Идущие навстречу. На пути друг к другу. Между двух огней
…
– Вы не представляете себе, как все хорошо складывается! – девушки окружили Ровину тесным кольцом. – Он влюблен, в этом нет никаких сомнений. Влюблен, понимаете?!
Ровина засмеялась тем звонким смехом, что рождается лишь в минуты истинной радости. Подруги внимали ей.
– Видели бы вы, как он на меня смотрел! А улыбка у него какая хорошая! Когда он улыбается, лицо у него так и освещается. Все смотрел на меня и светился. И, вы знаете, – она чуть понизила голос, – мне он очень понравился. Он такой серьезный и воспитанный! И знает много. Он по-настоящему образован.
Ровина глубоко вздохнула от переполнявших ее чувств. Слушавшие ее излияния девушки переглянулись.
– Если бы вы видели, какой он внимательный. Рядом с ним себя чувствуешь такой защищенной…
Ох, Ровина, Ровина, наивная душа! Нельзя быть настолько прямой и открытой! Ты не у себя в тихом Лийске, где отношения между людьми простые и понятные, где нет такого соперничества, где сосед тебе друг, а не противник. Милая девочка, ты еще не поняла, какой вызов ты бросила своим приятельницам? У какой из них нашлось бы мужество взять на себя подобные обязательства? У кого хватило бы такта и чувства меры, чтобы выдержать роль до конца? У кого оказалось достаточно искренности, чтобы своими переживаниями зажечь ответное чувство? Попадись на дороге другой человек, привыкший к любовным играм, и какая-нибудь из твоих подружек смогла бы заинтересовать его. Но Хорвин был по плечу лишь Ровине. Нет, моя дорогая девочка, такое превосходство не прощается. Теперь твои приятельницы сделают все, чтобы разлучить вас.
Девушки зашумели. Сначала они накинулись на формальную сторону дела. Черноглазая Сантина уточнила строгим голосом:
– А как же объяснение? Он тебе объяснился в любви?
– Еще нет, – призналась Ровина.
– Мы должны все слышать, иначе не считается! – заявила Нэлита, и ее круглое лицо стало твердым.
Гординия, одна из рыжеволосых сестричек, возразила:
– Но как это организовать? Он же не должен нас видеть.
Элиса вступила со своим предложением:
– Давайте устроим все в павильоне в нашем саду. Там наверху есть, где спрятаться.
Ее мысль показалась заманчивой.
– Да, это подходит, – высказалась Сантина. – Пусть Ровина пригласит его в ваш сад и приведет в павильон.
Согласные голоса остальных ее поддержали, и вопрос о финальном акте затеи был решен.
Ровина ощутила беспокойство, руководство придуманной ею игрой из ее рук ускользало, но во что может это вылиться, она еще не представляла. Между тем затейницы перешли к главному.
– Отлично придумано! А что мы сделаем с этим парнем потом? – вступила в обсуждение Орелия. Презрительные нотки в ее голосе подсказывали, что попавшему в девичьи силки молодому человеку нечего ждать хорошего.
– Да, потом… Не стоит его так просто отпускать. Ведь можно из этого устроить такое веселье! – поддержала ее Сантина.
В глазах Элисы зажглись недобрые огоньки. Она считалась первой из местных соблазнительниц, и успех Ровины задел ее самолюбие. Ровинина удача отсветом ляжет и на ее двоюродную сестру, но оставлять кузину с привлекательным молодым человеком Элисе не хотелось. Все сливки должны были принадлежать ей самой. И она внесла свое предложение:
– Послушайте, а давайте высмеем его, выставим шутом. Представляете, он разойдется, будет петь соловьем, а потом окажется, что все это – шутка. Воображаю, какую он скорчит физиономию!
– Ну зачем же так! К чему это унижение! – торопливо вступила Ровина.
Весь предыдущий разговор она слушала с все возрастающей тревогой, но неуверенность, осознание, что она еще не имеет весомого положения в новой компании, не позволяли ей сразу вмешаться. Ее робкий голос заглушил дружный хор. Идея сделать из предполагаемого возлюбленного их новой подруги шута пришлась по вкусу всем.
– Нет-нет! Элиса верно придумала!
– Нечего его возносить, пускай знает свое место!
– Давайте-давайте, это может оказаться интересным!
Ровина пыталась возражать:
– Разве обязательно заканчивать эту историю издевательством? Неужели нельзя мирно расстаться, никого не обижая! Подружки, Элиса, послушайте меня!
Но никто ее не слушал.
– Одно дело – поиграть с человеком из простых, другое – заводить с ним серьезные отношения, – сказала Нэлита сурово.
– Ничего с ним не будет, переживет, – бросила Маиза.
– Не будет в следующий раз садиться не в свои сани! – поддержала ее Гординия.
– А ведь мы замечательно повеселимся! Давай, Ровина, не лишай нас удовольствия! – уговаривала ее затейница Сантина.
Возгласы слышались со всех сторон, и в них потонули ровинины неуверенные возражения.
– Не порти нам игру!
– Покажи, что ты – такая же, как мы.
– Не опускайся до нижестоящих!
– А вдруг она не справится? – усомнилась Орелия.
Гул голосов стих. Глаза выдумщиц обратились к новой подруге.
– Справится! До сих пор же справлялась!
– Справишься, Ровина?
– Справлюсь, – ответила девушка, подавив поднимавшиеся в душе сомнения, – справлюсь…
…
Откуда берется любовь? Почему на человека сваливается эта дурманящая голову напасть? На счастье или несчастье приходит она? Еще вчера жил он спокойно, был занят своими интересами, а сегодня все оказалось забыто, весь мир замкнулся на одном образе, и нет ничего важнее и ближе. Только о возлюбленном все его помыслы, только рядом с ним человек чувствует себя хорошо, жизнь наполняется тоскою, ибо любая разлука с любимым несет страдание. Зачем это человеку?
Однако уже веками происходит одно и то же: люди влюбляются, не задумываясь, горе или радость несет им это чувство.
Пришел черед и для Хорвина. Почему это случилось с ним? Сыграл здесь роль роковой случай, романтические обстоятельства, сопровождавшие встречу? Сработала мысль, что обращая на него внимание, девушка бросает вызов принятым в обществе условностям? Просто сказалось присущее ей обаяние?
Или, даже при первых кратких свиданиях, он смог ощутить в ней нечто особенное, отличающее ее от известных ему женщин, почувствовать в ней родственную душу?
А, может быть, все это ему показалось, и он сам наделил Ровину всеми качествами, которые хотел видеть в своей возлюбленной?
Понять, ни что с ним происходит, ни какая его избранница в действительности, он не был способен, ибо, находясь под властью любовного дурмана, уже не мог ясно мыслить.
К сожалению, Хорвину довелось испытать подобное чувство впервые.
Все встречавшиеся ему до того женщины не отвечали его представлению об идеальной подруге. Умеющий воспринимать людей достаточно реалистично, он видел их недостатки и не находил в себе способности с ними мириться. Никто еще не смог зажечь в нем пламени любви.
Теперь это случилось. К несчастью для обоих то, что любовь эта была для Хорвина первой, сыграло роковую роль. У него не было опыта разочарования. Ему не приходилось проходить через расставание, быть отвергнутым. Не было у него за душой нескольких любовных побед, чтобы подсластить поражение.
Все это сделало его переживания особенно острыми, а чувство утраты – непереносимым.
…
Второе свидание Хорвина и Ровины было там же. На этот раз молодой человек уже не метался, он мирно ждал возле фонтана, и лишь неспокойный блеск темных глаз выдавал его нетерпение. При виде подходящей девушки лицо его осветилось.
Молодые люди неторопливо двинулись по аллее. В кустах надрывались птицы, пестрым многоцветием носились вокруг бабочки, золото солнца играло на молодых листочках, нежный ветерок доносил аромат неистового весеннего цветения. Весна была во всем. И в окутанных белой дымкой яблонях, и в звонкой радости птичьих песен, и в беззаботной яркости солнечного сияния.
Хорвин говорил. Говорил о поэзии, вспоминал виденные им живописные полотна, обращал внимание на красоту парковых уголков. Хотя Ровина знала его еще не достаточно, она догадывалась, что такая разговорчивость ему не свойственна, что именно ее присутствие воодушевляет его на эти пространные речи, что только к ней обращены все его вдохновенные слова.
– Чему ты улыбаешься? – они уже перешли на «ты».
– Я радуюсь тому, что ты рядом.
Ровина лукавила. Радовалась она не просто тому, что Хорвин был с ней, а тому, что это видели ее подруги. Пока они шли по парковой аллее, навстречу им то и дело попадались прогуливающиеся по одной или парами девушки Не сводивший глаз со своей спутницы, Хорвин не замечал их. А Ровина видела и любопытные взгляды, и лукавые ухмылки, и перешептывания. Она чувствовала себя могущественной и ловкой, она гордилась, что хорошо справляется с возложенной на нее миссией.
…
Вот так Ровина и предала Хорвина. Стремление угодить подругам, заслужить их признание оказалось для нее важнее, чем зарождающееся чувство. Она принесла его в жертву желанию занять достойное место среди нового окружения.
Если бы Ровина захотела сохранить их отношения, если бы вызванную ею любовь она ценила выше, чем общественное признание, если бы она не побоялась вступиться за своего нового друга, им обоим пришлось бы легче. Но Ровина была готова вычеркнуть Хорвина из своей жизни, она согласилась с надругательством над искренним чувством, и теперь ей предстоит заплатить за это.
Ибо Хорвин – идеалист, а нет тяжелее таких людей. Они вечно ищут свой идеал, не признавая никаких отклонений от сложившегося у них образа. Потому-то они никогда не удовлетворены, ведь полного совпадения не бывает.
Если же, как это случилось с Хорвином, такому человеку представится, что его идеал найден, протрезвление будет страшным. Что почувствует этот мечтатель, когда на месте богини, снизошедшей до него из райских кущ, окажется взбалмошная и избалованная девчонка, сделавшая его светлое чувство предметом игры? Что он ощутит, когда небесное создание обернется расчетливой и распущенной девицей, для которой нет ничего святого?
Вы скажете, что Ровина не совсем такая. Пока еще не такая. Но, согласившись на игру, она уже сделала свой шаг в этом направлении.
Какой дорогой пойдут они оба? Это покажет будущее.
Ведет дорога все вперед.Куда она зовет?Какой готовит поворот?Какой узор совьет?1Глава VI
– Как к нему обратиться? «Дорогой»? «Родной»?
– Какой «родной»! Я его едва знаю.
– Тогда «милый». Не писать же «любезный»!
Ровина с Элисой составляли письмо своей жертве.
– Напишу просто по имени, – объявила Ровина.
– Получится как-то скучновато.
– Я же первый раз ему пишу. Близкие отношения еще не наладились.
– Как это не наладились? Да он глаз с тебя не сводил! – не отставала ее помощница.
– И все же, он такой сдержанный…
– Сдержанный-сдержанный, а у тебя должен заговорить, – заявила Элиса. – Ты придумала, как будешь его расшевеливать?
– Нет еще… – протянула Ровина неуверенно.
– Смотри! Времени у тебя до вечера, – строго напомнила Элиса.
Ровина вздохнула. Предстоящее мероприятие ее пугало. Возбуждение, владевшее ею с самого начала замысла, улеглось, на смену ему пришли сомнения и страх. Она уже не чувствовала желания доводить игру до конца, но сил сказать об этом подругам, уже предвкушавшим веселый вечер, у нее не было.
Письмо, которое они сочиняли сейчас с кузиной, должно было заманить Хорвина в ловушку. Наконец послание было готово:
«Хорвин! Наши встречи не идут у меня из головы. Не может быть, чтобы они были случайностью. Это сама судьба ведет нас друг к другу. Очень хочу тебя видеть. Сегодня вечером я свободна, и мы можем погулять в нашем саду. Приходи к 5 часам.
Ровина»
Перечитав написанное, девушки нашли его удовлетворительным, и Элиса забрала письмо с собой, чтобы найти способ передать по назначению.
…
Элиса ушла, у нее было еще много хлопот по подготовке представления, и Ровина осталась одна.
Присев за туалетный столик, она попыталась было заняться своей внешностью, но все валилось из рук. Сердце девушки сжималось от непонятной тоски. Она сама не могла сказать, чего она боялась больше, провала или успеха, Хорвина или своих подруг.
Бестолково бродила Ровина по дому. Мелькали Элиса и другие девушки. Весело перешептываясь, они что-то подготавливали, то и дело исчезая в выбранном для их затеи павильоне. Сама Ровина избегала подходить туда, это место внушало ей безотчетный страх.
Она зашла к отцу. Отец был чем-то занят и даже не посмотрел на нее. Заглянула к бабушке, но язык не поворачивался о чем-то заговорить, и Ровина ушла. Отправилась бродить по саду, но там она непрерывно натыкалась на проклятый павильон.
Время тянулось бесконечно. Все были чем-то заняты, одна она ходила, как неприкаянная. В голове не было ни одной мысли, она так и не знала, каким образом заставит своего «возлюбленного» произнести роковые слова.
– Осталось полчаса. Ты еще не готова? Посмотри, как ты одета! Да кто заинтересуется такой серой мышкой! – Элиса стояла перед ней, как грозный судья, напоминающий о неизбежности конца. – Давай, я тебя приукрашу.
– Нет, не надо. Пусть будет, как будет, – Ровина отстранила ненужную помощницу и безжизненной походкой пошла к себе в комнату.
Там девушка встала перед зеркалом и долго на себя смотрела. Она не знала, в какой путь отправят ее события следующего часа, но интуитивно чувствовала, что это будет поворотный момент в ее жизни. Сейчас Ровина, если б могла, предпочла бы отказаться от своей затеи. Но она уже себе не принадлежала: замысел руководил ею, и сил остановиться у нее не было.
Наконец, чуть слышно вздохнув, Ровина отвернулась от зеркала и пошла к выходу. Она собиралась ждать Хорвина у входной двери.
…
Молодой человек явился вовремя. Поникшая девушка, безвольно уронив руки, стояла у входа. Еле слышным голосом ответив на приветствие, она повела его внутрь.
Торопливо пройдя сквозь дом, они попали в сад. Ровина молча брела рядом со своим спутником. Говорить она не могла, горло сжималось от тоски и страха. Чувствуя ее настроение, Хорвин не пытался первым начать разговор. Они прошли по аллее, миновали цветник, обогнули пруд и вышли наконец к роковому павильону. Чуть слышным голосом Ровина предложила зайти внутрь.
Павильон представлял собой небольшое изящное строение на берегу пруда. Из окон открывался вид на водную гладь. Внутренняя отделка отличалась заметной роскошью. Обстановку составляли большой овальный стол, стоящий посередине, окружающие его стулья и кресла, установленные вдоль стен. Время от времени здесь устраивали небольшие застолья. Наверху находился балкончик, предназначенный для музыкантов. Именно там, прикрытые занавесями, и притаились девушки.
Опершись о стол, Ровина замерла, отвернувшись от молодого человека. Хорвин сбоку заглянул в ее лицо.
– Что с тобой происходит? Что-то случилось?
– Нет… То есть, да… – прошептала девушка еле слышно. – Я… Я… Я должна поговорить с тобой… Все так сложно… Ты… Я… Мы… Мы с тобой… Нельзя нам… вместе нельзя… Ведь ты другой… не такой… А я… хочу… с тобой…
Выдохшись, она умолкла. В словах ее отразились все печальные размышления этого дня, и страдание, которое она испытывала, было неподдельным. И Хорвин не мог не откликнуться на ее чувства.
– Ровина, милая, – заговорил он горячо. – Я все готов тебе отдать. Если тебе будет плохо из-за меня, попроси, и я уйду, и ты никогда меня не увидишь. Захочешь, и я буду бороться за нас. Я сделаю все, чтобы завоевать тебя. Только скажи, чего ты хочешь? Я люблю тебя, всею душой люблю.
Низко склонив голову, Ровина слушала его признание. Она ничего не испытывала, даже облегчения, слишком много было прочувствовано за прошедший день. Силы ее оставили.
– Молодец, Ровина!
Внезапный выкрик заставил Хорвина вздрогнуть. Он с недоумением оглянулся. Рядом никого не было.
Откуда-то сверху послышались сдавленные смешки. Подняв голову, он увидел, что занавеси, скрывающие балкончик, колышутся, за ними происходит какая-то возня. Молодой человек шагнул в ту сторону, но тут же остановился. Занавеси раздвинулись, открывая его взору кучку столпившихся девиц. Теперь Хорвин сделал шаг назад, пытаясь закрыть собой Ровину – он решил, что на них накинулись какие-то взбалмошные особы. Но тут девицы зачастили:
– Ну, Ровина, ты молодец!
– Получилось-таки!
– Ловко! Здорово у тебя вышло!
– Поздравляю, сестренка!
– Как он изливался!
– Мне понравилось!
Молодой человек торопливо оглянулся на Ровину. Застывшая на лице девушки бессмысленная улыбка показалась ему дьявольским оскалом. Горло ему стиснул комок. Он понял, что его Ровина как-то связана с этими гнусными созданиями.
Девицы между тем спустились с балкончика и, подталкивая друг друга, окружили Хорвина и Ровину. Громкий шепот скомандовал: «Начали!», и нестройные голоса грянули гимн. Сдавленные смешки прерывали пение, и вскоре все уже хохотали, лишь низенькая полноватая девица продолжала что-то тянуть писклявым голосом. Хорвин озирался в шоке. Вокруг были кривляющиеся лица, гнусавые звуки били ему в уши, и ему казалось, что он сходит с ума. Мысли его метались в беспорядке. В ужасе он пытался понять, что может быть общего у Ровины с этими жуткими существами.
Вперед выступила высокая черноволосая девица. На вытянутых руках она держала корону из золоченой бумаги. Шум стал стихать.
– Королеве любви! – звонко выкрикнула девица.
Другие со смехом подхватили:
– Очаровательной!
– Неотразимой!
– Той, что сделает своим рабом любого!
– У чьих ног окажется каждый, – продолжала черноволосая, – и вот тому доказательство! – она ткнула пальцем в сторону Хорвина.
Тот отшатнулся. Первая его растерянность сменилась яростью, пришло осознание, что нет и не было того возвышенного создания, которое он увидел в Ровине, что она – такая же, как эти отвратительные девицы.
Корону, между тем, водрузили Ровине на голову. Снова зазвучал гимн. Долго еще потом их пение и громкий смех будут преследовать Хорвина во сне.
– А теперь, – провозгласила худощавая девица с вытянутым лицом, – венчаем верного слугу нашей королевы.
– Да! Да! – подхватили остальные. – Давай! Доставай! Покажем ему, где его место!
Чувство унижения, мешавшееся с неистовым гневом, тяжелым камнем сдавило Хорвину грудь, его затопила горячая волна ненависти ко всем, кто сейчас смеется над ним, но прежде всего, к девушке, сделавшей его чувство предметом игры. Его любовь была растоптана, она валялась под каблучками этих беснующихся и той, что его так коварно обманула.
Худощавая извлекла коряво склеенный колпак. По бокам его отчетливо выступали ослиные уши. Колпак перехватила невысокая темненькая девица и, весело смеясь, двинулась к Хорвину.
Не в силах больше выносить издевательство, Хорвин выхватил дурацкое украшение, яростно швырнул его и ринулся прочь из этого проклятого места. Насмешницы хохотали ему вслед.
Ровина не шелохнулась. Когда Хорвин скрылся, подружки окружили героиню дня. Снова посыпались поздравления. Девушка не отвечала. Элиса извлекла заранее приготовленный кубок, и каждая из участниц опустила туда по бриллиантику – выигрыш Ровины. Элиса протянула ей приз, но тут победительница, нарушив все торжество церемонии, внезапно рухнула на пол без чувств.
…
Поздним вечером Ровина сидела за туалетным столиком в своей комнате. Она бездумно пересыпала из руки в руку выигранные бриллианты. Шелест гладких камешков, их блеск действовали на нее успокаивающе, и напряжение, владевшее ею в течение дня, понемногу спадало. Находившаяся тут же кузина возбужденно расхаживала и громко говорила:
– Ловко ты его подцепила. Слова заранее отрепетировала?
– Нет, – тихо ответила девушка. – Само вышло.
– Потрясающе! Ты раскрутила его, как по писаному. Никуда он от нас не делся.
Элиса потянулась, вид у нее был довольный, как у кошечки, налакавшейся сливок.
– Ну вот! Теперь ты наша, – удовлетворенно констатировала она. Черные глаза ее весело блестели. – Знай сестричек Котомак! Мы никому не дадим спуску. Ты можешь мне поверить, сестренка, о нашей выходке еще долго будут помнить.
Ровина не отвечала. Элиса подошла к ее столику. Уставилась на ровинин выигрыш. Лицо ее приобрело задумчивый вид.
– А что ты предполагаешь сделать из камней?
– Не знаю. Не думала.
Элисины глаза загорелись:
– Знаешь, что будет лучше всего? Закажи диадему. Как королеве любви.
– Да, наверное – вяло откликнулась Ровина.
Бриллиантики будто подмигивали ей. «Ловко! Ловко! Ловко!» – шелестели они, и от этого ей делалось неуютно.
«Как там Хорвин? Что теперь с ним?» – тоскливо думала она.
– Как ты полагаешь, что сейчас делает Хорвин? – попыталась она втянуть в свои размышления Элису.
– Какое нам до него дело! Он теперь пройденный этап, – отмела та эту тему.
Ровина повернулась к ней.
– Он очень сердился? – поинтересовалась она робко.
– А ты разве не видела?
– Я не могла смотреть на него, – призналась девушка.
Элиса расширила глаза.
– Представь себе, он был в бешенстве. Взглядом прямо убил бы, – она скорчила презрительную гримаску. – Это выглядело так смешно! Беситься-то он бесится, а что он сделать может? Не переживай! Кто он такой, чтобы о нем жалеть!
Ровина ссыпала бриллианты на столик и встала. Медленно пошла к окну. Было уже темно. Впрочем, и днем место действия отсюда нельзя было разглядеть.
«Вот все и кончено. Было и не стало. Хорошо у нас сложилось бы или нет, уже не узнаешь. Все в прошлом и нечего думать об этом. Все ушло, ушло, ушло», – она чувствовала себя усталой и древней, как девяностолетняя старуха, уже изношенная жизнью.
А Элиса продолжала болтать.
– Здорово мы повеселились. Будет теперь о чем вспомнить! Только в обморок ты отчего упала-то? Как-то не во время это получилось, – обсасывала она сегодняшнюю проделку.
Часть II
Глава I
Поставьте себя на место Хорвина. Что бы сделали вы? Уехали бы? Забросали бы обидчицу письмами с обвинениями или с мольбами о любви? Стояли бы под ее окнами? Подкараулили бы в темном углу? Соблазнили бы ее подругу? Поговорили бы с родителями? Высмеяли бы? Посмеялись бы вместе с ней? Проигнорировали ситуацию?
Вариантов реакций, как видите, много. Хорвин сделал свой ответный ход, такой, который основывался на его собственном жизненном опыте и на его неистовом темпераменте. А дальнейшее зависело от Ровины.
…
Со времени описанных событий прошел месяц. За это время Ровина ничего не слышала о Хорвине. Он не появился ни с жалобами, ни с обвинениями, не написал ни строчки. Казалось, он исчез.
Ровина не знала, живет ли он на прежнем месте или уехал. Она не пыталась его разыскивать, слишком уж тягостно было встретить своего несостоявшегося поклонника. С головой окунулась она в обычные девичьи развлечения и гнала прочь все мысли о высмеянном возлюбленном. Но полностью забыть не удавалось. Напоминали подруги, их эта история забавляла. Напоминанием была бриллиантовая диадема – ее выигрыш. Украшение получилось таким роскошным, что Ровина стеснялась его носить и надела всего один раз – чтобы показать приятельницам.
Наконец, чтобы окончательно выбросить из головы все воспоминания, Ровина решила погостить у своего дальнего родственника. Семьи их поддерживали дружеские отношения, и девушка уже не раз проводила у него какое-то время.
Впрочем, познакомиться с этим молодым человеком нам пока не удастся: Ровина до него не доедет.
…
Со времени отъезда прошел не один час. Они проезжали покрытую глухими лесами Суригуйскую пустошь, безлюдную местность, что начиналась следом за раскинувшимися вокруг Ортвейла полями. С обеих сторон путешественников окружала лесная стена. Деревья мирно протянули над дорогой свои ветви-руки, тихий шелест листвы звучал успокаивающе. В карете было уютно, ее плавное покачивание убаюкивало, и Ровина стала задремывать. Даже горничная, веселая болтушка Лукия, примолкла и клевала носом. Истекали последние минуты, когда жизнь Ровины была спокойной и устроенной, простой и понятной.
Внезапная остановка вырвала обеих девушек из сна. Ровина высунула в окошко голову.
– Фрад, что случилось?
– Похоже, неладно, – отозвался кучер каким-то странным голосом.
– Сломалась карета?
Лукия напряженно дышала около уха, и Ровина постаралась отодвинуться.
– Нет. Смотрите сами.
Девушки торопливо выбрались наружу. Лес здесь выглядел особенно глухим. Густой кустарник вплотную подступил к дороге, нависшие над головами могучие кроны скрывали небо, создаваемая ими тень придавала этому месту зловещий вид. Путь карете преграждал лежащий на земле ствол. Девушки уставились на него с недоумением.
– Это что, от ветра упало? – неуверенно спросила Ровина.
– Смотрите сами. Ствол-то подпилен, и спил свежий, – мрачно заметил кучер, тыкая кнутом.