Мирена собралась было что-то ответить…
«Бррр!..». Ах, что это было! Нам показалось, будто ворота рушатся.
Чертополох толкнул мордой верхнюю створку ворот и просунул голову во двор.
– Добро пожаловать! – сказала тетя, и лицо ее прояснилось. – Я дала его твоему мужу, – обратилась она к Каридене, – чтобы он не будил ревом моего племянника, а ему захотелось в старый хлев!
Рядом с ослиной головой пролезла волосатая рука и схватила животное за уши. Пространство в верхней части ворот опустело, но тут же в нем появилась другая голова. Мы тут же узнали кир-Фотиса и приветствовали его как победителя.
– Постой! Да постой же! На, возьми пучок сена! Пусть полакомится! – крикнула тетя.
Все засмеялись. На какое-то время воцарилось молчание.
– Ну, вот!.. – сказала Алые Губки. – Зорби?на пожаловала!
Босая, смуглая, как цыганка, женщина вошла во двор. О ее приближении догадались по звуку шагов: ее загнувшиеся ногти стучали по мостовой, словно камушки.
– Добрый вечер, почтенные женщины! Удачи вам!
– Добрый вечер! Присаживайся, – ответила тетя.
Пришедшая опустилась на колени в углу, прислонившись спиной к водоему.
– Это правда, Зорбина, что ты выпила вино, которое нашла в могиле своего мужа, когда переносила останки?[10 - В Греции практикуется обычай перезахоронения.] – спросила, посмеиваясь, Мирена.
– Так оно же в бутылке было, не испортилось!
– А молилась ли ты за покойника, Зорбина?
– А то как же? «Добрая душа, белые кости!» – говорила я за каждым стаканчиком.
– Любят тебя, потому и дразнят, – сказала сострадательно тетя.
Я думал о другом и не слышал, что ответила Зорбина. Взгляд мой был устремлен к зеленой ящерице, прильнувшей к стене над светильником. Она застыла там неподвижно, выпучив глаза, а ночные бабочки сами залетали ей в рот.
– Тетя Русаки! Смотри! Она ест бабочек!
Я ожидал, что она возьмет свою сандалию и прихлопнет убийцу. Разве жизнь не прекрасна даже для муравья? Но нет, тетя этого не сделала.
– Оставь ее. Пусть делает то, чему научил ее Бог. Разум есть только у человека.
И она вернулась к прерванной беседе. Я все так же смотрел на стену. Я услышал, как тетя втянула что-то в себя обеими ноздрями, а затем чихнула. Я повернулся и увидел, как она закрыла деревянную коробочку и сунула ее в карман нижнего белья. На эту коробочку я обратил внимание уже несколько раз.
– Дай и мне понюшку, горемычная, – сказала одна из соседок.
Тетя вынула табакерку из кармана:
– На, возьми!
Они втянули в себя табак раз, другой. Стены содрогнулись от чихания. Они думали, что таким образом прогоняют из головы тяжесть, которую чувствовали под межбровьем.
Спифурена развязала платок под подбородком, чтобы затянуть его потуже, в знак того, что она собралась уходить. Она поднялась и ударила ладонями по юбке, распрямляя складки.
– Пойдемте, хозяюшки! Спокойной ночи, Русаки.
– Спокойной ночи. И доброго рассвета…
Двор опустел. Тетя поставила скамейки на место, задвинула засов на воротах.
– Пора и нам на покой, Йоргакис. Теперь увидишь, какую комнатку я тебе приготовила.
Деревянные ступени поднимались вдоль стены от низа и до верха. Там, где голова касалась потолка, нужно было толкнуть вверх крышку и подняться на мансарду. Вокруг люка находилась решетка, над ней – полка. В комнате было два окна, выходившие к виноградным лозам, маленькое окошко на северной стороне и дверь на плоскую крышу.
– Сними башмаки. Впредь будешь оставлять их внизу.
Я обратил внимание, что она ходила в носках. Уже эта незначительная деталь свидетельствовала о том, что я вступал в другой мир.
Кровати не было видно нигде. Моя постель лежала прямо на полу, а рядом – тюк с постельными принадлежностями. Пол вокруг блестел, как янтарь.
– Вот твоя кроватка. А я буду спать внизу… Ты перед сном молишься?
Я почувствовал себя как-то неловко. Молитва, которой меня научили, была очень короткая: «Боже, храни отца и мать моих…».
– Я научу тебя молитве:
С крестным знаком спать ложусь,
Но с ружьем не расстаюсь,
Рабом Божьим называюсь,
Никого не испугаюсь!
Я хотел было стать на колени.
– Ну, это не обязательно. Мужчины разговаривают со Всемогущим, стоя в полный рост.
Я произнес молитву, а затем повернулся к тете:
– Но ведь у меня нет ружья.
– Видишь эту палочку? Эта палочка Левтериса. Положи ее рядом: Белолапый может прийти сюда и стащить у тебя что-нибудь.
Она отворила дверь на крышу дома. Луна расстелила свой золотой ковер до самой моей постели.
– Видишь, красота какая? Я тебе и лампадку зажгу, потому что месяц может уйти ужинать.
На полке над люком стояли три или четыре иконы, стакан с маслом и лампада. Полная луна поглощала ее свет.