Королевские чётки. Зерно Чужестранца
– Он открыт для посетителей. И что мы…
– Мы идём туда немедленно.
Похоже, он искренне считал, что может общаться со мной при помощи одних только приказов.
Я развернулась и быстро зашагала по мягкому грунту прочь. Сама не поняла, в какой момент он оказался у меня на пути.
– Как тебя зовут?
– Кеита, – вырвалось у меня прежде, чем я успела подумать.
Он фыркнул – если напрячь воображение, это напоминало усмешку:
– Неужели всех таприканских девушек зовут одинаково? Какой тогда смысл в именах?
Следовало промолчать. Но в груди забурлило – мне было что ответить!
– Это говорит подданный страны, где всех королей зовут Бернард Двадцать Четвёртый? Какой тогда смысл в буквах, если меняются только цифры?
Я довольно задрала подбородок. На миг почувствовала себя победительницей и… тем больнее было падение.
Король поморщился и холодно ответил:
– Чужестранка, чего уж хотеть. Да будет тебе известно: Бернард – это тронное имя. Каждый наследник считает честью назваться в день коронации в честь величайшего правителя – Бернарда Первого, мудреца и воина. А настоящее имя короля… иное.
Полный разгром. Горло сжалось, слова иссякли, как реки под палящим солнцем. Оставалось действовать. Я развернулась – на этот раз уже в правильном направлении.
– К королевскому дворцу, говоришь? – сказала я вслух. А под нос пробормотала: – Напарник, новичок, подопечный…
Обратно мы шли молча и почти вслепую. Стоило открыть рот или глаза, и разгулявшийся в Погорелом районе ветер тут же наполнял их песком и пеплом.
К счастью, «песчаная буря» принесла не только вред: когда мы добрались до оживлённых улиц, вызывающе-сиреневая мантия моего спутника стала пыльно-серой. Теперь он походил на обычного бедняка или паломника – что не могло не радовать. На всякий случай я свернула на соседнюю улицу.
Рабочий день подходил к концу. Продуктовые лавки закрывались, ремесленники грузили телеги – и направлялись туда же, куда и мы: на Центральную площадь.
После полудня, когда светило пряталось за дворцом, а тот снисходительно покрывал половину города своей тенью, на площади собиралась вся столица. Одни – в надежде распродать остатки товара. Другие – развеяться после трудового дня. Для третьих на площади рабочий день только начинался.
Мы миновали белоснежный храм на углу, свернули с длинной улицы и спустились к караульной башне. В лицо повеяло теплом печей для выпечки – значит, мы приближались к цели.
Место, где мы встретились, теперь было не узнать.
Недавняя пустынная площадь превратилась в шумное море. Палатки, телеги, жаровни. Запахи корицы, карамели, садовых цветов и заморских масел кружили голову. От криков и смеха звенело в ушах.
– …что напрямую связано с отменой рабовладельческого строя! И каждый день мы видим новые законы, вроде этого, в защиту низшего класса. Но может ли защитить кодекс сам по себе?! Побойтесь Бога! Серенид никогда не был страной писаных законов… – донёсся до нас выразительный голос с ближайшей трибуны.
Ах да. Это же трибуна ордена Непринуждённых. В Серениде трибуны есть у каждой фракции.
Мой спутник кинул в сторону оратора строгий взгляд и пошёл дальше.
Я шагала рядом с ним, будто всё это привычно, будто я каждую неделю сопровождаю сбежавших монархов через рынок в их собственный дворец.
Казалось, на нас постоянно оглядываются – кто-то с любопытством, кто-то с раздражением. Вот продавец сладостей прищурился, будто узнал. Вот девочка указала пальцем – на меня или на него? Или вовсе не на нас?
Я постаралась смотреть вперёд. Чёрт возьми! Почему же всё казалось таким нелепым?
– В прошлом году мои вазы победили на Баркийской выставке! – гаркнул торговец, когда мы проходили мимо уставленного посудой прилавка. Я вздрогнула и чуть не врезалась в мима с нарисованной широкой улыбкой.
– Таприканские масла, – подмигнула мне полная женщина с подносом, привязанным к шее.
Ясно, увидела во мне потенциального покупателя. Но тут же посторонилась: прямо на нас шагала колонна бродячих музыкантов. Выстроившись по трое, они дудели, бренчали, отбивали ритм. Их светлые наряды выделялись на фоне толпы.
Я кивнула своему «подопечному» – он выпучил глаза и обхватил себя руками – то ли замёрз, то ли испугался – мы пристроились следом за музыкантами. Они уверенно пробивали путь к широким вратам дворца.
А врата, как всегда, были распахнуты. Из них лился тёплый, золотой свет, от сотен масляных ламп.
И уже в десяти шагах от цели моё внимание привлёк дурманящий запах вафель. Горячих, хрустящих, с орехами, шоколадом, ягодами – аромат возносил в райские кущи.
Очередь уже вилась змеёй у маленького ларька. Ещё бы! Неслыханно – приехать в столицу и не поесть знаменитых вафель. Я замерла всего на долю секунды.
«Может, Его Величество сжалится? Позволит сделать перерыв и перекусить? В конце концов, ему тоже надо питаться, я полагаю…»
Но тут мои сладкие грёзы прервал резкий голос. Он нарушил вечерний гул, словно камень разбивший витраж:
– Что это вы делаете?!
Я обернулась. Слева за палатками четверо стражников избивали парнишку в рваной тунике.
– Что вы делаете? – повторил Его Величество. – Стойте!
Стражники не реагировали. Думаю, они и предположить не могли, что обращались к ним.
– Стоя-а-а-ть! – заорал король так, что голос эхом разлетелся по площади.
Стражники замерли. Люди, сбившиеся с ног в толчее, обернулись. Гул стих, как по мановению руки.
– Ты что, а? – вытаращился стражник в золотистом шлеме.
– Капитан, в чём вина этого молодого человека?
– Твоё какое дело? Иди куда шёл! И до тебя скоро доберёмся, – просипел стражник.
Остальные трое с готовностью загоготали.
– Значит, вы даже не знаете, – король ещё выше поднял подбородок и сложил руки на груди.
– Слышь ты, у тебя что, армия за плечами? – капитан сплюнул.
Вокруг воцарилась такая тишина, что стало слышно, как дышит избитый. Бернард Двадцать Четвёртый входил в свою роль:
– По закону вы имеете право лишь арестовать его, – звучал над площадью его сильный голос.
Чётко выговариваемые слоги отдавались эхом в моей груди, в груди всех слушателей. Притихли даже ораторы.
– И только в случае вооружённого сопротивления, опасного для жизни одного или нескольких подданных, вам дозволено применить оружие…
Толпа одобрительно загудела, послышался шёпот. Стражники застыли в нерешительности, один из них бросил:
– Что-то он больно умный!
И тут избитый парнишка подскочил, будто поднятый с земли невидимой рукой. Он сгибался пополам, морщась от боли, но рванулся вперёд, сверкая босыми пятками. Его силуэт так стремительно скрылся в толпе из виду, что капитан стражи успел только всплеснуть руками.
Послышались смешки, но быстро смолкли – капитан положил руку на эфес меча. А король, кажется, не уловил перемену в воздухе и продолжал:
– Ну вот. Теперь вы его не найдёте, потому что в первую очередь вам стоило проверить его документы, но уверен, вы этого…
Лицо капитана исказилось, как в кривом зеркале:
– Иди сюда ты, отбросок! – проговорил он. – Сейчас я разберусь с тобой.
Он обнажил меч, остальные стражники повторили за ним.
Зеваки с воплем бросились врассыпную, мы остались одни перед четырьмя вооружёнными громилами. И только тут король осознал своё шаткое положение. Он побледнел, рука его метнулась к левому бедру – оружия нет.
Я кинулась вперёд, чтобы встать между королём и стражниками, отвлечь удар на себя. Что делать потом – одному Богу известно, но ещё пара шагов и Гредвару будет, кому заплатить за свержение монархии.
Но вдруг король вскинул руки, будто готовился к магической атаке. Я встрепенулась:
«Магия?! Но ведь королевскому роду не положено».
Тем не менее с его рук сорвалась вспышка, и вокруг нас вихрем закружилась дорожная пыль.
Словно по команде, все четверо стражников застыли на месте, как злобные восковые фигуры. Капитану досталось больше всех: с поднятой ногой и мечом в руке он покачнулся и со всего роста рухнул на землю. Грохот спугнул стаю птиц у фонтана и заставил меня опомниться.
– Бежим! – закричала я и дёрнула короля за руку.
На полном ходу мы врезались в удаляющуюся толпу. Без особых жертв пробились вперёд и побежали по улицам, петляя по закоулкам. Остановились в конце дальнего квартала на каком-то старом дворе, когда перестало хватать дыхания. Я уселась на край перекошенного колодца, король опёрся спиной о ствол дерева рядом.
– Поверить не могу, – проговорил он. Голос был преисполнен трагизма, достойного лучших сцен Серенида. Сбивчивое дыхание и взмокшие волосы усиливали эффект. – Я только что нарушил закон!
– Ты сошёл с ума! – констатировала я.
Он как раз принялся осматривать свои ладони, будто искал на них повреждения, и теперь поднял на меня взгляд:
– Но ведь иначе они убили бы меня!
Я дёрнулась так, что чуть не съехала на землю.
– Что?! Да ты бы ещё голову на плаху положил, а потом брыкался! Ты сам всё устроил! Никому… Никому, понимаешь?.. – нужных слов не находилось. – Никому не позволено мешать хранителям правопорядка! Тебе полагалось просто следовать за мной, заниматься своим делом, как все нормальные люди. А не устраивать сцены на виду у всей столицы! Ты публично унизил их! Поставил под сомнение их честь, помешал исполнению служебных обязанностей, а напоследок ещё кинул в них «Параличом»!
– Что? – он отслонился от дерева, подался вперёд, на лице одновременно заиграли злость и растерянность. – Да ты ведь тоже была там! Ты что, ничего не видела?! Честь? Служебные обязанности?
– А что?
– Что?! Да то, что ты чужестранка, которой дела нет до того, что творится в этой стране! Четверо вооружённых бойцов избивают сапогами несчастного полуголого парнишку – действительно, какое тебе дело?!
– Какое мне дело… – голос вовремя осип, не дал сорваться.
«Это он говорит мне, борцу за свободу и равенство?! Мне, рыцарю и герою его королевства?! Мне, что готова была кинуться на его защиту, рискуя своим положением?! Мне?»
Разумеется, он ничего этого не знал. Я выдохнула и сказала так спокойно, как только позволяли эмоции:
– Знай же, о патриот, что творится на твоей родине по десять раз за день!
– Что за вздор! – он стиснул зубы. – Хочешь сказать, что моя стража регулярно нарушает полномочия? Ты понимаешь, что говоришь? Да при таких беспорядках… Будь так, я бы… люди бы… не молчали!
Я скрестила руки на груди. Казалось, вот-вот одержу верх.
– А кому, по-твоему, они должны это говорить? Или может, они должны кричать на центральной площади, как ты? Да и что за повод? Стражи ловят нарушителей закона и наказывают их на своё усмотрение. Да, время от времени превышают свои полномочия, но какой нормальный человек полезет заступаться за преступника?
Король сжал кулаки:
– Не применяй к моему народу свою рабскую логику! – сквозь зубы проговорил он.
– Мою? Что это ты имеешь в виду?! – ком в горле перекрыл дыхание, я сглотнула.
«Не может быть! Я его неправильно расслышала».
Но он сказал всё с той же злостью:
– Таприкан!
– Да что ты знаешь о нём?! – руки мои задрожали, знакомый жар разлился по телу. – Я не могу… я не владею собой, когда кто-то называет мой народ «рабским».
А он лишь насмешливо фыркнул:
– Знаю. Достаточно. Вы позволили сделать себя рабами.
Дальше сдерживаться я не могла:
– Да как ты смеешь такое говорить! Вот, значит, как? Да я… Я тоже много чего знаю… знаю, кто ты! Ты король всего этого балагана, от которого у тебя самого встают дыбом волосы. Сам не в силах приструнить даже собственную стражу! А таприканцы у тебя виноваты? Может, ты разрешил нам остаться только для того, чтобы было на кого сливать вину?!
– Ты… ты… ты… Да ты знаешь, кто я?! – выкрикнул он так, что даже закашлялся.
Ах, как шёл ему гнев! Глаза горели, щёки пылали – он просто был рождён для него! Так вот настоящее лицо правителя!
– Знаешь, кто я?! Знаешь и позволяешь себе вот это… всё?! Ах ты неотёсанная, ограниченная… дикарка! – последнее слово отразилось насмешливым эхом в заднем конце двора.
– Ах! – я вскочила, впервые в жизни ощутив острое желание разодрать кому-то лицо ногтями. – А ты тупой, самонадеянный пустозвон! По-твоему, ты заслуживаешь другого отношения? Да, ты! Ты! И один лишь ты в ответе за всё, что происходит – и даже не способен это признать. Не могу поверить, что раньше…
– Наглая дрянь! Да как ты смеешь! – он почти плевался словами, на скулах заиграли желваки, кулаки побелели. – Твоё образование не позволило бы тебе управлять даже забегаловкой! Что ты можешь понимать в государственной политике?
– Ну так вперёд, с твоим великим образованием! Попробуй пережить хоть одну ночь на улицах собственной страны с утончённой политикой!
– Обойдусь без ваших масок и тотемов!
– Изувер!
– Людоедка!
– Да пошёл ты! – разворачиваюсь и иду прочь. Куда – не знаю, но рядом с этим тупицей находиться больше не могу.
– Правильно, исчезни с глаз моих!
«Нет, это слишком! Король виделся мне дерзким борцом с заплесневелой системой, новатором, справедливым правителем. А оказался – фанатичным националистом с комплексом неполноценности. Разрушает старые заблуждения, а у самого башка кишит новыми! Не желаю связываться с узколобым эгоистом! И кровь его на моих руках мне тоже не нужна. Пусть сами разбираются со своим двадцать четвёртым прыгуном».
С такими мыслями я направлялась к дому Гредвара. Как бы там ни было, я обязана сказать ему, что отказываюсь от задания.
Глава 3
На этот раз я пролетела Погорелый район на одном дыхании, разодрала колючие кусты и буквально кинулась на ворота. Однако те не спешили открываться.
Сердце тревожно сжалось. На всякий случай я повторно прошептала секретные слова – тогда ворота дрогнули, и из них выглянул рогатый демон:
– Господина нет, – проговорил он голосом, напоминающим завывание ветра.
«Нет, Гредвар, ты не можешь так со мной поступить!»
Я выдохнула:
– Когда вернётся?
– Не раньше завтрашнего вечера.
Из горького опыта я знала: лучше не проверять. Не дома он или просто не в себе – неважно. Нет, значит, нет.
Оставалось ждать: покидать город было уже поздно. Тени удлинились, ветер переменился, но дома и мостовые всё ещё дышали жаром после раскалённого дня – не самая типичная погода для начала серенидской осени.
В груди тоже донимал жар – то ли от злости, то ли от обиды…
«Год от года всё жарче! Чем больше вольности даёт король этим чёрным рабам, тем больше Серенид похож на их жалкую колонию!» – вдруг подкинула память ядовитые слова, недавно услышанные мною в одном из многолюдных клубов.
Слова, от которых кровь превращалась в кипяток!
Снова – после боли, пережитых потерь, жертв. Снова – после разгрома, реабилитации, спасения. Будто ничего не было, будто ничему не научились – ни мы, ни они.
Разве удивительно, что я вспылила от тех слов? Кто бы не вспылил! И опозорила не только себя – опозорила всю Армаду Дракона. Хорошо ещё, что спасла репутация героя и кодексы, которыми Его Величество защищает нас – таприканцев и ретаньян.
Бывших невольников. Бывших!
«Вы свободные люди, под защитой суверенного государства…» – это слова короля. Короля…
Только по его милости, благодаря его законам, я не под трибуналом, а во временной отставке. Он… он же всегда заступался за чужестранцев!
Вот что кололо больше всего – разочарование. Я могла вытерпеть и понять гнев, крики, необдуманные слова. Но упоминание рабства… Да точно ли это был король?!
Его образ – такой справедливый и светлый, образ короля-защитника, короля-освободителя рушился с каждой секундой, вскрывая старые раны.
Я пошла короткой дорогой, придерживаясь окраины города. Мимо стиранной одежды и бегающих кур пересекла несколько дворов и через забор попала на знакомую узкую улочку. Пригнувшись, быстро пробежала под распахнутыми окнами – не хотелось повстречать старых приятелей, будучи в таком состоянии духа.
Нарочито срезала угол через старую мастерскую с двумя дверями под крик плотника: «Мы не тоннель!», протиснулась меж домами и вскоре оказалась у трактира «Маретт-Рюсар».
Сюда редко наведывались случайные прохожие: густая крона деревьев скрывала старое двухэтажное здание от посторонних глаз.
Я отворила дверь – колокольчики у входа приветственно звякнули, но внутри царили тишина и покой.
Погасший камин, нетронутые столы и пустая барная стойка. Если бы не чистота, ощущавшаяся даже в полумраке, трактир можно было бы счесть заброшенным.
Жилые комнаты помещались в подземном этаже – среди оружейных, лабораторий и ещё многого другого, о чём не стоит рассказывать при первом знакомстве.
– Ах, моя дорогая! – послышался грудной женский голос. – Ну почему ты так редко заглядываешь? Ведь обещала отлучиться только на время!
Пышнотелая хозяйка трактира в старомодном, а оттого стильном селянском платье спускалась с чердака. Белый передник подпрыгивал в такт шагам.
– Маретт, я всегда здесь как дома, благодаря вам! – проговорила я дежурную фразу. Из груди вырвался вздох: я ведь действительно собиралась сюда заглянуть, но в совсем другом расположении духа.
– Надеюсь на это, – хозяйка принялась ворошить угли в камине, затем взяла с полки кувшин и заученным движением плеснула туда искрящейся жидкости. Такими штучками бар снабжали алхимики: едва жидкость коснулась недогоревших поленьев, как они вспыхнули, разгораясь, и бар озарился тёплым светом.
Маретт повернулась:
– Так значит, – она понизила голос на полтона и подмигнула единственным глазом (второй всегда закрывала повязка), – комнату на двоих?
Я даже обернулась проверить, не стоял ли кто за спиной.
– Я одна, Маретт.
– Как же, как же! – женщина прижала кулак ко рту, плечи дрогнули. – Слышали уже. Ох, дорогая, нас мало, но мы шустрые: что не подглядим, то подслушаем.
– Маретт, я не понимаю.
«Ох, и устала я сегодня от странностей!»
– Да как же? Ведь тебя видели на площади с красивым и дерзким. А теперь вот остаёшься в городе на ночь. Ты что, стесняешься-то? Я ж не священник.
Мне пришлось опереться о стену – слова не подбирались.
– Ну вот, – Маретт вновь расплылась в улыбке. – Так и знала: всё-таки это была ты.
– Нет… то есть, да, я, но я… просто выполняла поручение Гредвара. Не более.
– И всё? – на лице хозяйки нарисовалось глубокое разочарование. – Как скучно! Значит, ты снова с Гредваром?
– Вроде того.
– Ладно, ладно, – она развернулась и зашагала к бару. – Не хочешь – не рассказывай. Не на дыбе!
Маретт вытащила из-под барной стойки мешок с фиолетовым порошком, насыпала немного в один из стаканов:
– Но знай, между вами была замечена… – она потянулась за кувшином и добавила в стакан воду – ярко-розовая пена с шипением поднялась над стаканом. – Алхимия!
«Да уж, в горле до сих пор осадок после этого… взаимодействия. Даже подташнивает».
– Больше слушай этих тюрбанов, – я постаралась улыбнуться и махнула рукой в сторону подземелий. – Целый день по городу слоняются, со скуки и не такое насочиняют. Раньше они думали, что я наложница Гредвара.
– Ну… – на этот раз Маретт сдержала улыбку, но плечи дрогнули. – Он тогда так лихо забрал тебя к себе, вы так долго жили вместе… Ладно, я-то всегда верила, что он просто твой наставник.
Будто опомнившись, она тряхнула головой и протянула мне стакан.
– Держи! Не знаю, что там за поручение, но силы тебе понадобятся. За тем чудаком надо приглядывать, он какой-то ненормальный: то на стражников кидается, то к озеру, на ночь глядя, попёрся. Из какой дыры он приехал – не слыхала про таких дикарей?
– Он не дикарь… Подожди! – я уже взяла стакан и начала присаживаться за столик, но тут меня словно кинули в холодную воду. – Куда «попёрся»?!
– К озеру. Около часа назад Эруна о нём расспрашивал.
– А он что, не сказал ему, что там?..
– Да сказал, сказал, но твой только обрадовался.
Весь жар в груди теперь обернулся холодом – меня пробрало от макушки до пят.
«Король! Король, жизнь которого мне доверили, отправился на верную смерть!»
Моя рука дрогнула, и розовая пена выплеснулась из стакана на стол. Я поставила его и кинулась к двери.
– Скажи ему, что это не выход! – крикнула Маретт. – Если проблема со стражей, то ты же знаешь, что делать!
Я неслась по городу, ветер свистел в ушах, а в голове звучало одно:
«Как я могла?! Ну я и рыцарь! Правильно меня, видать, в отставку отправили! Совсем с ума сошла – бросить короля одного! Развела драму, как капризный отрок. И когда я стала такой импульсивной? Что я теперь буду делать, если он в беде?»
На пути уже виднелись ворота города; справа от них, на лугу, была стоянка возниц. Седые заросшие мужички круглый год жили в своих повозках, в основном спали, кутаясь в десятки одеял. Пробуждались только при виде заказчиков.
– К озеру Эральд, – выговорила я набегу, хватая ртом прохладный вечерний воздух.
– Э-э-э… нет, – уже поднявшийся возница плюхнулся обратно.
Я подошла ближе, достала из кармана несколько серебряных монет и показала ему.
– Да дело не в этом, – усмехнулся он из-под бортика повозки. – Ты не местная и, видимо, не знаешь. Западные дороги в это время года кишат разбойниками. Разбойничий сезон! Так что придержи монетки – шкура дороже.
– Ну тогда довезите хотя бы до леса!
Он помотал головой:
– На запад не поеду. Ни за что! Знаешь, что с одним таким «смельчаком» стало?
– С Худапом, что ли? – из соседней повозки выглянуло одеяло, в котором белело заросшее щетиной лицо. – Так его Бог за жадность наказал. Ему побольше заплатили – он, оболтус, и поехал.
– Вот, – раздалось из третьей повозки. – Мы больше туда не возим и много не берём. Поищи другие дела, красавица, зимой съездишь – зимой озеро ещё красивее!
Я сжала виски.
«Что делать? Я не успею туда пешком! И времени терять нельзя!»
Я неслась по городу в поисках лошади, готовая платить хоть золотом. Но, как назло, все загоны в клубах пустовали – слишком рано!
Идущий навстречу таприканец натолкнул меня на одну мысль. Ну конечно, наша традиция с тех самых пор, как мы покинули Таприканский континент: помогать друг другу на чужбине, чего бы это ни стоило.
«Я знаю, где достать лошадь. И это совсем близко!»
Бегом миновав пару кварталов, я перемахнула через забор. Передо мной раскинулся огород размером с целое поле, и лишь вдали, за деревьями, притаился маленький домик.
Говорят, раньше домик служил сараем, а посреди участка стоял роскошный особняк. Однако во время войны он сгорел дотла, а хозяева погибли. После этого имение досталось бывшему верному рабу – Йийи. Тот обожал земледелие и в большом жилье не нуждался.
Не без труда я разглядела и самого Йийи. Пожилой таприканец не обращал на меня никакого внимания и продолжал рыхлить землю каким-то орудием с длинной палкой.
– Йийи, это я, Кеита! – крикнула я погромче, подбегая к старику. Он был близорук и глуховат.
– Кеита? – он растерянно развёл руками.
– Ну та, что до Бертуна подвозила.
– Кеита! – улыбнулся старик.
– Дело неотложное, Йийи, мне срочно нужна лошадь, одолжите, пожалуйста.
Старик поник, опустил голову, потом медленно повернулся в сторону конюшни:
– Моя Горлинка? Ну… – он снова глянул на меня.
Я нагло пользовалась его верностью традиции и благодарностью за дела давно минувших дней. Но другого выхода не видела.
– Бери, конечно, если срочно нужна, – наконец выговорил старик. Он помолчал, потом махнул рукой и наклонился, чтобы работать дальше.
Я ехала верхом и невольно любовалась прославленными серенидскими красотами. Передо мной раскинулась изумрудная долина, усыпанная синими и красными цветами, а за ней, на горизонте, начинался осенний лес. Как гости на собрании серенидской знати, деревья пестрили красным, жёлтым, зелёным, оранжевым. На фоне лазурного неба то там, то тут строгими стражами возвышались пики скал – младшие сослуживцы Великого Белого плато, на котором стояла столица.
Я свернула в ущелье между двумя такими стражами – светло-серыми, как и само плато, а не белыми. Серенидцы не любят серое, равно как и не умеют называть вещи своими именами.
Впереди ждала развилка трёх дорог. Мне предстояло свернуть на запад, к лесу. Я осматривалась – вполне возможно, что король не успел уйти далеко. У развилки, в тени дуба, виднелся силуэт, но нет – он принадлежал не мужчине. Под деревом, обхватив колени, сидела девочка лет восьми. Заслышав стук копыт, она пугливо подняла глаза.
Я не могла проехать мимо – во мне заговорил рыцарь и защитник.
– Эй, привет! Ты что здесь делаешь? – обратилась я к ней.
– Я потеряла папу, – детский голос дрожал.