блеска начищенных ботинках. Живот при этом сперва провисал, а затем, словно мячик, подпрыгивал вверх.

Среди учеников он считался своим парнем. И его часто можно было увидеть в клетчатой рубахе и шортах в местных барах, пропускающим шотландский скотч и немецкое пиво. Однажды он был замечен в ресторане «Фрегат» с некой дамой. Возможно, она и была его родственницей. Но так или иначе уже несколько поколений учеников пересказывали эту историю о нём как о страшном повесе, каждый раз подкрепляя новыми пикантными подробностями, свидетельствующими об окончательной испорченности человеческой натуры.

Прозвенел звонок с урока, ознаменовавший окончание учебного года.

– И не забывайте об электромагнитных и электрических явлениях, – Магнусон восторженно подпрыгнул, щёлкнув в воздухе каблуками, – Хороших вам каникул, – И многозначительно подмигнув Свену Матсону, первым выскочил из класса.

Ученики, заранее собравшие учебники и тетради, высыпали из школы во двор.

– Свен, подожди, – окликнул огненно-рыжий одноклассник с торчащими лопухами-ушами, Кристиан, нагнав, по-приятельски положил руку на его плечо, – чем планируешь заняться на каникулах? Может, рванешь со мной на лето в Париж к тёте? Никаких родаков, только туса, пиво и девчонки.

Его глаза сияли, а от улыбки подростковые прыщи смешались с веснушками.

Они дружили с первого класса и проводили вне школы много времени вместе, но по какой-то неведомой и трудно объяснимой для Свена причине ему впервые не хотелось проводить это лето с Кристианом.

– Я не могу, – слова с трудом давались ему, – Я буду помогать деду. Да, именно так.

Он понимал, что лжёт, поэтому зажмурился, чтобы не видеть укора друга, и пошёл прочь. Он залился краской до корней волос, пот выступил на висках.

– Ты че это? – от неожиданности рыжий друг в растерянности остался стоять с открытым ртом и вскинутой рукой.

Свен не обернулся. Он рывком натянул капюшон толстовки и, опустив голову к земле, побрёл со школьного двора. Лишь несколько часов спустя он осознает причину гнетущего чувства.

Ему шёл пятнадцатый год. За несколько последних месяцев он сильно вытянулся и был на полголовы выше Кристиана. На худом теле при широких плечах и могучей шее, одежда смотрелась несуразно мешковатой. Как и большинство подростков сутулился и имел те же проблемы с кожей, над губой и подбородке вылезли жидкие волосики. Только недавно он сумел овладеть сломавшимся басистым голосом, рождающим порой непроизвольные чудаковатые звуки.

Сколько себя помнит, у него всегда были пепельно-седые волосы и рассекающий правую щёку уродливый шрам. Поэтому старался закрыться от посторонних взоров, втягивая голову в капюшон. Эти особенности дополнялись большими изумрудного цвета печальными глазами, которые заметно выделяли его среди сверстников.

Учился он без особого энтузиазма и рвения, выполняя требуемый преподавателями академический минимум. Зато его глаза начинали гореть, когда он упражнялся в школьном фехтовальном зале или несся галопом на лошади по заднему двору.

Поглощённый внутренними мыслями Свен, ведомый внутренним предчувствием, не заводил тесных отношений с окружающими. И всё чаще обращал свой взор к звёздам.

– Свен, Свен, – он обернулся.

К нему подбежала хрупкая девочка с угловатыми плечами и острыми коленками, выглядывающими из-под клетчатой школьной юбки. На её худом, бледном личике такие же, как и у него изумрудные глаза выглядели непропорционально большими.

– Я тебя повсюду ищу, – густые, длинные шоколадного цвета волосы расстегнули заколку и роскошными прядями легли на плечи. Сквозь полупрозрачную кожу проступил румянец.

– Привет, Криста, – обрадовался больше обычного Свен, крепко прижав её к себе.

Внутреннее предчувствие чего-то неотвратимо приближающегося и беспокойство лишь усилились. Сердце бешено колотилось.

Подсознательно Свен осознавал, что в этой маленькой девочке, его сестре, заключена необычная, потаённая сила. И он должен защищать её до тех пор, пока она сама не сможет за себя постоять.

Криста росла жизнерадостной и любознательной. Любила подолгу наблюдать за птицами, животными и снующими насекомыми, стараясь угадать их мысли и желания. Она верила, что всё происходящее в мире не случайно, а служит какой-то общей цели. От того каждое живое существо, каждая травинка имеют душу и своё предназначение. И если случается так, что оно не исполнено, то душа рождается в новом качестве, возможно, даже не на этой планете.

Они весело болтали всю дорогу домой, обсуждая выходки преподавателя средних классов по географии Флоки Бьёрсона, который не обладая какой-либо природной склонностью к преподаванию, лишь брызгал слюной и приходил в иступлённую ярость, если ученик не мог ответить на поставленный вопрос. Его ногти были обгрызены до самых корней. Он начинал день с приступа раздражения и заканчивал поглощающей всё его существо истерикой. Лицо от пунцово-красного темнело до рубинового. Считал он учеников всех без исключения малолетними уголовниками, ищущими лишь повод, чтобы нарушить закон.

Брат с сестрой не заметили, как оказались на пороге своего старинного каменного дома в один этаж.

Снаружи он выглядел заброшенным и дряхлым. Его серые покосившиеся стены и окна, покрывал зелёный мох. Прогнившая крыша грозила обрушением при первом же порыве ветра. Двери и рамы растрескались и давно почернели.

Свена мучал вопрос, но из-за разъедающего изнутри клокотания не хотел знать ответа: как при столь крохотных размерах снаружи столь жалкого одноэтажного, покосившегося и вросшего в землю, дома, внутри легко уместилось два этажа с большими окнами и подвалом, тремя спальнями, просторной гостиной с резным крепким камином и обширной библиотекой с тысячами удивительных книг. Помещения соединялись широкими коридорами, разносящими удивительные по своей аппетитности ароматы из кухни в то время, когда бабушка Марит колдовала.

В такие минуты грубый уродливый шрам на щеке начинал ныть и чесаться.

Криста потянула за синюю ленточку, и раздался мелодичный звон колокольчика.

Вскоре дверь отворилась.

– Эй, кто пришёл?! – На пороге стояла невысокая, едва ли выше девочки, далеко уже не молодая женщина, бабушка Кристы и Свена.

Морщины на ее лице и руках, казалось, меняют свой цвет и форму. Внуку иногда казалось, что она нарисована мазками масляной краски. И теперь каждый штрих радовался их приходу.

– Это мы, бабушка Марит, – вбежала Криста и, крепко обняв, поцеловала в тёплую щёку.

– Проходите, милые мои, – суетилась Марит, – я уже вас заждалась, пирожков с капустой и яйцом напекла.

– Мои любимые, – девочка уже взбегала по лестнице, топая ногами.

– Руки мой сперва, – женщина, посмеиваясь, залюбовалась прыгучестью внучки, – Твои любимые, мясные, тоже напекла, – Свен обнял бабулю.

Её голова прижалась к груди мальчика. Она взглянула на него своими маленькими выцветшими васильковыми глазами, и юноше показалось, что они на мгновение стали индиговыми. Внутри всё сжалось. Такое он видел лишь раз, когда у дедушки Густава случился сердечный приступ.

К пышному угощению присоединился мистер Матсон.

Фигура дедушки была словно высечена из камня. Приземистый и крепкий как скала. Небольшая грубо рубленная седая голова с густыми, ветвистыми бровями крепко сидела на короткой толстой шее. Жилистые каменные руки лишь дополняли могучесть необычайно широких плеч. Ладно выточенные короткие ноги расставлял широко, как моряки во время качки. Густая с завитушками борода, высеченная словно из белого мрамора, сужалась клином до тугого живота-барабана.

Густав, часто посасывая незажжённую трубку из чёрного дерева, вспоминал про дальние морские походы и диковинных животных и птиц, что попадались ему на пути. Юноша подозревал, что дедушка лишь ловко придумывает про огромных монстров, что могут сожрать корабль и даже целый остров, но скромно молчал и улыбался, глядя на этого занимательного старика.

Каждый вечер, когда все домашние погружались в сладкий сон, дед Густав спускался в подвал и до утра мастерил различные диковинные игрушки, которые сносил на местную ярмарку и продавал. Особенные, наделённые магией, дарил внукам.

Чем старше становились дети, тем чаще и настойчивее они расспрашивали про своих родителей, стараясь выведать, как они погибли, выглядели, что любили, а что нет, какую предпочитали еду и тысячу других подобных вопросов. Бабушка и дедушка, многозначительно переглядываясь, рассказывали одну и ту же историю об их гибели чуть более десяти лет назад в страшной железнодорожной аварии, когда из груды искорёженного металла извлекли лишь полосатую рыжую кошку. Мама славилась своей необычайной красотой и слыла на всю округу как искусная портниха. Папа был крепким, очень востребованным кузнецом. Жили они в крошечном городке на севере, поэтому нынешние соседи об их семье ничего не ведают.

Вдоволь наевшись пирожков, Криста поблагодарила бабушку и позвала Свена поиграть с ней в детскую комнату, где хранились сотни игрушек, которые смастерил для них Густав. Юноша обычно неохотно играл в куклы и каждый раз находил повод отказаться, но в этот вечер что-то подсказало ему, что будет корить себя всю жизнь, если не согласится. Поцеловав бабушку и подмигнув деду, убежал следом за сестрой.

– Сегодня магическая ночь парада планет, – на лице бабушки бушевала тревога.

Морщинки мазками меняли цвет от тёмно-зелёного до мрачно чёрного и, казалось, двигались волнами неспокойного океана.

– Знаю, – скалистое тело старика прогнулось в задумчивости под невероятной тяжестью.

Рубленные черты лица сдвинулись и потемнели.

* * *

В одном из зелёных клочков Рейкьявика, крошечном парке – впрочем, и парком его сложно назвать – треугольнике в сорок детских шагов и два кувырка, обсаженном самшитовым пушистым кустом и с раскиданными по сторонам пятью лавками, растёт могучий, разлапистый дуб возрастом вдвое старше самого города. Ровно десять лет назад в такой же день, как и сегодня, праздник Великого парада планет, когда на небосклоне днём и ночью висела огромная ядовито зелёная луна, ствол могучего дуба среди ясного неба поразила лазурная молния, расколов его пополам. Никто из жителей ближайших домов не заметил, как из образовавшейся расщелины вышли тени. Тем же вечером на окраине города, в двух кварталах от парка, в старинном заброшенном доме впервые за многие годы зажглись окна, и на четверо жителей в Рейкьявике стало больше.

В этот вечер, ровно десять лет спустя, когда горожане разошлись по домам и наслаждались душистым чаем с кренделями, расщелина вдруг вспыхнула сине-зелёным свечением, и из неё бесшумно выскользнула небольшая угловатая фигура…

* * *

В магическом лесу…

Сквозь кроны тенистых деревьев-великанов пробивалась мерцающая магическая пыльца, словно пушистые широколапые снежинки, мягко опускалась в причудливом танце на благоухающую сочную траву. Алые звёздочки озаряли лесной мрак, насыщая и пропитывая всё живое особой волшебной энергией и постепенно, пульсируя, гасли, словно крошечные угольки.

Разносилось жизнерадостное и удивительно убаюкивающее щебетание редкостных, а потому невидимых, птиц, время от времени вспархивающих то сбоку, то позади. Успеваешь разглядеть лишь яркий искрящийся след, переливающийся причудливыми оттенками.

Природа благоухала и цвела, расточая бархатные, сладкие ароматы.

Жучки, паучки и прочая ползающая и летающая мошкара совершала влекомые инстинктом дела – беспорядочно носилась взад и вперёд, разрезая крохотными телами булькающий кисель воздуха, завязывала романтические отношения и тут же предавалась безудержным любовным страстям.

За происходящим действом, едва слышно хихикая и колокольчиком посмеиваясь, покрякивая от эротического возбуждения, подглядывал волшебный лесной обитатель, зелёный тролль. Прозрачный, словно водяной пузырь, искажающий изображение, если глядеть сквозь него.

Божья коровка, а если быть точнее, божий бычок, воспылал страстной, пылкой любовью к неотразимой, пухлобокой божьей коровке с изящными чёрными кругами по бокам на огненно-красном платье-панцире. Особенно его заводило и бросало в вожделенную дрожь её кокетливо дрожащие усики.

Распрямив длинные гусарские усища, бычок подлетел было поближе, оседлав соседнюю травинку, с решительной целью завоевать сердце кокотки. Неотразимая барышня заприметила бравого удальца. И загоревшийся румянец засвидетельствовал, что он пришёлся по нраву. Подведенные чёрным сетчатые глаза захлопали пушистыми ресницами. Сигнал был принят. И, вскинув красный панцирь вверх, словно рыцарские доспехи, настоящий орёл-мужчина, широко расправил узорчатые крылья, взмыл в воздух и уже через мгновение шёл на посадку на аэродром любви.

Их пушистые лапки тянулись навстречу друг к другу, а околдованные глаза в предвкушении закрылись. Их вытянутые трубочкой губы должны были вот-вот слиться в страстном поцелуе, как вдруг что-то огромное и тяжёлое обрушилось сверху, втоптав травинку, а вместе с ней горе-любовников в дорогу, раскисшую после прошедшего дождя. Из грязи поочерёдно хлопали четыре сетчатых глаза.

Опешивший, невидимый тролль-вуайерист со взмокшими пухлыми руками, глянул вверх. На погребённых любовников стремительно опустилось и исчезло подкованное копыто, и проехали два больших деревяных колеса. Тролль, разинув пухлый поросший мхом рот, проводил взглядом удаляющуюся карету перламутрово-розового цвета. Она была запряжена двумя прекрасными белоснежными скакунами, стремительно уносящими её по извилистой лесной дорожке.

Магический тролль, взглянув вновь на дорогу, пришёл в неописуемое бешенство. Столь полюбившаяся парочка божьих коровок исчезла. Выплюнув пару крепких трёхэтажных ругательных фраз, тролль вынул золотой монокль из внутреннего кармана плаща, грубо скроенного из сиреневого кролика. Закрепил на голове, затянув чёрный ремешок. Магический оптический глаз ожил. Побежали цветные чёрточки и квадраты, закружился калейдоскоп. Золотой прибор в два захода сфокусировался на копыте скачущего коня. Горе-любовники живёхонькие глазели на мир с нового для себя ракурса.

Тролль перевёл взгляд на карету. Волшебный глаз включил рентгеновский магический режим. Стенки кареты как будто растворились, и чудо-прибор проник внутрь к великому удовольствию похотливого вуайериста.

В карете сидела совсем юная принцесса с прелестным кукольно-белым лицом и алыми в меру пухлыми губками бантиком в роскошном розовом платье с тремя юбками. В шерсти, думаю, в столь жаркий летний день она бы изрядно взопрела, и пошёл бы шлейфом смрадно-кисловатый аромат. Хоть нос вороти. Благо, в карете мерно фырчало и булькало некое подобие кондиционера, внутри которого носились крохотные демоны, выгоняя из транспортного средства взашей и пинками горячий влажный воздух, радушно впуская лишь прохладный освежающий бриз.

Вспотевший и нервно пыхтящий тролль-вуайерист остался весьма доволен пикантным зрелищем, но тут же несколько расстроился, громко недовольно крякнув, когда карета резко нырнула под горку и безвозвратно унесла прекрасное дитя.

Когда карета стремительно понеслась вниз по длинному склону, принцесса от приятного щекотания и пульсирующего ранее неизведанного ощущения, волнами растекающегося по телу, судорожно сжала коленки. Выехав вновь на равнинную дорогу, её отпустило.

Она направлялась к кузине в гости на чай. Почтовый попугай принёс короткое голосовое послание, в котором сестра приглашала отведать в её компании огромный воздушный торт, приготовленный её поваром, часто прибегающим помимо белой магии к чёрному колдовству шестого, запрещённого уровня. Оттого десерт получался редкостно вкусным, что, по её собственным признаниям, едва не привело к непоправимому. Однажды, облизывая измазанные в воздушном креме пальцы, она не заметила, как надкусила палец. Из него брызнула струйка крови, придавшая десерту демонический вкус. И была остановлена вовремя поваром, поскольку намеревалась откусить себе пальцы и с наслаждением разжевать тёплую плоть.

В послании старшая сестра предлагала после того, как они вместе отведают колдовской десерт прогуляться по уединённому саду, и там вдвоём вдали от всех поиграть среди благоухающих пьянящих пышных цветов и сахарно-медовых ягод, полежать под деревьями с наливными сочными яблоками под стрекотню и жужжание крошечных маэстро. Они будут делиться секретиками и новыми открытиями, какие совершает каждая юная леди в период взросления.

* * *

Рейкьявик. Старый дом.

Белая, некогда пушистая, клочками седая, ободранная кошка Марта возлежала в дремотной неге на мягком жаккардовом кресле. Под мерное тикание старинных часов она с упоением втягивала чёрным влажным носом пряный букет кисло-сладких испарений, исходивших от порядком протёртой ткани. Это было излюбленное кресло старого хозяина дома, деда Густава Матсона. В нём он проводил ту половину дня, которую не занимало другое чрезвычайно приятное занятие – покачивание в кресле-качалке, что стояло в комнате по соседству, с камином, уткнувшись в свежую газету, с курительной трубкой из вишнёвого дерева в пожелтевших зубах, выпуская ватные, парящие к потолку колечки.

Каждую ночь, когда все домашние уже мирно посапывали на мягких перинах, он спускался в прохладный, пахнущий плесенью подвал, где, наглухо закрывшись за звуконепроницаемой дверью, мастерил игрушки для любимых внуков, Кристы и Свена, с применением лазурной магии и лаймового колдовства.

Глаза Марты вдруг широко распахнулись и вспыхнули нефритово-зелёным светом. Следуя инстинкту самосохранения, мохнатое существо, одновременно принадлежащее двум Мирам, выгнулось горбатой дугой. Шерсть, только что старательно прилизанная и от того влажная, поднялась дыбом, испортив тем самым причёску. Зарычала и зашипела, обнажив некогда острые клыки.

Кошки, одни из немногих животных, обитающих на Земле, способные разглядеть незримое и почувствовать неосязаемое. В нефритовом спектре двигалось некое жабоподобное существо с огромным ртом, выпученными жёлто-зелёными глазами и четырёхпалыми непропорционально маленькими ручками. Чёрные, спадающие на всю длину тела, волосы волочились по полу. Двигалось чудовище мягко, совершенно бесшумно переступая длинными щупальцами. Если бы Марта умела считать и не была столь напугана, то сумела бы определить, что их восемь.

Кошке столь почтенного возраста пора было уже привыкнуть к появлению странного гостя. Для неё нахал таскается по трёхсотлетнему дому с того самого дня, как была подобрана на помойке добродушным стариком.

В действительности монстр – ровесник особняка, никто иной, как домовой, хранитель и большой баловник. Имя его Бульбас. Вот и сейчас он, удовлетворённый своими проказами, причмокивая толстыми губами и хихикая, мягко выскользнул из книжного шкафа и, не обращая совершенно никакого внимания на бестолковую кошку, пересекал комнату. Он был чрезвычайно доволен тем, что заставил продолжительно чихать мистера Матсона, пощекотав ему ноздри чёрными волосами, когда тот мирно посапывал с открытым ртом на кресле-качалке. Также подставил Марту, размотав бабушкин клубок с пряжей и спутав нить замысловатыми морскими узлами.

Бульбас натянул на голову фетровую шляпу старика, прихватив её со стола, и словно джентльмен, выпятив грудь колесом, вышагивал к противоположной стене с картиной какого-то усатого улыбающегося господина в военном кителе со сверкающими до блеска начищенными золотыми пуговицами. Домовой бесшумно погрузился в стену, а шляпа соскочила и плюхнулась на деревяный пол. Картина покосилась. Выражение усатого господина сменилось на сердитое.

Домовой выскочил из стены с другой стороны и очутился в небольшой уютной комнате, увешанной и заставленной десятками сборных деревянных моделей военных самолётов и кораблей. Множественные полки помимо книг умещали сотни всевозможных игрушек, смастерённых заботливыми руками дедушки. Дождливую и холодную погоду, как в этот день, дети пережидали здесь, играя во всевозможные игры.