Ёшка

До завтрака хозяйка поместья с гордостью демонстрировала свою коллекцию картин. Пожилой граф, желая попасть в особое расположение Виктории, подарил картину ее любимого французского художника, Антуана Ватто.

– Граф Загорский, Андрей Павлович, вы невероятно щедры, – улыбаясь, произнесла Виктория.

Граф в праздничном светло-бежевом сюртуке поцеловал ее руку. Несмотря на свой возраст, он намеренно демонстрировал Виктории свою стать. Андрей Павлович был невысокого роста, широк в плечах, его движения и четкая походка, говорили о его военном прошлом. Но при этом лицо его имело детскую улыбку, широкий лоб и добрый открытый взгляд, которые говорили о благородстве, а слегка вздернутые кончики усов придавали его образу некоторую важность.

– Ну что вы, герцогиня. Имею сведения о вашем прекрасном вкусе.

– Благодарю!

Она взяла графа под руку.

– Сопровождайте меня, прошу вас. Мне могут понадобиться ваши советы по поводу торгов. Сегодня я продемонстрирую своих скакунов, – Виктория откровенно кокетничала с графом, состояние которого внушало большое уважение к нему.

– Сочту за честь, герцогиня.

Часть гостей, преимущественно мужчины, собралась в летней беседке. За чаем они оживленно обсуждали положение в стране. Говорили о влиянии Германии и Франции на Россию. Пожилые господа угощали друг друга заграничными сигарами. Те, кто были моложе, больше интересовались породистыми скакунами, которых с раннего утра готовили к скачкам.

После завтрака гости Виктории отправились на импровизированный ипподром. Им были представлены чистокровные, английские жеребцы, доставшиеся ей от покойного мужа. Это был хороший шанс показать их в деле перед запланированными торгами. На содержание огромной конюшни уходило много средств, которые после смерти мужа, Виктория не желала тратить на лошадей, даже несмотря на свою любовь к этим животным.

– Давай! Давай! Давай! – кричал пожилой князь, размахивая смятой в кулаке пачкой банкнот.

Всадники на скакунах с жутким топотом пронеслись мимо лоджии, с которой открывался прекрасный вид на все небольшое поле с беговыми дорожками.

Вовлеченные в азарт, богатые гости Виктории делали ставки и выкладывали немалые суммы.

– Да! Да! Пошел, пошел! – кричал один, второй, третий.

Мужчины в изнеможении ждали исхода очередного забега, в то время как их дамы важно рассматривали в бинокли, скорее, наездников, чем их скакунов.

– Виктория, дорогая! – подойдя к хозяйке, воскликнула пожилая дама, Наталья Андреевна Шумилова.

– Графиня! Когда вы прибыли?

Виктория поспешила обнять ее.

– Только что, – ответила Наталья Андреевна. – Как хороша! Смерть этого ворчливого старика пошла тебе на пользу, – шепнула она на ухо Виктории.

Та улыбнулась.

– Как хорошо, что вы приехали!

– Я не могла не приехать. С тех пор, как ты покинула мой пансион, я ведь почти каждый год навещаю тебя.

– Благодарю, мадам!

– Ты стала еще прекраснее, еще красивее! А ведь тебе уже тридцать три!

– Тише, – оглянувшись по сторонам, шепнула Виктория, и улыбнулась.

– Время не трогает тебя! – продолжала пожилая графиня, любуясь любимой воспитанницей.

– Пока оно благосклонно ко мне.

– Ну что ж, голубушка, у нас еще будет время посплетничать с тобой, – тихо произнесла графиня, и вновь обняв Викторию, шепнула ей на ухо, – хочу знать все о твоем мужчине…

– У меня его нет, – так же тихо, ответила Виктория.

– У герцогини Бопре нет покровителя?! – возмутилась графиня, но потом поняла, что сделала это слишком громко. К счастью Виктории, их никто не услышал. – Никогда не поверю в это.

– Не забывайте, я ведь только что переехала сюда, к тому же совсем недавно стала вдовой.

– Одного не пойму, зачем в такую даль и глушь?

– После смерти мужа было много шума, – тихо ответила Виктория, – поживу здесь годик, пусть все забудется. Сплетники уймутся, – рассуждала она, – а потом, когда «свет» утихнет – вернусь. К тому же воздух и невероятная красота здешних мест пойдут мне только на пользу.

Графиня Шумилова хитро прищурилась.

– Ты должна срочно познакомиться с хозяином соседнего поместья. О, моя милочка, можешь верить мне, он завидный холостяк.

– Граф Долгов? Вы говорите о нем?

– А ты, голубушка, зря время не теряла, да? Ты пригласила его? Хочу посмотреть на этого красивейшего юношу. Последний раз я видела его три года назад, на каком-то важном приеме.

– Пригласила, – ответила Виктория, – но пока его что-то не видно.

– Мммм, я смотрю, и эта старая скупердяйка здесь, – завидев пожилую даму, давнюю знакомую, произнесла Шумилова, – нужно оказать честь. Подойду к ней, поздороваюсь.

– Конечно. Надеюсь на ваше расположение ко мне, – немного приклонив голову, произнесла Виктория, – и покорнейше прошу вас, оставаться у меня сколько вам будет угодно.

Когда-то именно эта властная хозяйка пансиона благородных девиц, сосватала Викторию очень богатому, но увы, уже не молодому герцогу.

Имея много общего, дамы были близки настолько, что могли разговаривать на любые темы. Виктория дорожила дружбой с графиней, имеющей безукоризненную репутацию, а от того и большое уважение в светском обществе. А графиня Шумилова любила Викторию, за ее проницательный ум и женскую хитрость, которые сделали ее одной из видных фигур французского двора.

– Благодарю, – ответила Шумилова, и удалилась.

Виктория взяла монокль и, вернувшись в свое белое плетеное кресло с мягкими подушками, стала искать в толпе гостей Ивана.

Глава II

После обеда, в саду, за столом остались только мужчины: Владимир Кириллович и три его сына. Елизавета Петровна и Анастасия Павловна катались на лодке по небольшому пруду внутри сада. Прикрываясь зонтиками от палящего солнца, дамы оживленно беседовали.

В это время Анна, Катерина и Данта отправились в сад, на белые качели.

– Ну, Данта, как тебе мой брат? – спросила Катерина, просто сгорая от любопытства.

– Иван Владимирович? – переспросила Данта и немного покраснела.

– Ты прекрасно знаешь, кого Кэти имела в виду, – вступилась в разговор Анна и, улыбнувшись, добавила, – мне тоже интересно.

– Полно, Энн, Кэти, – попыталась отмахнуться от них Данта.

– Он ей понравился! – громко воскликнула Катерина и захлопала в ладоши.

– Ну что ты милая, – успокоила ее Анна, – мы просто шутим.

– Ах, как он смотрит на меня, – взволнованно, продолжала Данта, – невыносимо находиться с ним рядом.

– Это любовь! – с восхищением произнесла Катерина, – ах, милая моя, как прекрасно!

– Кэти, – одернула ее Анна, – Не знав об этом чувстве, так говоришь…

– Оно придет! – уверила Катерина, – а как это? – обратилась она к Данте, – мучительно?

– Не знаю. Так волнительно, но боязно…

– Мне кажется, что Иван влюблен, – сказала Анна.

– А если он попросит благословения у папа и мама? – с испугом и радостью одновременно произнесла Катерина.

– Ах! – воскликнула Данта и прикрыла лицо руками, – я умру, не вынесу этого.

– Да что ты, дорогая, – взяв ее за руки, произнесла Анна, – не бойся этого чувства. Тем более, что оно может быть взаимно.

– Я не знаю. Кажется, я его боюсь, – ответила Данта.

– Но почему?

– Не знаю. Когда я его вижу, волнуюсь. Когда он дотрагивается до меня – дрожу. Он такой сильный…

– Так это же прекрасно, – вздохнула Катерина, – мне бы так…

– Кэти, ну когда ты повзрослеешь? – устало вздохнула Анна.

– Нет, нет, – вступилась Данта, – Кэт права. Я сама неправильно веду себя.

– Не волнуйся так, всем известно, что Ивану всегда нравились дамы старше него. Его прельщает молодость, но не юность, – по своей душевной простоте, выдала Катерина.

– Кэт!? – возмутилась Анна, строго взглянув на сестру.

– Ой, – Катерина прикрыла рот ладонью и взглянула на Данту.

– Конечно, – тихо произнесла Данта, – что может заинтересовать такого мужчину, как Иван Владимирович, в такой девушке, как я?

Анна мило улыбнулась.

– Значит, ты все-таки влюблена! Данта, милая, не печалься раньше времени. Вспомни, как наш папа благоволит к тебе. А ваша мама, отчего она отказала стольким знатным дворянам, сватавшимся к тебе? От того, что знает, что ни один из них не достоин тебя. А Иван, – она посмотрела в сторону стола, за которым сидели мужчины, – он совсем другой!

В это время лодка причалила к берегу, но дамы не спешили покидать ее.

– Лизонька, как же красивы здешние места! – с искренним восхищением произнесла Анастасия Павловна.

– Да, – согласилась Елизавета Петровна, – здесь прекрасно. Еще красивее, чем Ванечка описывал в своих письмах.

– Я и представить не могла, что младший из твоих сыновей окажется столь благородным и таким самостоятельным юношей.

– Да. Он сумел удивить нас всех

– Прости мне мою прямоту, – вдруг произнесла Анастасия Павловна, – но Иван лучший из твоих сыновей.

– Ах, Анастасия, – вздохнула Елизавета Петровна, – мое материнское сердце разрывается на части. Ведь они все мои дети.

– Конечно, конечно. Но очарована я именно им. Твои старшие сыновья нашли себе выгодные партии в Париже. А Иван здесь совсем один. Вдали от вас.

– Потому сердце мое так и болит за него. Лишь одного желаю. Женился бы. Нрав у него ведь, вон какой…

– Пылкий, – улыбнулась Анастасия Павловна.

– Пылкий, да еще какой! Вон, уезд у него целый. Душ много. На него только и смотрят. Но подумай. Один ведь совсем. Некому о нем позаботиться.

– Да. Жениться бы пора. Молодой да ранний он у тебя, Лизонька. С женой-то потише был бы…

– Конечно, – согласилась Елизавета Петровна, – да разве же к нему подступишься с разговорами такими?

– Не печалься. И это случится. Граф он видный. Умен, хорош собой. Даст Бог, полюбит и женится.

– Сердце мое успокоится тогда, – вздохнула Елизавета Петровна.

– Мы столько лет дружны с тобой, Лизонька. Не хотелось бы, чтобы ты держала на меня обиду.

– Ну что ты, милая, – успокоила ее Елизавета Петровна, – твои советы и поддержка мне всегда были нужны.

Владимир Кириллович устроил судьбы старших сыновей и был готов переехать для этого в Париж. Когда-то он хотел поженить Данту и Николая. Это была бы выгодная партия для обеих сторон, но полька Анастасия Павловна, несмотря на это, предпочла деньгам и завидному положению счастье своей единственной дочери. Тем более, что Николай, которого сулили в мужья Данте, подсмеивался над ее робостью. А Данта не любила его общество и никогда не скрывала этого.

В это время подали чай. Владимир Кириллович пересел от стола в плетеное кресло. Он откинулся на спинку, важно закинул ногу на ногу и закурил сигару.

– Твои братья рассказали мне о вашем вчерашнем разговоре, – объявил он.

Иван взглянул на братьев.

– Так скоро?

– В России никогда спокойно не было, – продолжал Владимир Кириллович, – неспокойно и сейчас. В то время, как аристократия не торопится поддерживать принятое положение о крепостных, ты уже выдал вольные половине своего уезда.

– Не вижу причины не сделать этого, – с присущим ему спокойствием ответил Иван.

– Иван, послушай, – вступился Николай, он взглянул на отца и, получив его молчаливое согласие, начал говорить, – Наша фамилия носит титул. Мы одни из самых богатых и знаменитых семейств при дворе. Но чтобы остаться на плаву сейчас, нам необходимо объединиться. Мы с Андрэ уже объединили свои капиталы, но и этого оказалось мало.

– Нужно гораздо больше. Во Франции сейчас особенное положение, – добавил Андрей.

– Причем здесь Франция?

– Мы собираемся переехать во Францию, – ответил Андрей, – Мы с Николя нашли там себе неплохие партии. Поженившись на дочерях высокопоставленных герцогов, мы сможем поправить свое положение. От этого выиграют все. Но нам нужно сделать видимость, что мы очень богаты… а наше семейное положение сейчас, – Андрею было трудно признаваться в том, что они на гране банкротства, – скажем так… затруднительное.

– Если вам нужны деньги, – возмутился Иван, – почему просто не попросите?

– Дело не в деньгах, – прикрикнул Владимир Кириллович. Его злил тот факт, что ему приходиться просить помощи у сына, да еще и младшего.

– Тогда в чем? Или я так нужен Франции? Или вам, отец?

Иван окинул взглядом всех троих и с горечью добавил:

– Никогда не был нужен. Столько лет спустя вы здесь и хотите лишить меня всего… моего дома!

– Твой дом – рядом с семьей, а значит, теперь во Франции! – опять прикрикнул Владимир Кириллович, – тем более, что ты уже жил там, и довольно неплохо.

– Вы мало обо мне знаете, папа. Мой дом здесь!

– Неужели в тебе играет старая рана? – Николай довольно улыбнулся.

– Старая рана? Нет. У меня нет ран. Меня никто никогда не ранил. Мы же братья! Неужели мы можем ранить друг друга? Неужели все так плохо… у нас с вами?

Никто не решался ответить на этот вопрос. Братья сидели, опустив головы, и от стыда не могли поднять глаз. Отец Ивана тоже ощутил вкус поражения.

– Что же, – продолжил Владимир Кириллович, – Я выполнил просьбу Елизаветы Петровны, теперь могу откланяться.

– Мама уедет с вами?

– Однозначно!

– Нет! – Иван повысил голос. До этих слов, все что происходило между отцом и братьями было для него лишь игрой, хоть и неприятной ему. Но когда он понял, что отец не шутит, Иван огорчился и не смог оставаться спокойным.

Николай хитро улыбнулся. Они переглянулись с Андреем: оказалось, есть способ вывести брата из равновесия.

– Иван, тебе следует выслушать отца, – добавил Андрей.

– Почему он уезжает? Какие дела могут возникнуть у графа в его почтенном возрасте? – он словно перевел дух и былое спокойствие вернулось к нему.

– Иван, опомнись, – возмутился Николай, – как ты разговариваешь!?

– Елизавета Петровна поедет со мной! – Владимир Кириллович был решительно настроен, – если желаешь, здесь могут остаться твои братья и сестры. Они еще немного погостят у тебя. Я предполагал, что Екатерина и Анна уедут в конце месяца, а твои братья останутся и помогут тебе продать поместье.

– Что? – улыбнулся Иван, – Продать мое поместье? Кто волен распоряжаться моим поместьем и моей жизнью? Кто?

– Ты забываешься!

Иван поднялся, откинул салфетку на стол и принял привычную позу, заложив обе руки назад, выпрямив спину и широко расправив плечи. И хоть сам не замечал, он делал это точно так, как и его отец.

– Господа, – совладав с эмоциями, произнес Иван.

Он почтенно поклонился и ушел из сада. Горечь и обида переполняли его. Но он так достойно держался, что не выдал себя перед отцом и братьями, и даже больше, продемонстрировал свое превосходство. Иван показал, что все эти пустые разговоры не заслуживают его внимания. За маской спокойствия и равнодушия скрывалась обида и боль. Отца и братьев интересовали только деньги и положение при дворе. Имея другие ценности, Иван не понимал свою семью, и эти мысли тяготили душу.

Глава III

После полудня вся семья прогуливалась по развесистым садам, а юные барышни разбрелись по разным сторонам. Они условились, что каждая из них найдет и принесет в дом то, что всех удивит.

Не зная поместья, Екатерина забрела в конюшню. Анна, после долгих блужданий вышла к озеру, а Данта попала в глухую часть сада.

Иван давно искал с ней встречи. Он проследил за девушками и, убедившись в том, что Данта одна, последовал за ней.

Сначала он незаметно преследовал ее, потом нарочно выдал себя. Вернее то, что в саду есть кто-то еще.

– Кто здесь? – вскрикнула Данта от внезапного хруста сломанной ветки.

Иван ничего не отвечал. Он упивался тем, что и без того робкая Данта была напугана. Иван же – как сытый хищник, не хотел есть свою добычу, но и ни за что бы не отпустил ее. Он издавал разные звуки и шорохи, переходил с места на место, желая ее запутать.

Осматриваясь по сторонам, Данта медленно отходила назад. На мгновение все стихло, и вдруг она почувствовала, как уткнулась во что-то спиной, и теперь это что-то дышит ей прямо в ухо.

– А! – всхлипнула она и, закрыв глаза, от страха не смела даже оглянуться.

Иван нежно дотронулся до ее маленьких плеч. Потом его движения стали более настойчивыми. Он ласкал ее шею, руки, потом обнял за талию и прижал девушку к себе.

– Что вы делаете? – растерянно спросила Данта, узнав Ивана.

– Боишься меня?

– Нет, – выдохнула Данта.

– Ты дрожишь?

– Вам показалось.

Иван повернул Данту к себе. Она тут же опустила голову и сделала несколько отчаянных рывков, но он без труда удерживал ее. Иван был выше Данты почти на две головы и, желая все же посмотреть в ее глубокие глаза, наклонился, заглядывая ей в лицо.

– Как же ты красива! – произнес он по-французски.

Этот тон и его изысканный французский не могли не произвести на Данту, воспитанницу пансиона для благородных девиц, впечатление, и Иван знал это.

Данта подняла голову и все же взглянула в его глаза.

– Отпустите, прошу, – еле слышно произнесла она.

Но его взгляд уже бегал по ее губам. Иван не хотел останавливаться. Он отрицательно покачал головой и наклонялся к ней все ближе и ближе.

Данта дернулась, но он с легкостью удерживал ее одной рукой и прижимал к себе. Руки опытного любовника заскользили по ее телу. Его движения становились все смелее. Он забыл, что перед ним совсем юная, неопытная девушка, не знавшая раньше ласки мужчин.

– Прошу, – вскрикнула Данта, и этот крик привел его в чувства.

Иван отшатнулся, не понимая, почему Данта отталкивает его, но взглянув в ее испуганное лицо, понял.

– Все, все, – прошептал он, убирая растрепавшиеся волосы назад.

Данта закрыла лицо руками и расплакалась.

– Все, простите меня, – зашептал он, – я не хотел, я не думал, я….

Данта подхватила подол своего роскошного платья и что есть силы побежала из сада в дом. Иван проводил ее взглядом. От переполняющих чувств ему хотелось взлететь. Все еще чувствуя за собой вину, он все же не мог сдержать улыбку. Медленно опустившись на колени, Иван перевернулся и лег прямо на густой травяной покров. От удовольствия, закинул руки за голову и закрыл глаза. Едва он расслабился, как услышал чьи-то легкие шаги.

– Данта, – быстро произнес он, поднявшись с травы.

– Нет, не Данта, – ответила Наташа.

– Ты что тут делаешь? – поднявшись на ноги, строго спросил Иван.

– Маленькая княжна выбежала отсюда, как ошпаренная.

Наташа была рада, что Данта оттолкнула графа, но ей было больно осознавать, что он увлекся ею. Несмотря на то, что в ее голосе слышалась насмешка, глаза блестели от слез.

– Опять за свое, граф? Свежее мясо….

– Не твое дело. Место свое знай, – трепанув Наташу за локоть, ответил Иван.

– Стервятник!

– Пошла прочь, – ответил Иван и улыбнулся, – своими делами занимайся…

Он хотел уйти.

– Можно я приду сегодня к тебе? – с надеждой в голосе спросила Наташа, – я дождусь пока все уснут…

– Нет, – ответил Иван, не поворачиваясь.

Наташа ухватила его за руку.

– Ты же хотел ее, хотел! – истерически вскрикнула она.

Иван вырвал свою руку и холодно ответил:

– К ужину меня не ждите. Предупреди всех.

Наташа осталась в саду. По ее красивому лицу ручьем стекали слезы. Она так сильно любила своего графа, что была готова простить ему все. Как больно он ее ранил – об этом знала только она одна. Ей хотелось освободить свою измученную душу от этой безответной любви. Но каждый раз она лишь находила в себе новые силы, чтобы ждать.

Глава IV

За ужином собрались все, кроме Ивана. Наташа стояла у двери, пока господа рассаживались по своим местам.

Данта обратила внимание на девушку, стоящую в конце большой столовой и пристально смотрящую на нее. Она не понимала, чем могла вызвать такой интерес, к тому же, в ее не добром взгляде, была видна ненависть. Это взволновало Данту. Она и не догадывалась, что Наташа видит в ней соперницу.

Все расселись и дворецкий подал знак прислуге. Наташа не хотела уходить, но место женщин было на кухне, больше она не могла здесь оставаться.

– А что же Ивана Владимировича нет? – спросила Анастасия Павловна.

– Его сиятельство просили передать, чтобы ужинали без него, – поклонившись, ответил дворецкий.

– Что случилось? Они не здоровы? – продолжила Анастасия Павловна.

– Их сиятельство до заката в полях, – ответил дворецкий, опять почтенно поклонившись.

– Что ж, более ждать не станем, – вступился Владимир Кириллович, – начнем без него.

Когда Иван вернулся домой, он надеялся, что уже никого не застанет в столовой. Однако ужин слегка затянулся, и вся семья встретила его за столом.

– Сынок, ну где же ты был? – Елизавета Петровна встала из-за стола и обняла Ивана.

– В этом своем уединении ты совсем забыл о приличиях, – строго произнес отец.

– Владимир Кириллович, я прошу вас, – ответила Елизавета Петровна.

– Нет-нет, – проводив мать до места, Иван помог ей сесть, – пусть продолжает, – произнес он и сел во главе стола.

– Ваше сиятельство, – наклонившись над ухом Ивана, тихо произнес дворецкий, – изволите подавать?

– Да, я голоден, – ответил Иван, и устало откинулся на высокую спинку стула.

За столом вновь вкусно запахло.

– С вашего позволения, господа, – произнес Иван и принялся за еду.

– Иван Владимирович, вы не изволили ответить мне, – напомнил о себе отец, – я решительно желаю знать, где вы были? – он был настроен на ссору, от этого стал нелепо фамильярничать и обращаться к Ивану, как к чужому человеку.

– Набралось много дел. Я несколько дней не был в поле, в деревне у крестьян. Сегодня пришло время, – спокойно ответил Иван. – Такой ответ вас устроит, Владимир Кириллович?

– Папа, мама, – обратилась Анна, – разрешите нам с Кэт и Дантой идти в свои комнаты? Уже поздно, – она сразу почувствовала, что надвигающаяся туча – грозовая, и что если они не уйдут сейчас, то ливень намочит всех.

– Конечно, милые, – быстро поддержала дочку Елизавета Петровна и, благословив, обеих, отправила спать.

– Благословите, мама, – опустив голову, попросила Данта.

Анастасия Павловна привстала и поцеловала дочку в лоб.

– Спокойной ночи Данта, – произнесла она по-французски.

– Спасибо, мама, – ответила Данта и вышла вслед за Анной и Екатериной.

Иван проводил ее взглядом, но она так и не решилась посмотреть на него. Ей казалось, что если взглянет, тотчас сгорит от стыда. Уйти ей хотелось, и идея Анны пришлась по душе. То же самое решила и Анастасия Павловна. Она понимала, что это дела семейные и что лучше им обойтись без свидетелей.

– Позвольте и мне покинуть вас, господа, – поднявшись со стула, произнесла она, – день был долгий.

Мужчины встали в знак почтения.

– Конечно милая, – согласилась Елизавета Петровна, – доброй ночи.

– Елизавета Петровна, вы тоже можете идти в свои покои, – сказал Владимир Кириллович.

– А может, она не желает, – вступился Иван.

– Нет-нет, – заторопилась Елизавета Петровна, – я хочу уйти. Но попрошу вас исполнить мою волю, – она обратилась к своему мужу, зная его крутой нрав, – не ссорьтесь, это не приведет вас, ни к чему хорошему.

На ее глаза навернулись слезы. Графиня поднялась со стула. Владимир Кириллович и сыновья встали, но она горько махнула рукой в знак того, что ей эти условности ни к чему. Ей хотелось, чтобы в семье был мир и покой.

Когда дворецкий закрыл за Елизаветой Петровной дверь, Иван произнес:

– Да мы и не ссоримся. Верно? Просто не нужно все решать за меня.

– Знаешь Иван, а ты вырос не только внешне, – заметил Николай.

– Это не возраст, а неуважение, – поддержал брата Андрей.

– Не то и не другое, – ответил Иван, – просто это только мое дело.

– Но мы – твоя семья! – возмутился Николай.

– Семья? Раньше вы так не считали, господа! – Несмотря на то, что Иван был зол и возмущен словами отца, он старался сдерживать себя, заведомо зная, что это дает ему преимущество перед оппонентами. – Где был ты, отец, когда я просил разрешения вернуться в родной дом? В ответ ты прислал мне письмо в четыре слова: – «ты мне не сын». Ты отказался от меня тогда, когда я был никем. Никем, только твоим сыном. Когда у меня ничего не было. С чего же вдруг я нужен вам сейчас!?

Забыв о хорошем тоне, Иван стал обращаться к отцу на простое и привычное «ты». Глаза Владимира Кирилловича округлились. Его лицо выражало недоумение. Брови сдвинулись на лоб, рот приоткрылся от удивления. Он ничего не мог сказать в ответ. Обоим братьям было стыдно за то, что они когда-то толкнули отца отказаться от Ивана.

– Ты знатный дворянин. Держи себя равно своему титулу, – произнес Николай, некогда услышав эту фразу от Ивана.

– Кто-то желает сомневаться во мне, господа? – Иван улыбнулся.

– Ты не прав, – продолжал Николай, – я уже не говорю о твоем тоне, Иван. То, как ты обращаешься к папа… это… по меньшей мере возмутительно, – он запинался, старался обратить ситуацию в свою сторону, но Иван только улыбался.